Страх придал Натале силы. Она отбивалась от стигийки, но та заломила ей руку за спину и, ухватив за длинные волосы, поволокла спотыкающуюся девушку вниз. В кромешном мраке слышны были только прерывистое дыхание бритунки и сопение Талис. Обе они помнили о зловещем хозяине подземелий. Пытаясь оттолкнуть стигийку свободной рукой, Натала нащупала рукоять кинжала, заткнутого за набедренную повязку Талис, схватила его и, чудом вывернувшись, нанесла удар, вложив в него последние силы. Талис взвизгнула, пошатнулась и отпустила свою жертву. Натала не удержалась на ногах, но тут же вскочила, наткнулась на стену и прижалась к холодной каменной кладке. В окружавшем их мраке она ничего не видела, но визг стигийки, полный боли и гнева, не оставлял сомнений, что та жива.
- Я найду тебя, проклятая девка! Я разделаюсь с тобой! Тебе не уйти!
Площадная брань перемежалась с описанием жутких пыток, уготовленных сопернице. Ругаясь, точно портовая шлюха, Талис шарила по стене трясущимися от ярости руками. Она нащупала алмаз, потерла его, и коридор озарился тусклым светом. Желание отомстить было сильнее страха перед Тогом.
Натала увидела Талис: удар кинжала не достиг цели, лезвие скользнуло по драгоценным камням набедренной повязки и лишь слегка расцарапало атласную кожу стигийки. Ссадина сочилась мелкими алыми каплями.
Словно раненый зверь, обезумевший от вида и запаха собственной крови, Талис бросилась на оцепеневшую от страха девушку.
- Отдай кинжал, тварь!
И хотя бритунка понимала, что это последняя возможность защитить свою жизнь и другой не будет, даже искра отваги не возгорелась в ее груди. Впрочем, она никогда не отличалась смелостью. Из безвольно поникшей руки выпал кинжал, и Натала опустилась на колени, пытаясь подобрать оружие одеревеневшими пальцами. Сверху на нее навалилась Талис.
- Кусаться, мерзавка? - удар сомкнутых рук обрушился на затылок девушки, и она на мгновение лишилась чувств.
Стигийка стремительно намотала на предплечье светлые волосы своей противницы и подтащила ее к стене, из которой торчало железное кольцо со свисающим шелковым шнуром.
Очнувшаяся бритунка оказалась подвешенной за запястья, притянутые крепким шнуром к железному кольцу. Ее ноги едва касались пола. Шипевшая в ярости Талис срывала с нее остатки одежды.
- О боги! Это сон, это только кошмарный сон… - шептали пересохшие губы несчастной девушки.
- Сон? Так сейчас ты проснешься!
Талис сняла со стены тяжелую семихвостную плеть. В тусклом свете зловеще поблескивала украшенная золотом рукоять. А глаза стигийки горели ненавистью.
Она перевела дыхание, широко размахнулась, и семь жгучих языков пламени обернулись вокруг бедер Наталы.
Плеть поднималась и опускалась на корчившееся от нестерпимой муки тело. Выражение наслаждения сменило гримасу ярости на тонком лице стигийки. Вопли Наталы заставляли ее сладострастно вздрагивать, вид крови пьянил, она упивалась муками своей жертвы, забыв об опасности, таящейся неподалеку.
Натала подняла залитое слезами лицо: стон и готовые вырваться мольбы о пощаде замерли на ее губах. Неописуемый ужас заставил забыть о боли.
- Берегись! О, берегись!
Плеть замерла в воздухе, стигийка резко обернулась, готовая посмотреть, что так напугало девушку.
- Тог! - выдохнула Талис.
На нее неотвратимо надвигалось огромное темное облако. Белоснежное тело стигийки мелькнуло в воздухе и исчезло в недрах клубившейся тьмы. Душераздирающий вопль прокатился под сводами коридора. Несколько мгновений из мрака, уползающего в свои подземные чертоги, еще доносились громкие стоны и дикий визг жертвы, затем все стихло, и тьма начала придвигаться к беспомощной Натале.
Зловещий морок вздыбился гигантской волной, потом вся эта бесформенная масса, похожая на густой черный дым, заклубилась, запульсировала, уплотнилась: в ней появилось некое бесформенное пятно с разинутой жабьей пастью, над которой прорезались, словно грибы-гнилушки, два жутких глаза. Они притягивали вселенским вожделением, столь омерзительным, что Натала поняла - это Нечто угрожает не только телу, но и душе. Темень надвигалась, и трудно было сказать: ползет она или летит. Вот Оно добралось до круга света, падавшего из алмазного светильника, и оказалось рядом с бритункой. Зловонное дыхание жабьей пасти окутало девушку. Казалось, что Нечто смотрит на нее отовсюду, сверху и снизу, из бездонной пропасти и с головокружительной высоты. Эта тварь была всем, чем угодно, но только не гигантской расплывчатой жабой, которой она представлялась.
Натала вскрикнула от ужаса, ощутив холодное прикосновение не то лапы, не то щупальца. По ее ноге скользнуло нечто холодное, и в то же время обжигающее, склизкое, но вместе с тем шершавое. В этом прикосновении ощущалось средоточие всеобъемлющей мерзости, вся похоть, все распутство, копившееся среди обитателей земли с самого первого ее дня, с древних времен, когда боги только сотворили мир.
Бритунку переполнили Жгучий стыд и отвращение, не испытанные доселе. Чудовище затягивало ее в свои бездонные недра, наполняя душу странной смесью страха и страсти, желания раствориться в этом клубящемся темном мареве.
3
Когда Конан услышал скрип закрывающейся двери и, обернувшись, обнаружил исчезновение девушек, он сорвал со стены гобелен. Готовый разнести все вокруг, киммериец бросился к захлопнувшимся створкам. Удар огромного тела о дверь был столь силен, что затрещали кости. Отскочив, он с проклятьем выхватил меч и попытался сокрушить сталью неподатливый камень двери. Его лицо побелело от ярости, но преграда оказалась слишком крепкой даже для его доброго клинка.
И тут за спиной киммерийца раздались гневные вопли, заставившие его обернуться. Угрожающе размахивая обнаженными мечами, к нему приближались десятка два желтолицых воинов в пурпурных туниках. Их намерения не оставляли сомнений, и Конан с ревом метнулся навстречу. Увернувшись от клинка первого из нападавших, он размозжил ему голову рукоятью меча. Затем, мгновенно выхватив кинжал, распорол живот следующему воину. Вертясь, словно волчок, среди нападавших, киммериец наносил стремительные удары, усеивая каменные плиты пола бездыханными телами.
Двое попытались одновременно атаковать варвара, но тот извернулся, и вот уже меч одного из нападавших по самую рукоять вошел в грудь его товарища. Хрипло рассмеявшись, Конан отсек чью-то руку, и алая струя крови хлынула под ноги нападавших, и те закричали от ужаса. Непривычные к битвам, отупевшие от лотосовых снов, ксуталийцы безнадежно проигрывали быстрому, словно молния, варвару. Казалось, тот был в нескольких местах разом, и мечи нападавших рассекали лишь пустой воздух, тогда как кинжал и меч варвара все время достигали дели.
Оскальзываясь в крови, натыкаясь друг на друга, неуклюже размахивая короткими клинками, желтолицые воины, тем не менее, продолжали атаковать. Они кружили вокруг варвара, издавая грозные вопли, делая выпады, грозя оружием. Через настежь распахнутые двери вбегали все новые и новые горожане, разбуженные шумом схватки.
Конан, с виска которого уже лилась кровь, оглядывался по сторонам, намечая путь к отступлению. Внезапно камни стены разошлись, открывая потайной проход; за ним виднелась широкая лестница из зеленоватого камня, на самом верху которой стоял человек в роскошных одеждах, моргая спросонок глазами. Конан рванулся туда, одним ударом снеся несколько голов, перепрыгивая через мертвые тела. Путь ему преградили сразу три воина - три клинка сверкнули над головой варвара. Пригнувшись, киммериец поразил одного из желтокожих кинжалом, другого - мечом. Выпад был столь мощен, что тела сраженных опрокинулись навзничь, а голова Конана, ударив третьего в живот, повергла его на каменные ступени.
Стремительным движением освободив оружие, киммериец понесся вверх по лестнице, преследуемый сворой улюлюкающих ксуталийцев.
Человек в богатых одеждах извлек из роскошных ножен холодно сверкнувший клинок, но не успел он принять боевую стойку, как меч Конана, словно мясницкий нож, распорол толстый живот противника. Схватив вельможу за кушак, он швырнул обмякшее тело вниз, в толпу преследователей. Путаясь в собственных кишках, мертвец покатился по лестнице под ноги нападавших.
Яростно потрясая в воздухе окровавленным мечом, варвар помчался дальше. Снизу тем временем доносились вопли, полные гнева и отчаяния. Киммериец успел подумать, что отправил на Серые Равнины кого-то очень знатного - быть может, даже самого владыку этого странного города.
Конан бежал, не разбирая дороги, сознавая, что Натале грозит смертельная опасность, и стремясь как можно быстрее сбить горожан со следа. Кружа по бесчисленным залам, он опять заскочил в тот же самый покой, через который уже пробегал, и нос к носу столкнулся с погоней. Завидев варвара, желтолицые заорали и бросились на него. Он же, с трудом проскочив под арку, оказался в полутемной комнате.
Здесь он увидел обнаженную женщину, в удивлении и испуге поднимавшуюся с софы. На ней было лишь нефритовое ожерелье. Тепло мерцали драгоценные камни, призывным теплом светилась шафрановая кожа, но не было тепла в темных глазах, и точно рассчитанным движением маленькой руки она потянула за шелковый шнур, свисавший со стены.
Под ногами Конана разверзлась черная бездна, и он полетел в пустоту.
Высота, с которой рухнул варвар, была не так уж велика, но достаточна, чтобы человек менее крепкий переломал себе все кости. Конана спасла его врожденная ловкость: сжавшись, словно кошка, он перевернулся в воздухе и упруго приземлился на ноги, не выпустив из рук меча и кинжала.
Слух резанул девичий вопль. В слабом свете он увидел нагую Наталу, подвешенную за руки к железному кольцу, укрепленному в стене, отчаянно извивающуюся в тщетных попытках освободиться из объятий схватившего ее отвратительного монстра. Мгла бешенства затмила глаза киммерийца, губы исказил звериный оскал; с гневным ревом он обрушился на чудовище. Меч его рассек черные клубы пульсирующей массы, но, не встретив сопротивления, высек сноп искр из каменных плит пола. Конан не удержался на ногах и упал на колени, а встать уже не успел. Порождение адской бездны навалилось огромной тяжестью, и он оказался как бы внутри крутящихся жерновов громадной мельницы. Его мощное тело терзали невидимые клыки и когти, грудь, лишая дыхания, перехватили мерзкие шершавые щупальца. По спине колотилось нечто похожее на скорпионий хвост с острым шипом на конце, рассекая кожу и мясо, жгучим ядом заливая раны, жаля огнем, растекающимся по всему телу.
Казалось, он сражался с целым сонмом адских существ, отродий Нергала, впившихся в его плоть тысячей клыков, сотней когтистых лап. Напрягая все силы, Конан поднял клинок и опустил разящую сталь; меч его с хищным свистом прорезал воздух.
Внезапно из тела монстра прямо в глаза киммерийца ударил странный мерцающий свет, и клубящееся, сотрясаемое судорогами тело исчезло, а клинок упал на осклизлый край бездонного колодца. В глубь его, тускло светясь, летело темное чудище.
Не в силах отвести от этого зрелища взгляд, припав щекой к выщербленной каменной плите, варвар следил за быстро удаляющимся световым шаром, навстречу которому из мрачных глубин вдруг вздыбилась темная, призрачно блестящая поверхность, поглотившая в конце концов мерцающую точку. В таинственной бездне мелькнул тусклый огонек, тотчас погас, и Конана окутали гнетущая тишина и полный мрак.
4
Испуганная Натала, нагая и беспомощная, висела, едва касаясь пола кончиками пальцев. Из последних сил она пыталась освободиться от шнура, болезненно врезавшегося в запястья. Что будет с Конаном? Взгляд ее неотрывно следил за краем сгущавшейся в круге света тьмы, в которой исчез варвар. Разбушевавшийся демон, впитавший в себя людскую кровь и людские страдания, увлек очередную жертву в черную бездну своих необузданных страстей. Из мрака доносился грохот ударов, хриплые вопли киммерийца, отчаянно боровшегося за свою жизнь, и свист его меча. Затем звук, похожий на шум лавины, сползающей с гор, сменила глухая мертвая тишина.
- О Митра! Он погиб… - Голова Наталы упала на грудь, тело обмякло, повиснув на шелковом шнуре.
Она очнулась, услышав звук шагов. Вздох облегчения вырвался из ее распухших пересохших губ и слабым эхом отозвался в темном коридоре. К ней спешил ее киммериец, вынырнувший из зловещего мрака. Слабое мерцание алмазного светильника осветило страшную маску, в которую превратилось лицо Конана: сплошное месиво из плоти и крови, сквозь которое яростью горели синие глаза. Ноги и тело покрывали глубокие кровоточащие раны, клочья кожи свисали с его могучей груди, словно какой-то неведомый палач подверг варвара жестокому бичеванию.
- О Конан! - на глаза девушки навернулись слезы. - Как искалечило тебя это чудище!
Киммериец лишь слегка скривил разбитые губы: он привык презирать страдания и боль. Его истерзанная, залитая кровью и потом грудь вздымалась и опадала, словно кузнечные меха. Превозмогая боль, он дотянулся до шелкового шнура, удерживавшего запястья девушки, перерезал его кинжалом и, прикрыв в изнеможении глаза, привалился к холодной стене.
Натала бросилась к своему спасителю.
- О Конан! Умоляю, не умирай!
- Нельзя драться с демоном, - с трудом двигая распухшими губами, пробормотал киммериец, - и остаться без единой царапины. Но этой нечисти тоже изрядно досталось…
- Ты убил его? - перебила девушка, преисполненная надежды. - Неужели тебе удалось победить эту тварь?
- Эта схватка была из самых страшных в моей жизни, но кто ведает, способна ли сталь превозмочь колдовство? Убить демона, одно из чудищ проклятого Нергала? Под моими ударами он свалился в какой-то колодец… и больше я ничего не видел.
- Но что же сталось с тобой? Ты весь в крови, плоть твоя истерзана, словно чудовищными жерновами…
- Меня терзали невидимые клыки и когти, хлестал дьявольский хвост, но страшнее всего были эти проклятые щупальца, подобные огромным извивающимся питонам… Ох, и намяли же они мне бока!
- Что же нам теперь делать? - Рассказ варвара поверг бедную девушку в трепет; она вновь вспомнила и вновь явственно ощутила на своем теле холодное скользкое прикосновение омерзительного чудовища.
- Надо выбираться отсюда, Натала, - варвар поднял голову и огляделся.
Но створки ловушки, в которую столкнула его коварная ксуталийка, были плотно закрыты. Ни единого звука не доносилось сверху.
- Гнев Крома! Там нам не пройти! Даже если мне удастся высадить крышку, нас наверняка ждет засада. Хотя я и навалил там горы трупов, готов спорить, кто-нибудь нас да поджидает… Сковырни-ка тот светящийся камешек, малышка, он нам пригодится. Я уверен, здесь есть боковые проходы, которыми можно выбраться наверх. Не подыхать же в этой вонючей дыре…
Зажав в левой руке алмаз-светильник, а в правой меч, киммериец осторожно двинулся по гулкому коридору. Каждый шаг давался ему с огромным трудом; в висках стучало, тупая боль в затылке не затихала ни на миг.
Внезапно камень высветил зияющее в стене отверстие. Чутье и инстинкт подсказывали варвару, что нужно свернуть именно туда.
Они оказались в темном сыром тоннеле, словно бы уходившем в бесконечность. Натала потеряла счет времени; казалось, они вечно будут брести в гулком полумраке, осторожно ступая по осклизлым каменным плитам. Но вот впереди показалась какая-то лестница, ведущая вверх. Из последних сил они вскарабкались по ней и уперлись в каменную дверь, запертую на золотой засов.
Натала вопросительно взглянула на своего спутника, покачивавшегося, словно колосс на глиняных ногах. Глаза его затуманились.
- Открывай же, - вяло пробормотал киммериец. - О Кром, отец мой… ты ждешь меня, я знаю… Не гневайся, великий! Я принес тебе в жертву смрадную тень… и принесу весь этот проклятый город… Ты будешь доволен…
Поняв, что варвар бредит, Натала взяла из его ослабевшей руки светящийся камень и решительно потянула засов. Дверь, слегка скрипнув, открылась.
В центре совершенно пустой комнаты с ослепительно белыми стенами шумел серебристый фонтан. Широкая, обагренная кровью ладонь варвара опустилась на хрупкое плечико девушки.
- Отойди в сторону, малышка, мне предстоит бой… Жаркая схватка, - процедил киммериец сквозь зубы.
"Бедняга, - мелькнуло в голове у Наталы, - видно, шум воды он принял за вражеские голоса…"
Она взяла его за огромную руку и, словно слепца, повела к манящему источнику. "Только бы успеть напиться, пока не ворвались сюда воины в пурпурных туниках…" - думала она с замиранием сердца.
- Где эти желтолицые мерзавцы? - Конан, грозно хмурясь, озирался по сторонам.
- Нет здесь никого, только шумит вода, - успокаивала его бритунка. Казалось, мать говорит с неразумным дитем.
- Вода… - Конан облизнул запекшиеся окровавленные губы. - Ты пей, а я постерегу тебя…
- Нет, Конан, сначала ты, ты… А я омою твои раны, и лишь потом утолю жажду.
Киммериец с наслаждение окунул лицо в чистую прохладную влагу. Он пил жадно, ни на миг не отрываясь, словно собирался выхлебать до самого дна эту мраморную чашу. С трудом оторвавшись от животворного источника, он растянулся на каменном полу рядом с фонтаном. Глаза варвара, избавившиеся от пелены безумия, выражали теперь глубокую озабоченность, в могучем кулаке он все так же крепко сжимал рукоять меча.
Натала, опустившись на колени, омывала глубокие кровоточащие раны киммерийца.
"Чем же перевязать его?" - в поисках подходящего материала она обвела глазами комнату. Взгляд ее наткнулся на нишу в противоположной стене. Та была прикрыта белоснежной, под цвет стен, шелковой занавеской. За свисавшей тканью угадывался силуэт ложа, похожего на саркофаг.
"Там кто-то есть", - решила девушка и, держа кинжал наготове, медленно и осторожно двинулась к алькову. Умоляя сердце биться тише, она с трепетом отодвинула полог.
На возвышении покоилось нагое тело женщины с желтоватой кожей. Рядом стоял нефритовый сосуд, наполненный золотистой жидкостью.
"Уж не тот ли это чудесный эликсир, о котором говорила Талис?" - Натала наклонилась над спящей, в одной руке судорожно сжимая кинжал, а другой подхватив кувшин. Прижав к себе драгоценную ношу, она раздумывала, не превратить ли лотосовый сон женщины в сон вечный: но разве могла она коварно вонзить сталь в беззащитное тело?
Задернув полог, бритунка вернулась к Конану, пребывающему в полузабытьи. Присев рядом, девушка поднесла сосуд к губам варвара, тот послушно глотнул, и, оживленный целительной влагой, встрепенулся, выхватил кувшин из рук девушки и жадно припал к его горлышку.
- Клянусь Кромом, это то самое чудесное вино… Где ты его взяла?
- Стояло там, - Натала махнула рукой в сторону алькова, где за полупрозрачной занавеской продолжала спать ксуталийка.
Прикончив чудесный напиток, Конан легко вскочил на ноги.
- О Кром, - выдохнул он с облегчением, - меня наполняет животворный огонь! Так, будто я словно заново родился!
- Лучше нам вернуться в потайной коридор и пересидеть там, пока не затянутся твои раны, - сказала Натала.
- Ты спятила? Чтобы я прятался подобно крысе в норе?! Мы вырвемся из этого проклятого города, и горе тому, кто встанет у нас на дороге!
- А как же твои раны?
- Не чувствую я никаких ран, - бодро сказал Конан. - Может, этот напиток ударил мне в голову, но боль исчезла.