Юный Конан бродит с разбойничьей шайкой между Асгардом и Гипербореей. Им приходится столкнуться с владычицей Халоги колдуньей Вамматар, прозванной Черной Смертью.
Лайон Спрэг Де Камп, Лин Картер
Воинство мертвецов
(Конан. Классическая сага - 2)
I
Приподняв голову от холодных вод ручья, олень настороженно огляделся, со свистом втягивая ноздрями колючим морозный воздух. Зимнее солнце, низко парившее над горизонтом, серебрило его покрытые инеем ветвистые рога, сверкало на капельках воды, стекавших с губ, превращая их в сияющие брызги самоцветов. Зверь слушал, приглядывался, однако то, что встревожило его, больше не повторилось, и олень снова приник к ледяной воде.
Тонкий слой только что выпавшего белого снега покрывал оба берега ручья. К воде, в которой плавали мелкие плоские осколки тонкого прозрачного льда, спускались густые заросли кустарников и ольхи, от мрачных стен темневшего неподалеку леса не доносилось ни звука - разве лишь едва заметное шипенье медленно тающего под лучами солнца снежного покрова. Но именно оттуда, из чащи, метнулось пущенное могучей и меткой рукой копье и вонзилось под лопатку потерявшего осторожность животного. Олень резко отпрыгнул в сторону, попытался бежать, но через несколько мгновений ноги его подогнулись и он, пятная снег вокруг себя свежей алой кровью, рухнул на землю. По его телу пробежала предсмертная судорога, глаза закатились; олень был мертв.
Тогда из-за стены деревьев возникли две человеческие фигуры. Первый из охотников был старше - не только возрастом, но, видно, и своим положением; он выглядел широкоплечим гигантом с буграми могучих мышц на длинных и сильных руках. На нем были только кожаные, заправленные в высокие сапоги, штаны, перепоясанные ремнем с золотой пряжкой, и раскрытый на обнаженной мощной груди плащ из волчьего меха с низко опущенным на лицо капюшоном. Когда он склонился над мертвым зверем, из-под капюшона выбились золотистые, уже тронутые кое-где сединой пряди; лицо человека густо заросло такой же светлой, кудлатой, давно не стриженной бородой. По цвету волос, белой коже и светло-голубым глазам нетрудно было догадаться, что родом он из северного племени асиров.
Его спутник был значительно моложе. Но, хоть ему едва ли исполнилось семнадцать лет, тем не менее он лишь немного уступал ростом своему приятелю-гиганту, хоть был, разумеется, не столь могуч и широк в плечах, а худощав и строен. На плечи юноши падала густая спутанная грива черных волос, из-под широких дуг темных бровей сверкали яркие синие глаза, цветом чуть потемнее, чем у великана-аса. В этих глядящих исподлобья глазах блистал яростный огонь почуявшего кровь хищника, тогда как на лице старшего мужчины можно было прочитать только радость удачливого охотника, подстрелившего добычу.
Светловолосого человека звали Ньорд, и он был старейшиной одного из племен асиров - и, одновременно, предводителем промышлявшей на границе меж Асгардом и Гипербореей большой разбойничьей шайки, дружины опытных воинов, признававших его своим вождем. Его юный спутник откликался на имя Конан; он был уроженцем Киммерии, горной страны, лежавшей к югу от этих мест.
Радостно улыбаясь - добыча была поистине великолепной! - охотники, перебравшись вброд через ручей, подошли к распростертому на окровавленном снегу оленю.
Зверь был очень крупным, и унести его было не под силу даже двум таким сильным воинам. Старший из них вынул из-за пояса нож и одним ударом вспорол животному брюхо, после чего принялся свежевать добычу. Сделав несколько надрезов, он ловко ободрал с оленя шкуру, разрубил тушу на несколько частей, отделяя крупные куски мяса, а потроха, голову и большие кости отложил, велев своему младшему приятелю выкопать яму и сбросить туда останки.
Молодой киммериец снял со спины свой боевой топор и, используя его вместо лопаты, без особого труда высек в еще не успевшей промерзнуть земле глубокую щель, чтобы скрыть следы удачной охоты. Пока асир, склонившись над ручьем, обмывал окровавленные куски мяса, Конан успел зарыть все отходы, позаботившись также и о том, чтобы уничтожить кровь на снегу. Отойдя немного в сторону, он снял с себя плащ, набросал в него чистого нетронутого снега и присыпал им яму, чтобы никто не мог заметить, что здесь произошло.
Ньорд тем временем укладывая мясо на содранную с оленя шкуру, потом завязал ее, превратив в подобие мешка. Конан, найдя подходящее деревце, срубил его; затем охотники, продев шест под узел, подняли мешок и двинулись в сторону леса.
Леса на границе Асгарда и Гипербореи были обширными и густыми, тянувшимися с севера на юг насколько хватало глаз, до самого горизонта. Сейчас вечнозеленые кроны хвойных деревьев были скрыты недавно выпавшим снегом, но под ними еще попадались широкие прогалины, заросшие мхом и пожухлой травой. Поскольку оба воина были хорошо вооружены, они могли не особенно опасаться хищных обитателей этих мест. Довольно часто им приходилось слышать протяжный волчий вой, а однажды они разглядели бредущего сквозь чащу огромного медведя-одиночку, которому лучше было уступить дорогу. Так и шли они, пробираясь в лесу подобно двум призракам, стараясь не производить ни малейшего шума и оставлять как можно меньше следов. Вскоре перед ними замаячило подножие горного хребта, где расположился на кратковременном привале их отряд.
Воины-асиры были опытными людьми, и, по давней привычке, сделали все, чтобы скрыть свой лагерь. Два охотника, тащивших нелегкий груз, не замечали спрятанный среди камней костер до тех пор, пока до слуха их не донеслись негромкие голоса товарищей - и то лишь потому, что расставленные здесь и там часовые вовремя увидели путников и дали знать, что приближаются свои. От костра навстречу им поднялся немолодой асир с посеребренными временем волосами. Еще в молодости он потерял в одном из сражений правый глаз, и теперь пустую глазницу прикрывала черная повязка. За плечами воина висела бережно укутанная в чехол арфа, ибо старый Горм был признанным среди асирских племен скальдом.
После краткого приветствия вождь, устало опустив на землю мешок с оленьим мясом, спросил:
- Что слышно об Эгиле и его людях?
- О них нет никаких известий, - озабоченно ответил старик.
- Это начинает меня беспокоить, Ньорд. Предводитель отряда покосился в сторону Конана, но молодой киммериец сделал вид, будто ничего не замечает. Еще два дня назад отряд разведчиков во главе с Эгилем выступил к Халоге, гиперборейскому городу и крепости, находившемуся совсем недалеко от этого места, за ближайшим горным кряжем. Тридцать воинов, каждый из которых был испытанным и опытным бойцом, должны были разведать подступы к замку и узнать, насколько хорошо он укреплен. Конан тогда заспорил, утверждая, что здесь, на землях врага, в столь непосредственной близости от их цитадели, было бы опасно дробить отряд - ведь в любой момент они могли подвергнуться нападению превосходящих сил противника. Но никто не стал слушать молодого варвара; что касается Ньорда, то тот просто посоветовал юнцу придержать язык. Потом, вероятно, почувствовав, что не совсем справедливо обошелся со своим молодым соратником, вождь взял его с собой на охоту.
Гонцы с известиями от Эгиля уже давно должны были возвратиться к отряду, и теперь их отсутствие сильно тревожило Ньорда. Сейчас ему уже казалось, что не стоило отмахиваться от советов молодого киммерийца; в конце концов, и у юношей бывают дельные мысли. Основной же причиной беспокойства вождя было то, из-за чего он привел свою дружину в гиперборейские земли. Половину луны назад работорговцы из Гипербореи, с кроваво-красными эмблемами Халоги на черных плащах, похитили его единственную дочь Ранн, совсем юную девушку; и Ньорд собрал своих людей, желая освободить ее из плена.
При одной только мысли о судьбе дочери предводителя асов пронизала холодная дрожь. Было хорошо известно, что гиперборейские колдуны владеют страшной магией, а сама повелительница Халоги, о которой поговаривали, что она продала душу силам зла за вечную молодость, славилась изощренной жестокостью; в Асгарде называли эту ведьму не иначе как Черная Смерть.
С трудом взяв себя в руки, Ньорд, внешне спокойный, сказал Горму:
- Мясо пусть запекут в углях - не стоит рисковать, разжигая большой костер. И пусть люди не мешкают с ужином - мы выступаем, как только стемнеет.
На душе у предводителя асов было тяжело.
II
В течение всей ночи дружина светлобородых рослых северян бесшумно, подобно волчьей стае, пробиралась по припорошенным снегом гиперборейским холмам. Дорогу освещали только мерцающие звезды, но через некоторое время от земли поднялся плотный туман, сквозь густую пелену которого не была видна даже взошедшая луна. Невзирая на то, что туман не позволял разглядеть пальцы вытянутой руки, воины Ньорда пробирались вперед, стараясь придерживаться любого прикрытия, будь то непроходимый бурелом или раскиданные тут и там по болотистой местности большие валуны. Халога считалась хорошо укрепленной цитаделью, и, вне всякого сомнения, стражи стояли не только на его стенах, но и обходили дозором дальние подступы к крепости. Если отряд асиров обнаружат, все будет кончено - и быстро! Ньорд прекрасно знал, что успех ему может обеспечить только внезапность нападения.
Когда асы наконец достигли укрепленного замка, туман чуть рассеялся. Халога, мощная цитадель, была воздвигнута на холме в центре небольшой долины; ее высокие стены поднимались в сумрачное небо, тяжелые врата были укреплены по бокам каменкой кладкой. Окна-бойницы зияли только на верхних этажах башен, а ниже, на отвесной поверхности стен, чернели лишь узкие проемы, сквозь которые можно было лишь метнуть стрелу да ударить копьем.
Взять эту крепость штурмом будет нелегко, очень нелегко, - пронеслось в голове Ньорда. И еще его неотступно преследовала мысль о пропавших людях Эгиля, исчезнувших, как сухие листья в лесу.
"Скоро рассвет, - подумал вождь. - Придется потерять еще один день, снова дожидаясь темноты. Вряд ли эти потомки вонючих хорьков потеряют осторожность, вряд ли они опустят мост надо рвом или поднимут решетку на воротах…"
- Эй! - окликнул он одного из своих воинов, беглого рыжебородого раба из Ванахейма - страны, лежавшей на запад от Асгарда. - Передай парням: дальше двинемся лишь вечером, а пока они могут отсыпаться. Только плащи пусть припорошат снегом, чтоб днем нас не заметили со стен. На первой страже - люди Трора Железной Руки.
Потом Ньорд и сам упал на землю, поплотнее закутавшись в свой меховой плащ. Сон долго не шел к нему, а когда все же удалось забыться, сновидения были беспокойными и тревожными, полными кошмаров и отчетливого предчувствия страшной беды.
* * *
А Конану заснуть так и не удалось. Молодой киммериец скрипел зубами, никак не мог забыть нанесенную ему обиду. Конечно, Ньорд - вождь, а он, Конан, еще молод, но уж выслушать-то до конца его ведь могли?! Здесь, в Асгарде, он все время чувствовал себя чужаком, хотя этим испытанным во множестве боев светловолосым воинам уже не раз представлялась возможность оценить его силу, ловкость, умение владеть оружием; как и они, он умел молча и спокойно переносить тяготы и лишения похода, как и они, умел голодать и не спать ночами, мог выследить и зверя, и человека. Кое-кому их асов пришлось испытать на собственной шкуре и крепость его кулаков - когда его слишком уж задирали, юный киммериец дрался, как злобный волчонок, и несколько раз его с трудом отрывали от уже сбитого с ног соперника. Но все равно он был чужаком! Вот если бы он совершил что-то необыкновенное, по-настоящему героическое… тогда его, наверно, наконец сочли бы своим!
Киммериец внимательно смотрел на высившийся перед ним замок. Крепость казалась ему совершенно неприступной, неподвластной ни времени, ни людям, ни богам. Конан родился и вырос в горной стране и с младых лет ловко, как белка, лазал по скалам; но в камне всегда можно было найти трещины или выступы, за которые удалось бы зацепиться пальцами. Стены же Халоги, насколько было видно зорким глазам киммерийца, были гладкими, как стекло, без малейших промежутков меж каменных глыб, и вскарабкаться на них могла разве что ящерица. А вот бойницы… Их нижний ряд был расположен на высоте примерно в три человеческих роста - так находящимся за ними лучникам удобнее целиться в приближающегося врага. Добраться до них можно, но вот пролезть внутрь… Они были слишком узки, и ни один из рослых широкоплечих асиров через них не протиснется. Но он, Конан, куда более худощав и гибок…
Когда рассвело, воины ньордовой дружины испытали жестокое потрясение. Лучи восходящего солнца осветили стены крепости, и то, что они увидели там, повергло асиров в бессильную ярость, в смятение и гнев.
Так что когда обнаружилось, что куда-то исчез молодой киммериец Конан, Ньорд не придал этому значения - да и стоило ли думать о киммерийце, когда на крепостной стене, привязанные к столбам с перекладинами, еще живые, висели разведчики Эгиля - все тридцать человек!
Рядом с ними стояла, кривя в презрительной усмешке алые губы, владычица Халоги Вамматар, прозванная Черной Смертью. Холодный зимний ветер развевал ее распущенные белокурые волосы, свободные белые одежды не скрывали очертаний гибкого стройного тела, в глазах горело торжество. Гиперборейская ведьма наслаждалась происходящим - и асиры, кусая кулаки от бессильного гнева и с трудом сдерживая рвущиеся из груди стоны, стали свидетелями того, как их товарищей предали страшной смерти. Слуги Вамматар терзали и рвали их тела изогнутыми ножами, клещами и крючьями; муки несчастных были столь жестоки, что они, испытанные и мужественные бойцы, не могли сдержать нечеловеческих криков и мольбы. Но не жизни они просили, а лишь быстрой смерти; но этого избавления от страданий им пришлось ждать долго, очень долго! Время это показалось Ньорду бесконечным.
На вождя асов было страшно смотреть; взирая на муки своих людей, он постарел разом на многие годы. Больше всего его мучило собственное бессилие, ибо он ничем не мог помочь несчастным соплеменникам; его небольшой, не имеющий осадного снаряжения отряд был не в силах штурмовать неприступные каменные степы Халоги. Если б под рукой его имелось многочисленное воинство, с таранами, катапультами и осадными башнями, тогда бы он, затратив немало дней, разрушил эти проклятые стены или подвел под них подкоп, и сам, обнажив меч, первым ринулся в рукопашную схватку с ненавистными гиперборейцами. В конце концов, можно было бы взять защитников замка не воинской силой, так измором! Но была еще одна возможность, о которой, кусая губы, размышлял Ньорд.
Даже имея столь малую дружину, какая выступила с ним в поход, можно было добиться успеха - подкрасться к замку и, используя приставные лестницы, пойти на штурм под прикрытием отряда лучников. Но незаметно! Скрытно! Неожиданно! Теперь же, после пленения асирских разведчиков, эффект внезапности был потерян.
Ньорд не мог понять, как воинам Халоги удалось взять в плен живыми всех людей Эгиля, из коих каждый предпочел бы смерть в бою мучительной и позорной казни. Но, так или иначе, теперь гиперборейцы знали, что дружина мстителей-асов находится где-то рядом. Конечно, размышлял Ньорд, здесь не обошлось без вмешательства черных колдунов Халоги - только с их помощью можно было застичь врасплох опытных воинов Эгиля. Похоже, мрачные слухи о силе их магии ходили не зря, и сегодняшнее страшное действо на крепостной стене было тому подтверждением. Гиперборейцы были предупреждены, а значит, ничто не могло помочь вождю асов взять замок и освободить свою дочь.
Внезапно Ньорд заметил, как из окна на одном из верхних этажей центральной башни вырвалось густое черное облако дыма. Заметили это и воины Халоги - оставив тела казненных асов, они бросились во двор с крепостных стен, желая разобраться, что происходит в башне. С лица жестокосердной владычицы Вамматар тоже исчезла самодовольная усмешка; теперь она казалась недоумевающей и озабоченной.
И тогда в душе Ньорда, предводителя асов, впервые затеплилась слабая надежда.
III
Крепостные стены Халоги оказались не столь уж неприступными, как это выглядело с первого взгляда. Правда, десять попыток вскарабкаться наверх закончились неудачей, но в конце концов Конан ухитрился закинуть веревочную петлю на выступающий над одной из бойниц водосток. Этот желоб выковали в виде головы дракона, и петля плотно охватила его железную шею. Молодой киммериец умел искусно пользоваться арканом, обычным приспособлением в его родных краях; на веревке было завязано множество узлов, и взобраться по ней на стену не составило теперь особого труда.
Добравшись до бойницы, юный варвар заглянул внутрь, желая удостовериться, что в комнате никого нет; к счастью, это оказалось именно так. Тогда он, придерживаясь одной рукой за веревку, просунул ноги в отверстие бойницы. Осторожно передвигая тело, он медленно протискивался внутрь, и вскоре по пояс пролез в узкий проем. И в этот момент его движение застопорилось, поскольку с внутренней стороны бойница была значительно уже, чем с внешней; обычная хитрость, позволявшая лучникам получить более широкий обзор для стрельбы. Широкая грудная клетка юноши никак не позволяла ему проползти дальше. По спине его пробежала холодная дрожь. Если его найдут здесь, жестокой расправы не избежать! А главное - он не сможет выполнить задуманное и даже после смерти будет мишенью для насмешек - как врагов, так и воинов Ньорда. Но тут Конана осенила спасительная мысль: с силой втянув в себя как можно больше воздуха, он резко выдохнул, а затем смог протиснуться дальше. Извиваясь как уж, он наконец нащупал ногами пол и соскользнул вниз, не выпуская из рук веревки; он знал, что аркан еще понадобится ему, когда придется покидать это логово.
Киммериец огляделся. Он стоял посреди небольшой и пустой сейчас комнаты, в которой обычно располагались лучники, защищавшие крепостные стены. В противоположной от бойницы стене была дверь, ведущая, видимо, на внутреннюю галерею; потолок казался невысоким и сложенным из толстенных сосновых балок. Тут имелось еще несколько щелей для стрелков, таких же узких, как бойница, в которую ему удалось влезть; больше Конан не заметил ничего.
Осмотревшись, он первым делом втянул внутрь веревку и надежно закрепил конец, постаравшись сделать так, чтоб никто не заметил его тайного пути отступления. Затем несколько раз присел, расправил затекшие плечи и зашипел от боли - его бока, грудь и спина были покрыты глубокими ссадинами, и на узких стенах лаза явно остался не один кусок его шкуры. Но сейчас Конану было не до этого; пока его не заметили, следовало поторопиться. Он вытащил из ножен кинжал, внимательно оглядел пространство за дверью и крадучись шагнул на галерею. Невдалеке виднелась узкая винтовая лестница, но это единственное, что киммерийцу удалось рассмотреть; на стенах галереи чадили немногочисленные факелы, но их тусклый свет почти терялся в обширном и пустом пространстве.