Ронан, северный варвар, защитник слабых и угнетенных, на этот раз попадает в земли древних славян. Как всегда, Ронан - в центре событий. Интриги, вражда племен, подосланные убийцы… С риском для жизни Ронан отправляется в племя людей - оборотней. Где мечом, где разумным словом - герой восстанавливает справедливость.
История в жанре фэнтези. Крутой герой наследует многое от Конана, про которого мне в пору молодости приходилось писать, псевдославянский мир и псевдорусский стиль - от Марии Семеновой, которой я увлекалась в пору написания этого произведения (1996 год), а волколюды-оборотни - результат моей вечной и неизменной любви к оборотням, вампирам и прочей нечисти. Правда, тут оборотни не типичные и вообще неправильные.
Содержание:
Глава первая 2
Глава вторая 3
Глава третья 7
Глава четвертая 10
Глава пятая 13
Глава шестая 14
Глава седьмая 16
Глава восьмая 19
Глава девятая 21
Глава десятая 24
Глава одиннадцатая 26
Глава двенадцатая 28
Елена Владимировна Чернышева
Волчье племя
Для мертвых в Великом Лесу не копали могилы.
Люди Великого Леса жили той мудростью, которую им диктовали деревья. А дерево неспроста тянется к небу - причем именно кроной, ветвями, листвой - самой красивой своей частью! Мертвых в Великом Лесу тоже старались отдать небу. Или, по крайней мере, повыше поднять над землей…
Когда рождался ребенок - для него выбиралось деревце-побратим, нарекалось его именем… И, на протяжении всей жизни, деревце это считалось родственником наиближайшим - ближе родителей, ближе кровных сестер и братьев - деревце становилось для человека вторым его "Я", словно бы второй половинкой души. И, когда человек умирал, половинки души воссоединялись - в едином стремлении к небесам.
Тело сжигалось на погребальном костре. Дым от костра тянулся к небу, как ствол дерева… Считалось, что дым погребального костра - путь в иные миры. Он приносит весть миру мертвых от мира живых.
Жители деревень, пограничных к Великому Лесу, при виде столбика дыма, поднявшегося над темным морем древесных крон, запирались в своих домах и, не загасив лучины, проводили бессонную ночь, вслушиваясь в скорбный хор волчьих голосов.
Издревле считалось, что в ночь после похорон оборотни лютуют в окрестностях Великого Леса. Правда, это поверье давно не получало подтверждений. Быть может, потому, что жители приграничных деревень старались блюсти осторожность? Все-таки четыре столетия бок о бок с оборотнями прожили, научились беречься…
Тело умершего сжигалось, а пепел - ссыпался в резную деревянную урну: ближайший из родственников умершего должен был эту урну выточить и разукрасить, всю любовь свою и тоску вкладывая в эту работу - чтобы умершему было теплее. А затем - приходили к деревцу-побратиму и, с великой осторожностью и почтением, стараясь болезни не причинить, помещали урну внутрь живого ствола. Рану на теле дерева заживляли варом, заговаривали - на то лесные люди были умельцами, от любой хвори дерево исцелить могли! И рана затягивалась, оставался лишь еле заметный рубец на коре, и дерево продолжало расти, тянуться к небу, все выше и выше вознося умершего побратима. И близкие несли свою печаль к этим деревьям, и говорили с ними, и знали, что ушедшие слышат их, потому что продолжают жить, слившись воедино с плотью дерева.
В Великом Лесу не рубили деревьев. Срубить дерево - все равно, что убить! Это много хуже охоты, потому что животные - сами по себе, а деревья - родственны лесным людям. Люди "внешнего мира" - мира, что лежит вне пределов Великого Леса - эти люди не умеют слушать деревья, рубят их безо всякой жалости, а из мертвых стволов строят свои жилища. Ни один из лесных людей в таком доме и дня прожить бы не смог - слышались бы ему стоны загубленных сородичей…
Впрочем, и правильно охотиться люди "внешнего мира" не умели. Самых сильных, самых молодых животных губили ради глупой забавы, нарушая гармонию Леса. Лесные люди охотились, принимая облик волков. Убивали лишь тех, от кого явно пахло болезнью. Соблюдали равновесие в природе… Бдительно стерегли Великий Лес от людей, приходивших из "внешнего мира". Ведь сам по себе Лес не умел защищаться. А они умели - в человеческом ли, в волчьем ли обличье - они умели постоять за себя, за свой любимый лес. Зубы, когти, сильные лапы, мощные луки, острые стрелы, меткий глаз, тяжелое копье… Все шло в дело, чтобы уберечь от захватчиков Лес.
Но пришельцы из "внешнего мира" не сдавались! И потому сегодня в Великом Лесу хоронили Хэльмитор. Она была прекраснейшей из женщин Леса - с волосами цвета лунных лучей и голубыми, как льдинки, глазами. Оборачиваясь, она становилась белой волчицей. А белые волки считались священными в Великом Лесу - ведь пращур лесных людей был именно белым волком! Он спустился с гор Асгарда, победил в тяжкой битве хозяина лесов - огнедышащего черного вепря - и остался править вместо него, взяв в жены прекрасную дочь великана. Конечно, это была всего лишь легенда… Но так редко рождались в Великом Лесу светловолосые люди и белые волки, что к ним относились, как к избранным, наделяя их особыми способностями во всем, что касалось лесной жизни и общения с природой. И Хэльмитор была одной из лучших целительниц Леса - казалось, травы сами, с радостью раскрывают ей свои тайные свойства! А сегодня ее хоронили…
К ее костру пришли все люди Леса. Владыка, "волчий князь" Фредегар держал за руку сына Хэльмитор, маленького Вуйко. Дочь Фредегара, княжна Фрерона, славившаяся надменностью своей и неженской отвагой, сейчас плакала, не таясь, глядя на то, как муж Хэльмитор, Рагнахар, собирает в урну еще теплый пепел возлюбленной. Это он нашел Хэльмитор на кромке Леса, мертвую, со стрелой в сердце. Папоротники скрыли ее от преследователей… Но Рагнахар острым взглядом лесного жителя разглядел след смерти: капли крови брусничной россыпью на листьях! На руках он принес домой свою Хэльмитор, а потом - две ночи и день - пока готовили костер и созывали людей, Рагнахар, ни на миг не смыкая глаз, вырезал на урне всю историю своей загубленной любви: встречу, свадьбу, рождение сына, гибель от рук охотников… За эти две ночи и день седина инеем покрыла темные кудри Рагнахара, горе согнуло могучие плечи, скорбные морщинки залегли в углах рта - только глаза горели ярче, чем прежде: обещанием вечной ненависти к людям "внешнего мира", обещанием мести. Не о умершей Хэльмитор плакала сейчас гордая "лесная княжна", а о нем, одиноком, осиротевшем…
- О чем горюешь, княжна? - вкрадчиво зашептал Ратмир, склоняясь над плечом Фрероны. - Неужели о прекрасной своей сопернице так печалишься? Не печалиться, а радоваться должна бы! Кто, как не ты, утешит теперь вдовца? Я же знаю, как ты любишь его! И не я один знаю… Сколько лет уже сохнешь, как деревце подрубленное… Оттого, что не мила ему оказалась! Решила навек одинокой остаться, всех женихов прогнала… Во всем Лесу только он один любви твоей не видел… Для него одна лишь Хэльмитор в мире была… А теперь нет Хэльмитор! Быть может, тебя теперь заметит… К кому же еще нести ему свое горе?
- Замолчи, Ратмир! Тебе не понять! Я люблю его так, что и Хэльмитор через него полюбила! И горе его тоже моим стало теперь… Его боль в моем сердце горит! Уйди, Ратмир…
Рагнахар поднял резную урну и поставил в заготовленное дупло, приложил на место аккуратно снятый кусок коры, замазал горячим варом, перевязал. И рухнул на землю, обхватив ствол дерева прощальным объятием.
Эрмина, подружка Хэльмитор, зарыдала в голос, запричитала, а кто-то из стариков тихо сказал:
- Нет, не будет нам жизни от них… Вот и Хэльмитор убили, не пожалели красавицу нашу. И всех нас убьют. По одному… Опустеет Лес, некому будет деревья беречь, лечить, песни их слушать, и тогда они придут… Срубят побратимов наших, погубят всех до единого, а из тел их мертвых дома да корабли себе сложат. Как это случилось уже в других краях. Нет, не будет нам жизни от них!
И тогда закипело что-то в сердце Фрероны, и вышла она в круг у костра, и подняла руку, призывая к молчанию.
- Много претерпели мы от соседей непрошеных. Много простили и уступили им. Но теперь чаша переполнена: ведь есть же предел всему - и злодействам их, и терпенью нашему! Не хотят они миром жить - так пусть будет война! За каждого убитого нашего - их детеныша будем в Лес забирать: воспитаем в семье убитого, тайнам Леса обучим, в волка обратим и сделаем стражем… Не иссякнет наш род! Пусть впредь думают прежде, чем меч поднять или лук натянуть! Нашего горя не убавит - так хоть им отольются наши слезы горькие! Они силы нашей не видели… Мы наш дом от них уберечь пытались - а теперь в их дома с разбоем придем! Пусть узнают…
- Я первый пойду за тобой, княжна! - воскликнул Ратмир.
- И я! И я! И меня возьми! - зазвенели со всех сторон молодые голоса.
Всем им доблести хотелось!
- Ты не права, дочь, - грустно сказал князь Фредегар. - Вы невинных, беззащитных покараете, а к виновным подступиться даже не сможете: так всегда бывает, я знаю!
- Все они для нас одинаковы! - рассмеялся Ратмир. - И нет между ними невинных.
Старики в сомнении качали головами.
А Фрерона молча смотрела, как поднимается с земли Рагнахар, как берет за руку сына… И уходит.
Для него ведь говорила она! А он - услышать не захотел.
Он на кромку Леса ушел, стражем от охотников. И лютее и ловче его там не было. И к затее Фрероны отнесся, как к забаве пустой.
Но княжье слово - тверже железа, а месть - свята! И водила Фрерона стаю свою за кромку, во внешний мир, не слушая упреков отцовских и предостережений стариков.
Пока не случилась беда.
Глава первая
Хорошенькая золотоволосая девушка смотрела на Ронана полными слез глазами. Личико ее морщилось от плача, но кляп, засунутый в рот и, для надежности, прикрученный пестрым платком, не давал ей издать ни единого звука - для общения с миром у нее оставались только глаза, да и то: под правым глазом грозовым цветом наливался синяк. Синяк, слезы, кляп во рту, путы на руках и на ногах… Мужчина, тащивший девушку на плече, явно не был ни нежен, ни почтителен к ней.
Ронан решил, что обстоятельства позволяют вмешаться.
- Эй, ты! Оставь девчонку! Ты ей не нравишься!
Мужчина медленно повернулся. Это был тенгрелец: широкоплечий, огромного роста - достойный противник Ронану! - с кофейной кожей, с мохнатой грудью, со следами оспы на щеках, испещренных синей вязью татуировки… Понятно, почему он не приглянулся хорошенькой золотоволосой девчонке! И он ее не получит. Даже если он ее купил! Хотя, скорее всего, он эту девушку украл. Золотоволосые дорого стоят… А этот - полуголый, в набедренной повязке и потрепанной меховой накидке. В силе мускулов все богатство его. Да еще - кривой меч на боку, да копье в свободной руке… А девушку - поймал где-нибудь, отлупил, связал и рот заткнул. И несет теперь, как охотник - добычу. Возможно даже - не для себя, а на продажу…
- Отпусти девушку! Не видишь что ли: не хочет она с тобой идти! - заорал Ронан, выхватывая меч.
Тенгрелец швырнул девушку на землю, как мешок, отпихнул ногой в сторону, сорвал с плеч меховую накидку, обмотал ее вокруг левой руки - вместо щита - и, с бычьим ревом, бросился на Ронана, явно намереваясь пришпилить его копьем к ближайшей стене. Дотянуться до противника мечом Ронан просто не успел бы - прежде длинное копье проткнуло бы его насквозь! - но он был достаточно ловок и гибок, и, отскочив в сторону, быстро взметнул меч и полоснул тенгрельца по спине. Пока еще Ронан не собирался его убивать… Просто поучить слегка… Но тенгрелец оказался не слишком понятливым. Он развернулся и, с новым воплем атаковал Ронана во второй раз. Ронан отпрыгнул и рубанул мечом по древку копья: тяжелый и острый меч не подвел - копье было рассечено пополам, наконечник упал наземь. Тенгрелец отбросил бесполезное теперь древко и, выхватив меч, повернулся к Ронану. На этот раз он оказался осторожнее: не вопил и не кидался вперед, а просто ждал, закрывая грудь обернутой мехом рукой.
Ронан почувствовал, что начинает сердиться. Он медленно и мягко, как тигр, приблизился к противнику… И, стоило тому слегка опустить свой меховой щит, как Ронан выбросил меч вперед и полоснул тенгрельца по шее, тут же отпрыгнув, ибо тенгрелец пропорол мечом воздух снизу вверх, целясь в живот, а затем, когда этот прием не удался, прыгнул на Ронана, занося меч для удара сверху… Увернуться Ронан не мог, и только успел, что напрячь все мышцы и, сжав меч обоими руками, с силой выбросить его вперед! Вылезший мех щита мелькнул перед глазами… И тенгрелец всей тяжестью обрушился на него сверху! Меч Ронана проткнул его насквозь.
Ронан вытащил меч из тела, аккуратно обтер его об меховую накидку тенгрельца, вложил в ножны и направился к полубесчувственной от ужаса девушке, когда вдруг заметил, что у поединка были еще зрители: вельможа в затканном золотом кафтане, красных сапогах с загнутыми носками и с алым, подбитым бобровым мехом плащом на плечах - Ронан не сумел с первого взгляда определить, из каких земель приехал этот человек, - а с вельможей еще и четверо юнцов в кольчугах, с мечами и копьями, готовые, видимо, в любой момент броситься на защиту своего господина. Юнцы смотрели настороженно. Вельможа - с явным удовольствием от полученного зрелища. Не часто, наверное, приходилось видеть такое! А чтобы самому принять участие… Об этом и речи не шло, с таким-то брюшком!
Презрительно фыркнув, Ронан склонился над девушкой. Разорвал веревки, вытащил кляп изо рта. Девушка тут же заревела во все горло, цепляясь за Ронана!
- Ну, хватит, некогда мне тут с тобой, - проворчал Ронан и вытащил из кошелька золотую монету, сунул в мокрую от слез ладонь девушки. - Вот, возьми, тут хватит тебе на дорогу домой, живи ты хоть на Крыше Мира, хоть в самой Гиперборее!
- Спасибо! Спасибо тебе, господин! Спасибо! - истерически всхлипывала девушка.
- Ну, иди! Иди отсюда! - поморщился Ронан.
У него было не слишком-то хорошее настроение, да и ее синяк не красил.
- Ты ли будешь Ронан Драконоборец, предводитель отряда свободных воинов? - почтительно спросил вельможа.
Ронан криво усмехнулся. "Свободные воины" - как сказал-то! Смешно… Он - предводитель отряда намеников-головорезов. Правда, головы режут только по справедливости. И за хорошую плату. Но все равно… "Свободные воины" - это уж слишком для них!
- Я - Ронан… А ты кто будешь?
- Славен. Посланник князя Будинеи. Князь готов платить золотом на вес твоего меча! Не послужишь ему, вместе со своими молодцами?
Ронан присвистнул.
- Хорошая плата! За что ж такая? Собственных крестьян да солдат, никак, твой князь вознамерился укрощать с помощью чужеземных наемников?!
- Нет, дело потруднее… Как раз для тебя, Победитель Драконов!
Ронану было, конечно, очень приятно услышать свое хвалебное прозвище, но…
- Что за дело?
- Волколюды. Оборотни, то есть… Лес у нас есть. Большой Лес. Великим называют! С пол Будинеи - сплошной Лес! А в Лесу - волколюды лютуют. Да и вне Леса тоже… Никакой жизни от них нет. Самим нам с ними не управиться. Поможешь?
- Помогу! - решительно ответил Ронан.
Золото на вес меча! Этот князь и вообразить не может, сколько его, Ронана, меч весит!
А потом, волколюды, волки-оборотни! Давненько не случалось у него такого славного приключения… Да и ребятам не мешает кости размять да жирок согнать! Да и меч его недолго, пожалуй, будет сыт кровью убитого тенгрельца…
Девочка сидела на пригорке, на большом, поросшем мохом камне. Какие-то дети бегали, кричали, кувыркались чуть в стороне, но ее в игру, похоже, не принимали… Или только что прогнали из игры? Она сидела - такая одинокая! - такая маленькая и несчастная, с растрепанной тонкой косичкой, в порванной на плече рубашонке, с разбитым, распухшим носом, которым она поминутно хлюпала, вытирая ладонями кровь.
Ратмир подошел, присел на корточки, заглянул ей в лицо.
- Эй, малышка? Обидели тебя?
Девочка не ответила, продолжала смотреть себе под ноги, ожесточенно сжав ротик.
- Ратмир! Поторопись! - звонко окликнули его с дороги. - Чего ты с ней любезничаешь? Хватай да тащи!
- И то верно! - рассмеялся Ратмир, подхватывая девочку на руки. - Идем, малышка, тебе в Лесу понравится!
Девочка ответила ему серьезным, понимающим взглядом… И вдруг завизжала, что есть духу! Ратмир чуть не выронил ее.
- Ах ты, дрянь! - он зажал девочке рот и со всех ног понесся к дороге, где его ждали еще двое, и втроем уже они скатились с обочины - в кусты.
- Волколюды! Оборотни! Волколюды Сладушку украли! - вопили дети.
Трое волколюдов с девочкой добежали до оврага, спрыгнули во влажную тень… А с дороги уже слышались встревоженные мужские голоса, топот ног… Сюда бежали… Совсем рядом, но все же - мимо!
- Не зажимай ей так сильно рот! Задушишь ведь…
- Невелика потеря, - огрызнулся Ратмир, но все же отнял на миг руку, чтобы вытереть об штаны: от крови, все еще текшей из носа Сладушки. Она успела набрать воздуха для нового вопля, но Ратмир снова зажал ей рот, на этот раз - вместе с носом.
- Задушишь ведь! - снова возмутился тот, другой.
- Может, я именно этого и хочу? - усмехнулся Ратмир, но нос освободил. - Ладно, лишнее дитя - не помеха. А это еще и смешная такая… Голосистая! Может, позабавит Фрерону!
Когда наверху отшумели, волколюды выбрались из убежища и пошли. Двигались они легко и быстро, несколько селений миновали незамеченными - каждый раз, приближаясь к людским жилищам, Ратмир предусмотрительно зажимал рот Сладушке - и к вечеру добрались до реки, где их ждала уже лодка. Самый прямой и легкий путь к океану - по речке, через Великий Лес - но для людей он заказан: бдительно стерегут речные берега стражи-лучники… А волколюды - пользуются именно этим путем, чтобы добычу в Лес доставлять: так безопаснее и быстрее. Знали бы люди! Своих бы стражей по берегам, свободным от Леса, поставили… А так - и на помощь-то некого позвать оказалось, хотя Ратмир сел на весла и не мог больше рот ей зажимать!
Сладушка послушно лежала на дне лодки и смотрела на звезды, вспыхивающие в темном небе.
А потом - аркой сомкнулись над речкой ветви деревьев и звезд видно не стало…
Разбойничьим посвистом приветствовал своих лесной страж.
- С добычей вернулись! - крикнул ему Ратмир.
Из глубины Великого Леса до Сладушки донесся тоскливый волчий вой.