Прошло два года с тех пор, как Олег Гарин и Михаил Столяров вернулись из Зоны. Столяров продолжает служить в СБУ, Гарин женился и занялся бизнесом. Но в мире вновь начинают происходить необъяснимые события: пропадают люди, терпят крушения самолёты и поезда. В одной из таких аварий гибнет жена Олега Гарина, и он уже не может закрывать глаза на эти происшествия. С Гариным связывается подполковник Столяров и подтверждает его догадку: череда катастроф - это не совпадение, а признаки воздействия пси-оружия. Гариным движет жажда мести, а Столяровым - офицерский долг, и оба хорошо знают, где следует искать разработчиков пси-оружия. Так они возвращаются в Зону.
Содержание:
ЧАСТЬ 1. ПСИ-МАСТЕР 1
ЧАСТЬ 2. ПАМЯТЬ МОНСТРА 34
ЭПИЛОГ 59
Примечания 59
Евгений Прошкин, Олег Овчинников
Палачи
ЧАСТЬ 1. ПСИ-МАСТЕР
Можно обмануть Зону, можно перехитрить смерть, только судьбу не проведёшь.
Глава первая
- Мне за тридцать шесть, - сказал Олег Гарин и не узнал собственного голоса. Хриплый, еле слышный - должно быть, таким хорошо вещать из могилы.
- Так. - Девушка в сиреневом форменном переднике выставила на прилавок чекушку дешёвой водки. - Что ещё?
Он прокашлялся, прежде чем ответить.
- И грамм двести вон той, по семьдесят.
Продавщица натянула на левую руку целлофановый пакет, достала из-под стекла обрубок колбасы и взмахнула ножом.
- Тут двести пятьдесят, нормально? - спросила она, взглянув на весы.
- Норма… - Его голос всё-таки сорвался на сип. Гарин закашлялся и махнул рукой: "Нормально".
- Вам порезать?
Олег кивнул и поморщился. Интересно, как скоро продавщица начнёт понимать его без слов? Он и так уже разговаривает одними числительными. Ещё немного, и в ход пойдут междометия. Потом жесты. Через пару недель его будут обслуживать, не задавая лишних вопросов. Или наоборот, перестанут пускать в магазин, чтобы не отпугивал нормальных покупателей.
- Ещё что-нибудь будете брать? Пакет не нужен? Тогда с вас пятьдесят три рубля.
Олег бросил в пластиковое блюдце заранее приготовленный полтинник и, порывшись в кармане, добавил к нему три монетки по рублю, затем сгрёб с прилавка водку и колбасу и вышел на улицу, стараясь не смотреть ни на продавщицу, ни на покупателей, ожидающих своей очереди. На крыльце он остановился, рассовал покупки по внутренним карманам куртки и выглянул из-под жестяного козырька с надписью "ПРОДУКТЫ, 24 ЧАСА". С тёмно-серого неба сыпалась холодная мелкая морось. Гарин застегнул молнию, защёлкнул кнопку под подбородком и втянул кулаки в рукава. Мерзкая погода, мерзкий месяц, всё мерзкое. Единственная польза от дождя - то, что пенсионерки-балаболки из первого подъезда разбежались по квартирам. Это к лучшему. Олегу совсем не хотелось ощущать себя мишенью для чужих взглядов - ни сочувствующих, ни осуждающих.
Проходя мимо образцово-показательного палисадника, лучшего во всём дворе - здесь было даже что-то вроде сада камней и крохотный прудик, куда по наклонному желобу стекала дождевая вода, - Гарин замедлил шаг. Гладиолусы и анютины глазки давно отцвели, но из клумбы, сделанной из любовно раскрашенной автомобильной покрышки, торчало несколько бело-розовых гвоздик. Олег наклонился, выбирая среди подмёрзших цветов те, что поживее, сорвал гвоздику, потянулся за второй и чертыхнулся, когда она выскользнула из размокшей земли вместе с корешком. Гарин оборвал корешок, стараясь, чтобы стебли обоих цветков получились одной длины, и вытер испачканную руку о штанину. Ну и хватит, пожалуй, решил он.
Олег перебрался на другую сторону Сколковского автобана по крытому надземному переходу и остановился на нижней ступеньке лестницы. Стеклянная труба перехода защищала от дождя и ветра лучше, чем крыша автобусной остановки, к тому же здесь не было людей. Толпа на остановке собралась изрядная, значит, автобуса не было уже давно. Он выехал из-за поворота минуты через три, в струях усилившегося дождя похожий на огромный, вывернутый наизнанку аквариум, мокрый снаружи и сухой внутри. Гарин поднялся в салон последним, кивнул водителю и, согнувшись в три погибели, пролез под турникетом.
Свободных мест было всего два: в закутке возле средней двери, по соседству с дамой в бордовом пальто, которая маялась, не зная, куда пристроить мокрый зонтик, и на возвышении в самом конце салона, в ряду из четырёх кресел, три из которых занимали не умолкающие ни на секунду школьники. "Да не… Далеко и шумно, ещё растрясёт…" - подумал Олег и сел рядом с дамой, которая, бросив на него короткий взгляд, отодвинулась к окну. Гарин достал водку, свинтил крышку и сделал большой глоток. Зажмурившись, медленно выдохнул и замер, прислушиваясь к ощущениям: "Стошнит? Вроде нет. Не сейчас". Он развернул пакет с закуской. Соседка снова покосилась на него, должно быть, привлечённая запахом колбасы, и брезгливо отвернулась.
- Водку будешь? - спросил Олег, легонько толкнув её локтем.
Вместо ответа дама вскочила и ужом прошмыгнула мимо Гарина, даже не попросив его подвинуться.
- Это правильно, - пробормотал он, потирая ушибленное зонтом колено, и наклонился за упавшим на пол пакетом с колбасной нарезкой. - Водка - зло.
Он сделал новый глоток и занюхал гвоздикой. Гвоздика пахла тоской.
Автобус, дёрнувшись, остановился, скрипнул дверьми. На задней площадке послышалась негромкая возня, на которую Гарин никак не отреагировал, погружённый в медленную, капля за каплей, борьбу со злом. Только когда по салону прошелестел возбуждённый шепоток: "Контролёр! Контролёр!", Олег обернулся. Резкий, собранный, готовый к бою. Как будто и не пил - ни сегодня, ни вчера, ни… сколько уже дней подряд? Ах да, сорок. Конечно же, сорок.
- Тьфу, чёрт! - Гарин разочарованно сплюнул под ноги. Взгляд его снова помутнел, пальцы, сжимавшие горлышко бутылки, точно рукоятку гранаты, расслабились.
Вместо закутанного в рваньё кряжистого истукана с квадратными плечами и огромными ручищами по салону шёл субтильный мужичок лет пятидесяти, одетый пусть не с иголочки, но довольно прилично. Каждому из пассажиров автобуса он совал в нос картонное удостоверение и спрашивал билет. С тем контролёром, который с пьяных глаз примерещился Олегу, мужичка роднило только полное отсутствие эмоций на морщинистом лице.
- Ваш билет, - сказал контролёр, поравнявшись с Гариным.
- Нету, - ответил тот.
- Тогда оплачиваем проезд. Оплачиваем, оплачиваем, - поторопил старичок, глядя поверх головы Олега.
- Нечем.
- Значит, на водку денег хватило, а на билет - нет?
Гарин промолчал. Ответ был очевиден.
- Тогда встаём и выходим, - скомандовал контролёр.
- Я через одну выхожу.
- Я сказал, встаём и выходим. - Мужичок наконец удостоил Олега взглядом. - Сейчас.
Он подал знак водителю, который как раз пропустил через турникет новую порцию пассажиров и собирался отъехать от остановки. Средняя дверь распахнулась, впуская в салон холод и сырость.
"Какая же ты гнида, - думал Олег, глядя в самоуверенные глазки того же цвета, что и картонное удостоверение. - Считаешь себя богом, хотя на самом деле ты гнида. Контролёр… Таких, как ты, я в Зоне клал пачками. Будь у меня "венец"…"
Впрочем, эта мысль посещала Гарина часто. В первые месяцы после возвращения на Большую землю - почти каждый день. Да и потом - всякий раз, когда ему приходилось общаться с инспекторами ГИБДД, с работниками регистрационной комиссии, с банковскими служащими, аудиторами, налоговиками и прочими душителями малого бизнеса, с обычной дворовой шпаной… "Будь у меня "венец"…" Но "венца" не было. Только память о том времени, когда Олегу достаточно было мысленно щёлкнуть пальцами, чтобы, к примеру, вот этот старичок сам вышел из автобуса через закрытую дверь.
Гарин вздохнул, коснулся ладонью лба над переносицей - в том месте, где когда-то к коже прижималось прохладное тяжёлое кольцо, похожее на перекрученный корень окаменевшего доисторического растения, - и повторил, не чувствуя ни злости, ни раздражения, только усталость:
- Я через одну выхожу.
Как ни странно, контролёр отступил. Ещё раз смерил взглядом строптивого пассажира, пересчитал гвоздики у него на коленях и сбежал по ступенькам, дав водителю отмашку: "Езжай".
Двери с шипением захлопнулись. Автобус отъехал от остановки, постепенно набирая скорость. Олег уронил голову на грудь. Пить не хотелось, но чем, кроме водки, заполнить сосущую пустоту в груди, он не знал.
"О" - вывел он на запотевшем стекле. Не кружок и не нолик, а первую букву своего имени. Машинально, не думая, как делал до это- го тысячу раз. И тут же пожалел об этом. Слишком свежо было воcпоминание о том, как чужая рука, взяв его за указательный палец, заставляет дописать рядом с "О" плюсик, потом букву "М", а затем обвести всю надпись неловким, похожим на свёклу сердечком. Гарин закрыл глаза, думая, что сейчас заплачет, но вместо этого задремал.
Он проснулся от качки, когда автобус, скрипя шинами по мокрому асфальту, выруливал с новой, похожей своими изгибами на скрипичный ключ, развязки МКАД и Боровского шоссе. Олег засуетился: убрал бутылку в карман, встал, махнул водителю рукой:
- На следующей останови!
- Ты что, в маршрутке? - Глаза под густыми чёрными бровями сурово смотрели на него в зеркало заднего вида. - Кнопку нажми!
- Я помню…
Он нажал кнопку на поручне. Негромко звякнул колокольчик, и красная лампочка зажглась рядом с табло, по которому справа налево бежала бесконечная надпись: "…НОВКА ВОСТРЯКОВСКОЕ КЛАДБ…"
"Странно, что его не переименовали, - отстранённо подумал Гарин. - Платформу переименовали, а кладбище - нет".
Дождь оказался не таким сильным, как можно было ожидать, судя по косым росчеркам капель на стекле. И всё же Олег успел основательно промокнуть, пока добрался до нужного ему квартала. Чтобы не думать о хлюпающей в ботинках воде, он рассматривал памятники, вглядывался в лица на фотографиях, читал фамилии и считал. Математик не может не считать. "Кольцов Евгений Степанович, 1938-2002". Шестьдесят четыре года. Чуть-чуть до пенсии не дотянул. "Примакова Надежда Артёмовна, 1926-2007". Восемьдесят один год. Ничего так. Наверное, и правнуков понянчила Надежда Артёмовна. "Василевич Оксана, 2005-…"
Мимо этой могилки Гарин прошёл быстрым шагом и перевёл дух только у покосившейся гранитной плиты с двумя керамическими овалами.
"Банникова Татьяна Сергеевна, 1940-2012" и "Банников Пётр Иванович, 1933-2012". Семьдесят два и семьдесят девять. Тоже грех жаловаться: и пожили хорошо, и умерли почти как в сказке, с разницей в сорок шесть дней.
В той части кладбища, куда шёл Олег, семейные могилки попадались чаще, чем в других местах. Потому что отдыхать на курортах люди обычно ездят семьями. Данисенко Людмила и Данисенко Софья, тридцати трёх и тридцати семи лет, сёстры. Колесовы Елена и Дмитрий, мать и сын. А вот и Антоновы: отец, мать и трое сыновей, младшему - четыре, старшему - одиннадцать лет. Гарин помнил, как их хоронили - пять одинаковых цинковых гробов в одной большой групповой могиле. На памятнике не было фотографий, только надпись трафаретными буквами "АНТОНОВЫ", а ниже в столбик шло перечисление: имя - дата рождения - дата смерти, имя - дата рождения - дата смерти… общая на всех. 12 X. Почему-то в местах вроде этого любят обозначать месяц римскими цифрами. Может, оттого что римская десятка похожа на крест.
Крайняя могила в следующем за Антоновыми ряду - "Сафина Нелли Рустамовна".
- Привет, Нелька, - привычно поздоровался Олег. Обычно она шутливо отвечала: "Здравствуйте, господин инженер", но после 12 X перестала отвечать.
А справа от неё…
Он остановился и зажмурился, словно в лицо ему ударил луч прожектора. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. Такая настоящая, такая… живая. В белом платье и в венке из одуванчиков. Волосы заплетены в косу, лишь один локон выбивается из-под венка, самый непослушный, который было так приятно наматывать на палец.
Гарин, не глядя, вытянул руку и коснулся холодной керамической пластинки. Провёл пальцами по её контуру, затем спустился к рельефным бронзовым буквам. Он ощупал каждую, точно слепой. Потом открыл глаза и прочёл ещё раз: "Гарина Марина". И машинально сосчитал: двадцать два года. "Будет в декабре, - поправился он. И снова поправился: - Могло бы быть".
"Почему я не с тобой? - спросил Олег, не раскрывая рта. - Почему Данисенко вместе, Колесовы вместе, Антоновы вместе, все пятеро… - Он проглотил комок в горле. - Почему рядом с тобой Нелька, а не я? Не было времени? Да, не было. Один выходной в месяц, максимум два. О том, чтобы выбраться куда-нибудь на неделю, не было и речи. И, главное, никто ведь не заставлял. Сам себе хозяин. Я думал, это важно… Думал - бизнес… Думал, ещё немного, полгодика, максимум год… Помнишь ту открытку с котёнком? "Мне плохо без тебя", помнишь? Я ведь тогда даже не вспомнил, что у меня день рождения. Мне… Маринка, мне не плохо без тебя. Меня просто нет. И этот бизнес… Видишь, он оказался совсем не важным. Был - и нету. И я… Был - и нету. Маринка… Если бы я знал. Если бы я только знал…"
- Привет, - раздалось за спиной. - Всё горюешь?
Гарин не обернулся и не вздрогнул. Даже не удивился, хотя с первого слова узнал голос, который не слышал больше двух лет и был уверен, что не услышит уже никогда. Олег повёл плечом, будто загораживая изображение любимой от чужого взгляда. В сердце не было других эмоций, кроме привычной боли и усталости. "Маринка… - подумал Олег. - Маринка…" Продолжить мысль мешало присутствие постороннего.
- Так и знал, что застану тебя здесь, - как ни в чём не бывало продолжил тот. - Сегодня же сорок дней, да? Кстати, а почему ты никогда не берёшь трубку?
"Уходи, - думал Гарин. - Ты приносишь только беды. У меня уже есть беда. Поэтому уходи".
Он не собирался отвечать, но звуки сами сложились в слова.
- А почему ты никогда не звонишь мне трезвым?
- Резонно, - с оттенком одобрения ответил голос после короткой паузы. - Я смотрю, ты всё такой же колючий, Олежка.
- А ты всё такой же целеустремлённый…
Олег помедлил, размышляя, как назвать собеседника, чтобы задеть побольнее? Товарищ майор? Дядя Миша? Камень? Может быть, Палач?
Гарин так ничего и не решил, когда почувствовал, что капли дождя больше не попадают на него, и, подняв голову, понял почему. Тут уже он и обернулся, и удивился, благо было от чего. Ему доводилось видеть, как майор Столяров обращается с ножом, пистолетом, автоматом, винтовкой… Конечно же, с гранатой. Этот его любимый фокус, "угадай, в какой руке кольцо"… Но Олег и помыслить не мог, что когда-нибудь увидит Михаила с зонтиком.
- Да, - будто подслушав его мысли, подтвердил Столяров. - Мы оба изменились.
Костюм Михаила тоже мало вязался с образом человека, который мог спать на болотной кочке и питаться желудями… а мог и не есть, и не спать. Когда Олег впервые увидел Столярова, на нём был… "Зелёный хирургический халат и марлевая повязка на лице", - подсказала память. Но это было не настоящее воспоминание, а наведённое, фантомное, поэтому Гарин отмахнулся от него. Сталкер по имени Дизель давно в могиле, пусть и тот, кого он называл Палачом, останется в прошлом… Нет, в момент их знакомства в летящем над Зоной вертолёте Михаил был одет в спортивный костюм и кеды без шнурков. Не нужно забывать и о таком немаловажном аксессуаре, как наручники. Такова уж была легенда. В Зону майор СБУ должен был попасть под видом уголовника по кличке Камень. После "крушения" вертолёта, на поверку оказавшегося такой же фикцией, как уголовное прошлое Камня, Столяров переоделся в брюки и куртку, найденные в рюкзаке одного из "погибших" бойцов. Потом, уже на Янове, он приобрёл у перекупщика два защитных комбинезона, переделанных из обычной "Зари". Гарин видел Михаила даже голым, во время обыска на базе "Монолита", куда Столяров пронёс "венец", спрятав его на своём теле под обмоткой грязных бинтов. Но никогда - таким как сейчас. В чёрных лакированных ботинках, к которым не приставала даже рыжая кладбищенская грязь, в строгом тёмно-коричневом костюме - кажется, даже тройке, в долгополом сером плаще. И с зонтиком. Большим чёрным зонтом на длинной изогнутой ручке.
- Мы оба изменились, - повторил Михаил, задумчиво изучая лицо Олега. - Ты что, решил отпустить бороду? Зря. Была б у тебя нормальная щетина, а так… Какие-то клочки.
- Зачем ты здесь? - спросил Гарин, в свою очередь поднимая глаза на Столярова. - Пришёл выразить свои соболезнования?
- Нет. - А вот лицо Михаила осталось прежним. Волевое, рубленое, с глубокой складкой поперёк лба и серо-стальными глазами, взгляд которых трудно выдерживать долгое время. Только в коротко остриженных волосах прибавилось седины. - Соболезнования тебе сейчас не помогут. Вообще никакие слова не помогут.
- А что поможет?
- Есть два варианта. Могу рассказать, если пообещаешь не перебивать.
Олег ничего не ответил, и тогда Столяров продолжил:
- В первом случае тебе поможет, как это ни банально, время. Не борись с болью, впусти её и дай заполнить себя изнутри. Помоги ей. Почаще листай фотоальбом, смотри домашнее видео, нюхай вещи, скляночки с духами… - В этом месте Гарин вздрогнул, но промолчал. - Опустись на самое дно депрессии. Пусть боль почувствует свою победу над тобой и успокоится. Когда у неё не останется другой пищи, она начнёт жрать саму себя. И тогда молодой здоровый организм мало-помалу вернёт себе своё. Пройдёт два или три месяца… А скорее всего даже меньше. Ты сам удивишься, как скоро тебе снова захочется жить. И в этом нет ничего плохого или стыдного. Ты никого не предаёшь, продолжая жить. Может быть, уже через месяц ты почувствуешь себя лучше. - Михаил перевёл дух и закончил другим тоном. - Но у нас, к сожалению, нет месяца. Поэтому…
- Прежде всего нет никаких "нас", - оборвал его Олег. - Есть ты и есть я. Отдельно Михаил Столяров, майор СБУ, и отдельно Олег Гарин… - Он помолчал немного, но так и не придумал продолжения.
- Я давно уже подполковник, - заметил Столяров.
- Поздравляю, - буркнул Гарин.
- Да не с чем. А насчёт тебя, меня и нас ты не прав, Олежка. Ты ведь скучал по мне.
- Никогда! - соврал Олег.
- Скуча-ал. Вспоминал о наших подвигах, когда уставал пялиться в монитор и сочинять отчёты для налоговой.
- Ты следил за мной?
Михаил едва заметно поморщился.
- Я, скажем так, интересовался судьбой своего старого приятеля и его фирмы. Кажется, "Гиперболоид Секьюрити"? Остроумное название.
- Фирмы больше нет.
- Я слышал. Это ж надо было умудриться - за месяц растерять всё, что создавалось годами. Хреновый из тебя вышел бизнесмен, студент.
- Не называй меня студентом… Камень.
- А то что? - Столяров не улыбнулся, а скорее ощерился, как будто упоминание старой клички пробудило к жизни его прежнюю ипостась. - Побьёшь меня, студент?
- Надо будет - побью.
- Ну бей. Только учти, что другого такого шанса у тебя не будет никогда.
Михаил отвёл в сторону руку с зонтом и демонстративно повернул голову, словно подставляя для удара гладко выбритую щёку.