Я уверен, что сегодня нам всем следовало бы обернуться назад не для того, чтобы сделаться дикарями и отказаться от всех достижений нашей цивилизации, но чтобы подобрать растерянное нами на пути нашего развития. Заметьте – индейцы с огромным энтузиазмом брали от европейцев всё, что облегчало им жизнь, но твёрдо стояли на некоторых своих традиционных взглядах. Это не просто упрямство. Нет, здесь скрывается их действительная связь с Богом. Я много раз слышал, как они объясняли христианским миссионерам: "Мы не верим во что-то, как вы, а живём этим. Мы танцуем нашу религию, мы поём нашу религию, мы курим нашу религию". Мы – "цивилизованные" люди – полностью посвятили себя форме. Мы посещаем церковь согласно установленным правилам, крестимся там, бьём челом, поём псалмы. У индейцев же вовсе нет никаких регламентированных церковных служб. Случаются, конечно, общие праздники, но это не церковная служба. У них каждый общается с Богом сам, так как между Небом и человеком не может быть никаких посредников. Человек в любом случае является творением Бога, его порождением, его ребёнком. Мужчина и женщина – каждый из них просит у Творца прощения и молит о поддержке сам лично. Никто не обратится к священнику, чтобы тот отпустил грехи, потому как всякий священник есть такой же человек, подверженный страстям и грехам. Индеец проходит свой путь сам, от начала до конца, ошибаясь и исправляя ошибки.
Надеюсь на скорую встречу.
Ваш Ф. К.
К. ЧИТАЕВУ
Милостивый государь!
Имел честь получить вчера Ваше письмо, в коем Вы высказываетесь о моей книге весьма резкими выражениями. На то, конечно, у Вас есть полное право. Читатель всегда прав. Странно лишь то, что книга попала к Вам так поздно, когда уж все толки о ней смолкли, даже отголосков не слышно, все скандалы канули в вечность. Но, как я понимаю, всему своё время.
Вы утверждаете, что сочинение моё высосано из пальца и представляет собой образчик пошлого вздора, которому нет и не может быть места в мире высокой литературы. Но я сразу отвечу вам, что никоим образом не думал занять место на каком-либо литературном пьедестале. Я не литератор и признаю это без всяких оговорок. Я лишь выступил в роли рассказчика и сделал это так, как сумел. Вы говорите, что моя книга хромает на все четыре ноги, что в ней нет ни грамма серьёзного взгляда на жизнь. Пусть так, но я люблю пошутить. Мне нравится посмеяться ради того, чтобы существование не было похоже на мрачный могильный склеп.
Итак, сколь бы ни была моя книга незначительна и ничтожна, но я позволил себе издать её в свет, и я рад, что сочинение моё попало кому-то в руки, несмотря на всю критику, которая последовала за этим. В оправдание могу сказать только то, что намерение моё было доброе и что я никого не хотел ни огорчать, ни вооружать против себя; но одно моё собственное неразумие, одна моя поспешность и торопливость были причиной тому, что это сочинение моё предстало в таком несовершенном виде и почти всех привело в заблуждение насчёт его настоящего смысла. За всё, что встречается в книге оскорбляющего чьи-то вкусы, я всем сердцем прошу простить меня с тем великодушием, с каким только одна русская душа способна прощать. Я хорошо представляю, как могла обидеть подобная книга всех поклонников "индейской темы", как возмутительны могли показаться иллюстрации, на присутствии коих я категорически настаивал. Знаю, что многих книга повергла в раздражение по разным причинам, но не я тому в действительности виной, а собственные закостенелые взгляды читателя.
Уже несколько раз я начинал статью для газеты, чтобы объясниться перед моими читателями и просить у них прощения, если в книге моей встретилось что-нибудь неприятное или кого-нибудь из них оскорбляющее. Хотел просить не питать против меня гнева сокровенного, но вместо того в проявившихся через мою книгу моих недостатках увидеть кривое отражение своих собственных пристрастий и взглядов. Начинал я писать такую статью и каждый раз бросал её в огонь. Зачем она? Кто не понял меня, тот уже не поймёт, кто обиделся на шутки мои, тот, значит, так и останется обиженным.
Так что, милостивый государь, не трудитесь высказывать в мой адрес свои строгие суждения, но лучше перечтите книгу ещё раз с тем, чтобы увидеть в ней отсутствие всякого зла и обнаружить одно лишь тёплое чувство ко всем персонажам, какими бы нелепыми они ни казались на первый взгляд.
За сим остаюсь Вашим верным слугой.
Низко кланяюсь,
Ваш Ф. К.
ДОПОЛНЕНИЕ ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Первыми миссионерами в Новой Франции были иезуиты, которые регулярно приезжали небольшими группами в Акадию в 1611-1614 годах. Но после основания Квебека в 1608 году Сэмюэль Шамплен хотел послать миссию к племенам Великих Озёр, в частности к Гуронам, так как французы сильно зависели от них в своей пушной торговле. Во время своего восьмого путешествия в Квебек Шамплен составил специальное посольство из так называемых реколлектов, которые принадлежали к строгой общине Францисканского Ордена, облик которых отличался подчёркнутой простотой и даже бедностью. В период 1615-1632 реколлекты полностью контролировали свои миссии на территории Канады.
Габриэль Сагард занимал должность секретаря реколлектов Сан-Дени в Париже в 1623 году, когда был направлен просветителем в деревню Гуронов, которые жили в селении на берегу залива Джорджия озера Гурон. Вместе с другим священником Сагард провёл среди индейцев целый год, изучая их нравы и язык, наставляя их на путь христианства, обучая их молитвам. На следующий год он составил словарь языка Гуронов, чтобы облегчить жизнь своим последователям. Он же оставил о своей работе записи, опубликовав их в 1632 году под названием "Долгое путешествие в страну Гуронов". Ниже приводится выдержка из его книги.
"Когда женщина родит ребёнка, она прокалывает ему уши, согласно традиции своего народа, при помощи рыбьей косточки. В проделанные дырочки, дабы они не зарастали, она вставляет основание пера. Позже перо заменяется вампувыми бусами или какой-то иной побрякушкой. Она также украшает безделушками шею младенца. Есть и такие среди женщин, которые заставляют своих детишек глотать грязь или жир, едва младенцы успели появиться на свет. Я не знаю причину такого поведения, разве что дьявол, портящий творения Господа, научил дикарей этому обычаю, чтобы посмеяться над святым причастием церкви…
Древние германские женщины, о которых сообщал Тацит, кормили своих детей собственной грудью и не позволяли никакой посторонней женщине заменять мать. Наши дикарки тоже сами выкармливают детей. Они не знакомы ни с какими кашами и иными видами детского питания (в Европе распространено употребление смеси из молока и накрошенного хлеба). Иногда индеанки кормят детей мясом, которое едят сами, но предварительно мелко разжёвывают его.
Если случается матери вдруг умереть до того, как ребёнок отвыкнет от грудного кормления, тогда отец берёт в свой рот воду из котла, в котором варилась кукуруза, и подносит свой рот ко рту младенца. Таким образом он заменяет материнскую грудь и буквально вливает в ребёнка жидкую пищу… Иногда таким же способом женщины кормят маленьких щенят. Но мне показалось это занятие (прикладывать свой рот к пасти животного) чересчур отталкивающим, ведь собаки очень грязны.
Днём маленького ребёнка привязывают к небольшой доске, в основании которой иногда бывает крохотный выступ, в который младенец упирается ножками, как в пол. Эта доска ставится на землю или вешается на спину матери (привязывается при этом к поясу и вторым ремнём держится за лоб женщины)…
Когда ребёнок находится в этой люльке, он крепко укутан. Иногда доска украшена какими-то рисунками, иногда – бисером. Младенец хорошо закрыт, но в его "пелёнках" оставлено отверстие, куда выставляется его интимная часть тела, предназначенная для сливания воды. Если же ребёнок – девочка, то мать приспосабливает для неё кукурузный лист в качестве желобка, по которому сливается вода. Вместо подстилки индейцы подкладывают под дитёныша мягкий пух.
Гуроны укладывают ночью ребёнка нагишом между отцом и матерью, и с ним никогда ничего не случается. В других племенах я видел, как детей оставляли засыпать в их люльке, но её подвешивали в горизонтальном положении на четырёх верёвках, и ребёнок покачивался там, как в гамаке…
Дикари не только оставляют своих малышей без одежды в жилищах, но дети даже более взрослые бегают голыми и играют в снегу и под палящим солнцем. И чувствуют себя прекрасно. Я никогда не видел, чтобы кто-то из них пострадал под жаркими лучами или на морозе. Потому-то они вырастают такими крепкими и нечувствительными к боли, и в старости, когда становятся седовласыми, они выглядят сильными и выносливыми.
Даже их женщины настолько крепки, что рожают детей без посторонней помощи и никогда не лежат после этого в кровати, чтобы восстановить силы. Я наблюдал за одной индеанкой, которая возвратилась из леса с большой охапкой дров и тотчас родила. Затем она быстро поднялась на ноги и продолжила свою работу по сбору хвороста".
Николя Дени (один из основателей Акадии) был тесно знаком с индейским племенем Микмак, с которым жил и торговал в течение добрых сорока лет. После него осталось "Описание и естественная история побережий Северной Америки". Впервые эта книга вышла из-под печатного станка в 1672 году. Дени рассказывал о тех же гигиенических правилах индейцев в несколько более мрачных тонах:
"Индейцы никогда не потребляли соли и перца. Из жидкой пищи они потребляли только хорошие супы, очень жирные. Эта еда была причиной их долгой жизни и размножения. Их численность была бы куда более велика, если бы не поведение женщин, которые сразу же после родов бросались купать своих новорождённых, несмотря на погоду. Они мыли своих младенцев даже в самые страшные морозы. После этого они заворачивали их в шкуры бобра или куницы и привязывали к доске. Если это был мальчик, то ему высовывали пенис наружу через специально проделанную дырочку, чтобы он мог испускать мочу. Если же это была девочка, то между её ног укреплялся кусочек коры, по которому урина струилась наружу. Под спину и ягодицы детей подкладывали истолчённое почти в порошок гнилое дерево, чтобы остальные детские испражнения скапливались не на самой доске. Раз в день эту труху просто сметали на землю вместе с экскрементами и заменяли на новую порцию древесной трухи.
Но в связи с тем что самые нежные части тела младенца оставались в течение двадцати четырёх часов открытыми, очень часто происходило обморожение, в результате чего дети умирали. Особенно часто смерть настигала мальчиков, так как они гораздо более обнажены в этих местах, чем девочки…
Многие мужчины имеют по три или четыре жены, иногда даже больше. Если какая-то из них оказывается бесплодной, мужчина может разойтись с ней и взять себе другую. Таким образом они могут иметь огромное количество детей. Однако если женщина вдруг беременеет в то время, когда её предыдущий ребёнок продолжает ещё кормиться грудью, она непременно делает аборт. Это, конечно, дурно сказывается на её организме, так как женщина, чтобы сделать выкидыш, потребляет какую-то лекарственную траву, о которой знают только они и никому не рассказывают о ней. Сами они утверждают, что идут на аборт лишь по той причине, что не могут кормить грудью одновременно двух детей. Ребёнок же может кормиться грудью иногда до двух, а то и трёх лет, хотя может неожиданно отказаться от материнского молока совсем рано".
Французский священник Крестьен Ле Клерк попал в Америку в 1675 году и за одиннадцать лет своего нахождения среди Микмаков на полуострове Гаспе разработал систему иероглифического письма, составил словарь языка этих индейцев и написал заметки, которые получили название "Новые сообщения из Гаспесии" и вышли в свет в 1691 году. Относительно детских колыбелей и обращения с малышами он говорил:
"Индейцы начинают мыть своих детей сразу после их рождения, после чего принуждают их проглотить немного медвежьего или тюленьего жира. Затем они укладывают их на доску и накрывают шкуркой бобра или какого-то иного животного. Женщины украшают эту люльку бисерной вышивкой, иглами дикобраза, рисуют на ней красками всевозможные фигурки…
Женщины рожают невероятно легко, а в период беременности не прекращают носить тяжести. Некоторых, бывает, прихватывает прямо по дороге в лес за хворостом. Тогда они прерывают хозяйственные дела и позволяют себе заняться рождением дитяти, но сразу же после родов принимаются за свои обычные дела. Они возвращаются в вигвам с хворостом на спине и несут ребёнка на руках, будто ничего особенного не произошло.
Как-то раз одна индеанка, будучи в каноэ с другими соплеменниками, помогала править лодкой и вдруг почувствовала родовые схватки. Она попросила высадить её на берег и подождать её немного. В полном одиночестве она скрылась в лесу и родила там мальчика. Она принесла его в каноэ, заняла своё место, взялась за весло и продолжала грести весь оставшийся путь.
Они никогда не рожают в вигваме, этого не позволяют мужчины. Мужчины остаются дома как ни в чём не бывало, а женщины удаляются в лес, чтобы произвести ребёнка под каким-нибудь деревом. Если роженица испытывает боль, то кто-нибудь берётся помочь ей: ей привязывают руки к шесту или стволу дерева и затыкают ей нос, уши и рот. После этого ей обязательно будут давить с усилием с боков, чтобы заставить младенца покинуть чрево. В том случае, когда женщине кажется, что роды даются слишком трудно, она просит позвать шаманов, которые всегда прибегают с удовольствием, надеясь получить в награду за свои услуги табак или что-нибудь ещё".
О лёгких родах индейских женщин сообщал и Пьер де Шарлево, ставший членом ордена иезуитов в 1713 году и оставивший трёхтомное свидетельство о жизни индейцев в Новой Франции. "Индеанки обычно производят детей без малейшей боли и без посторонней помощи. Но бывают и такие, которые в это время заняты тяжёлым трудом и потому проходят через роды в страданиях".
В книге Адриена Ван дер Донка "Описание Новых Нидерландов", изданной в 1656 году, говорится о каком-то снадобье, облегчающем протекание беременности у ирокезских женщин:
"Когда женщина аборигенов беременна, индейцы принимают все меры, чтобы не пострадал её плод. Во время беременности все женщины чувствуют себя хорошо. Они совершенно здоровы и редко испытывают недомогание. Когда подходит время родов (это они вычисляют весьма точно) и особенно если это происходит с женщиной впервые, ей непременно дают выпить специальный отвар из корней, которые растут в лесу и которые Ирокезам отлично известны… По завершении родов ребёнка, если это мальчик, несут омывать на реку, несмотря на самые лютые морозы. Индейцы говорят, что холодная вода делает их смелыми, сильными и выносливыми охотниками".
Франсуа дю Перон, один из первых иезуитов, обосновавшихся в Канаде, долгое время жил с Гуронами в нижних водах озера Онтарио. Но после того как их разбили Ирокезы, он провёл некоторое время в окружении Онондагов, основав там миссию. Он оставил краткое, но точное описание запретов, связанных с женщинами.
"Беременные женщины, как утверждают дикари, приносят много несчастий… Если такая женщина входит в дом, человек может заболеть. Если она взглянет на преследуемое животное, то такое животное никогда не попадётся охотнику. Если кто-то поест вместе с беременной женщиной, то обязательно заболеет.
Вместе с тем беременная женщина обладает и другими свойствами. Индейцы верят, что беременная женщина одним своим присутствием способна помочь извлечению стрелы из тела раненого мужчины. Правда, при этом она пользуется какой-то травой".
Это вовсе не означает, что индейцы считали женщин существами низшего сорта. Тот же Франсуа дю Перон отмечает: "Они радуются гораздо больше рождению девочки, чем появлению на свет мальчика, так как каждая девочка – это возможность увеличения численности племени".
В большинстве индейских общин первой менструации девушки придавалось огромное значение, так как это первое кровотечение означало вступление её в новую физиологическую стадию – девушка превращалась в женщину, которая могла отныне плодоносить.
Пьер Лиетте был итальянцем по рождению и прибыл в Америку в 1687 году. Он провёл четыре года среди индейцев племени Майами в Чикаго и много больше лет в качестве командующего форта Сент-Луис. После его кончины его воспоминания, положенные на бумагу в 1702 году, стали считаться одним из важнейших первоисточников по жизни западных индейцев.
"Индейцы очень опасаются взрослых женщин и девушек в период, когда те подвержены своей месячной слабости (менструации). По этой причине в деревне имеется напротив каждого жилища отдельное сооружение, в котором могут разместиться не более двух человек. Там проводят время женщины в период месячного цикла. Они берут туда с собой только котелок, ложки и еду на время своей болезни. Никто из посторонних не посещает это жильё, за исключением женщин, находящихся в том же состоянии. Если им нужно что-то, они подходят к двери и кричат о том, что им требуется.
Если девушка впервые уходит в уединение такого рода, то она собственноручно возводит для себя шалаш в лесу на расстоянии примерно полумили от деревни. Её родственники рекомендуют ей воздержаться от приёма пищи, пока она находится в изоляции. Они утверждают, что это поспособствует ей увидеть Дьявола (Маниту), а это считается у них знаком величайшего счастия.
Я наблюдал, как одну девушку шестнадцати лет, которой пришлось провести в своей уединённой хижинке целых шесть дней без еды и воды, после её изоляции притащили обратно в селение на спине, так как она совершенно ослабла и не могла держаться на собственных ногах. Предварительно её, конечно, хорошенько омыли. Позже она поведала своим родственникам, что она видела бизона, который сказал ей, что два её брата отправятся во главе военного отряда против Ирокезов и проведут удачное нападение на врагов, не потеряв никого из своих воинов. Вскоре они действительно сходили в поход, но один из двух братьев погиб. Все шаманы сказали на это, что девушка предсказала всё правильно, ведь нападение на врага произошло успешно. Однако девушка, пояснили они, постилась недостаточно усердно, поэтому Дьявол обманул её, открыв ей правду только частично".
Габриэль Сагард, о котором уже говорилось выше, свидетельствовал о менструальном цикле индеанок следующее:
"Женщины Оттавов живут очень комфортно со своими мужьями. У них принято, как и у других блуждающих народов, чтобы женщина уходила на время своей ежемесячной болезни от своего мужа, а девочка – от родителей и прочих родственников, с которыми живёт под одним кровом. Она направляется в изолированное жилище и остаётся там до конца своего месячного цикла, не встречаясь ни с какими мужчинами. Мужчины приносят таким женщинам еду и всё остальное, что им потребуется.
Среди Гуронов и некоторых других оседлых племён женщины и девушки не уходят из дома и из деревни в указанных случаях, но готовят для себя отдельную пищу и никому не позволяют прикасаться к этой еде, будь то мясо или суп. В этом смысле они как бы копируют библейских женщин, которые считали себя нечистыми во время менструаций. Мне не удалось выяснить, откуда к ним пришёл этот обычай, но я считаю его вполне разумным".