– Будем надеяться на обратное, – хмуро ответил Кудаглядов. – Ибо не выполнена ещё воля пославшего нас.
– Есть ещё вечные ценности! – непонятно чему обрадовался Борис и на вопросительный взгляд охотно пояснил: – Издавна и во веки веков будут существовать те, кто посылает, и те, кого посылают. А первый признак крушения всего – это посылание в ответ и причём совсем по другому адресу. Ну так мы идём? Я уверен, что до вечера мир уцелеет.
– Идём, идём. А чем закончился разговор с тем вомпером? Мы, небось, у тебя в долгу?
– Да ничего вы мне не должны! Я ему сказал, что вы этнографическая экспедиция, путешествующая с целью подтверждения теории академика Чихогрипозного о центрах кристаллизации цивилизаций в местах разлива портера, сунул сотку, и всё путем.
Атаман несколько минут безмолвно шевелил губами, видимо, повторяя фразу, потом с тоской посмотрел на своего штатного умника.
– Все нормально. Борис сказал, что если разлить тёмное пиво, так возле него сразу соберутся умные люди!
– А-а-а! Так какая же это теория, это истина! Всё! Споры окончены, идём все. Лисовин, прихвати обрубок, в хозяйстве пригодится.
Выйдя за ограду, ватажка оказалась в ущелье среди зданий головокружительной высоты. Солнце, столь яркое в море, бессильно буйствовало где-то в высоте, то и дело пытаясь прорваться вниз ослепительными отблесками зеркальных окон. Морячки не обращали внимания на эти происки, завороженными взглядами провожая ослепительно полуодетых див, лениво фланирующих по черным дорожкам. Перехватив пару взглядов, Борис досадливо крякнул и, вытащив из кармана раскладную коробочку, что-то быстро забормотал в неё. По широкой центральной части, тоже залитой пружинящей под лаптями массой, непрерывным потоком текли сверкающие повозки, большей частью открытые. С них-то и не сводили голодных взглядов длинноногие дивы. На толпу бравых ватажников внимания уже не хватало. Ровно текущая река раздвинулась, пропуская огромную повозку с затененными стеклами, и Борис довольно сказал:
– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Садимся, братцы, обедать надо за городом.
Спесь Федорович поглядел на Ивана, потом на остальных, пожал плечами и зашёл в широко открытую дверь. За ним потянулись и остальные. В повозке, или, как назвал её Борис, автобусе, было прохладно. Огромные стекла и приподнятые над землей мягкие кресла располагали к неторопливому созерцанию видов, вот только музыка… Когда управляющий этим автобусом нажал какую-то кнопку и со всех сторон на ватажников обрушился звук, то Эйрик восхищенно открыл рот, а Михайло решительно встал и ринулся по проходу. Еле успели его поймать, и то он вырывался и кричал:
– Пустите меня! Не позволю животную мучить! Кошка – она почти как человек! Только умнее!
– Иван! – взмолился Кудаглядов. – Да растолкуй ты этому медведю, что это человечина орёт!
Волхв прислушался и даже разобрал отдельные слова, очень похожие на человеческие.
– Михайло! То ж парень жалится, что от него девчонка ушла к другому. Или другой, что-то не могу понять.
– Это чело-о-овек орёт? – удивился Эйрик. – Непонятно, зачем он из бочки металлической, с горы катящейся, так кричит? С таким голосом ему только рати сражающиеся распугивать, а о девках вовек забыть надо. У девчат же ушки нежные, им даже я не пою.
Принимающий их хозяин улыбнулся и, спустившись к водителю, бросил ему пару слов и какую-то сиреневую бумажку. Вопли стихли, и все прильнули к окнам.
Интересного было много: яркие вывески, незнакомые дома, удивительные растения. Но Иван внимательно всматривался в людей, и они ему не нравились. Нет, все были здоровые, красивые, улыбающиеся, но что-то было отталкивающее в этом глянце. Казалось, по улицам скользит одна и та же фигура, внезапно раздробившаяся на миллионы копий. Одна и та же улыбка, за которой не было ни доброты, ни радушия. Одни и те же пустые выпученные глаза и нескрываемая жадность в этом скользящем взгляде. Устав смотреть, Иван прислушался к разговору. Борис негромко что-то рассказывал атаману, и казалось, что он оправдывается:
– Нет, Спесь Федорович. Возле этого котла я не самая заметная фигура. И мой черпачок достаточно средних размеров. Только вот накипи становится больше, так что и мне хватает. Котел бурлит, и уже сейчас не хватит изделий человеческих рук и всего золота, чтобы заполнить его. Что сгорает под котлом? В основном жадность, глупость и вечная мечта: получить всё и сразу, не работая. Я продаю дорого мечты о сладкой жизни и покупаю дешево разбитые надежды. Это называется биржевая деятельность. Кому? В основном таким же перекупщикам, как и я, только масштабы у них меньше. Конечно, работящие люди остались, посмотрите внимательнее в окно, атаман. Они не сверкают фальшивыми улыбками и не наряжаются вычурно и ярко, они просто делают свое дело. Внимательнее надо смотреть, чтобы увидеть тех, трудами которых ещё держится мир.
Иван последовал совету и вскоре действительно заметил несуетливых, спокойных людей, в неброских, но удобных одеждах. Они делали дело, поддерживая чистоту, блеск и порядок в городе. А Борис, словно желая отвлечься, громко воскликнул:
– А вот сейчас мы зайдём и посмотрим на то, что женщины будут носить в будущем году. Кажется, княгиня давала такой наказ?
Атаман явно смутился, но спорить не стал. Уже выйдя из автобуса, Иван заметил хитрый взгляд проводника и поэтому внимательно прочитал плакат на входе. Большими переливающимися буквами объявлялось, что здесь проходит какая-то презентация непонятно почему высокой моды. Хотелось поинтересоваться, не придётся ли слишком задирать голову, но потом волхв решил не спорить. Может быть, лестницы дадут, иначе зачем показывать то, что никто рассмотреть снизу не сможет.
Лестницы не потребовались. Потребовалось только удерживать Володимира и затыкать рот Эйрику. Дядька Геллер всё хотел выбраться на площадку, которую перепуганный Борис назвал "подиум", чтобы объяснить скользящим по ним бесплотным телам, что такое одежда и как её надо носить. А Эйрик долго смотрел выпученными глазами на невообразимую толпу, потом икнул и прошептал: "Счас спою". Одно хорошо, Лисовин, сидящий рядом, это услышал и быстро заткнул рот скальду тем, что попалось под руку. Попался парик сидящего перед ними мужика, который быстро строчил что-то в блокноте, не отрывая взгляда от подиума. Посмотрев на падающую челюсть атамана и Володимира с Эйриком, Иван толкнул хозяина и негромко сказал:
– Скоро будут бить.
– Кого? – насторожился Борис.
– Сначала тех, – волхв, ткнул пальцем в направлении сцены. – А потом – кто попадётся под руку.
– Понял. Быстро уходим. Скандал я запланировал после обеда.
В автобусе все бурно обсуждали увиденное. Только атаман молчал и хмурился, видимо, представлял реакцию княгини. Геллер грозился вернуться и отомстить ворогам, что голодом девочек заморили. Эйрик отплевывался и сокрушенно качал головой, дескать, даже отморозки нурги над своими рабами так не издеваются. Только Борис не унывал и предлагал оптимистично смотреть вперёд. Там уже виднелся ресторан, в котором всех обещали накормить. Иван, в общем-то, ждал этого, единственное, что его настораживало – обещание скандала. Город был большой, и всех побить было проблематично. Слишком много времени это бы заняло.
Когда все вышли на воздух и натолкнулись на бесстрастные улыбки встречающих, помрачнел и Борис. Но потом он тряхнул головой и сердито проворчал:
– Значит, улыбаемся? Ну что же, будет вам сейчас загул "а ля рус", по полной программе. Вот только немножко сначала потратимся. Эй, позовите мне метрдотеля!
– Какой такой рус? Ты же еврей, – поправил Гриць. – Грех, от собственного народа отрекаться.
Борис устало вздохнул:
– Это в России я мог позволить себе роскошь быть евреем, здесь же я – русский! Сейчас куплю этот кенгурятник, и будь я проклят, если к утру здесь хоть что-нибудь целое останется! Они хотели, чтобы русские гуляли, так они загул и получат!
Дальнейшее Иван помнил местами и временами. Пива было мало, а то, что подавали, пить было невозможно, но зато прозрачной обжигающей жидкости, которую все не сговариваясь называли "аква вита", было море разливанное. И как убедился Иван, переплыть это море не смог никто. Но отдельные картинки были интересны. Вот Борис, обнявшись с сусаниным, требует цыган и медведей. Им быстро приводят ярко-раскрашенных девиц со смешными зверьками на руках. Девиц изгоняют, зверьков, хоть Гриць и кричит, что над такими медведями все зайцы от смеху помрут, оставляют. Вот Геллер обучает кенгуру кулачному бою и все время сокрушается, что соперник хороший, но больно лёгкий, после пропущенного удара долго искать приходится. Лисовин же возражает, что каждый раз кенгуру совсем другой, потому что те, кто плюху словил, если и встают, то только для того, чтобы быстро упрыгать. А тут со звоном вылетает большое окно, и кто-то улетает в темноту. Стая кенгуру устремляется за ним.
– За вожака приняли, – басит сусанин, пытаясь накормить медвежонка сладким печеньем.
Оказывается, Непейвода заказал сало и, попробовав, что ему принесли, пошёл разбираться с поваром.
– Горячих блюд больше не будет, – коротко прокомментировал результаты разборки Эйрик.
Потом все бегали, кричали, что надо тушить, а Ивана медленно несли в автобус. Борис орал в свою коробочку, что пусть высылают пожарные машины, но не торопятся, потому что он ещё не разгулялся. Последнее, что запомнил волхв, – это смущенный Михайло, стоящий перед Кудаглядовым, и их диалог:
– Вот, батько, спас из огня.
– Спас, говоришь?
– О, Майкл, – подтвердил томный голос из-под правой подмышки, из-под левой согласились, также томно: – Мишель.
– Значить, спасаться будешь сам! – поставил точку атаман, и Иван рухнул в сон.
А на причале их ждала засада! От вспышек яркого света и диких криков волхв проснулся, а после глоточка живительной влаги из предусмотрительно прихваченной Лисовином баклажки даже смог разобрать смысл криков. Хотя и не понял, что такое "интервью", почему и кому они должны его отдать и с чего это вдруг Борис назвался каким-то "пресс-атташе". Пользуясь тем, что отважный друг отвлек на себя неприятеля, ватажники перебрались на ладью и стали ждать.
Борис сражался, как лев, по просьбе атамана Иван быстро переводил его ответы, стараясь успеть записать их на бересте.
– Нет! Все свои задачи этнографическая экспедиция выполнила и никаких других городов посещать не будет! Почему? Все вопросы к академику Чихогрипозному. Какой пожар? Это не пожар, это научный эксперимент. Нет и ещё раз нет. Жертв не было, за отвагу на пожаре спасатель награду уже получил, но награждение продолжается, и присутствие прессы там не обязательно. Спасатель человек очень скромный. Как название вашего журнала? "Под флагом радуги"? Нет, к сожалению, адекватно перевести всё, что говорят участники экспедиции о ваших читателях, невозможно. Но вы можете записать, что они желают счастливого пути вашим читателям в один перуанский город или в места обожания читателей. В выборе мест гендерной принадлежностью свобода не ограничивается. А вы из какого издания? "Природа-да!!"? Можете записать, что в процессе научных работ не пострадало ни одно животное. Вылет птиц, выполз пресмыкающихся и выбег млекопитающих рода "хомо" был осуществлен самостоятельно и без принуждения. Куда проследовал неопознанный прыгающий объект с эскортом кенгуру? К Индийскому океану. Не знаю, может быть, у него там гнездо, догоните, спросите. Всё, всё. Эксперимент был очень напряженный, и участникам требуется отдых. Пресс-конференция закончена.
А потом они прощались. Атаман всё-таки заставил Бориса взять пару обрубков золота, сказав, что с дикарями ему ещё придётся сталкиваться. А Борис, с тоской в глазах, всё выспрашивал у сусанина, как же найти дорогу в Беловодье, где живет мечта каждого человека. Остался позади мир, в котором не было будущего, и грустно было оставлять там человека. Но впереди раскинулся океан, и хотелось верить, что друг сам найдёт единственную дорогу, по которой сможет прийти к его мечте. Потому что можно посоветовать, как её найти, но за руку на неё не приведёшь, для каждого дорога своя.
– Приплыли, – царящую на ладье атмосферу неги и покоя грубо разрушил бас сусанина. Иван оторвал голову от нагретых солнцем досок палубы, пахнущих родными лесами, и встревожено огляделся. Вроде, всё было по-старому: безбрежный океан, поблескивающие волны и безоблачное небо над головой. Но небо становилось ближе и ближе! Волхв вскочил на ноги и, потрясенный, замер. Океан исчез, и ладья беспомощно тыкалась в появившийся ниоткуда берег, как слепушка-кутёк в собакино пузо. И запах… Не слишком резкий, не то, чтобы противный, а просто какой-то чуждый солнечному радостному утру, запах тлена окутал весь мир, заставив съежиться горизонт и покрыться дымкой светло-голубое небо.
– Вот так пахнет забытая вечность, – ответил на невысказанный вопрос Володимир, всматриваясь куда-то вдаль. Иван посмотрел туда же и задрожал от вдруг пришедшего понимания своей малости. Огромный, поблескивающий холм оказался глазом. Жалобно взвизгнул щенок и попытался спрятаться, изо всех сил втискиваясь в заделанную мхом щель между досок палубы. Испуганный волхв поймал себя на желании последовать его примеру. Но глаз не замечал людей, не видел облаков, вдруг появившихся на небе. Он смотрел в никуда и, может быть, видел то невообразимо далекое время, когда был молод и счастлив. Он видел рождение Вселенной, вспоминал безбрежный океан энергии, в котором рос и в котором росло его одиночество, с каждой эрой погружая глубже и глубже в пучину тоскливой энтропии. Он вспоминал тех Древних, которые сотворили его и других малышей почти сразу после создания Вселенной. Тогда он не понимал их, зачем им, вечным, дети? Да и не было желания понимать этих таинственных Творцов, вечно занятых своими непостижимыми делами. Было много нового, ещё больше интересного. Была новорожденная Вселенная, загадочная и манящая, было нетерпение приступить познать всё. Но расширялось пространство, исчезли Творцы, и в одиночестве пришло понимание. Нельзя быть вне времени даже им, повелителям и творцам его. А будучи в нём, ты стареешь, и рано или поздно приходит усталость и желание что-то или, лучше, кого-то оставить после себя. Понимание пришло и к нему, а вот желание… Еще нет. Он молод, он еще сможет исправить ошибочное именно здесь и сейчас.
Огромные щупальца раскинулись по воде и, поднимая водопады брызг, стали плести паутину тумана, превращая в дрожащие нити саму структуру пространства-времени. Вся вселенная дрогнула, на неуловимую долю мига превратившись в покрытую сеточкой картинку, ещё миг, и видение исчезло.
– Кто он? – дрогнувшим голосом спросил Иван.
– Древний, – пожал плечами Гриць, и, вдохнув воздух полной грудью, недовольно воскликнул. – Вот ведь старая коряга, невесть куда нас закинул! Придётся выкручиваться.
Глава девятая. Чому я не сокил, чому не литаю
– Лисовин! – закричал сусанин и топнул по палубе.
– Что? – высунулся из люка бессменный завхоз и зябко повёл плечами. – А что так холодно-то?
– Заводи механику!
– А может быть, не надо? Последняя бочка осталась.
– Заводи! А то и пить некому будет!
Иван встревожено переводил взгляд с одного спорщика на другого, ему было не по себе. Дышалось тяжело, да и холод всё теснее и теснее льнул к телу.
– О чём спорим? – подошёл атаман, удерживаясь рукой за натянутую корабельную верёвку. – И куда, кстати, мы так свистим? Летим, как нурги за халявой!
– Это ты прав, Спесь. Действительно летим, но пока вниз.
– Ку-у-уда?!!
– Вниз! – и невозмутимый Гриць ткнул пальцем за борт.
Ивашка осторожно подобрался к борту и выглянул за него. Внизу застыли волны. Хотя… Это были сверкающие гребни гор, и их покрытые льдом клыки хищно оскалились в ожидании стремительно падавшего кораблика.
– А-а-а-а! – кто-то, волхву было страшно поворачиваться, закричал сзади. – Я высоты боюсь!
– Усё, сядем! – бодро возразил Гриць, и, перекрывая свист ветра, закричал, – Всем крепко держаться! Ну, давай, родимая!
Широко открытыми глазами Иван с ужасом наблюдал, как борт расщепляется и отделившияся полоса разворачивается горизонтально приближающейся земле. Ладья встрепенулась и с отчетливым хрустом стала двигать образовавшимся крылом вверх-вниз, всё быстрее и быстрее. Наверное, и с другого борта было тоже самое, потому что падение превратилось в ровный полёт.
– Это что ещё такое? – удивленно вопросил атаман. – Почему я раньше не знал? Кто это натворил?!!
– Летучий корабль, – грустно ответил Лисовин, выглядывая из люка. – А что не говорили – думали, не потребуется.
– Что это значит? – возмущался Спесь Федорович.
– Это же открытие! И замечательное, к тому же! Мы же столько можем натворить с этими крыльями!! Если больше не падаем, то всем под палубу! – вспомнил он о команде и первым отправился вниз, подавая личный пример.
Устроившись в тепле, атаман приказал отправить вверх тулупы для сусанина и впередсмотрящего и продолжил воспитательную беседу:
– Это же какие границы для нас открываются! – Кудаглядов восхищенно зажмурил глаза и потряс головой. – А ежели целый флот построить? Эх! Коль разум дал нам борта-крылья, то наливай-ка всем по кружечке! За такое обязательно пива испить надо!
На Лисовина было больно смотреть. Его лицо при последних словах Спеся Федоровича так мучительно сморщилось….
– Нельзя пиво, атаман. Последняя бочка осталась.
– Это почему нельзя? – удивился глава ватажников, но потом понимание тоже исказило лицо. – Ты хочешь сказать, что она, то есть он, на пи-и-иве работает?!!
– Да, командир, – прошептал завхоз и опустил глаза.
– Вот поэтому Эдька Тмураканский по велению князя и молчать поклялся, да и грамотки все сжёг.
Потрясенное молчание воцарилось под палубой. Все сразу осознали, что флота летающих кораблей никогда не будет. Ведь не справится Хмель Хмелевич, пусть даже и Хмелечки его подоспеют, с таким объемом. А кроме него никто и не варит пиво. Конечно, в трактире подают и эль и портер для гостей иноземных, но настоящее пиво может варить только потомственный пивовар. Так, как варили его предки, с душой, с любовью. Что шепчет он в темном, теплом подвале, где витает дух хмеля, над крутобокими бочками, то знает он и больше никто. Хотя нет в этом никакой тайны. Никто же не спрашивает, о чём шепчется ночью мужчина с любимой женой.
– А лететь мы долго сможем? – робко поинтересовался волхв, невольно прислушиваясь к хлюпающему звуку.
Все замолчали и повернулись к Лисовину. Тому было очень неуютно.
– Бочка она ведь маленькая… А она. То есть он, или… В общем, пить хочет!
– А буянить не будет? Пиво-то крепкое.
– Это для нас оно крепкое, а ему-то что. Из дуба сделан, как и бочки, – с этими словами завхоз ласково провёл рукой, будто погладил, по тёмной перегородке.
По корпусу пробежала волна, казалось, ладья потянулась под ласкающей её рукой. И тут же сверху донесся недовольный голос сусанина:
– А ну хватит ей пузо щекотить! А то сейчас завалится на спину и будет килем крутить. Думать надо, она же совсем ещё щеночка!
– Ой! – воскликнул волхв. – А Симург как появился?
– Умный ты парень, Иван, – с гордостью за своего воспитанника произнёс Геллер. – Но не будем загадывать вперёд, нам бы до воды какой-нибудь добраться.
– Вижу странное!