– Юдган, – приветливо, как родного и самого любимого брата, окликнул клоуна Густав, – ты не устал? Может, тебе хочется перекусить или искупаться? Для тебя приготовлены лучшие гостевые покои на третьем этаже, и там уже ждут шесть самых красивых служанок, которые с удовольствием выполнят любое желание.
– Спасибо, – вежливо, но слегка отстраненно поблагодарил клоун, выдул еще один туманный ободок, на этот раз сиреневый, пустил его под потолок и безмятежно признался: – Но прерывать испытание сейчас нельзя.
– Какое испытание?! – неверяще нахмурился барон, мгновенно убирая руку с плеча Лавинии и хватаясь за самый яркий из замеченных Алильеной амулетов. – Разве это не фокус?!
– Это артефакт, – так же невозмутимо сообщил Юдган, выпуская розовый дымок. – Мне его достали совсем недавно. Нужно было проверить, и как раз пришли твои люди. Тут у тебя проверять удобнее всего, много энергии и одаренных.
– А что умеет этот артефакт? – звонко осведомился Ленс, глядя на клоуна наивно, как пятилетний ребенок.
– Я как раз пытаюсь понять, – задумчиво ответил ему Инквар, сделал свирелью размашистый знак, словно в его руках была удочка, и в тот же миг одно из колец скользнуло на голову крупному мужчине в роскошной одежде, сидевшему за столом неподалеку от Корди.
Тот подавился непрожеванным куском мяса, вытаращил глаза и, стремительно бледнея, затрясся мелкой дрожью.
– Почему ты выбрал барона Отрейка? – суховато осведомился Корди, открыто делая рукой условный жест.
И в тот же миг вокруг него, отодвинув в сторону кресло с невестой, живым щитом встали четверо черных искусников, сидевших до этого за соседним столом.
– У него много сильных амулетов, – глянув на один из своих браслетов, учтиво пояснил хозяину Юдган. – Туманный пояс может взять немного магии.
– Какой пояс? – так же вежливо, скрывая любопытство, осведомился старший из искусников.
– Думаю, защитный, – отстраненно буркнул Юдган и вдруг, поморщившись, с укоризной уставился на подопытного: – И не стыдно тебе? Ты же мужчина! Ну чего ты так испугался? Тебе ведь не больно!
– Горячо, – просипел побелевший барон трясущимися губами.
– В штанах? – задумался на миг Юдган и с издевкой добавил: – Ну это ты сам виноват.
– И что теперь с ним будет? – усмехнувшись, косо глянул на трясущегося барона Корди.
– С поясом? – Клоун вскинул честный, как у младенца, взгляд. – Ничего. Пояса уже нет, они сразу тают, когда прерывается связь со свирелью.
– Я про Фелина Отрейка.
– И с ним тоже ничего, я же пока испытываю только самые слабые пояса. А у барона очень сильные защитные амулеты… и боевые тоже.
– У меня нет боевых! – испуганно взвизгнул Отрейк.
– В правом сапоге огненный и воздушный, скорее всего начинен редким ядом, – снова покрутив свои браслеты, уверенно заложил Отрейка клоун. – А на спине отражающий, тоже огненный. Ну и какие-то мелкие заклинания в кольцах.
– Густав, ты неверно понял… – Теперь лицо Отрейка было не просто белым, оно отдавало трупной синевой. – Поверь, это просто на всякий случай! Ты же знаешь, какие про него ходят слухи! Он сумасшедший и сейчас сам это подтвердил.
– Сумасшедший испытывал бы артефакт на самых слабых и ничем не защищенных людях, – жестко оборвал его выкрики Юдган. – И делал бы это во дворе или в поле, где на стенах нет таких щитов, как здесь. И выпустил бы сразу самый мощный обруч. А я всегда сначала думаю, потом действую, и еще никто не может обвинить меня в неаккуратном обращении с артефактами и причинении вреда людям.
– А барон Хиллар? – тонко усмехнулся Корди.
– Он напал на меня первым, подло и исподтишка, – невозмутимо пожал плечами клоун, втягивая обратно в дудочку покорные облачка. – А таких поступков я не прощаю никому. Спасибо за покои, Густав, но мне бы комнатку внизу, я не люблю верхних этажей. И красивых служанок тоже. Но если дашь на время в помощники кого-нибудь из одаренных, не откажусь.
– Дядя! – состроив просительную мордочку, так и подпрыгнул Ленс. – А можно меня? Ну пожалуйста!
– Аленсин! – встревоженно охнула Лавиния. – Это опасно!
– Зато он фокусы умеет делать, – насупился Ленс. – А я давно хотел посмотреть поближе.
– Боюсь, он тебя не возьмет, – лицемерно поджал губы Корди и самым кислым тоном поинтересовался у искусника: – Устроит тебя такой помощник, Юдган?
– Если он умеет быстро бегать и не лазит по чужим шкатулкам, то подойдет, – равнодушно дернул плечом клоун, засунул куда-то свирель, поднялся с подиума и шагнул к выходу: – Так где мне отдыхать?
– Можно в моих комнатах, это близко, – обрадованно ринулся вслед за ним Ленс. – Я там все равно не сплю. Вылезают ночью из потайного хода всякие вампирки и набрасываются, как дикие. Но ты же не испугаешься вампиров?
– Нет, я давно ничего не боюсь, – небрежно отмахнулся Юдган и, приостановившись, оглянулся на Корди: – Но сначала нужно спросить у хозяина. Густав, как насчет этой комнаты? Кстати, помощник может спать по соседству, я сделаю ему амулет от наваждений.
– Выбирай, где тебе удобнее, – расплылся в широченной улыбке Корди.
Проводил искусника и мальчишку добродушным взглядом, и тотчас все улыбки стекли с его лица, словно смытые штормовой волной.
– Завтрак окончен. Фелин, тебя проводят к карете, меня пока не интересует тот вопрос. Лавиния, иди погуляй в садике, какая-то ты бледная. Можешь взять с собой Алильену, мои телохранители присмотрят, чтобы вас никто не обидел. Нилк, Бикет, со мной в кабинет.
Алильена спокойно наблюдала, как стремительно освобождают зал сотрапезники хозяина, мышками снуют слуги, закручивая краны винных фонтанчиков и собирая со столов почти нетронутые блюда, и понимала, как ошибалась, подсчитывая рабов Корди. На самом деле рабы здесь все, даже трусливый барон Отрейк. И хотя между ним и стоявшими вчера на крыльце одаренными глубокая пропасть, в одном все они равны. Если дядюшке потребуется, он не раздумывая подпишет смертный приговор любому из них. Вернее, тому, от чьей гибели получит большую пользу.
Глава 11
Инквар шагал за весело припрыгивающим учеником с самым безразличным видом, но на душе у него было тревожно, хотя он и был неимоверно рад увидеть учеников здоровыми и свободными. Лишь вид Алильены в черном платье больно кольнул сердце, этот цвет до сих пор был прочно связан в сознании Инка с самым плохим, что могло случиться с искусниками в жизни. Зато сердито поджавшиеся губы Лил, в тот миг когда девушка наконец узнала жениха, искусника очень порадовали и немного успокоили.
Значит, она не растерялась и не сломалась и вовсе не собирается сдаваться под ударами судьбы. И как Инку стало абсолютно ясно за последние дни, именно такую, колючую и непокорную Алильену он считал самой настоящей и больше всего любил. Он и сам неимоверно изумился, осознав этот факт, но тоска и боль, острым ножом пронзившие душу возле пустой берлоги, за прошедшие дни никуда не исчезли и ни на гран не ослабли. Наоборот, с каждым днем, проведенным вдали от Алильены, становились все сильнее и острее. Инквар горько усмехался, вспоминая свои недавние и, как выяснилось, глубоко ошибочные рассуждения, и заново осознал правоту старинной поговорки: "Истинная ценность любви познается только после ее потери".
Хотя сам он пока еще ничего не потерял окончательно и теперь сделает все возможное и невозможное, чтобы не потерять. Если нужно будет, встанет перед сотней врагов, но никому и никогда больше не позволит разлучить их по своей воле.
С того момента, как он заметил входящую в огромную столовую девушку, Инквар уже не мог не следить за ней исподтишка, отмечая внимательным взглядом и их короткие, безмолвные переговоры с Ленсом, и внешнее безучастие невесты к матери и брату.
Однако изначально брать Ленса себе в помощники он не собирался, слишком много глаз за ними следит, и потому чересчур опасна эта должность. Кроме того, искуснику очень не хотелось давать Корди хоть малейший намек на его истинное отношение к мальчишке.
Хорошо еще, что с Ленсом можно особенно не церемониться: юный маг ощущает истинные чувства и верит только им, а не сплетенным в лживое кружево словам.
– Вот мои комнаты, – распахнул двери парнишка и с преувеличенной гордостью оглянулся на учителя: – Красиво, правда? Тут у меня гостиная, там спальня, а там комната для занятий, осенью дядюшка найдет мне учителей.
– Тебе повезло, у тебя добрый родственник, – безразлично похвалил Инквар, оглядывая просторную комнату с письменным столом, конторкой для учителя и шкафами вдоль стен. Возле окна располагался большой стол для опытов и алхимии, а у дальней стены стояла низкая кушетка, заваленная подушками. – Но пока учителей нет, тут поживу я.
– А может, в спальне? – притворно скуксился Ленс и стрельнул в Инквара хитрым взглядом. – Мне там страшно. Лезут из стен разные вампирки.
– Никогда не видел вампиров, – с притворным спокойствием ответил встревоженный настойчивостью ученика Инквар. – Но я ведь обещал сделать тебе защитный амулет.
– У меня уже есть! – гордо показал мальчишка на висевшие на груди цепочки и подвески, звякнув о них украшавшим запястье браслетом, и искусник ехидно посмеялся про себя над наивными надеждами Корди.
Те из этих мнимых оберегов, которые могли бы вмиг обездвижить и оглушить мальчишку по приказу извне, были уже пусты, как только что принесенные из лавки ювелира. Выходит, Ленс нашел надежный способ вытягивать из них энергию.
– Тебе очень повезло, – так же безразлично повторил он, поворачиваясь к двери. – Дядя хорошо о тебе заботится.
– Он скоро женится на моей матери и будет мне отчимом! – напыжился мальчишка, и даже Инквар не расслышал в его голосе фальши, но ничуть не усомнился в бесстыдной лживости этого признания ученика. – Только сначала найдет могилу отца.
Последние слова Ленс выдохнул едва слышно, склонив голову и словно случайно почти уткнувшись губами в ладошку, но Инквар отлично разобрал каждое слово. Гексаграммы с рубинами, висевшие на его ушах, были усиливающими слух и чуткость амулетами.
– Это хорошо, – безучастно бросил Инквар, в душе гордясь находчивостью и сообразительностью мальчишки.
Ученик умудрился одной фразой рассказать учителю, ради чего Лавиния изображает глупую кокетку и на каких условиях она согласилась на предложение Корди. И хотя Инквар пока еще и близко не собирался прощать талантливой лицедейке ни жестокости, с какой она отобрала у него ученика и Алильену, ни недоверия к себе самому, одновременно он не мог не признавать героизма и преданности этой женщины.
Ведь раз она выставила дядюшке такое условие, значит, до сих пор не верит в гибель мужа и, отчаявшись найти его другими способами, выбрала самый непростой и опасный, зато самый действенный метод. Поставить на кон собственную жизнь и свободу и переложить заботу о поиске Тарена на широкие плечи и тугие кошели дядюшки.
Теперь Инквар не сомневался, что угадал второе условие Лавинии так же точно, как будто лично присутствовал при этой сделке. Найти ее мужа живым и провести ритуал расторжения святого союза, только тогда она со спокойной совестью выйдет замуж за Корди и родит ему таких же одаренных детей, как Лил и Ленс, а Тарен в этом поможет. Ведь ей он никогда не сможет отказать.
Но в еще большей степени искусник был уверен в другом. Его будущая теща нагло обманула барона, хотя наверняка клялась ему на самых сильных амулетах. Просто эта женщина умеет находить для себя такие каверзные доводы и лукавые оправдания, которые не позволяют магическим вещам точно определять степень ее правдивости. Вполне возможно, Лавиния даже заранее в этом тренировалась, но теперь это Инквара больше не злило. Женщина, решившаяся отдать саму себя злобному монстру ради спасения любимого, могла вызывать у него только чувство глубокого восхищения. Теперь искусник очень жалел лишь об одном: о своей роковой ошибке там, в Трааге. Он не сумел тогда разгадать замыслов Лавинии и доказать свою преданность ее детям и уверенность в собственных силах, поэтому она и не решилась посвятить его в свои планы.
Хотя теперь Инк предельно ясно понимал, как непросто ей было воспользоваться его помощью. Да и кроме того, никогда бы не поверил троюродной племяннице недоверчивый и подозрительный Корди, если бы дети Тарена достались ему слишком легко.
Инквар прихватил со стола алхимическую свечу и сухие листья черной паучницы и неторопливо направился в спальню ученика. Теперь ему оставалось только выяснить, кого именно Ленс называет вампирами.
– Что это ты хочешь делать? – любознательно заглядывал в руки искусника вертевшийся вокруг него Ленс, и Инк уже не изумлялся его актерским способностям.
Когда всю жизнь смотришь на такую женщину, как Лавиния, трудно не научиться хотя бы самым простейшим приемам лицедейства.
– Просто зажгу свечу и посмотрю, куда укажет пламя. Если в твоей комнате есть потайной ход, то не может не быть самых тонких щелей, – размеренно пояснял Инквар, неспешно обходя спальню и держа свечу почти у самой стены.
– Тогда ты не там смотришь, – наивно вытаращился мальчишка. – Она пришла из вон того угла, из-за зеркала.
– Кто "она"? – направился к зеркалу Инк.
– Вампирка. И бросилась на меня, хотела укусить за шею.
– А куда потом делась?
– Моя заносчивая сестрица взяла ее в горничные, она никогда не любила старых теток, они все время стараются ее поучать, – фыркнул Ленс и тут же перебил сам себя: – Смотри, смотри! Огонек туда показал! Давай откроем и посмотрим?
– Я выше обычных искусников и не подчиняюсь их законам, – с превосходством произнес Инквар. – Но некоторые их правила соблюдаю неукоснительно. И первое гласит – никогда не ходить туда, куда тебя не звали. Второе – не наносить никакого вреда хозяину дома, где ты живешь. А ты родственник хозяина этого дворца, и я за тебя перед ним отвечаю. Можешь сам сделать вывод?
– Фу, – капризно скривился Ленс. – Какие скучные у тебя правила. А в подземном ходу так весело.
– Нет, – возразил Инквар, – там не весело, а темно и душно. А сейчас будет еще хуже, я протравлю этот ход дымом паучницы. И тогда по нему к тебе не придут никакие вампиры.
Он специально объяснял это мальчишке так подробно, чтобы дать время уйти подальше сидевшим за стеной шпионам, которых видел в своем браслете блеклыми звездочками.
– А разве вампиры не любят паучницу?
– Никогда не встречал вампиров и не знаю, любят они паучницу или нет. Зато видел, как действует ее дым, усиленный опытным искусником, на всех остальных существ.
Ленс об этом тоже знал, Инквар понял это по тени скользнувшей по губам парнишки насмешки. И действия учителя считал правильными. Значит, раскусил намерение Корди сделать его ручным и покорным воле барона с помощью подосланной соблазнительницы, ведь всем известно, как трепетно относятся юнцы к своим первым любовницам. Как выяснилось, Ленс тоже об этом наслышан… и вряд ли не жалеет о проявленной несвойственной мальчишкам твердости. Хотя и абсолютно правильно поступил: нельзя ученикам искусников, еще не доказавшим силу характера и стойкость убеждений, бросаться в океан взрослых отношений.
И в этом снова видна воля Тарена Базерса, до тонкостей продумавшего, как помочь своим детям стать истинными мастерами, достойными братства искусников и жизни в Восточной долине. Не догадался Базерс только об одном – никакого города там пока еще нет, не под силу всего пяти сотням искусников выстоять перед жадностью и подлостью тех, у кого в руках собраны все деньги и вся власть.
Верный своему слову, искусник усилил и без того вызывающий слезы и кашель дым, точно зная, что сидящие в засаде шпионы будут держаться до последнего. А скользнувший от Ленса порыв ветерка, утянувший в щель потемневший и отдающий осенними кострами дым, не смог бы заметить никто, кроме Инка, настолько невесомо было его дуновение.
Несколько секунд скопившиеся за стеной мутные светлячки амулетов держались, потом начали тускнеть и таять, удаляясь. Но жалеть их мастер не собирался: даже в самой паршивой ситуации у человека есть выбор, каким способом зарабатывать на хлеб, и особенно на кусок ветчины к этому хлебу. Инквар ухмыльнулся про себя и поставил поперек хода плотный дымовой заслон, заперев его с двух сторон щитами. Пусть соглядатаи Корди пошевелят мозгами, придумывая новый способ наблюдения за особыми гостями.
– Все, – сообщил он, отдавая свечку Ленсу. – Больше вампиров не будет. Но на ту служанку я потом схожу посмотреть, мне стало интересно.
– Моя сестра тебя выгонит, – убежденно заявил Ленс, бросая на Инка хитроватый взгляд. – Она теперь рабыня. Знаешь, как черные искусники не любят свободных?
– Конечно, – с наигранным безразличием кивнул Инквар. – Но никогда раньше не слышал, чтобы Густав так поступал с собственными родственницами.
– Она не его рабыня, – словоохотливо пояснил Ленс. – Ее поймал чей-то черный искусник.
– Сильные черные, способные на такое, есть только у троих баронов, – откровенно зевнул Инквар и направился к купальне. – Пойду умоюсь и посплю, а ты не пускай в мою комнату слуг и женщин. Они всегда суют нос в самые опасные места.
Искусник и на мгновение не сомневался, что каждое его слово немедленно станет известно Корди, хотя вблизи больше не ощущалось никого из шпионов. Но наверняка в стенах и мебели спрятано несколько слуховых трубок и где-то в особой комнате постоянно сидят соглядатаи.
И Инквар не ошибся. Написанное на листке сообщение принесли Густаву Корди уже через пять минут после того, как прозвучали слова искусника о трех баронах. Отличать жемчуг от песка старший соглядатай умел.
Корди сидел перед большим рабочим столом в удобном кресле с высокой спинкой, а напротив устроились все четверо его искусников, разложив перед собой бумаги, которые они сортировали по какому-то непонятному на первый взгляд признаку.
– Что там? – недовольно глянул барон на посыльного, но руку за донесением все же протянул.
А прочтя, некоторое время хмуро щурился, обдумывая, как быстрее, а главное, точнее решить возникшую перед ним задачу. Затем усмехнулся и приказал сидящим напротив рабам:
– Возьмите по листу бумаги и молча напишите имена пятерых хозяев самых сильных искусников.
Уже через пару минут он получил четыре листка, на каждом из которых стоял столбик из пяти имен. И очень скоро выяснил, как сильно не совпадают мнения его искусников. Двое мастеров, которых ему пришлось ловить по всем свободным землям, первыми написали баронов Орбонга и Фидгеля, а остальные, отобранные за долги у правителей соседних с поместьем Корди городов, сначала вспомнили барона Метьенга.
– Как ты это объяснишь, Бикет? – поизучав несколько минут лежавшие перед ним списки, обратился барон к самому старшему и сильному из своих мастеров.