Отклонив предложение Аршака, преемника Кобад Шаха, вернуться на службу в Иранистан и защищать это королевство от вторжений Ездигерда, короля Турана, Конан отправляется на восток - к подножиям Гор Химелиан на северо-западной границе Вендии. Там он становится военным вождем дикого племени афгули. Деви Вендии Жазмина хочет в обмен на жизнь взятых в плен горцев попросить Конана уничтожить колдунов Черного Круга, погубивших своей магией мехараджуба Вендии.
Содержание:
Смерть Мехараджуба 1
Варвар с гор 2
Хемса прибегает к чародейству 4
Встреча на перевале 5
Черный жеребец 6
Гора черных колдунов 8
Дорога на Имш 11
Жазмина на Дороге Воплощений 13
Замок Черных Колдунов 14
Конан и Жазмина 18
Роберт Говард
Чёрные колдуны
(Конан. Классическая сага - 31)
Смерть Мехараджуба
Город бросал широкую тень, прорезаясь в гаснущем небе силуэтами куполов и высоких башен. Когда взошла луна, в душном воздухе поплыл звон гонгов и неровный протяжный рев раковин. Их слабые отзвуки проникали в залу дворца с золотыми сводами, где, на устланном бархатом ложе метался властитель Вендии, Мехараджуб Бунда Чанд. Смуглая кожа блестела от пота, пальцы судорожно впились в расшитое золотом одеяло. На висках набухли пульсирующий синие вены, глаза застилала мутная пелена.
Мехараджуб Вендии умирал.
Коленопреклоненные невольницы, вздрагивая от каждого стона своего повелителя, застыли у основания подиума. В изголовье ложа стояла сестра Мехараджуба Деви Жазмина. С глубокой тревогой вглядывалась она в лицо брата. С нею был вазам, пожилой вельможа, давно состоявший на царской службе.
Когда звуки удары гонгов и рев раковин достигли ее слуха, Жазмина резко вскинула голову.
- Ничтожные жрецы! - воскликнула она с гневом и отчаянием. - Они столь же беспомощны, как и лекари! Повелитель умирает, и никто не может назвать причину. А я, одного жеста которой хватило бы, чтобы сжечь весь этот город и залить его улицы потоками крови, стою здесь беспомощная… О Ашура! Как спасти его?
- Готов поклясться, - откликнулся вазам, приложив руку к сердцу, - нет в Айодхьи человека, не желающего умереть вместо своего властелина! Если бы это было возможно, Деви, если бы не проклятый яд…
- Я уже говорила тебе: не кинжал и не яд сразили брата! - топнула ногой Жазмина. - С младенчества его охраняют так, что самые искусные отправители Востока бессильны. Вспомни о пяти черепах, белеющих на Башне Бумажных Змеев. Они - лучшее предостережение тем, кто задумал бы погубить Мехараджуба Вендии. Ты знаешь, что мы держим при дворе десять мужчин и десять женщин, которые пробуют его вино и пищу, а эти покои и сейчас стерегут пятьдесят стражей. Нет, это не яд, вазам, это колдовство! Страшное проклятие…
Она умолкала. Сдавленный крик вырвался из груди Мехараджуба. Посиневшие губы не шелохнулись, в остекленевших глазах не появилось и проблеска мысли, а голос, словно донесшийся из бездонных, исхлестанных ветром глубин, заставил Деви и вазама содрогнуться.
- Жазмина! Жазмина! Сестра моя, где я? Я не могу тебя найти, всюду тьма… вой ветра…
- Брат! - вскричала Жазмина, опускаясь на колени и схватив безвольную ладонь умирающего. - Я здесь! Ты не узнаешь меня?
Она замолкла, видя полное безучастие на лице Мехараджуба. Слабый стон вырвался из его груди. Невольницы у подиума заскулили от страха, а Деви в отчаянии закрыла лицо руками.
В другом конце города широкоплечий человек наблюдал из-за ажурной решетки балкона за толпой, освещенной тусклым светом дымящих факелов. Темные лица, глаза, устремленные к звездному небу - из тысяч уст неслись жалобные причитания. Мужчины и женщины медленно двигались к центру города.
Человек вернулся в комнату, стены которой покрывал замысловатый орнамент.
- Мехараджуб еще не умер, но вендийцы уже голосят отходную, - насмешливо произнес вошедший. Дорогое одеяние и гордая осанка выдавали в нем знатную особу.
Второй мужчина, к которому были обращены эти слова, сидел, поджав ноги, на циновке в углу комнаты. Одетый в коричневую тогу из верблюжьей шерсти, сандалии и зеленый тюрбан, он равнодушно посмотрел на говорящего.
- Просто народ знает, что их повелитель не доживет до рассвета, - вяло проговорил он, погруженный в свои мысли.
Человек в дорогих одеяниях посмотрел на него пристальным, испытующим взглядом.
- Не пойму, - сказал он, - зачем я так долго ждал. Если твоим хозяевам удалось убить Мехараджуба теперь, почему они не могли это сделать раньше?
- То, что ты называешь колдовством - великое искусство, которым управляют вселенские законы, - пояснил человек в зеленом тюрбане. - Положение звезд предопределяет земные дела. Даже мои господа не в силах пренебречь этим. Пока звезды не пожелали, чары не действовали.
Длинным грязным ногтем он что-то чертил на мраморных плитах пола.
- Взгляни, вот созвездия небес. Положение Луны сулит несчастье повелителю Вендии. Змея в Доме Слона. Смятение среди звезд. В столь благостный для нас час незримые стражи оставляют душу Бунды Чанда, открывая дорогу в невидимые королевства… Лишь теперь, когда удалось найти точку соприкосновения, той дорогой посланы могучие силы.
- Точка соприкосновения? - переспросил его собеседник. - Ты говоришь о той самой пряди волос Чанда?
- Я сказал - ты понял. Все связано в этом мире, и отторгнутые части тела продолжают воздействовать на целое. Жрецы Ашура давно это поняли. Потому-то срезанные ногти, волосы и все остальное, принадлежащее членам царской семьи, сжигалось, а пепел тщательно прятался. И лишь раз Мехараджуб нарушил запрет жрецов. Он подарил прядь своих длинных черных волос безумно влюбленной в него княжне Косаль. Что ж поделать, сердце мужчины бессильно пред мольбами прекрасной женщины… Княжна бережно хранила символ страсти в золотом, украшенном драгоценностями ларце. Она не расставалась с ним даже ночью, прятала перед сном под подушкой. Вряд ли самый ловкий вор мог бы выкрасть бесценный дар Мехараджуба Вендии. Но моим господам подвластно многое: решая судьбу Бунды Чанда, они похитили прядь, заменив ее похожей, так что Косаль не заметила подмены. А настоящая прядь отправилась с караваном верблюдов до Пешкаури и дальше, через перевал Забар. И, наконец, попала в руки к тем, к кому и должна была попасть.
- Ничтожная прядка волос, - задумчиво произнес вельможа.
- Благодаря которой удалось завладеть душой Мехараджуба и отправить ее в бездонные пропасти мрака, - назидательно произнес сидевший на циновке.
Вельможа с интересом приглядывался к своему бедно одетому собеседнику.
- Не знаю, человек ты или демон, Хемса, - заговорил он наконец, - мало кто из нас не носит чужую личину. Меня, например, кшатрии знают как Керим Шаха, принца Иранистана, хотя я всего лишь подставное лицо. Так или иначе - все предатели, а добрая половина даже толком не знает, на кого работает. Ну, мне это, по крайней мере, не свойственно. Я по доброй воле служу повелителю Турана Ездигерду.
- А я - Черным Колдунам с Имша, - гордо выпрямился Хемса, - и твой господин - не чета моим магистрам. Со всем своим войском и могуществом он не может и толики того, что подвластно искусству моих повелителей.
Жалобные стоны и причитания айодийцев неслись к звездному небу, вторимые тягостными завываниями раковин, разрывавшими парную тишину ночи.
Свет факелов зловеще играл на блестящих шлемах и золотых нагрудниках, на украшенных драгоценными камнями рукоятях мечей воинов благородной крови, которые собрались во дворце и в огромных окружавших его парках. Возле каждой двери встало по пятьдесят лучников со стрелами на тетиве, по дворцовым покоям и садовым дорожкам шествовали вооруженные патрули гвардии, но Смерть шагала по залам дворца владыки Вендии, и никто не мог сдержать ее страшную беззвучную поступь.
В опочивальне с золочеными сводами, мучимый приступами нескончаемой боли, Бунда Чанд снова вскрикнул далеким и слабым голосом. Дрожа от ужаса, вызванного чем-то иным, нежели страх перед близкой смертью брата, Деви склонилась над ним.
- Жазмина! - донесся этот странный, полный боли крик из бездны, хотя губы Мехараджуба оставались плотно сжатыми. - Помоги мне! Я так далеко от дома! Колдуны увлекают мою душу в бездну, ее уносит вихрь, готовый порвать серебряную нить, связующую с телом… О, они здесь, их тени клубятся вокруг, глаза тлеют, словно угли во мраке, вместо рук - чудовищные когти. Их прикосновения жгут нестерпимым огнем. Спаси меня, сестра! Они сожгут мое тело и уничтожат душу! За что, почему? О-о!
Безграничный ужас в голосе брата заставил девушку затрепетать. В отчаянии от собственной беспомощности, она со стоном бросилась на грудь умирающего. Тело Мехараджуба свела судорога, на губах выступила пена, пальцы судорожно вцепились в плечо сестры. Потом глаза его прояснились, словно ветер на мгновение развеял подернувшую их мглу.
- Брат! - зарыдала Жазмина, заметив устремленный на нее взгляд. - Брат… Чем я могу помочь тебе?..
- Поспеши! - слабо выдохнул Бунда Чанд, но голос его звучал вполне осмысленно. - Я уже знаю причину мой погибели. Проделав долгий путь во мраке, я многое узрел, многое… Это колдуны из Химелии навели на меня свои зловещие чары. Они вырвали мою душу из тела и бросили в темную бездну, где пытаются порвать серебряную нить жизни и заточить мою душу в тело жуткого чудища, вызванного ими из преисподней. Они сильны, очень сильны, но твой плач и теплота твоих рук смогли вернуть меня… Правда, совсем не надолго. Связь моей души с телом слабеет с каждым мгновением. Убей же меня, сестра, прежде чем они навсегда заточат меня в эту мерзкую тварь!
- Я не смею, брат, - рыдала Жазмина, ломая пальцы.
- Приказываю тебе! Скорее! - в слабеющем шепоте послышались прежние повелительные нотки. - Ты всегда была покорной сестрой, так исполни же последнюю волю Мехараджуба. Отправь мою незапятнанную душу в лоно Ашура! Спеши, иначе будешь виновна в моем вечном томлении внутри ужасного чудовища. Приказываю, убей меня! Убей!
Ужасный крик Жазмины эхом заметался под золочеными сводами. Невольницы упали ниц, а вазам отпрянул и закрыл лицо руками, когда украшенный драгоценными камнями стилет, вырванный из-за шелкового пояса женщины, по самую рукоять вошел в грудь ее брата. Тело повелителя Вендии вздрогнуло и ослабло, печальная улыбка застыла на помертвевших губах. Жазмина упала на застланные камышом каменные плиты опочивальни, молотя по ним маленькими кулачками.
За окном хрипло рокотали раковины и гремели гонги. Народ оплакивал своего повелителя, а жрецы в храмах, отдавая дань скорби, наносили себе порезы медными сверкающими ножами.
Варвар с гор
Отложив золотое перо, наместник Пешкаури, наиб Чундер Шан внимательно перечитывал письмо, которое только что закончил выводить на пергаменте, скрепленном печатью своего ведомства. Наиб привык взвешивать каждое слово, прежде чем молвить его или изложить письменно, и это помогало ему вот уже многие годы удерживать свое высокое положение. Лишь осторожные люди долго жили в этом диком крае на границе Вендии, по соседству с мрачными скалами Химелии. Час езды на север или запад - и путник оказывался в местах, где признают единственное право: право кулака и ножа. Опасность порождает осмотрительность, так считал наиб Пешкаури, так полагали и его подданные.
Сидя в полном одиночестве за искусно сделанным столиком красного дерева, Чундер Шан беззвучно шевелил губами, склонившись над письмом. Время от времени он отрывался от пергамента и поглядывал в окно, открытое для прохлады. На фоне темно-синего неба едва видимой полосой темнели зубцы крепостной стены, доходящей до окна. Сквозь бойницы и амбразуры ярко светили крупные звезды. Крепость наиба стояла вне стен города, охраняя ведущие к нему дороги. Ветерок, шевелящий гобелены на стенах комнаты, доносил слабые отзвуки жизни. Чундер Шан слышал топот конских копыт за сторожевой башней, резкий голос стражника, спрашивавшего пароль. С улиц Пешкаури долетали обрывки песен и тихий звон ситары.
Занятый чтением, наиб не придавал этим звукам значения. Заслоняя ладонью глаза от света латунного светильника, он пробегал по строкам, адресованным вазаму Вендии при королевском дворе в Айодхьи.
После традиционно длинных приветствий и восхвалений в адрес вазама, шло следующее:
"Да будет известно Вашей милости, что я в точности исполнил приказ Вашей милости. Тех семерых горцев запер в денно и нощно охраняемой темнице, непрестанно шлю вести в горы и теперь жду, что вождь их самолично прибудет договариваться об их освобождении. Однако тот сидит в горах и ничего не делает, кроме как грозится, как доносят, сжечь Пешкаури, если не выпустят его людей, и - да простит Ваша милость за то, что передаю речи нечестивца, - покроет свое седло моей кожей. От этого дикаря всего возможно ожидать, посему я устроил стражу на стенах. Сей вождь не гулистанского происхождения. Я не могу ручаться, что он предпримет. Но, поскольку все же это повеление самой Деви Вендии…"
Наиб вдруг отбросил письмо, сорвался с кресла и в мигом оказался у сводчатого проема двери, успев подхватить кривой меч в изукрашенных ножнах, лежавший на столе. Обнажив клинок, он воздел его в приветствии и застыл в почтительной позе.
Такая поспешность почтенного вельможи была вызвана неожиданным появлением в его комнате особы в муслиновых одеяниях, не скрывающих ни богатых украшений, ни гибкости прекрасного стана. Это была женщина, чье лицо прикрывала полупрозрачная вуаль, приколотая золотой булавкой в виде полумесяца к пышной прическе, охваченной тройной косичкой. Вуаль падала ниже груди, женщина прикрывала лицо ладонью, но наиб узнал ее по черным глазам, смотревшим сквозь трепещущую под вечерним ветром тонкую ткань.
- Деви!
Чундер Шан преклонил колено, но сделал это неловко, пребывая в полном замешательстве. Величественным жестом гостья приказала ему подняться. Беспрерывно кланяясь, он почтительно подвел ее к креслу из слоновой кости. Однако его первыми словами были слова упрека:
- Какое безрассудство, ваше высочество! На границах неспокойно, повсюду шайки разбойников, беспрестанные нападения с гор… Надеюсь, ваша охрана достаточно велика и надежна?
- Свита сопровождала меня до Пешкаури, - отвечала сестра Мехараджуба Вендии. - Там я оставила своих людей и отправилась в твою крепость со своей высокородной прислужницей, хаджибой Джитарой.
- Сумасшествие! - возопил наиб, забыв о всякой почтительности к особе царской крови. - Здесь опасно, о Деви, очень опасно! Всего лишь в часе езды в горах полно варваров, которые грабят, режут мужчин, похищают женщин… Такое не раз случалось и на дороге между городом и крепостью. Нет, это не место для прогулок двух одиноких дам!
- И все же я здесь, цела и невредима, - нетерпеливо прервала Жазмина излияния старого вельможи. - Твоя стража пропустила меня, увидев перстень с печатью короля. Они даже позволили мне войти без доклада, полагая, что я - тайный посланник из Айодхьи. Но не будем терять время. Какие известия от вождя горцев?
- Увы, он шлет лишь угрозы и проклятия. Этот человек осторожен и подозрителен. Видимо, считает, что его хотят заманить в ловушку. Пожалуй, трудно его в том винить: кшатрии не всегда держали слово, данное людям с гор.
- Я хочу немедленно его видеть! - непререкаемым тоном заявила Деви, сжав кулаки так, что побелели пальцы.
- Все это слишком для моего слабого разумения, - горестно покачал головой наиб. - Когда мои люди схватили семерых горцев, я, как положено, отправил донесение вазаму, полагая, что получу приказ повесить пленников. Вместо этого гонец привез ваше распоряжение не торопиться с казнью и вступить в переговоры с их вождем. Так я и поступил, но он, как уже было сказано, вовсе не торопится спуститься со своих скал. Пленники принадлежат к племени афгулов, а вот их вождь, насколько мне известно, явился с Запада. Зовут его Конан. Я передал ему, что завтра на рассвете повешу его людей, если он не придет.
- Хорошо задумано! - воскликнула Деви. - А теперь слушай внимательно и поймешь, почему я отдала такой приказ. Мой брат… - Голос ее прервался сдерживаемыми рыданиями, а наиб скорбно склонил голову, отдавая дань уважения покойному повелителю Вендии. - … Мехараджуб пал жертвой черного колдовства. Я поклялась, что отомщу убийцам, даже если это будет стоить мне жизни. Умирая, брат успел мне кое-что сказать, сейчас я иду по следу, который он указал. Я прочла Книгу и разговаривала с отшельниками из пещеры Йелай, старцами, которые не носят имен. Мне открылось, кто убил брата. Это сделали Черные Колдуны с горы Имш.
- О Ашура! - побледнев, прошептал Чундер Шан.
Сестра Мехараджуба окинула его презрительным взглядом.
- Боишься их?
- Кто же не опасается порождений Тьмы? - прошептал наиб, робко оглядываясь, словно опасаясь увидеть в своей комнате черного колдуна. - Многие слышали об этих демонах, живущих за пределами Забар. Однако предания утверждают, что они редко вмешиваются в дела простых смертных.
- И все же они убили моего брата, - голос Жазмины зазвенел в вечерней тишине. - Я поклялась на алтаре Ашура, что уничтожу их. Сейчас мне нужна помощь горцев. Без них армия кшатриев не пройдет на Имш.
- Истинная правда, - подтвердил Чундер Шан. - Нам пришлось бы сражаться за каждую пядь земли под градом камней, которые дикие горцы так любят швырять со своих скал. И в каждой долине нам рвали бы глотки эти волосатые парни. Когда-то туранцы пробились через Химелии, но много ли их вернулось в Хурусан? Лишь горстка из тех, кто избегнул кшатрийского меча, когда ваш брат разгромил их конницу у реки Юмда, вновь узрели Секундерам.
- Вот я и хочу договориться с приграничными племенами, - сказала Деви. - Их люди знают дорогу на Имш…
- Но они тоже боятся Черных Колдунов и сторонятся той проклятой горы, - поспешно вставил наиб.
- А этот Конан, их вождь, он тоже боится магов? - насмешливо спросила девушка.
- Ходят слухи, - опасливо сказал вельможа, - что это настоящий демон во плоти, который не ведает, что такое страх.
- Я тоже об этом слышала. Значит, он тот, кто мне нужен. Вождь хочет освободить семерых своих людей? Прекрасно, но платой за свободу будут головы Черных Колдунов!
Деви выпрямилась в кресле, глаза ее пылали ненавистью, тонкие пальцы сжимались в кулаки. Наиб почтительно преклонил колено. Его богатый опыт подсказывал, что женщина, которой владеет такая буря чувств, не менее опасна, чем разъяренная кобра.
- Да свершится все так, как пожелает ваше высочество, - смиренно произнес он.