- Отлично сказано! - воскликнул киммериец, понимавший все местные наречия. - Вперед, бесстрашные оборванцы, во имя Крома! Надо спешить, а то мы потеряли слишком много времени на разговоры. Афгулы могли заметить, куда я поехал.
Керим Шах развернул коня, и все двинулись вверх по тропе так быстро, как это было возможно. Наконец они достигли гребня скалы напротив того места дороги, откуда вендийка и киммериец впервые увидели алое облако на вершине Имша. Уступ, по которому они тогда ехали, едва виднелся на противоположном склоне ущелья в вечерних сумерках. Он был гораздо шире тропы, по которой поднимался сейчас отряд, и давеча Конан предпочел направить коня путем, где поджидал их Хемса. Киммериец не рискнул отправиться с девушкой по узкому карнизу, опасному даже для горцев. Керим Шах перехитрил самого себя: считая, что Конан выберет более безлюдный путь, он со своими людьми поехал этой стороной ущелья. Если бы они не повернули назад в том месте, где тропа расширялась, коварный карниз оказался бы непреодолимым препятствием для его отряда, состоящего из жителей равнин.
С гребня скалы тропа вела вниз, петляя между обломками камней и невысокими деревьями. Даже Конан вздохнул с облегчением, когда пропасть осталась по ту сторону перевала. В сгущающихся сумерках они медленно ехали по каменистой дороге, словно череда призраков, двигающихся по Серым Равнинам. Было тихо, только поскрипывала упряжь, пофыркивали лошади, да изредка бряцала о стремя иракзайская сабля.
Впереди, за лесистыми отрогами, на фоне темнеющего неба возвышалась зловещая гора Имш.
Жазмина на Дороге Воплощений
Деви судорожно цеплялась за руки Конана, когда чудовищный вихрь разжал ее онемевшие пальцы и вырвал из объятий киммерийца. Неведомая сила стремительно затягивала в алый омут, ослепив и оглушив вендийку. Она хотела закричать, но дыхание перехватило, голос пропал. Сквозь красноватый, искрящийся туман она успела увидеть стремительно удаляющуюся дорогу и стоящего на ней варвара. Казалось, прошло лишь мгновение, и вот уже навстречу стремительно понеслись склоны Имша. Жазмина вскинула руки, пытаясь защититься от казавшегося неминуемым падения, но тут сознание ее не выдержало перенесенных потрясений, и она погрузилось в спасительное беспамятство.
Когда девушка очнулась, ей показалось, что падение все еще продолжается. Она вскрикнула, но тут же осознала, что лежит на чем-то мягком: под пальцами был надушенный благовониями мех покрывала.
Оглядевшись, она поняла, что лежит на подиуме, покрытом шкурой черной пантеры. Углы ложа украшали искусно вырезанные из нефрита курильницы, изображавшие драконов с разверстыми пастями. Они матово поблескивали в неясном свете. У стен, украшенных темными гобеленами с таинственными знаками, перевитыми извивающимися змеиными телами, стояли низкие эбеновые столики, на которых размещались двенадцатирожковые канделябры. Вставленные в них темно-зеленые свечи горели странным холодным пламенем, почти не дающим света и не отбрасывающим тени. В этом мрачном помещении с темными углами не было ни дверей, ни окон, если только они не скрывались за гобеленами. Обитель тайн и неясного страха, который расползался отовсюду…
Повернув голову, Жазмина заметила фигуру человека, сидевшего со скрещенными ногами, казалось, прямо на сгустившемся воздухе. Мужчина задумчиво поглядывал на нее. Длинная тога из шитого золотом черного бархата окутывала его, руки скрывали длинные рукава нижнего одеяния, на выбритой голове надета была круглая бархатная шапочка. Лицо его было довольно привлекательным и могло бы показаться даже кротким, если бы не пронзительные и вместе с тем как бы подернутые дымкой глаза. Ничто не изменилось в этом лице, когда мужчина заметил, что Деви пришла в себя.
Чувствуя, как по ее телу бегут холодные мурашки, Жазмина приподнялась на локте и, стараясь скрыть дрожь, спросила:
- Кто ты?
- Я - властелин Имша, - отвечал мужчина глубоким звучным голосом, словно в тиши полей раздались спокойные удары бронзового колокола.
- Зачем я здесь? - спросила Деви, чувствуя, как жалко и беспомощно звучат ее слова.
- Разве ты не искала встречи со мной?
- Если ты - один из Черных Колдунов, то да! - дерзко бросила она, понимая, что он и так читает ее мысли.
Властелин Имша тихо, не разжимая губ, рассмеялся, и от смеха его по телу Деви вновь побежали мурашки страха.
- Ты собиралась послать детей гор против Колдунов Имша, - слегка улыбаясь, сказал человек в черном. - Я читаю это в твоих мыслях, княжна. Твой слабый человеческий рассудок полнится забавными мечтами о кровавой мести.
- Вы убили моего брата! - растущий в душе гнев победил страх Деви. - Зачем вы это сделали? Жрецы говорят, что Колдуны Имша выше человеческих дел, а Мехараджуб Вендии ничего вам не сделал. Так почему Бунда Чанд мертв?
- Простому смертному не дано понимать причины, побуждающие магов действовать так или иначе, - надменно отвечал властелин. - Скажу только, что мои аколиты, забравшие власть над жрецами Тарима в храмах Турана, настаивали, чтобы я оказал содействие Ездигерду. По некоторым соображениям я согласился. Ты все равно не способна понять всю глубину моих рассуждений, учитывающих длинную, запутанную цепь причин и следствий, поэтому для тебя достаточно знать, что я уже сказал.
- Я понимаю только, что мой брат мертв! - вскричала Деви с болью и ненавистью. Она встала на колени, напряженная, с яростно горящими глазами, словно зверь, чья шкура покрывала ложе, вдруг ожил и воплотился в теле женщины, готовой к смертельному броску.
- Так хотел Ездигерд, - словно не замечая перемен, происшедших с Деви, ровно отвечал ее собеседник. - Мой мимолетный каприз помог ему осуществить притязания.
- Ездигерд твой вассал? - Жазмина пробовала скрыть бурю чувств и казаться спокойной, даже кокетливой. Она словно невзначай поправила прическу - пальцы наткнулись на перламутровую рукоять галзайского стилета, выглядывающую из пышных волос, словно безобидное украшение.
- Разве шелудивый пес, которому храмовые послушники из милости швыряют объедки, достоин быть слугой бога? - холодно улыбнулся владыка Имша.
Казалось, он не обращал никакого внимания на движения девушки, которая осторожно переместилась к краю ложа, опустив голову, чтобы скрыть торжествующий блеск глаз.
- Но хватит с меня Ездигерда, - сказал властелин - Кажется, я нашел развлечение получше… О-у!
Этот возглас, в котором не слышалось ничего, кроме насмешки, он издал, когда Деви, выхватив из волос горский стилет, стремительно бросилась к нему, стремясь нанести роковой удар. Властелин Имша не шевельнулся, не сделал ни единого движения, но у Деви вдруг подкосились ноги, и она упала на мягкий ковер, устилавший пол комнаты. Она глянула на свою руку, только что сжимавшую длинный и узкий, как игла, клинок, и тут же с визгом разжала пальцы. По ворсу ковра стремительно скользнула зеленоватая змейка с красными, словно бусины, глазами.
Деви проворно вскочила и быстро вернулась к своему ложу, на которое забралась с ногами. Как ни была она напугана внезапным превращением стилета, но все же сумела сообразить, что особе царской крови более подобает сидеть на возвышении, чем валяться в ногах чернокнижника.
- Это совсем просто, - услышала она спокойный, чуть насмешливый голос мужчины в черном. - Материя, точно глина, в руках того, кто обладает ключами от тайн Мироздания. По его воле неживое может стать живым, а существа, полагающие себя разумными, обратиться в бесчувственный камень. Все это одно и то же, все переходит из одного состояния в другое, иногда медленно, иногда очень быстро…
- Ты демон! - беспомощно всхлипнула Жазмина.
- Ну нет! - засмеялся он. - Я человек, рожденный на этой планете давно, очень давно. Миновали многие века моего служения Черному Искусству, прежде чем я обрел власть, которой теперь обладаю: силу, позволяющую повелевать демонами. Если бы я сказал, откуда призвал тех четверых магистров Черного Круга, которых ты видела, кровь застыла бы в твоих жилах. С помощью моего кристалла и золотых змей я властвую над многими странными существами. Мой маленький Хемса мечтал о величии - бедный глупец, он научился только крушить ворота, переноситься по воздуху да гипнотизировать ничтожных людишек. Хотя он был способным учеником, и если бы я его не убил, пару сотен лет спустя мог бы превзойти своего учителя. Не дожил…
Властелин Имша снова рассмеялся.
- А ты, глупое сознание, строила козни, замышляя подбить своего варвара отправиться покорять Имш! Даже когда он похитил тебя, словно ничтожную девку, ты не отказалась от этих мыслей, намереваясь использовать свои женские штучки. Я читаю это, словно в открытой книге. Что ж, шутка была бы неплоха, если бы мне пришло это в голову раньше, я сам постарался бы, чтобы ты попала к нему в руки. Все же, если не принимать во внимание твою глупость, - ты женщина, на которую приятно смотреть не только похотливому варвару. Я намерен сделать тебя своей невольницей.
Кровь многих поколений гордых вендийских монархов ударила в голову Деви. Она гордо выпрямилась и бросила в лицо колдуну:
- Не посмеешь!
Его издевательский смех стегнул, словно удар бича.
- Ты - всего лишь ничтожный червь под пятой бога! Глупышка, ты еще не осознала, что твоя голубая кровь значит для меня не больше, чем обычная вода в стакане! Если захочу - выпью ее по капле, я, целовавший саму царицу Нижнего Мира! Ты уже видела, что случается с теми, кто становится у меня на дороге.
Пытаясь унять дрожь, Деви стояла на коленях на покрывале из шкуры пантеры.
- Никогда, - прошептала она немеющими губами, - никогда не покорюсь тебе!
Свет совсем померк, лицо властелина засияло в полумраке, черты его стали ужасны, а в голосе послышалась жестокая самоуверенность.
- Покоришься! - возгласил колдун. - Страх и боль принудят тебя подчиниться моей воле. Ужасом я испытаю пределы твоей выносливости, пока ты не станешь в моих руках податливым воском, рабыней, готовой исполнить любую прихоть господина. Ты изведаешь страдание, не выпадавшее на долю ни одной смертной, и тогда каждый мой каприз, сколь причудлив он не был бы, станет тебе наградой. А для начала, чтобы унизить твою гордость, я отправлю тебя назад по дороге твоих прежних воплощений. Айе, йил ла хоса!
Откуда-то долетел глубокий, зловещий удар гонга. Гобелены на стенах затрепетали под порывами неощутимого ветра, стены комнаты словно раздвинулись, отступив в темноту. Драконы-курильницы извергнули языки синего пламени, чешуйчатые тела ожили, извиваясь, и исчезли. Фигура властелина стала бесплотной, превратившись в сгусток мрака, и вскоре Жазмина уже не могла его разглядеть. Полумрак сменился густой, вязкой, почти осязаемой темнотой, только где-то далеко пульсировала неяркая точка света, словно светлячок на болоте.
Это мягкое пламя вдруг увеличилось, став шаром величиной с голову ребенка. Потом шар распался на мириады сверкающих искр, которые кружили вокруг Жазмины, не рассеивая тьмы. Лишь на полу комнаты лежал бледный отсвет, и там, где кончался ковер, Деви увидела черный росток, пробивающийся прямо из каменных плит. На глазах ошеломленной вендийки росток выпустил широкие листья, все увеличиваясь в размерах, еще миг - и на его вершине расцвел черный цветок, клонясь к сжавшейся на невидимом ложе девушке. Едва ощутимый, дурманящий аромат наполнил комнату. Черный лотос, порождение таинственных джунглей Кхитая, в мгновение ока вырос из каменной плиты.
Широкие листья колыхались со зловещим шелестом, лепестки тянулись к лицу Деви, словно разумное существа, стебель извивался, подобно гигантской змее, тускло полыхая во мраке призрачным светом. Дурманящий запах кружил голову, и Жазмине показалось, что над ней распускаются новые и новые черные цветы, словно крылья гигантских бабочек, трепещущие, готовые унести ее в страшную бездну. Она хотела сползти на пол, но лишь судорожно вцепилась в мех пантеры, прильнув к ложу: пол комнаты вздыбился под немыслимым углом, образовав склон, влекущий на дно неведомой пропасти. Жазмина пыталась удержаться на ложе, но страшная сила влекла ее вниз, оставив в сжатых пальцах лишь черный ворс покрывала. Ей показалось, что мир рассыпался до основания, а она превратилась в крохотную, летящую сквозь беспредельную тьму искру, готовую вот-вот погаснуть, словно свеча под порывами бури.
Потом эта искра слилась с мириадами других, несущихся в глубинах первобытного хаоса, рождающего новые и новые существования. Словно невидимые ладони подхватили ее, отделив от искрящегося вихря Единого, вновь превратив в мыслящее создание, несущееся по бесконечной спирали своего бытия.
И Дорога Воплощений открылась перед ней. Ее душа вновь и вновь сливалась с телами, в которых уже билась и трепетала в далеком прошлом. Одетая в звериные шкуры, она бежала через первобытные джунгли, преследуемая кровожадными существами с драконьими мордами и мощными чешуйчатыми лапами. Они настигали ее и рвали клыками, погружая во мрак небытия, но лишь на короткий миг. Она брела по колено в воде по рисовому полю, сражалась за спасительные зерна с гигантскими голенастыми птицами. Погоняла упряжку мулов, рыхля суковатым бревном каменистую землю. Бесконечно склонялась над ткацким станком в деревенской хижине под вой осеннего ветра и плач младенца…
Она видела пылающие города и с криком спасалась от убийц. Нагую и окровавленную, ее тащили на аркане по горячему песку ловцы рабов, она узнала жгучие прикосновения грубых рук к ее телу, стыд и огонь внезапного желания. Она стонала под ударами бича, корчилась, пронзенная колом, сходя с ума от ужаса, вырывалась из рук палача, неумолимо клонившего ее голову к окровавленной плахе.
Она узнала мимолетную радость любви и горечь измены, счастье материнства и скорбь по умершему ребенку, ненависть к сопернице, муки болезни, бессилие старости, страх одиночества… Слишком мало счастья было на длинной Дороге Воплощений, мимолетными были его мгновения, сменявшиеся новыми страданиями, словно Судьба не выпускала из рук жгучую плеть, оставляющую глубокие раны. Будучи всеми этими несчастными созданиями, чьи тела давно обратились в прах, Жазмина оставалась собой, и это было самой невыносимой мукой. Она была и нагой рабыней, вздрагивающей под ударами плети, и Деви Вендии одновременно. И страдала не только как рабыня, но и как Деви Жазмина, чья гордость была унижена и растоптана, а душа билась в тщетных попытках вернуться к своему истинному телу.
Одна жизнь перерастала в другую, лишь на миг исчезая в беспредельном хаосе, каждая следующая несла новое бремя несчастий, стыда, страданий, и, казалось, так будет длиться вечно. Но вот, словно сквозь толщу времен, донесся чей-то долгий отданный крик. Тогда Деви очнулась на своем ложе, покрытом шкурой черной пантеры, и поняла, что кричит она сама.
В зловещей полутьме комнаты она вновь увидела сидящую словно на воздухе фигуру в черном одеянии. Склоненное лицо скрывал широкий капюшон, а узкие плечи едва виднелись в царящем сумраке. Что-то изменилось в этой фигуре: капюшон вместо бархатной шапочки, острые плечи - от этого существа веяло холодом страха, и Деви, пристально вглядываясь в темный силуэт, поняла, что это не властелин Имша.
Существо вдруг поднялось и приблизилось к ее ложу, нависнув темным пятном. Наклонилось и обняло девушку длинными руками, скрытыми черными рукавами. Жазмина сопротивлялась с молчаливой яростью, пораженная худобой сжимавших ее рук и костлявостью цепких пальцев. Голова в капюшоне склонилась к самому ее лицу. Жазмина пронзительно вскрикнула, охваченная ужасом и отвращением. Под капюшоном она увидела воплощение смерти и разложения - ужасный череп, обтянутый истлевшей, словно древний пергамент, кожей.
Она забилась в костлявых руках жуткого существа и, когда лязгающие, ощеренные челюсти приблизились к ее устам, лишилась чувств.
Замок Черных Колдунов
Солнце поднялось над заснеженными вершинами Химелии. Группа всадников остановилась у подножия горы, глядя вверх, туда, где на склоне высилась каменная башня. Еще выше темнели мощные стены крепости, стоявшей у самой границы вечных снегов, покрывавших вершину Имша. Очертания стен подрагивали: словно прозрачные сполохи пробегали вдоль них, придавая картине оттенок нереальности. Склоны, усеянные красноватыми камнями, круто взбегали к замку, похожему снизу на детскую игрушку, а сверкающая белизна вершины за ним, казалось, вонзается в холодную голубизну неба.
- Оставим коней здесь, - распорядился Конан. - Подъем лучше преодолеть пешком. Тем более, что лошади валятся с ног от усталости.
Он соскочил с вороного жеребца, который стоял, тяжело вздымая бока и опустив голову. Всю ночь они гнали коней, на ходу подкрепляясь остатками запасов из седельных сумок, ненадолго останавливаясь лишь для того, чтобы дать отдых коням.
- В башне живут аколиты Черных Колдунов, - сказал киммериец Керим Шаху, который тоже спешился. - Их еще называют цепными псами магов. Эти не будут сидеть сложа руки, заметив нас на склоне.
Керим Шах оглянулся на дорогу, которой они приехали. Она спускалась со склона лесистого отрога, петляя между камней и деревьев. Дорога была пустынна: афгулы, скорее всего, так и не нашли след своего бывшего вождя.
- Что ж, идем, - сказал туранец.
Они стреножили уставших лошадей и без лишних слов зашагали в гору. Сверху весь отряд просматривался, как на ладони. Красноватые валуны на склоне были слишком малы, чтобы за ним мог укрыться человек, хотя там могли прятаться другие существа.
Они не сделали и полсотни шагов, когда из-за ближайшего камня с рычанием выскочил огромный пес с покрытой пеной мордой и налитыми кровью глазами. Он пролетел мимо шедшего впереди Конана и кинулся на Керим Шаха. Туранец успел увернуться, и зверь обрушился на идущего следом иракзая. Тот завопил, прикрывшись рукой и заваливаясь на спину. Пес терзал его руку, вырывая куски мяса, и даже когда дюжина сабель обрушилась на него, все еще пытался добраться до горла своей жертвы. Он издох, буквально изрубленный на куски.
Керим Шах приказал перевязать воина, внимательно осмотрел рану и молча отвернулся. Догнав Конана, он зашагал рядом.
Через некоторое время Керим Шах сказал:
- Странно, что чей-то пес забежал аж сюда. До ближайшего селения не близко.
- Да и жрать здесь нечего, - согласился киммериец.
Не сговариваясь, они обернулись и взглянули на раненого, тащившегося среди своих товарищей. Его темное лицо блестело от пота, а губы, искаженные гримасой боли, раздвинулись в страшной ухмылке, обнажив неровные желтоватые зубы. Конан и Керим Шах снова посмотрели на высящуюся впереди башню.
Сонная тишина царила вокруг. Ни на башне, ни на стенах стоявшего за ней строения, похожего на пирамиду, не было заметно ни малейшего движения. И все же, поднимаясь по откосу, люди испытывали напряжение, словно то был склон готового вот-вот проснуться вулкана. Керим Шах снял с плеча мощный лук, способный поразить врага на расстоянии пятидесяти шагов. Иракзаи потянулись к своим лукам - те были поменьше и стреляли не так далеко.