Солнце лениво слегка переместилось по небосводу. Прошел от силы час, а Рыжик уже вернулся в сопровождении какой-то высокой девицы, пепельные волосы которой были забраны в высокий конский хвост и словно маятник колыхались синхронно ее шагам. Оболиус семенил чуть-чуть впереди, при этом постоянно оглядываясь, что-то оживленно объясняя и активно жестикулируя. Впрочем, разговор был односторонний. Спутница обращала на своего провожатого внимания не больше, чем охотник на собаку, взявшую след зверя. Заинтересовавшись происходящим, Толлеус прервал работу и замер, тяжело опершись на простую палку, которая заменяла ему искусный посох. Оставшись без своего инструмента, старик попросту не смог ходить с пустыми руками, чувствуя себя голым и беззащитным. Все-таки привычка обладает великой силой. Кроме того, трость или простой деревянный посох действительно помогают старикам передвигаться, так что даже сейчас этот предмет нес в себе не только декоративные функции.
Девушка была одета как минимум непривычно. Женщины различных сословий и возраста придерживались разной моды, но наряд этой заметно отличался от других и скорее подошел бы мужчине. Вместо какого бы то ни было платья и прочих дамских аксессуаров на ней был сшитый по фигуре кожаный костюмчик светло-коричневого цвета, а на ногах – аккуратные полусапожки, отороченные сверху тоненькими полосками золотистого меха. По бокам на широком поясе висели сумочки, какими обычно пользуются егеря и охотники. Впрочем, ее костюм вполне мог сгодиться для верховой охоты, но никакого оружия: ни лука за спиной, ни даже ножа при ней видно не было.
Оболиус, который больше пятился, чем шел нормально, чуть-чуть приотстал, но его спутница уже не нуждалась в услугах провожатого. Она сама приметила Толлеуса, который специально поставил свою повозку чуть в стороне от ворот, где начинался лабиринт деревянных построек без окон, чтобы не мозолить глаза стражникам и посетителям. Увидев искусника, девушка резко ускорила шаг, направляясь прямо к нему. Толлеус инстинктивно напрягся, так что костяшки скрюченных на посохе пальцев посинели: ученик привел чародейку, так что явно намечались проблемы.
К великому облегчению, пессимистичный прогноз не подтвердился. Еще на подходе девушка приветливо заулыбалась и, подойдя поближе, вежливо обратилась, развеяв все тревоги:
– Рада приветствовать вас, многоуважаемый ллэр Толлеус Алициус Хабери Рей. Мы не знакомы, но я видела ваше выступление на Турнире и необыкновенно рада нашей встрече. Меня зовут Амелия. Амелия эль Гаррудо, мой отец торгует на рынке химерами и послал меня сообщить, что он с радостью принимает ваше приглашение пообедать, но, к сожалению, в силу своего физического состояния подойдет попозже. Возможно, вас развлечет разговор со мной, пока он не появится.
Про "приглашение пообедать" искусник слышал впервые, но промолчал, лишь бросив на своего помощника вопросительный взгляд. Тот, почувствовав внимание к своей персоне, активно закивал за спиной чародейки, знаками показывая, что объяснит позже.
– Здесь совсем рядом со зданием управления рынка есть весьма недурной трактир, все служащие и многие из продавцов являются его завсегдатаями. Думаю, лучше места не найти до самого Серебряного кольца, – продолжала щебетать Амелия, взяв искусника под локоть и увлекая за собой.
Тут ее взгляд зацепился за Паучка, который мирно стоял в полупустой телеге.
– О, это голем! – тут же остановилась дочь химерщика, и в голосе ее послышалось восхищение. – Но мне казалось, что он был больше… и из металла… Это другой голем! – воскликнула чародейка, когда на нее наконец снизошло озарение.
– Верно, – кивнул старик. – Этого собрал мой ученик.
Оболиус, который хмуро топтался позади старика, ревниво глядя, как девушка ведет кордосца под руку, тут же расплылся в глупой улыбке и выступил вперед. Буквально сразу же старик пригасил ореол гордости, который стал излучать помощник, добавив:
– Сейчас я довел его до ума, так что големом вполне можно пользоваться. Конструкция, конечно, очень упрощенная по сравнению с тем, что была на выступлении, но для домашнего применения, как мне кажется, подходит замечательно!
Несмотря на уточнение Толлеуса о собственной причастности к сборке Паучка, девица все же удостоила парня заинтересованным взглядом, отчего тот смущенно залился краской.
– Хочешь прокатиться? – тут же предложил он.
Амелия снисходительно хмыкнула, а искусник досадливо скривился. Ему сейчас же захотелось, сославшись на недоработки, отменить предложение нерадивого ученика, но чародейка с какой-то детской восторженностью воскликнула:
– А можно? Это было бы здорово! – Хлопая длинными ресницами, она умоляюще уставилась на Толлеуса, безошибочно определив, что слово оболтуса в этом вопросе ничего не стоит.
Сам не зная, почему, старик разрешил Амелии сделать кружок вокруг ближайшего наглухо заколоченного амбара, коих тут насчитывалось множество. Вернее, причину своего поступка он знал, только она не поддавалась рациональному объяснению. Просто словно кто-то шепнул ему на ухо удовлетворить ее просьбу, а своему внутреннему голосу искусник доверял и стал доверять еще больше после его последнего предупреждения перед выступлением.
Чародейка с некоторой опаской уселась в качающееся кресло с лапками и вопросительно посмотрела на старика. Тот в двух словах объяснил, куда нажимать, чтобы поехать. Конечно, можно научить ее отдавать команды, управляя искусными нитями, – здесь их всего ничего, так что такой способ казался Толлеусу более простым. Но он сомневался, что чародеи смогут так же легко делать это, как искусники. Девица взвизгнула, когда Паучок зашевелился, но тут же снова стала экспериментировать и легко повела голема по обговоренному маршруту вокруг амбара. До искусника и его ученика долетали только счастливые возгласы.
– Что все это значит? – зашипел старик, когда Амелия удалилась достаточно далеко, чтобы не слышать его.
– Химеры стоят по-разному, но за самую дешевую просят десять серебряных монет! – выпучив глаза, зашептал в ответ Оболиус. – Вы, господин, говорили, что с продавцом в хороших отношениях и что он любит покушать! Вот я и подумал, что если вы пригласите его на обед и он там выпьет, то, вероятно, сделает вам скидку.
На такую сумму Толлеус не рассчитывал. Выходило, что химеры стоили не дешевле породистых скакунов. Теперь понятно, отчего эти мохнатые твари при всей своей полезности не пользуются у чародеев бешеной популярностью. В словах ученика был смысл, хотя вряд ли удастся сильно сбить цену. А раз так, то плакала идея купить достаточное количество этих животных, чтобы обеспечить свои потребности в мане.
Из-за угла строения верхом на Паучке появилась счастливая Амелия.
Толлеус с некоторым недоумением поскреб лысину: девушка скрючилась в кресле, поджав под себя ноги и вцепившись одной рукой в спинку.
– Здорово! – вынесла она вердикт, когда голем замер на том самом месте, откуда начал свое движение. – Это так… – Амелия замялась, пытаясь подыскать подходящее слово, – как будто это продолжение твоего тела! Не вместо него, как в наших големах или химерах, и никакого своеволия, как у лошадей!
Лицо девушки раскраснелось, карие глаза лучились счастьем.
– Только управление непривычное, – доверительно сообщила она. – Жаль, что на голема нельзя надеть узду.
– Но почему вы так ехали? – с недоумением перебил ее искусник, жестом обозначив странную позу девушки.
– Мне было страшно, – немного смущенно призналась Амелия. – Я все время боялась, что свалюсь и голем на меня наступит. Вот если бы спереди был какой-нибудь поручень…
Старик пожал плечами: удивительные эти чародеи. Боятся, но все равно лезут туда, где страшно. И что самое удивительное, получают от этого удовольствие!
Девушка, легко соскочив с импровизированного седла, вновь подхватила Толлеуса под локоть и повлекла в обход рыночной стены, без тени сомнения оставив хозяйство старика на его помощника. Оболиус потянулся было следом, но все же, состроив недовольную гримасу, вернулся и принялся затаскивать голема в повозку: сам шестиног из-за малого роста туда залезать не умел.
Трактир "Стол императора" оказался обычным заведением подобного рода. Ну, может быть, чуть более светлым и опрятным. Название явно не соответствовало внутреннему убранству. Пожалуй, император, случись ему вдруг оказаться в этом трактире, легко отличит свою кухню от здешней.
Впрочем, некоторые отличия от типичных трактиров все же обнаружились. Помимо единственного общего зала с круглыми столиками и скамейками вокруг них, тут имелись небольшие кабинеты, отделенные шторками, где посетители могли насладиться своим заказом без свидетелей и при желании побеседовать без посторонних глаз и ушей. Толлеус кивнул, когда Амелия предложила устроиться за одной из таких шторок. Сразу же выяснилось, что приватность выльется в лишнюю монетку, но старик не пожалел. Тут обнаружились удобные кресла вместо жестких деревянных лавок, за одно это он готов был заплатить.
– Твой отец найдет нас здесь? – забеспокоился искусник, когда они уселись друг напротив друга, точно аристократы в фамильном замке.
Сходство с замком дополняли длинные свечи на столе и изящные бокалы, пока что пустые. Стены также вписывались в образ: позади Толлеуса висели скрещенные мечи и щит, а позади Амелии – отделанные начищенной медью красивые оленьи рога.
– Найдет, здесь внимательные и обходительные служки, подскажут. Или конструктом воспользуется, – без тени сомнения откликнулась девушка, расслабленно откинувшись в удобном кресле. – Кроме того, мы можем не задергивать портьеру, чтобы он нас сразу увидел.
Как по волшебству появилась официантка в нарядном сарафане и с милой улыбкой поинтересовалась, кто что будет заказывать. Искусник, вспомнив молодость и манеры, предложил первой выбирать своей спутнице. Она сейчас же назвала пару блюд, отчего лоб старика пошел морщинами, – он никогда не слышал таких названий. Официантка дважды сосредоточенно кивнула, запоминая заказ и тут же по памяти называя стоимость. По крайней мере, расценки были хоть и высокие, но не заоблачные, так что выбор Амелии скорее всего относился к разносолам местной кухни и не являлся заграничной экзотикой, которую курьеры без сна и отдыха на взмыленных лошадях везут к императорскому столу, пока не протухла. Толлеус легко мог обойтись овощной похлебкой, но решил проявить уважение к спутнице и попросил то же самое.
– Вы тоже любите акрычи в межайском соусе? – удивленно приподняла бровь чародейка. – Я думала, я одна во всем Широтоне, кто их ест!
– Понятия не имею, что это такое, – поспешил признаться старик. – Просто решил попробовать что-то новенькое.
– Ясно, – понимающе улыбнулась Амелия. – Тогда я настоятельно рекомендую взять черепаховый суп – здесь, в Широтоне, специально разводят черепах. Вплоть до самого даймонского побережья такое нигде больше не отведать.
Официантка ушла, а чародейка, как и обещала, принялась развлекать Толлеуса светской беседой. Разговор начался с гастрономии: тут-то искусник узнал, что выбор в "Столе императора" и в самом деле очень богатый, чему в немалой степени способствует близость рынка. В этом трактире держали сразу нескольких поваров, которые готовы были предложить различные национальные изыски многочисленным иностранцам, которые тут торговали. Акрычами в межайском соусе оказались запеченные в тесте насекомые – рецепт с востока.
– На самом деле они суют в тесто местных жуков, но ничего, тоже вкусно! – предвосхищая вопрос, пояснила Амелия со смехом, глядя, как старик поперхнулся при ее словах.
Потом беседа плавно переместилась к Турниру и големам. Тут в зале появился Морис: отталкиваясь от пола деревянными колодками, зажатыми в руках, он подъехал к их столику. За ним тенью крался Оболиус. Один он не рискнул зайти в трактир, закономерно опасаясь, что его отсюда сразу же вышвырнут. В принципе ему тут вообще делать было нечего, да и кресел вокруг стола стояло всего три, но ситуация разрешилась достаточно неожиданно для Толлеуса. Откуда ни возьмись появилась давешняя официантка с маленькой табуреточкой в руках и поставила ее у стены. Похоже, сюда не впервые приходили кушать господа в сопровождении своих слуг. Последние всегда должны быть под рукой, поэтому их не выгоняли, а усаживали в уголке. Очень удобно: и не мешают никому, и всегда готовы выполнить распоряжение хозяина.
Чародей задернул за собой портьеру, отрезав шум и запахи общего зала. Правда, сразу же стало темно: нескольких свечей в бронзовом подсвечнике было явно недостаточно для борьбы с сумраком. Толлеус задумался, стоит ли делать здесь искусный светляк или лучше вызвать служку и попросить принести пару факелов, но оробосцы снова удивили его: официантка сама догадалась, чего не хватает клиентам. Появившись бесшумно, точно иллюзия, она осторожно поставила на стол горшок со здоровым – больше тарелки – грибом, шляпка которого светилась мягким зеленым светом.
Подивиться диковинке искуснику не дал Морис. Химерщик, похоже, хотел повторить день знакомства, то есть хорошенько покушать, немножечко выпить и удариться в воспоминания. Правда, сперва он как воспитанный человек решил поздравить своего товарища с удачным выступлением на Турнире, о котором был наслышан, несмотря на то что сам не ходил. Это и определило дальнейшее направление разговора.
– Папа, я только что прокатилась на големе, это здорово! – тут же встряла Амелия, блестя глазами.
– Ездить на големах – это, конечно, очень оригинально, но, мне кажется, опасно! – не одобрил Морис, осуждающе поглядев сперва на дочь, а потом на Толлеуса.
– Почему опасно? – спросил искусник, искренне недоумевая.
– Ну как же? Упасть можно!
– Упасть можно и с лошади, и даже со стула! – опять влезла в разговор старших чародейка.
– Мой Паук устойчивый, сам никогда не падает, – поддакнул Толлеус, который очень болезненно воспринял подозрения насчет своего творения. – То, что я со стены свалился, – так это выстроена она была некачественно. Если только по земле бегать, то волноваться совершенно не о чем.
Видя скепсис в глазах Мориса, искусник нашел еще один аргумент:
– А на твоем месте, мой дорогой, я бы вообще передвигался исключительно на големе. Это ж, почитай, новые ноги, только паучьи.
Морис вздрогнул, и старик внезапно понял, что нашел способ заработать на химер. Осталось только соблазнить оробосца.
– Да вот хоть сейчас можешь проверить – и сам убедишься.
Чародей медлил, но Амелия снова поработала на искусника, повторив свою мысль о том, что это здорово и что она сама бы с радостью прокатилась еще раз. Обычно болтливый химерщик помолчал, а потом, видимо, решившись, отодвинул тарелку и тихо сказал:
– Я бы хотел попробовать.
Морис проехал пару кругов вокруг трактира (Толлеус плюнул на конспирацию), проверил маневренность, поднялся по лестнице и наконец остановился у входа, где уже стояли двое зевак. Один из них сейчас же поинтересовался, сколько стоит аттракцион, но искусник не стал связываться с подработкой. Во-первых, сейчас у него другой клиент и совсем другая сумма на кону, а во-вторых, слишком близко рынок с его служащими и налогом на использование Искусства.
Морису Паучок понравился. Впрочем, голем и в самом деле был неплох, хотя и простоват, – некоторые возможности у него просто отсутствовали. Если что и вызывало нарекание, так это внешность голема. Если бы старик знал, для чего ему понадобится этот образец, он бы всенепременно подошел к формированию облика маленького шестинога посерьезнее, а так это была скорее телега, нежели карета, если проводить параллель с более привычным транспортом.
И все же, вкусив забытое ощущение свободы перемещения, химерщик всей душой захотел приобрести себе эти новые ноги, не обращая внимания на мелкие недостатки. Толлеус же, напротив, горел желанием товар продать, хотя и не подавал вида. Он ведь не лукавил, когда заявил, что сам планировал пользоваться Паучком. Вопрос заключался лишь в том, готов Морис на большие траты или нет? Сколько стоят големы, искусник понятия не имел, и на какую сумму можно рассчитывать, оставалось только гадать.
Толлеус мучился, прикидывая и так и эдак: он хотел купить у чародея как минимум тридцать химер, чтобы хотя бы обеспечить работу жилета. Отчего на них разная цена, искусник не знал. Возможно, это зависит от возраста животных. Как бы то ни было, даже если считать по десять монет за штуку, все равно хватает едва на пару десятков голов, даже если старик вытряхнет все свои сбережения и останется ни с чем. Получается, за Паучка нужно требовать золото или мешок серебра. То, что старый искусник мог собрать за день, по его глубочайшему убеждению не могло стоить так дорого. И что с того, что Морис не знал истинной цены голема и не имел альтернативы? Просто Толлеусу совесть не позволяла обмануть того, кто так душевно с ним общался. Даже свои – братья-искусники – предали и арестовали его в тот момент, как только он стал им не нужен. Химерщик был практически единственным человеком в Оробосе, который отнесся к приезжему искуснику по-человечески и даже подарил одну химеру просто так, по-дружески, хотя стоила она, как оказалось, о-го-го! Вот если бы можно было украсть у безликого государства, которое ворочает тысячами золотых в день, старик бы не переживал, но залезть в карман к этому человеку он не готов даже ради спасения собственной жизни. По большому счету следовало бы подарить Паучка чародею ответным жестом – цена в десять серебряных монет казалась вполне адекватной.
Занятый грустными мыслями, Толлеус сам не заметил, как вся компания снова переместилась за столик в трактире. Морис тоже задумался о своем и молчал, притихла и его дочь. Лишь Оболиус ни о чем не переживал. Впрочем, и у него были свои проблемы: он все время косился на Амелию и периодически о чем-то едва слышно вздыхал.
– Учитель, я есть хочу! – вдруг подал голос мальчишка.
Старик встряхнулся и, словно проснувшись, посмотрел на него. Потом молча протянул свою нетронутую тарелку. Хитрого, словно лиса, Рыжика не нужно было уговаривать дважды: он тотчас же переместился со своей табуреточкой к столу и уселся так, чтобы быть между хозяином и чародейской дочкой. Толлеус тем временем решился.
– Такая ситуация складывается, уважаемый Морис, – начал он. – Мне нужны химеры. Много. Боюсь, мне не насобирать нужной суммы. Я готов продать голема и практически все, что у меня есть. Или, возможно, тебя заинтересует какая-нибудь услуга с моей стороны? Я знаю, что Искусство востребовано в Оробосе…
Морис, кажется, тоже был занят подсчетом суммы, которая потребуется на покупку голема. От слов старика он очнулся и улыбнулся:
– Твой парень, когда прибегал, как бы между прочим спросил про стоимость химер. Только я сразу смекнул, что не просто так это. Эль Гаррудо носом чует покупателя! – И чародей показал пальцем на свой нос. – Я частенько дарю людям мохнатку или глазунью. Другие торговцы считают это придурью с моей стороны. Тупицы, не понимают, что клиент потом вернется и купит еще. Потому что химеры дают очень многое. Незаслуженно, ох, незаслуженно химероводство стороной обходят! Будь моя воля, я бы в каждой школе… – завел старую песню Морис, найдя благодарного слушателя.
– Постой-постой! Я весь запутался, – прервал его Толлеус. – Какие мохнатки, какие глазуньи?