Второй раз варвар увидел ведьму в пригоршне воды в собственной ладони. Конь его с жадностью пил из прозрачного горного родника, первого на этом перевале, - путники к тому времени уже пересекли границу Гвин Каэр, проходившую вдоль невысокой горной гряды. Котар нагнулся зачерпнуть из родника, чтобы напиться, - и снова увидел ее. Похоже, ведьма следила за каждым его шагом, потому что и на этот раз явилась, лишь когда танцовщицы Лаэллы не было рядом. Девушка в это время переодевалась за камнями, где леденящий горный ветер был потише. А ведьма Лори тянула к Котару руки, глаза ее горели темным огнем.
- Один день, Котар! Остался только один день!
Выкрикнув это, она исчезла, и варвар выпил наконец воду, озабоченно цокнув языком. Он хорошо знал о той страшной клятве, которой рыжая колдунья поклялась отомстить ему, знал и о том, что, даже лишенная почти всей своей силы - ибо искусный маг Казазаэль наложил на нее неодолимое заклятие, - она могла общаться с демонами, не покидая серебряной клетки. Верные же ей демоны будут рады разделаться с ним, утолив ее жажду мести.
В третий раз Лори явилась уже в самом Клон Мелле, в трактире "Ключи и Крест", где ужинали Котар с Лаэллой. Волшебницу не остановил звон колоколов святых обителей и храмов, которыми славился этот город; не остановили песнопения вечерней службы, звучавшие в тот час повсюду. Голосок Лаэллы, сидящей напротив Котара, табачный дым, запах жаркого, пенистое пиво - все вдруг стало нереальным. Словно невидимая стена тишины и пустоты отгородила Котара от окружающего мира.
В большой, размером с хороший кувшин, кружке пива оставался ровно один глоток, и не успел варвар поднести кружку к губам, как увидел на дне ее Лори. Чародейка стояла, полупрозрачная, светящаяся, по колено в янтарном напитке, как цветочный эльф в чашечке медоносной орграты.
- Время истекло! - объявила она. - Этой ночью ты умрешь, Котар!
Воину заложило уши от пронзительного смеха ведьмы.
Он оглянулся на Лаэллу, удивляясь, что ее не привлек хохот, доносящийся из его пивной кружки, но спутница варвара с восторгом следила за маленькой танцовщицей, кружащейся на низком помосте в центре зала. Девочка была родом из Мирмидонии, на что указывали ее смуглая кожа и густые длинные волосы, иссиня-черным покрывалом укутавшие плечи. Оотни бубенцов гирляндами свисали с ее пояса, почти касаясь колен. В руках у танцовщицы была пара кастаньет. Их треск, переплетаясь со звоном бубенцов, создавал своеобразную ритмичную музыку. Ей вторили два бонга в руках музыканта, сидевшего рядом. Босые ноги танцовщицы мелькали, едва касаясь помоста. Разумеется, Лаэлла была слишком поглощена этим зрелищем, чтобы обратить внимание на что-либо еще. Она не умела делать нескольких дел разом.
Котар знал, что сама Лаэлла могла танцевать гораздо лучше. Ее танец услаждал взоры царей и императоров, а не завсегдатаев кабака. Не так давно, будучи рабыней, она жила во дворце и слыла лучшей исполнительницей танца живота во всей Оэйзии. Чем пленила ее эта девчонка-танцовщища, варвар понять не мог. Он лишь пожал плечами и снова заглянул в свою кружку.
К немалому его изумлению, Лори по-прежнему была там.
- Умоляй меня, Котар! Моли меня о пощаде!
- В другой раз.
- Тогда ты умрешь!
Он усмехнулся. Озеро пива колыхалось вокруг рыжей ведьмы, будто это был не ее призрак, а она сама, Котар мог бы утопить Лори, просто встряхнув кружку.
- Придумай что-нибудь другое, если в самом деле хочешь меня напугать, - сказал он и залпом выпил пиво, почти уверенный, что почувствует вкус крови ведьмы, откусив ей голову.
Но поставив кружку на стол, он снова увидел ведьму на самом дне пивной кружки. Она заливалась хохотом.
- Ладно! Тогда я убью Лаэллу. Вернее, вас обоих!
- Ты боишься меня, если угрожаешь, - сказал вдруг Котар, и ведьма лишь зарычала в ответ. - А Лаэлла никак не входит в твои планы. Ты бы предпочла вовсе убрать ее с дороги, верно?
Лори сверкнула глазами, но промолчала.
Бросив быстрый взгляд на Лаэллу, Котар заметил, что теперь та следит за танцем смуглой девочки словно по принуждению, без интереса.
- Она не услышит нас, - заверила его рыжая ведьма. - Ей скучно смотреть, как ты уставился, словно баран, в свою пустую кружку. Но что еще можно ожидать от варвара вроде тебя? Так что мы с тобой тем временем можем поговорить без помехи.
Котар покачал головой.
- Я не брошу беззащитную девушку только для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Мне нравится ее общество.
- Тогда умри сам! Я с радостью разделаюсь с тобой!
Выкрикнув это, ведьма исчезла, грозя Котару крошечным кулачком.
Котар вздохнул, обернулся и пощелкал пальцами, подзывая хозяина, чтобы тот снова наполнил его кружку. Опустошив ее, он кивнул Лаэлле и отправился по шаткой лестнице наверх, где путников ждала комната с мягкой постелью. Большое количество пива и первобытная мудрость приказали ему выкинуть из головы всех рыжеволосых призраков с их невнятными угрозами. Варвар завалился на постель с твердым намерением проспать до полудня.
Пусть рыжая ведьма попытается убить его - посмотрим, как ей это удастся!
Глава 2
Они пришли среди ночи, трое наемных убийц из Квартала Висельников. И у каждого из них был обоюдоострый кинжал. Они двигались бесшумнее собственных теней, и все же их выдала, зашуршав под ногами, тонкая циновка из сухого тростника, лежавшая на полу маленькой спальни.
Котара спасло звериное чутье варвара да еще то, что Лаэлла, обвившись вокруг него, сбросила на пол одеяло. Воин, приученный еще с детства к чуткому сну, едва услышав шорох, слишком тихий и осторожный для крысы, мгновенно открыл глаза. Бесшумно перекатившись на постели так, что Лаэлла оказалась у него за спиной, он зажал в пальцах край лежащего на полу одеяла и приготовился к прыжку, еще не зная, кто его враг.
Кошачьи глаза варвара, ничуть не заспанные, прекрасно различали малейшее движение в темноте. Стоило незваным гостям сделать еще шаг вперед - и Котар увидел их, серыми тенями скользящих вдоль стены. Помня угрозы рыжей ведьмы, Котар не стал выяснять, зачем пожаловали ночные посетители, а одним быстрым движением набросил одеяло на головы всем троим разом.
Двое тут же запутались в складках, а третий убийца выпутался и бросился на Котара. Вернее, на смутную тень человека на кровати. Не дожидаясь, пока враг подойдет слишком близко, варвар лягнул убийцу в живот, заставив того согнуться пополам от боли.
Парочку, запутавшуюся в одеяле, Котар, схватив за шеи, крепко стукнул головами друг о друга. Звук раздался такой, будто, ударившись о мостовую, лопнула перезрелая дыня. Лаэлла проснулась и села в постели, недоуменно протирая глаза. Незадачливые убийцы бесформенными кулями осели на пол, третий же лежал на боку и тихо стонал. Котар расхохотался, оскалив ослепительно-белые зубы. Потом он потянулся за мечом.
И успел как раз вовремя. Едва он отвернулся, чтобы вынуть из ножен Ледяной Огонь, лежавший на полу убийца вскочил на кровать и бросился на плечи Котару, как пума бросается на человека с верхушки дерева. Варвар резким движением стряхнул его, одновременно обнажив меч. Следующее движение воина было столь молниеносным, что Лаэлла не успела понять, что происходит, заметив лишь блеснувшую сталь и услышав свист клинка, рассекающего воздух.
Меч Котара окрасился кровью, а убийца замер, задохнувшись и выпучив глаза, едва сознавая, что его только что перерубили почти пополам. Кровь хлынула у него изо рта, он с хрипом рухнул на пол.
С наемниками было покончено. Котар перевел взгляд на девушку. Она по-прежнему сидела на кровати, обхватив руками голые плечи.
- Они могли убить тебя, - сказал Котар, сам не очень понимая, что имеет в виду.
Лаэлла улыбнулась.
- Но ведь не убили.
Варвар поднял одеяло, закрывавшее два трупа из трех, и тщательно вытер клинок. Лицо его при этом было озабоченным и мрачным. Он покачал головой.
- Если бы им удалось прикончить меня, они не оставили бы тебя в живых. Так не может продолжаться, Лаэлла. Путешествуя со мной, ты в большой опасности. Я отошлю тебя домой, к твоему народу.
Девушка стала бурно возражать, и они проспорили весь остаток ночи, но варвар был непреклонен.
- Нет и нет. Если бы я не проснулся, они убили бы тебя, а потом меня. В другом трактире может не оказаться циновки на полу.
- Но почему они хотели убить тебя?
Котар пожал плечами.
- Откуда я знаю? Может, их подослал дядя императора Кейроса - у меня с ним старые счеты.
Варвар никогда не рассказывал своей спутнице про рыжую ведьму, не хотел делать это и сейчас.
Ранним утром им уже вызванивали свою песню колокольчики, подвешенные на шеях верблюдов. Медленно пробираясь через толпу на гигантской рыночной площади, путники направлялись к глинобитной стене с большой коновязью, на самом краю базара, где Альтаззар, прозванный Скрягой, собирал караван в южные земли. Котар шел молча, с трудом сохраняя на лице выражение мрачной решительности, а на щеках у Лаэллы еще не просохли дорожки от недавних слез.
- Я хочу отослать ее к родным, - заявил Котар Альтаззару, причем раскаты его голоса заставили вздрогнуть караванщиков. - Эта девка не по мне. Она высосала из меня душу своими поцелуями.
"Что ж, - усмехнулась про себя Лаэлла, - такое объяснение ничем не хуже любого другого".
Важный купец кивал, оглаживая бороду, понимающе улыбался. Старый пройдоха знал достаточно и о девушках Оэйзии, и о варварах, чтобы усомниться в правдивости предлога, но держал язык за зубами, поглядывая на широкие плечи гиганта. Котар тем временем отсчитал золотые из кожаного кошеля.
Нельзя сказать, что его радовала предстоящая разлука. Он привязался к Лаэлле, выросшей во дворце и тем не менее готовой терпеть любые тяготы и лишения долгого пути, лишь бы они оставались вместе. Но Котар хорошо понимал, что Лори не упустит случая ужалить его покрепче именно с этой стороны, если он оставит танцовщицу при себе.
Ночевки в глуши у костра лучше самой прекрасной ночи на пуховых перинах в объятиях любимой - особенно если эта ночь кончится кинжалом меж лопаток.
Что и говорить, они приятно провели время. Но теперь пришла пора расстаться.
Котар обнял и поцеловал девушку на прощание. Она изогнулась, отстраняясь, сердито бормоча, что и сама бы ушла от него, пусть-ка он поскучает теперь. Варвар подсадил ее на верблюда - и Лаэлла слилась с караваном, который вел на юг хитрый бородатый купец.
Кивнув в последний раз Лаэлле, Котар развернулся и пошел не оглядываясь. Он шагал вдоль бесконечного коврового ряда, не замечая пестрого великолепия, царившего вокруг, не слыша призывных криков торговцев, расхваливающих свой товар. Он теперь поскучает. Уж точно поскучает, прах побери! Девчонка была превосходной спутницей…
Однако он отослал ее для ее же блага.
Но только ли для ее?
С удивлением Котар отметил, как к нему возвращается забытое чувство: впервые с тех пор, как он взял с собою прекрасную танцовщицу, он был совершенно свободен. Он мог теперь идти куда вздумается, не заботясь о постели на ночь и горячем ужине непременно за столом и под крышей, снова мог ночевать у костра, поев полусырого, запеченного на угольях мяса, щурясь от дыма, щиплющего глаза, подставляя лицо степному ветру.
Взвесив все это, Котар остановился, огляделся - и уверенно зашагал через площадь к маленькой лавочке, хозяина которой звали Пэш Мах. Этот купец торговал редким в этих местах серебряным оружием, золотыми безделушками, восточными специями, юными девушками и драгоценными камнями. Он никогда не задавал лишних вопросов ни покупателям, ни тем, кто под покровом ночи приносил ему затейливую статуэтку или камень, выковырянный из чьего-то перстня. Вся воровская братия города знала и почитала старого Пэш Маха.
Не то чтобы камни, лежавшие на дне кожаного кошеля Котара, были украдены - хотя Лаэлла и взяла их без разрешения. "Однако осторожность никогда не повредит", - рассудил варвар и свернул в узкую, кое-как мощенную улочку, оканчивающуюся тупиком, где и стояла лавочка Пэш Маха. Об этом возвещала деревянная вывеска, покачивающаяся на цепях над самой дверью.
Котар легонько толкнул дверь, но она не поддалась. Он попытался заглянуть в замызганное дверное окошко, но разглядел лишь несколько железных статуй, изображавших обнаженных женщин в бесстыдных позах, пару позолоченных подсвечников, какие-то вещицы из черного дерева, кубки и груду доспехов, в которых без труда можно было признать работу прославленных кузнецов Абатора, лучших мастеров своего времени.
Словом, лавочка представляла собой собрание самых невероятных и разнообразных товаров, объединяло которое только одно: баснословная цена.
При этом лавка была пуста.
Помня, что может нечаянно разнести ветхую дверь (воров хозяин не страшился, ни один вор в городе не поднял бы руки на его добро), Котар постучал, вернее - похлопал по двери раскрытой ладонью.
- Пэш Мах! - проревел варвар. - Пэш Ма~ ах! Открывай!
В темных недрах лавки что-то зашевелилось. Котар смутно различил, что от полок, где огромные тома по чародейству, астрологии, черной и белой магии соседствовали с реликвиями языческих культов, лампадами и даже с церемониальными колокольцами и курильницами забытого Икрикона, - от полок со всей этой мишурой отделилась темная фигура.
Варвар помахал рукой, приветствуя хозяина. Человек, неразличимый в полутьме, заторопился к двери. Он пересек полосу уже гаснущего вечернего света, и Котар узнал его. Это был Ишраэль, помощник Пэш Маха. Подбежав к оконцу, он принялся махать руками и вертеть головой, показывая, что посетителю следует убираться прочь.
Котар ухмыльнулся и демонстративно встряхнул кошелем. Он даже высыпал пару камней на ладонь, и те заиграли, заискрились в солнечных лучах.
Смуглый Ишраэль шагнул ближе. Из-за двери раздался его тонкий встревоженный голос:
- Уходи! Старик очень болен.
- И что, некому заменить его? Вороны тебя побери, да старик не знал и дня хвори, пока его дела шли успешно. Ладно, Ишраэль, впусти меня - не то я разнесу дверь и сам найду какого-нибудь иноземного вора, чтобы он забрал из этой лавки столько, сколько сможет унести!
Ишраэль затряс головой, но все же Котар услышал звяканье и лязганье многочисленных замков. Открывая дверь, маленький помощник продолжал ворчливо протестовать:
- У меня явно что-то с головой. Ведь знаю же, что он просто убьет меня за это. Зачем я это делаю?..
Варвар хохотнул и положил свою огромную ладонь на костлявое плечо Ишраэля.
- Твое помилование у меня вот здесь! - объявил он, встряхивая кошелем перед кислым лицом помощника купца. - Созерцание камней всегда вселяло радость в сердце твоего старика.
Ишраэль, бормоча проклятия, отправился вглубь дома. "А ведь он, наверное, даже старше Пэш Маха", - подумал Котар, идя за ним. В Клон Мелле поговаривали, что некогда Ишраэль был вором из воров. Он влюбился в королеву Эйгиптона, которую держали под неусыпной охраной, и ухитрялся довольно часто навещать возлюбленную. Но в конце концов его застали в самый разгар любовных игр, и теперь, говорят, Ишраэль не был не только вором, но и мужчиной.
Может, все это и досужие вымыслы, но голос у помощника Пэш Маха и впрямь был тонок, как у кастрата, и, насколько было известно завсегдатаям лавки, никто никогда не видел его с женщиной. Ишраэль был лыс, носил жиденькую бородку и всегда выглядел больным. Зато его маленькие черные глазки сверкали, как у песчаной лисицы, и видели ничуть не хуже, чем в юности. Мужчина или не мужчина, но он был хитер, опасен и умен не менее, чем его хозяин, и находились сведущие люди, которые утверждали, будто он давно обставил Пэш Маха и вынудил его признать себя не слугой, а пайщиком.
Ишраэль покосился на кошель с камнями.
- Подожди здесь, я прежде поговорю со старой развалиной.
- Ерунда, он будет рад мне. - Не слушая дальнейшие речи Ишраэля, Котар оттолкнул его в сторону и шагнул за занавеску.
То, что он увидел, его поразило.
Он знал, конечно, что Пэш Мах стар. Но тот мешок с костями, что развалился на стуле, греясь у тлеющего очага, с тонкими, как пух, белыми волосами на веснушчатой голове, с тусклым взглядом и шамкающим ртом, стариком назвать было трудно. Купец выглядел настоящим воплощением дряхлости.
Варвар шагнул ближе.
Огонь осветил его с одного бока, тень его мощного тела накрыла согбенную фигурку Пэш Маха. Теперь Котар видел, что старика еще и трясет, как в ознобе.
- Что с тобою, приятель? - спросил варвар как мог мягче.
- Я проклят богами, - ответил старик, не поднимая головы.
- Что за ерунда! Проклятие богов выдумали глупые люди. Ну, говори, что такое с тобой приключилось?
- Моя дочь… Моя Малха…
- Малышка Малха с золотыми волосами? Что с ней? Она умерла?
- Нет, еще нет. Но она умрет нынче ночью!
Котар дотянулся до низкого треногого табурета, поставил его перед очагом и уселся. Он хорошо помнил Малху, хотя видел ее очень давно. Дочь купца была в том возрасте, когда девочку только начинают называть девушкой, ее милое забавное личико обещало стать по-настоящему красивым, а золотые локоны, ниспадавшие на плечи густой волной, вызывали зависть у всех окрестных невест.
- Ее собираются убить? Кто?
- Жрецы черного бога Пультхума. Этой ночью они справляют свои обряды в развалинах храма в Старом Городе, ты знаешь, за Восточными воротами. Там теперь никто не живет, даже городскую стену перенесли, чтобы развалины остались снаружи.
- Почему?
- Потому что в их храме, хоть его и разрушили до основания, все еще процветает черное колдовство. Жрецы и теперь каждый год собираются там на свои мерзкие праздники…
Из горла варвара вырвалось рычание.
- Я спасу ее, - пообещал он.
Старик только сильнее затряс седой головой, все так же бессмысленно глядя на угли в очаге.
- И не пытайся! Я посулил жрецам золотой священный кубок, который нашли для меня в руинах Аллакара. Они отказались! Им не нужен выкуп!
Внезапно он поднял голову и взглянул на варвара. Котар увидел, что глаза старика темны, как агаты, и лихорадочно блестят. Когда-то взгляда этих глаз никто не мог вынести долее минуты. Старик был высок и хорошо сложен, в нем еще дремали остатки былой силы, ведь когда-то он держал в страхе весь воровской квартал города… А потом Пэш Мах прослезился, плечи его поникли. Он был совершенно убит горем.
- Ты ничего не сможешь сделать, Котар, - сказал он очень тихо. - Я разгневал Пультхума и должен быть наказан. Так сказали жрецы. Они забрали Малху, потому что мое дитя дороже мне всех сокровищ. Они принесут ее в жертву нынче ночью.
- Но ночь еще не наступила.
- Я благодарен тебе и, поверь, ценю твое желание спасти мою девочку - но что ты против бога, Котар? Я противился и должен быть наказан.
- Чему ты противился?
- Я же сказал. Я не отдал им кубок, их жертвенную чашу. Они не хотели платить. Когда они забрали Малху, я умолял их взять эту проклятую чашу, обещал им все сокровища, какие у меня есть, валялся у них в ногах, но они не сжалились. Они сказали, что так я лучше научусь ценить милость темного бога.