* * *
- Она же всё-таки твоя сестра!
Закарис пожал плечами. Ссутулился:
- Я её почти и не знал. Столько лет разницы… если и есть у неё дома в других городах, я об этом не знаю. Шем велик.
Они втроём с Квентием сидели в таверне - той самой, на площади. Вернее, сидели сам Конан и король Асгалуна. Квентий же спал, уложив голову прямо на стол. Конан не мешал ему. Пусть.
Вино тут по-прежнему было кислым и разбавленным, от подавальщицы разило тухлятиной, а нечто подозрительное на большой сковороде, предложенное в качестве закуски, Конан попробовать так и не решился.
Всё это почти радовало - хоть что-то остаётся незыблемым в постоянно и непредсказуемо меняющемся мире. Вот разве что колода на площади нынче пустовала. Ну, так это наверняка дело поправимое. Саббатея - город торговый. Зажиточный. А какой же купеческий, да ещё и зажиточный, город - да без ворья? Наверняка, как и в Шадизаре, имеется свой Ночной Двор, где восседает некоронованным королем какой-нибудь Ицхак-Четырёхпалый или Зубар-Одноглазый. Или другой какой увечный - имена могут быть разными, а вот указание на некую телесную ущербность присутствует всегда. Ночные короли редко добираются до своих престолов молодыми и здоровыми.
- Шем велик… - согласился Конан. - Это правда. А весь мир за его пределами - ещё больше. Она могла податься куда угодно. А у нас дорога одна…
Это было правдой. Основные силы объединённой армии подошли к Сабатее сегодняшним утром. И продолжали прибывать. Пока что они расположились в полёте стрелы от стен и вроде бы слушались своих командиров и не нарушали границы. Но оставлять их тут надолго слишком рискованно. Эрезарх уже деликатно интересовался сроками выступления на Шушан и даже обещал со своей стороны не менее сотни кофских наёмников, "совершенно случайно" оказавшихся у него под рукой. А ещё оставались те отряды, что пошли по полуночному караванному пути и должны выйти прямиком к Сарку, миную полуденную Сабатею. Скоро и под этим расположенным у подножия Шартаумского хребта городом соберётся такая же плохо управляемая орава, которую точно так же рискованно оставлять без присмотра слишком надолго.
Значит, Сарк.
- Так ведь у неё тоже одна дорога. Вот в Сарке и спросим, может, кто и запомнит, о чём она говорила и куда собиралась.
От неожиданности Конан грохнул кружкой об стол. Хорошо ещё, что кружки у этом заведении добротные, их не о каждую и голову-то разобьёшь, не то что о какую-то там деревянную столешницу.
- С чего ты взял?
- Ну так ведь баба же! Хоть и умная, дрянь. Бабы всегда любят поболтать, это им как мёдом намазано. Вот, может и…
- Я не про то! Почему ты решил, что у неё тоже нет другого пути, кроме как через Сарк?
Закарис моргнул растерянно. Нахмурился.
- Так ведь другого пути и нет. Она же на восход торопилась, так? Так! А на восход удобный путь тут только один и есть - через долину Каменного Корабля. Так? Так! А Сарк, он-то ведь как раз и стоит у самого начала этой долины! А вокруг и полей-то нет, неудобь сплошная, лес да камни. И захочешь даже, а всё равно мимо города не пройдёшь. Особенно, если с караваном. Это тебе не степь! Да и колодцы, опять же… Нет, она точно в Сарке остановится. Она ведь знает, что мы след потеряли и опасаться нечего. Расслабится, начнет болтать…
- Так какого же Сета мы тут с тобою прохлаждаемся?!
Закарис тоже поднялся - но далеко не так быстро. Шагнул, покачиваясь, в сторону кухни. Пояснил:
- Сейчас, я только вина у них в дорогу возьму. Хорошее тут вино. Освежающее. Гораздо приятнее той приторной гадости, что у нас на праздниках подают. И не такое забористое. Отличное вино!
Конан проводил своего собрата по венцу оторопевшим взглядом. Назвать лучшее офирское многолетней выдержки, с его непередаваемым букетом и тончайшим послевкусием, "приторной и слишком забористой гадостью"?!
Ну, знаете ли…
Варвары!
Шемиты - вот кто настоящие варвары, а вовсе не дикие горцы! Те хотя бы в вине толк понимают. Отвернулся, чтобы не видеть, как Закарис платит полновесным золотом за несколько бурдюков прокисшей дряни, к тому же ещё и разбавленной водой из сточной канавы. Толкнул начальника стражи:
- Квентий, вставай. Мы уходим.
- Я не сплю, - ответил Квентий, поднимая голову и отчаянно зевая. Глаз он по-прежнему не открывал. - Я наблюдаю. Здесь нельзя спать. Сплошное жульё. У Клавия кошель срезали, он и не заметил. У Хьяма кинжал пытались отнять. Наглые такие, жуть. Видел головы над воротами? Свежие. Эрезарх говорит, три-четыре раза за луну менять приходится. Тут закон простой, никаких темниц. Если первый раз поймали, то рубят руку. Второй раз - вторую. Ну а ежели он и без обеих рук при попустительстве Бела уворовать что сподобится - только тогда уже голову. Ещё прежний король так повелел. Думал, перестанут воровать. А они всё равно воруют. И ничего не боятся…
Конан покосился на лежащую посреди площади колоду. Славный город Сабатея. Славные жители в нём обитают. Смелые, однако. Ни павлина своего золотого толком бояться не умеют, ни городской стражи, ни увечья. Хотя, оно, конечно, увечье увечью рознь. Стражники палаческому ремеслу не обучены, оттяпали по-быстрому - и все дела. Опытный же палач ещё до начала пытки так свою будущую жертву обработает, что у той все жилки с поджилками ходуном заходят. Какой бы сильной да смелой она ни была. И палачу для этого даже не надо быть обозленным до предела человеком вроде Зураба. Нечеловеческое - оно даже больше пугает.
Конан вспомнил свой повторяющийся кошмар. Передёрнулся.
И уже по-новому посмотрел на колоду.
Почему бы и нет?
- Квентий, не спи. Не знаешь, жрец-охранитель жив? Ну, тот, которого Клавий зашиб!
- Жив. Я не сплю. Здешний лекарь - просто чудо, - Квентий, не открывая глаз, поставил локти на стол и уложил подбородок на сомкнутые кулаки. Говорить ему стало трудно, но он мужественно боролся с трудностями. - Он чем-то напоил козу. И она покормила Барсика. Сама покормила. Никогда бы не поверил, если бы не видел собственными…
- Барсика?
- Ну да. Он же вылитый барс. Только чёрный. И маленький. Маленький барс. Его так ребята назвали.
- Не отвлекайся. Жрец жив - это хорошо. Надеюсь, птичка его тоже жива?
- Пока он жив, к ней никто не рискнёт приблизиться. Местные тут такого понарассказывали про этого охранителя… Лучше не связываться. Да и не опасна она, сама издохнет.
- А вот тут ты, брат, не прав. Лучше бы ей выжить. В этой птичке - спасение Сабатеи.
Тут Квентий так сильно удивился, что даже открыл глаза. Конан пояснил, щеря крепкие желтоватые зубы в хищной улыбке:
- Спасение от воров, понимаешь? Ну вот, представь: ты - вор. Если тебя поймают - то отрубят руку. Страшно тебе?
Квентий добросовестно задумался. Поджал губы. Осторожно пожал плечами:
- Пока не очень. А что?
- В том-то и дело, что не страшно! Даже если у тебя уже отрубили одну руку. Даже если отрубят голову! Это всё происходит слишком быстро, понимаешь? Они не успевают как следует испугаться! А другие, те, кто это видит, тем более не успевают! А вот теперь представь, что руку тебе отрезают не сразу, а медленно. По пальчику. По фаланге. По маленькому-маленькому кусочку. Растянув это удовольствие на добрую половину луны. Теперь - как?
Несколько побледневший Квентий поморщился и сглотнул. Ему явно было не по себе:
- Такое, пожалуй, да… Зандровы шуточки! Конан, но это ведь что же за человеком надо быть, чтобы вот так…
- В том-то и дело, что не человеком, Квентий! - улыбка киммерийца стала шире. - Представь себе, что ты - вор. И руку твою, если поймают, будут не просто отрезать по маленькому кусочку, а… склевывать. Хорошо представил, да? Ну и долго ли тебе после этого захочется быть вором в славном городе Сабатея?
Квентий выглядел так, словно готов был немедленно извергнуть обратно всё только что выпитое. Спросил неуверенно:
- Ты хочешь предложить Эрезарху разрешить ранее запретный культ на таких условиях?
Конан хохотнул - раскатисто, но быстро. Закарис уже затоварился дюжиной объёмистых бурдюков и возвращался вместе с нагруженными носильщиками, следовало торопиться.
- Нет, Квентий. Это ты предложишь Эрезарху сделать запретный культ официальной религией Сабатеи на таких условиях. При этом можешь сколько угодно сомневаться и говорить о том, что на твой взгляд это слишком жестокое наказание для обычных воришек. Они же не головорезы и не убийцы. Ха! Хотел бы я посмотреть на купца, который предпочтёт вора головорезу. Но самое главное, скажи ему, что это предложение… что исходит оно от Закариса. Не от тебя, не от меня, а от нового короля Асгалуна, понял?
Последние слова Конан проговорил скороговоркой сквозь зубы - Закарис, слегка покачиваясь, подошёл уже к самому столику. Рядом с ним слегка покачивался носильщик.
- Всё понял? - спросил Конан, сверля взглядом начальника личной стражи. Тот кивнул и поднялся, ещё раз зевнув. - Тогда ступай. Встретимся за стенами, в командном шатре.
Король Асгалуна проводил неуверенным взглядом удаляющуюся фигуру. Спросил с подозрением:
- Какие-то проблемы?
Похоже, он что-то всё-таки слышал. Конан пожал плечами:
- Уже никаких.
Ему очень хотелось надеяться, что это окажется правдой.
Эпизод 4. Сказка о служанке двух богов
(Чёрный хозяин красных песков)
Атенаис поёжилась, кутаясь в тёплую накидку из меха снежных ящериц. Кто бы мог подумать, что в жаркой пустыне может быть так холодно! И не только ночами - до полудня не больше поворота клепсидры осталось, а высовывать нос из-под тёплой накидки нет ни малейшего желания. Холодно и темно, словно на самом дне колодца. Погреться на солнышке можно лишь далеко за полдень - нависающие с восхода скалы подступили вплотную к самой дороге и надолго продлевали утренние сумерки.
"Шартоумский хребет" - сказал вчера один из стражников. И сделал руками отвращающий жест. Такими жестами и в Аквилонии простолюдины отгоняют враждебных духов, еще в Тарантии Атенаис как-то подсмотрела, как старая кухарка обучала этому защитному движению Лайне. Одни пальцы нужно выгнуть особым образом, а другие поджать к ладони и переплести. А потом получившимися рожками сделать быстрый зигзаг поперёк груди. Глупость, короче. Разве по-настоящему злокозненный и враждебный дух испугается простых человеческих пальцев, пусть даже и согнутых по-особому?
Шартоумский хребет…
Она пыталась вспомнить, где слышала это название. От отца? Да нет, вроде, отец ничего интересного про свои приключения в рассветном Шеме не рассказывал. А он всегда рассказывал только про свои приключения. Наверное, на занятиях с престарелым архивариусом Хальком, это он всё пытался привить королевским дочерям любовь к истории и географии. Против истории Атенаис не возражала. Она вообще любила истории, особенно - про древних богинь и богов, про безумные страдания разлучённых злой судьбой, про доблестных воинов, которые после победы над коварным врагом становились благородными королями. И, конечно же, про прекрасных пленниц, завоёванных этими самыми доблестными воинами в тяжкой битве и потом, после их окончательной победы, становящихся, разумеется, королевами.
Нет, что ни говори, а историю Атенаис любила. Если бы ещё не эти противные и никому не нужные даты, которые не менее противный архивариус, не иначе как лишённый богами на старости лет последнего разумения, постоянно заставлял её запоминать! Ну сами подумайте, кому какое дело, произошла Великая битва с какими-то там запорожскими пиратами на третью зиму после Большой оттепели - или же десяток-другой зим спустя? Столько времени прошло, все те пираты давно поперемёрли уже от старости, и дети их поперемёрли, и внуки даже! Так и зачем тогда кому-то нужно знать, в каком именно году это было?!?
Глупость, короче.
Как и география.
Нет, ну сами подумайте, зачем дочери короля Аквилонии знать, что где-то там, в невообразимой дали, есть какие-то там никому не нужные Чёрные Королевства? Зачем ей запоминать их количество и зубрить имена всех владеющих ими Чёрных Королей?! Это бы ещё имело какой-то смысл, собирайся Великий король Аквилонии Конан в силу маловразумительных политических интриг выдать за одного из них свою старшую дочь. То есть её. Но это ведь вряд ли? Не такой же он все-таки… хм… варвар. Правда ведь?
Тогда - зачем?
Атенаис предпочитала не засорять свою хорошенькую головку подобной ерундой - что, где и когда произошло, выбрасывая весь этот мусор через своё прекрасное левое ушко с той же скоростью, с каковой трудолюбивый Хальк загружал его через не менее прелестное правое.
Вот и про рассветный Шем она почти ничего не помнила. Так, мелькали отдельные случайно задержавшиеся в голове обрывки. Шартоумские рудники, например. Точно, были там какие-то рудники… интересно, что на них добывают? Хорошо бы - драгоценные камни! Впрочем, вряд ли, драгоценности - это интересно, это она бы наверняка запомнила. Наверное, какую-нибудь скучную бронзу. Или бронзу не добывают? Ну, значит ещё что-нибудь такое же жутко полезное и невероятно занудное. Да, а ещё там какие-то Трубы Шайтана вроде звучали, то-то стражник вчера всё оберегающие жесты делал… Интересно, что это за трубы? Огромные, наверное, если даже в Аквилонии про них говорят. И кто такой этот Шайтан, который в них дул? Вот любопытно, кстати, было бы послушать!
Впрочем, это тоже, наверное, просто название такое. Вот сегодня ночью, например, проходили Долину Огня. Это сама Нийнгааль сказала, а не какой-то там глупый стражник, ей-то, вроде, можно было бы верить! Но, сколько Атенаис ни вглядывалась в темноту, изо всех сил напрягая глаза, никаких огней она так и не увидела. Просто название, данное глупыми и скучными людьми глупой и скучной долине непонятно зачем.
Атенаис оглянулась на залитые солнцем дальние холмы, в которых терялся путь, пройденный караваном. Впрочем, пути как такового и не было - так, еле заметные тропки, петляющие вверх-вниз между беспорядочно набросанных по склонам валунов. Лошади давно бы себе все ноги переломали, а горбачам - хоть бы хны. Даже шага не замедлили.
Атенаис вздохнула, выворачивая голову назад так, что заболела шея, и на глаза навернулись слёзы. Там, на залитых солнечным светом холмах, наверняка тепло, солнце греет почти по-летнему, можно сбросить тёплую накидку и сказать, отдуваясь: "У, какая жара!.."
- Всё ещё боишься погони? - Нийнгааль, как всегда, оказалась рядом совершенно беззвучно. Вот только что, казалось, была в самой голове каравана, буквально мгновенье назад качался далеко впереди над мохнатыми горбами её пушистый капюшон, и вот она уже на расстоянии протянутой руки. - Не бойся. И не надейся. Погони больше не будет. Нас теперь уже никто не догонит.
- Холодно! - сказала Атенаис жалобно и подышала на руки, пытаясь выглядеть как можно более несчастной. - Госпожа, когда мы остановимся?
Нийнгааль с насмешливой полуулыбкой смотрела на Атенаис в упор, и от прозрачного взгляда её прекрасных глаз становилось почему-то ещё холоднее. Она очень изменилась за последние несколько дней. Нет, она вовсе не стала страшной и злобной уродиной из мрачных нянькиных сказок, она даже менее красивой ничуть не сделалась. Но почему-то смотреть на неё теперь было страшно.
Атенаис отвела глаза, вздрогнув под тёплой накидкой.
Нийнгааль усмехнулась. Тронула поводья, чуть убыстряя шаг своего горбача. Величаво проплывая вперёд, ответила, даже не повернув при этом головы в сторону Атенаис:
- Нескоро. И не пытайся меня разжалобить - на меня твои уловки не действуют. Да, и вот ещё что… если ещё раз замечу, что ты проверяешь свои жалкие ужимки на ком-то из стражников - его убьют. А тебе вырвут язык.
Очень хотелось плакать. Но по горькому опыту последних дней Атенаис твёрдо усвоила, что это может только ухудшить ситуацию - слёзы Нийнгааль бесили. Уж лучше попытаться как-нибудь иначе.
Она сморгнула предательские капли с глаз, тряхнула головой, сглатывая застрявший в горле комочек, и крикнула в удаляющуюся спину:
- Но, Госпожа, ведь безъязыких жриц Деркэто не бывает! А ты же мне обещала!..
Нийнгааль обернулась. Её улыбка была так же ослепительно холодна, как и хрустально искрящийся лёд далёких горных вершин:
- А я передумала. Ты не будешь жрицей Богини Истинной Страсти. Радуйся, старшая дочь аквилонского короля, тебе выпала редкая честь. Ты станешь невестой моего Повелителя!..