Мне снились драконы, огромные ящеры со жгучими жалами, устремившие свой полет к угрюмому, сумрачному небу. Мне снился прекрасный город, охваченный пламенем пожаров. Мне снились нелюди, которые, как я знал, были богами. Мне снилась женщина, которую я не мог назвать по имени; мне снился низкорослый мужчина с рыжими волосами, который как будто был моим другом. И меч - громадный черный клинок, превосходивший могуществом оружие, которым я владел ныне; меч, который каким-то непонятным образом был мной!
Мне снилась ледяная равнина, по которой мчались большие корабли с раздутыми парусами. Черные, похожие на китов животные перемещались по бескрайней белой пустыне.
Мне снился мир - или то была вселенная? - без горизонта, зато с мозаичной атмосферой из драгоценных камней, которая изменяла время. Люди и предметы возникали из нее лишь затем, чтобы тотчас исчезнуть. Я был уверен, что это не Земля. Я находился на борту звездолета, который бороздил просторы неизвестного человеку Пространства.
Мне снилась пустыня: я брел по ней в слезах, ощущая одиночество, равного которому не испытывал никто и никогда.
Мне снились джунгли, джунгли первобытных деревьев и гигантских папоротников. Аза папоротниками проглядывали высокие, странного вида здания. В руке моей было оружие, не меч и не пистолет, но куда более грозное.
Я скакал на диковинных животных и встречался с диковинными людьми. Я видел ландшафты, что потрясали своей красотой, и те, что вызывали отвращение и омерзение. Я пилотировал летающие машины и звездолеты и был возничим колесницы. Я ненавидел, и я любил. Я создавал империи и нес гибель народам; я убивал и сам был убит несчетное количество раз. Я торжествовал победу и терпел унижения. У меня было много имен. Память моя не в состоянии была вместить их все. Их было слишком много. Слишком…
И не было ни дня покоя. Непрерывный, вечный бой.
8. Отплытие
Настроение у меня, когда я проснулся поутру, было после таких снов не из лучших. Больше всего мне хотелось одного.
Мне хотелось сигары "Коронас Майор" фирмы "Аппман".
Я постарался прогнать наваждение. Насколько я помнил, Джон Дейкер никогда в жизни не курил аппмановской сигары. Он вообще не в состоянии был отличить один сорт сигар от другого! Откуда взялось это воспоминание? На память мне пришло новое имя - Джеремия. Оно показалось мне смутно знакомым.
Я сел в постели и огляделся, и понял, где нахожусь. Имена из снов растаяли, словно их и не было. Я встал и прошел в соседнюю комнату. Там рабы готовили мне ванну. С облегчением я препоручил себя их заботам и, совершая омовение, начал потихоньку припоминать, что у нас тут происходит. Однако чувство угнетенности осталось, и я вновь задал себе тот же вопрос: не сошел ли я с ума и не переживаю ли сейчас сложную шизофреническую галлюцинацию?
Рабы внесли мои доспехи, и я почувствовал себя много лучше. И снова меня восхитила красота доспехов и искусство выделки.
Приспело время облачаться в них. Сперва я одел исподнее, на него - нечто вроде стеганого комбинезона, а уже сверху - латы. Я ни разу не запутался в завязках и застежках. Впечатление было такое, словно я носил доспехи с первого дня своей жизни. Они были удобными, закрывали все тело и почти ничего не весили.
Затем, пройдя в оружейную палату, я снял со стены свой клинок, перетянул себя в талии поясом из металлических колец и прицепил к нему ножны с мечом так, чтобы они находились у меня на левом бедре. Потом мотнул головой, откидывая назад алый плюмаж шлема, и поднял забрало.
Рабы проводили меня вниз, в Приемную залу дворца, где собрались пэры человеческого мира перед отплытием из Некраналя.
Шпалеры, что раньше покрывали стены из чеканного серебра, убрали; их место заняли сотни боевых знамен. Там были знамена маршалов, военачальников, знатных рыцарей, что присутствовали здесь. Воины стояли в торжественном построении: самые знатные впереди, за ними чуть менее знатные и так далее.
На специально воздвигнутом подиуме высился королевский трон. Подиум покрыт был тканью изумрудно-зеленого цвета; трон осеняли боевые штандарты двух континентов. Я занял свое место рядом с подиумом. Установилась напряженная тишина: все ждали короля. Меня предварительно проинструктировали, как мне надлежит себя вести во время церемонии.
Взревели фанфары, на галерее наверху загрохотали войсковые барабаны. В дверях залы появился король.
Ригенос облачен был в сверкающие позолотой доспехи, поверх которых он набросил белый с красным плащ. Шлем венчала железная корона с драгоценными каменьями. В этом одеянии он словно стал выше ростом. Царственной походкой он пересек залу, поднялся на подиум и уселся на трон, положив руки на подлокотники кресла.
Мы отсалютовали ему.
- Славься, король Ригенос! - раздался громовый клич.
Затем мы преклонили колена. Первым это сделал я. Моему примеру последовали немногочисленные маршалы, сотня военачальников и пять тысяч рыцарей. У дверей застыли в почетном карауле стражники. Вдоль стен выстроились вельможи преклонных лет, придворные дамы, оруженосцы, рабы, управители всех кварталов Некраналя и всех провинций обоих континентов.
И все взгляды обращены были на Ригеноса и его полководца Эрекозе.
Король встал и сделал шаг вперед. Лицо его было жестким и суровым. Я и не предполагал, что он может выглядеть так величественно.
Я ощутил, что оказался в центре внимания. Люди знали, что я, Эрекозе-Воитель, Защитник Человечества, пришел, чтобы спасти их.
И я разделял их веру в себя.
Король Ригенос воздел руки, развел их в стороны и заговорил:
- Слушайте меня, Эрекозе-Воитель, маршалы, военачальники и рыцари! Мы выступаем на битву с нелюдью. Нам предстоит сражаться за собственное выживание. Мы должны сохранить наши прекрасные земли от поругания. Тот, кто победит в этой войне, станет властелином всей Земли. А прах побежденных развеют по ветру, чтобы самая память о них стерлась. Наш поход решит судьбу войны. Ведомые Эрекозе, мы захватим порт Пафанааль и его окрестности. Вот наша первая задача.
Король помолчал немного, потом заговорил снова. Его голос был отчетливо слышен в почти мертвой тишине, которая установилась в Приемной зале.
- Нам нельзя успокаиваться. За первой битвой последуют вторая и третья. С ненавистными Псами Зла надо покончить раз и навсегда. Не щадите никого, даже детей! Однажды мы уже загнали их обратно в Горы Печали, но теперь мы должны извести их под корень! Пусть только память о них сохранится, да и то ненадолго - чтобы мы не забывали, каково зло!
По-прежнему стоя на коленях, я поднял обе руки над головой и потряс сжатыми кулаками.
- Эрекозе! - продолжал король. - Повинуясь своей бессмертной воле, ты снова обрел плоть и пришел к нам в час тревог. Под твоим началом мы уничтожим элдренов. Ты - Серп Человечества, который скосит полчища элдренов как сорную траву. Ты - Заступ Человечества, который отроет их из-под земли. Ты - Огнь Человечества, который выжжет их берлоги. Ты - ветр, который развеет их пепел, Эрекозе! Ты искоренишь элдренов!
- Я искореню элдренов! - воскликнул я, и голос мой, гулким эхом отразившийся от стен Приемной залы, показался мне самому голосом Господа. - Я сокрушу врагов человечества! Сжимая в руке меч Канайану, я нападу на них с жаждой мести, ненавистью и злобой в сердце и покончу с элдренами!
За моей спиной раздался могучий крик:
- МЫ ПОКОНЧИМ С ЭЛДРЕНАМИ!
Король поднял голову. Глаза его сверкали, губы были плотно сжаты.
- Клянитесь! - приказал он.
Атмосфера ненависти и ярости, царившая в Приемной зале, проникла в наши сердца.
- Клянемся! - проревели мы. - Клянемся сокрушить элдренов!
Ненависть отразилась во взгляде короля, придала звучности его голосу:
- Ступайте же, паладины человечества! Ступайте, чтобы покончить с элдренами! Очистьте нашу планету от нечисти!
Мы разом поднялись с колен, не ломая строя, повернулись и, возглашая боевые кличи, вышли из Приемной залы Дворца Десяти Тысяч Окон на двор, где нас поджидали толпы простолюдинов.
Мне не давала покоя мысль об Иолинде. Где она? Почему не пришла? Да, церемониал начался рано утром, но могла бы, в конце концов, хотя бы прислать записку.
Торжественная процессия вышла за стены цитадели и по извилистым улочкам Некраналя направилась к гавани. Доспехи, клинки и копья сверкали в лучах утреннего солнца. Ветер шевелил флаги бесчисленных цветов и оттенков.
Я шел впереди, я возглавлял войско - я, Эрекозе, Вечный Воитель, Полководец, Мститель. Руки мои воздеты были в воздух, как будто я заранее торжествовал победу. Меня переполняла гордость. Я познал славу и теперь наслаждался ею. Это была жизнь, которой стоило жить, - жизнь воина, военачальника, солдата.
Наш путь лежал к гавани, где наготове стояли корабли. Внезапно на память пришли слова песни, маршевой песни, сочиненной, должно быть, в глубокой древности. Я запел, и тут же все те, кто шагал следом за мной, подхватили песню. Застучали барабаны, загудели трубы; тысячи глоток славили кровавую жатву на полях Мернадина.
Вот так мы и шли, чеканя шаг. Вот таковы были наши чувства.
Подождите судить меня, пока не узнаете, что случилось потом.
Процессия достигла излучины реки, где была гавань и где нас поджидали корабли - пятьдесят кораблей, над которыми развевались пятьдесят штандартов пятидесяти славных паладинов.
Да, всего лишь пятьдесят кораблей. Основные силы флота находились в Нуносе, Городе Сверкающих Башен.
Речные берега густо усеяны были жителями Некраналя. Шум стоял невообразимый, однако мы вскоре привыкли к нему. Это как грохот прибоя: постепенно свыкаешься с ним настолько, что перестаешь слышать.
Я окинул взглядом корабли. На палубах поставлены были богато украшенные каюты; разноцветные паруса, в которых пока не было надобности, скатали и привязали к стеньгам. Весла вставили в уключины и опустили в спокойную воду реки. Гребцы расселись по скамьям, по трое на весло. Как я заметил, они были не рабами, а свободными воинами.
Ближе всех к выходу из гавани стояла королевская боевая ладья. Имея восемьдесят пар весел и восемь высоких мачт, она подавляла своими внушительными размерами. Ее борта выкрашены были в красный, золотистый и черный, палубы отсвечивали багрянцем, на парусах соседствовали желтый, темно-голубой и оранжевый, а фигура богини с мечом в вытянутых руках на носовой части была серебристо-алой. Изысканно украшенные палубные каюты сверкали свеженанесенным лаком; с их стенок взирали на торжество древние герои рода человеческого, среди которых я узнал себя, хотя сходство было весьма отдаленным; еще там нарисованы были эпизоды былых сражений, мифические животные, демоны и боги.
Оставив войско маршировать по набережной, я по укрытым ковром сходням поднялся на борт королевской ладьи. Мне навстречу устремились моряки.
Один из них сказал:
- Ваше высочество, принцесса Иолинда ожидает вас в Парадной каюте.
Перед тем как войти внутрь, я постоял немного у входа, любуясь красотой сооружения и с улыбкой поглядывая на собственную физиономию на стене.
Потом отворил дверь и, пригнувшись, прошел во внутренние покои. Пол, стены и даже потолок обиты были ворсистыми коврами с темно-красными, золотистыми и черными узорами. С потолка свисали фонари. В полумраке я разглядел Иолинду. На ней было простое платье и легкий темный плащ.
- Я не хотела отвлекать тебя утром, - сказала она. - Отец говорил, что вам всем будет некогда. Поэтому я решила не докучать тебе.
Я улыбнулся.
- Ты мне по-прежнему не веришь, Иолинда? Ты не веришь моим словам о любви, не веришь, что ради тебя я готов на любой подвиг. Ведь так? Я обнял девушку.
- Люблю тебя, Иолинда, и буду любить до конца своих дней.
- И я, Эрекозе. Ты будешь жить вечно, однако…
- Почему ты в этом так уверена? - спросил я тихо. - Не надо считать меня неуязвимым, Иолинда. Если хочешь, я могу показать тебе царапины и синяки, которые получил, практикуясь с оружием.
- Ты не умрешь, Эрекозе.
- Мне бы твою уверенность.
- Не смейся надо мной, Эрекозе. Я не желаю, чтобы ко мне относились покровительственно!
- Я вовсе не смеюсь над тобой, Иолинда, не говоря уж обо всем остальном. Просто ты должна взглянуть в лицо правде, понимаешь?
- Хорошо, - проговорила она. - Я поступлю так, как ты советуешь. Но я чувствую, что ты не умрешь. Порой у меня бывают такие странные предчувствия. Мне кажется, нас ожидает нечто худшее, чем смерть.
- Твои опасения естественны, но необоснованны. Не надо печалиться, милая. Взгляни на мои чудесные доспехи, на клинок, который висит у меня на поясе, на войско, которым я командую, наконец!
- Поцелуй меня, Эрекозе.
Я выполнил ее просьбу. Мы долго не могли оторваться друг от друга, потом Иолинда высвободилась и выбежала из каюты.
Я уставился на захлопнувшуюся за девушкой дверь. Меня подмывало броситься следом, найти Иолинду, постараться ее успокоить. Но я знал, что не сумею этого сделать. Ее страхи были не то чтобы иррациональными, однако они возникли не на пустом месте; причиной их, как я подозревал, было снедавшее Иолинду чувство незащищенности. Я пообещал себе, что как-нибудь выберу время и попробую втолковать ей, что опасаться нечего. Я научу ее верить и доверять.
Зазвучали фанфары. На борт корабля поднимался король.
Спустя несколько секунд он вошел в каюту, на ходу стягивая с себя увенчанный короной шлем. За ним следовал вечно мрачный Каторн.
- Народ ликует, - заметил я. - Похоже, церемония удалась на славу, король Ригенос.
Он устало кивнул.
- Да.
Торжественные проводы, по всей видимости, сильно утомили его; он опустился на стул в углу и приказал принести вина.
- Скоро уже отплываем. Когда точно, Каторн?
- В пределах четверти часа, государь, - Каторн принял из рук раба кувшин с вином и наполнил кубок Ригеноса, даже не поглядев в мою сторону.
Король шевельнул рукой.
- Не хочешь ли выпить вина, князь Эрекозе?
Я отказался.
- Твои слова, король, запали мне в душу, - проговорил я. - Ты разбудил в нас зверей.
Каторн фыркнул.
- Будем надеяться, они не заснут до встречи с врагом. В наших рядах хватает новобранцев. Половина войска знает, что такое настоящий бой, только понаслышке. Через одного - молокососы, а, по слухам, в отдельные части набирали даже женщин.
- Мрачновато ты настроен, князь Каторн, - подколол его я.
- Какие дела, такой и настрой, - проворчал он. - Можно устроить показуху, чтобы повеселить простолюдинов, но вовсе не обязательно верить в нее самим. Уж кому, как не тебе, знать это, Эрекозе; уж кому, как не тебе, знать, что война - это боль, страх и смерть, и больше ничего.
- Ты забываешь, что я смутно помню свое прошлое, - сказал я.
Каторн хмыкнул и одним глотком опустошил кубок с вином. Со стуком поставив его на стол, он вышел из каюты, проронив лишь:
- Пойду прослежу за отплытием.
Король кашлянул.
- Вы с Каторном, - начал было он и остановился. - Вы…
- В приязни друг к другу нас не упрекнешь, - согласился я. - Мне не по нраву его угрюмость и недоверчивость, а он считает меня жуликом, изменником, быть может, лазутчиком.
Король кивнул.
- Он не раз заводил со мной такие разговоры, - Ригенос отпил вина. - Я сказал ему, что собственными глазами видел, как ты материализовался, что ты, без сомнения, Эрекозе, что у нас нет причин не доверять тебе, однако он продолжает упорствовать. Как ты думаешь, почему? Ведь он отважный воин и мыслит всегда весьма здраво.
- Завидует, - ответил я. - Я перебежал ему дорогу.
- Но он же был заодно со всеми на том совете, где решено было, что нам нужен новый полководец, чтобы вдохновить людей на войну против элдренов!
- Быть может, он не ожидал от меня такой прыти. Какая, впрочем, разница? - заметил я, пожимая плечами. - Думаю, мы с ним нашли общий язык.
Погруженный в размышления, король не обратил внимания на мои слова.
- Вот оно, наверно, что, - пробормотал он. - Боюсь, к ратным делам ваше соперничество не имеет никакого отношения.
- То есть?
Он посмотрел мне в глаза.
- Пожалуй, всему виной любовь, Эрекозе. Раньше Иолинда явно выделяла Каторна.
- В этом, похоже, что-то есть. Но опять же, я тут ни при чем. Иолинда сама предпочла меня ему.
- Каторн, скорее всего, считает, что она воспылала страстью не к конкретному человеку, а к придуманному образу.
- А твое мнение?
- Не знаю. Мы с Иолиндой об этом не говорили.
- Что ж, - сказал я, - подождем возвращения из похода. Тогда, надеюсь, все прояснится.
- Неизвестно, вернемся ли мы, - возразил король. - Тут я согласен с Каторном. Переоценка собственных сил часто приводила к поражению в битве.
Я кивнул.
- Быть может, ты прав.
Снаружи послышались громкие крики. Корабль качнуло - видно, матросы обрубили швартовы и выбрали якорь.
- Идем, - сказал король, - От нас ждут, что мы поднимемся на палубу.
Торопливо допив вино, он водрузил на голову шлем. Мы вместе вышли из каюты. Завидев нас, толпа на берегу загомонила громче.
Мы стояли на палубе, прощаясь с жителями Некраналя; тем временем барабаны начали выстукивать медленный ритм для гребцов. Внезапно я увидел Иолинду: она сидела в своем экипаже, вполоборота к реке, не отрывая глаз от нашего корабля. Я помахал ей, и она ответила мне тем же.
- Прощай, Иолинда, - прошептал я.
Проходивший мимо Каторн метнул на меня циничный взгляд.
Прощай, Иолинда.
Ветер утих. В безоблачном небе ярко пылало солнце, и я совсем запарился под доспехами.
Стоя на корме раскачивающегося корабля, я продолжал махать рукой Иолинде, пока мы не миновали излучину реки. Поворот скрыл от нас гавань, но еще долго маячили позади высокие шпили Некраналя и слышался отдаленный шум множества людских голосов.
Мы быстро двигались вниз по течению реки Друнаа, направляясь к Нуносу, Городу Сверкающих Башен, где ждал нас весь остальной флот.
9. В Нуносе
О, эти жестокие, кровавые войны…
- На самом деле, епископ, вы просто никак не поймете, что дела человеческие делаются не словами, а поступками.
Спорные доводы, неубедительные мотивы, цинизм под маской прагматизма.
- Не желаешь ли отдохнуть, сын мой?
- Как я могу отдыхать, отец, если орда язычников уже вышла к Данубе?
- Мир…
- Неужели они согласятся?
- Кто знает?
- Они не удовлетворятся Вьетнамом. Они не успокоятся, даже завладев всей Азией… а потом и всем миром.
- Мы не звери.
- Мы должны ими стать. С волками жить - по-волчьи выть.
- Однако если мы попробуем…
- Пробовали.
- Разве?
- С пламенем надо бороться огнем.
- А иного пути нет?
- Дети…
- Иного пути нет.
Ружье. Меч. Бомба. Лук. Вибропистолет. Пика-огнемет. Топор. Булава.
- Иного пути нет.