Однако рыдания Глостера быстро утихли: он понимал разумом, что всё равно уже никому из погибших не может помочь… И Линура и остальных не вернуть. Он отстранился от спасительного живота, глянув вверх, и пробормотав:
– Спасибо, брат Валтасар!
– Не за что, Глостер. А сейчас давай-ка ты, действительно, поешь, да иди ложись – поспать тебе явно не помешает. Потому что, – брат Валтасар чуть заметно подмигнул, или Глостеру это показалось?! – утро будет лихое!
Кастелянскую Глостер нашёл легко: брат сам Валтасар приказал послушнику Роберту проводить брата дальноразведчика – так он его теперь называл. А Глостер и не возражал: он и сам понимал, что, похоже, от наследственной профессии ему теперь не отвертеться. Тем более, что успел-таки перенять у отца кое-какие навыки и приёмы.
Кастелянская, если честно, больше всего напоминала склад. Огромный, уставленный во всю длину и высоту вдоль всех стен, высокими и широкими полками. Чего только на них не хранилось: отрезы тканей, посуда, готовая одежда… Оружие: мечи, луки, кольчуги и шеломы. Глостер подивился: да, на случай нападения жрецы Храма Уфигора неплохо подготовлены.
Брат Ламме ни слова не сказал по поводу воспалённых покрасневших глаз Глостера, и расторопно провёл того в маленькую келью на втором этаже, одной из стен, как Глостер понял по просачивающимся запахам, соседствующую как раз с кухней.
– Правильно нюхаешь, – заметив, как Глостер шевелит головой и ноздрями, втягивая воздух, брат Ламме чуть усмехнулся, – Кухня – вот за этой стеной! – он похлопал по ней пухленькой кистью с волосатыми сосисками-пальцами. – А место, где ты сможешь… э-э… оправить естественные потребности тела – вон, за той дверью, и налево. Ну всё. Спокойной ночи. Как выспишься – приходи снова в кастелянскую.
Глостер с удовольствием воспользовался "местом", после чего лёг не раздеваясь на узкую дощатую кровать, напомнившей ему его собственную лавку там, дома: острая заноза отчаяния снова кольнула в сердце!
Кровать стояла как раз вдоль стены, выходящей на кухню. И теперь Глостер понял, почему: от неё шло приятное тепло, и веяло каким-то, очень домашним, уютом… Не зря брат Ламме разместил его здесь. Нужно поблагодарить его ещё раз… Ну, когда-нибудь потом… Рука, ощупывавшая грубую каменную кладку с потёками известкового раствора сама улеглась вдоль тела, а глаза Глостера уже почему-то закрылись, и он понял, что проваливается куда-то.
Глубоко…
Тварь вцепилась ему в плечо: оскаленная пасть сомкнулась столь стремительно, что Глостер не успел увернуться, или ударить мечом!
А-а-а!!! Как больно!
Перехватив меч в левую, он правой вцепился в ногу монстра и кинулся наземь: крылатый оказался под его небольшим, но всё же – весом! Что было сил Глостер вонзил короткое лезвие прямо в выпученный и налитый звериной злобой глаз!
Тварь расцепила захват на плече, чтоб освободить глотку: такого дикого и визгливо-высокого вопля Глостер не слышал никогда! У них в Общине даже тётка Прокофья, славящаяся склочным характером, так не могла!..
От того, что пасть находилась рядом, буквально заложило уши, и сдуло к затылку волосы! Он заорал сам, ударил лезвием ещё раз: теперь прямо в мерзкую глотку!
Оттуда брызнул фонтан чёрно-бурой крови чудовища – ему залило всё лицо.
Нет, так не годится: нужно прочистить глаза: тварей много, и они не остановятся, пока не убьют его!
Он утёрся рукавом рубахи и со стоном – плечо болело невыносимо, отдаваясь жгучим огнём по всей груди! – вскочил на ноги. Ага – вон, летит!
Ну получи, голубчик: Глостер, сделав два стремительных шага вперёд, вдруг подпрыгнул, и наотмашь рубанул по крылу!
Крыло перерубилось, и монстр с рёвом, оглушительно хлопая целым крылом, грохнулся на парапет, а затем и вниз – к подножию тына. Но насладиться видом того, как тварь добивают женщины и дети, не удалось – сзади в оба его плеча вдруг вцепились когтистые лапы. И его легко приподняли, и потащили прочь – к берегу залива. Чувствуя, что если его поднимут чуть повыше, при падении он просто разобьётся в лепёшку, Глостер вцепился зубами в ближайшую лапу!
Лапа разжалась. Освободившейся рукой он смог рубануть по второй лапе: не перерубил, к сожалению! Но хватка разжалась.
Падать с высоты доброго десятка метров оказалось противно и страшно. Хорошо, сумел сгруппироваться, и войти в воду ногами вперёд! Однако пока выплыл с глубины, чуть не задохнулся: воздуха так не хватало его буквально рвущимся лёгким! Но вот он, преодолев многометровую серо-зелёную толщу, почти добрался до поверхности, и тут…
Что-то схватило его за ногу, и потянуло назад – на дно!..
С диким воплем он проснулся: над ним стоял брат Ламме с обеспокоенным лицом, и отчаянно тряс за оба плеча. Глостер заставил себя заткнуться.
Брат Ламме выдохнул:
– Ф-фу-у… Ну и горазд же ты спать, брат! Еле добудился… Вставай! Мэр велел всем, кто умеет стрелять из лука и владеет мечом, подниматься на стены!
Стены выглядели не совсем так, как видел во сне Глостер.
Дорожка, поверху идущая за зубцами частокола, представляла собой дощатый настил, крепившийся к брёвнам на поперечных балках с раскосами, и шириной оказалась не более двух шагов: не больно-то с кем-нибудь разойдёшься, или развернёшься. Или повоюешь…
Им с напарником – братом Ламме – достался участок стены буквально десяти шагов в длину: между башнями прямо над главными воротами. Тут, как Глостер не без удовлетворения отметил, было и повыше, и всё же чуть попросторней, чем на других помостах.
Глостер положил у ног колчан, полный стрел, снял и прислонил к частоколу большой лук: отличное изделие! Составной – из дуба и граба. Да ещё с накладками на рыбьем клею. Лук весил непривычно много: побольше, чем пара кирпичей, которые они с Уткыром для тренировки когда-то…
Глостер тряхнул головой, чтоб отогнать непрошенные воспоминания: ничего, что тяжёлый. Зато мощный! Держать такой трудно, зато целиться удобно: напротив отметки на тетиве для стрелы в середине дуги лука сделана фигурная выемка: стрела в сторону точно не сместится!
Расположившийся в пяти шагах брат Ламме прикрыл кистью глаза, пристально вглядываясь в небо над озером, перехватил поудобнее рогатину: как он объяснил, пока они лезли по приставной лестнице на свою часть стены, "метко стрелять мне мой Покровитель… э-э… не помогает". Вдруг, дёрнув плечом, толстяк глянул на Глостера, глаза казались расширившимися до неправдоподобия:
– Я что-то вижу!
Глостер кивнул, перевел взгляд снова вперёд. Он уже и сам видел сотни, тысячи чёрных силуэтов, на фоне разгорающейся зари чётко выделявшихся против солнца: смотри-ка: твари умеют и заходить от солнца! Так их, конечно, видно, но целиться будет не очень сподручно. Особенно когда ослепляющие лучи начнут бить прямо в глаза!..
– Ты прав, брат Ламме. Да помогут нам наши Покровители.
– Да, точно… Повезло разведчикам, что выжили. И нам – что они смогли вернуться вовремя. Они говорили, что стая уже сидела наготове, и ждала только пока парроты закончат с костями… Зрелище, как они сказали, ужасное… А ещё они сказали… – брат Ламме сглотнул.
Глостер понимал, что мужчине – да какому там мужчине: Глостер при утреннем освещении отлично видел, что брату Ламме не больше шестнадцати – вчерашний мальчишка! – страшно, поэтому он и говорит, пытаясь поднять свой "боевой дух". Но страшно было и Глостеру. А если твари нападут, как обещал Рафаил, всей стаей одновременно, им нужно быть внимательными и вспомнить всё, что умеют. А разговоры отвлекают!
Ну, так учил Уткыр – их Раздольский Воевода…
– Ламме. Хватит болтать. Приготовься: они нападут со всех сторон. – Глостер смотрел, как стая круто взмывает кверху, собираясь как бы в единый кулак, и, оглашая воздух дикими криками и воем, и, набрав скорость, в пикировании устремляется к ним!
Вот они уже и в пределах прицельного боя!
Первая же стрела вонзилась в отверстую пасть самого крупного монстра, летящего, как показалось Глостеру, во главе – не иначе, у дроверов тоже есть иерархия: десятники, сотники, Воеводы… Кто-то же из них – Вожак стаи? Разве не должен быть – впереди?!
Следуя этой простой логике, Глостер и всадил первую стрелу в самого крупного и злобно орущего!
Орать тот сразу прекратил, и крылья бессильно обвисли и затрепетали по воздуху: бесформенным мешком тварь свалилась прямо к подножию стены!
Глостер успел убить таким же способом ещё двоих, прежде чем их накрыла лавина кожистых перепонок, и волосатых, словно у крыс, тел! Он заорал, отбросил лук под ноги, увернулся и схватил меч, до этого стоявший тоже у частокола. Первая шмякнувшаяся на помост тварь получила удар прямо в затылок, даже не успев подняться!
Глостер поспешил выдернуть чуть не застрявший в черепе меч, и наотмашь ударил назад: монстр, подобравшийся со спины, оказался проткнут точно в центре туловища! (Вот спасибо Уткыру – научил доверять в бою не столько глазам, сколько инстинктам!)
На этот раз меч высвободился легче, но тварь и не думала умирать: с разверстой пастью, щелкая острыми белыми зубами, она пыталась даже лёжа, всё равно подползти и укусить – хотя бы за ногу! Глостер махнул мечом вверх – перерубил крыло очередного нападающего. После чего вонзил остриё в череп "ползуна". Тот затих.
Однако радоваться долго не пришлось: следующий вал атакующих оказался куда плотней: твари летели буквально плечо к плечу!
Теперь Глостер выхватил из-за пояса и кинжал: размером тот почти не уступал мечу, но был куда легче, и управляться с ним ему было привычней! Открыв рот и дыша во всю силу лёгких, он, понимая где-то внутри, что со стороны, наверное, и сам выглядит чудовищем, с остервенением рубил и кромсал перепончатые крылья, оказавшиеся в пределах досягаемости – с обеих рук, и даже успевал дико орать: чтоб перекричать дикий гвалт и рёв, стоящий в ушах. И доказать самому себе, что он ещё жив!
Тела, оказавшиеся на помосте, и злобно клацающие зубами, он теперь просто спинывал вниз: пусть добивают те, кто остался под помостом! "Добивание" происходило по всей длине стены: ему об этом говорили истошно-отчаянные крики и ругань тех, кто там орудовал. Себя же Глостер сейчас ощущал чем-то вроде ступицы колеса, вокруг которой вертятся, отброшенные центробежной силой, спицы-нападающие!
Внезапно ему в глаза ударило солнце, до этого закрываемое мельтешением тел: ого, куда же подевалась стая?!
Глостер зыркнул наверх: никого! Глянул в обе стороны: ага, вон брат Ламме пытается перерубить толстую шею одного из "ползунов"! Глостер быстро сделал два шага и ударил коротко и точно: в загривок! Тварь сразу обмякла, и брат Ламме, даже не понявший, что произошло, недоумённо на неё воззрился. Затем поднял глаза, и поразился:
– Ох! Брат Глостер! Спасибо! Как ты её чётко…
– Пожалуйста, брат Ламме. Я как-то нутром почуял, что пока жив мозг, тварь… Боеспособна.
– Да, точно, – брат Ламме показал жестом, как он вонзил бы острогу в голову, – В мозг! И как это я сам…
– Ничего, теперь – соображаешь. Кстати, а где остальные твари?
– Не знаю. Я вверх почти и не смотрел… Только отбивался.
– Хорошо, видать, отбивался: вон кучу какую наворочал! – Глостер указал на пять или шесть чёрно-коричневых тел, громоздящихся на помосте у ног толстячка, – Хвала Каризаху, мы живы. Будем надеяться, что и остальные защитники стены справились. – Глостер оглядывал теперь не только стену, но и крыши, на которых тоже располагались и лучники, и копейщики со щитами. Сам он от щита отказался, посчитав ненужной тяжкой обузой: дома во время тренировок Гарнизона у него лучше всего получалось как раз с мечом и кинжалом…
Д о ма.
Придётся теперь забыть это слово.
Брат Ламме вздохнул:
– Странно. Неужели мы перебили всех?!..
– Не верится. Нужно спросить у ратников – может, кто видел, куда делись остальные твари.
– Да, спросим. Однако если все работали так, как ты, – Ламме указал рукой за спину Глостера, – я бы не удивился, если б мы и вправду прикончили всю стаю!..
Глостер только теперь посмотрел себе за спину – на помост.
Каризах смилуйся!..
Как он остался цел?! (Несколько царапин – не в счёт!) Груда мерзких, кое-где ещё чуть шевелящихся тел, громоздилась буквально до колен: и это ещё тех, кого он не успел спихнуть вниз!
– Вот уж у кого мне, старичку, не зазорно было бы поучиться владению мечом, так это – у тебя, брат Глостер!
Глостер хмыкнул. Невольно дёрнул плечом:
– Меня всему научил Уткур, наш Воевода. Он всегда… Говорил, что каждый должен найти себе то оружие, которое удобно именно ему. Ну вот я и нашёл. Вроде. – Глостер подошёл к "своей" куче и вытер кинжал о жесткую шерсть одной из тварей. Сунул снова за пояс. Меч вытер так же тщательно, но снова взял в правую руку, – брат Ламме. Ты не мог бы мне…
– Конечно, конечно! – Ламме быстро подошёл к Глостеру.
Вдвоём они за пять минут разгребли и разворошили груду тел, безжалостно добивая в затылок тех из тварей, кто ещё подавал признаки жизни. После чего тела сбрасывали вниз – вскоре оттуда донеслись возмущенные возгласы. Брат Ламме сердито заорал туда:
– Мы уже добили этих! А сейчас нам нужно быстрее расчистить помост! Вдруг они снова налетят?!
Крики поутихли, зато стало заметно движение: если раньше в почти непроглядной тени Глостер не различал ничего, теперь, когда солнце встало повыше, и туча тварей не закрывала свет мельтешеньем, он разглядел, как подростки и женщины оттаскивают трупы дроверов к стенам баграми: похоже, и правда расчищают площадку для новых трупов.
Только вот новая стая почему-то не спешила не то что напасть – а и даже появиться… Странно. Глостер, если честно, ждал совсем другого: ему казалось, что те пять-шесть тысяч, в которые оценил стаю Рафаил, должны… Нападать дольше, и создать больше проблем.
В чём же дело?!
Может, стая разделилась?
Или, что вероятней, остальные пока отступили, ожидая подходов резервов? Или – парротов?
Нет, это уж явная чушь. Дроверы – они ведь не люди. Они не могут думать. И планировать. Ну, по-идее…
Снизу их окрикнули. Глостер узнал голос Шамиля – десятника:
– Ламме! Глостер! Вы живы?
– Живы! – брат Ламме, который, похоже, только теперь осознал этот невероятный факт, ответил дрожащим и звенящим от радости голосом, – А как там у вас дела?
– Неплохо. Похоже, мы смогли добить всех – почти никто не улетел. А вы молодцы – под вашим помостом трупов навалено больше всего.
– Это всё – Глостер! Я никогда не видел, чтоб мужчина, да что там – мальчик! – так свирепо и здорово рубился!
– Молодец Глостер. Похоже, ты прирождённый воин.
– Спасибо, Шамиль. – Глостер почувствовал, как хрипит голос. – Мне… Нам повезло: мы видели их. И не устали за день работы, как мои там… В Раздоле…
– Да, хорошо, что мы знали о них. Это – благодаря тебе, Глостер. Так что спасибо ещё раз. А теперь спускайтесь-ка. Если вас поцарапали или укусили, Боммак должен наложить целебной мази – чтоб не было какого заражения…
Глостер, ощутив, как вдруг потяжелел меч в опустившейся руке, подумал, что после столь "успешного" начала, карьера гончара ему уже в любом случае не светит.
4. Эгоистичный гад.
Рассказ.
(Пародия на роман С. Лема "Солярис".)
– Н-ну? Где люди-то?!
Укрупнив картинку с зонда до максимума, Джо почесал в коротко стриженном затылке, и мысленно выругался.
Пол же выругался вслух:
– …твою мать! Бредятина какая-то! Мать! Что за фигню мы наблюдаем?
– А что? Нормальная по-моему фигня. Чем она вам-то не нравится? Насколько я знаю Межгалактическое Право, раз разумного населения не наблюдается, ничто и никто не помешает вам обшарить эту несчастную планетёнку, и расхитить природные ресурсы: типа алмазов в породе, или золота в жилах… Раз нет разумных жителей, недействительна статья пятьсот четыре прим Межгалактического Кодекса о запрете на отъем или изымание предметов, не являющихся "культурным наследием".
– Это, конечно, верно… Жителей найти пока не удаётся. Правда, не только разумных, а и вообще – никаких. Однако – вот же их города! Они-то – живут. Ну, так, как положено городам. Заводы работают – во-всяком случае небо дымом коптят! Машины по улицам ездят. Электричество в уличные фонари и рекламные щиты поступает… Может, мы не видим жителей просто потому, что они… Невидимы?!
– С таким феноменом я, конечно, прежде не встречалась. Однако – нет. Никаких аборигенов, ни в тепловом, ни в гамма– или других диапазонах наших сканнеров, не видно. Следовательно – их и нет!
– Странная ситуация. – Джо пошкрёб подбородок, на котором стала проступать спящая до этого щетина. – Чёрт! Опять пора чёртовым кремом от волосяного покрова мазаться!
– И в чём проблема? – Пол всё ещё двигал картинку курсором влево-вправо, пытаясь найти хоть кого-нибудь в транслируемом стационарно зависшим зондом изображении с термосканнера, увлекшись настолько, что даже отодвинул на дальний конец пульта очередной любовный романчик в кричащей розово-голубой мягкой обложке, – Блинн, хоть бы собачку какую завалящую… Пора мазаться – так мажься!
– Намазался бы. Да он, гад, кончился. А до ближайшего супермаркета – восемь недель лёта. Но я не об этом. Я о том, что может, конечно, людей и нет… Но кто же тогда там, внизу, – Джо кивнул на огромный центральный экран над пультом, – двигает всем этим?! Машинами, поездами метро, дверьми магазинов, и тэдэ и тэпэ?
И – главное! – рубильниками и рукоятками управления?
– Отсюда, с орбиты, сказать пока затрудняюсь.
– Ах вот даже как… Ты-ы – и вдруг затрудняешься?! Мать! Не узнаю тебя! – Пол фыркнул, и сделал круглые глаза, – И что же нам теперь делать?
– Я скажу – что… Мать, готовь челнок.
– Давно он готов. – показалось Джо, или в тоне Матери прозвучала обида?
То ли – на иронию в голосе его напарника-обалдуя, то ли – на то, что она, суперпродвинутый и сверхобученный бортовой компьютер – не может разобраться в ситуации.
Джо не придумал ничего лучше, как буркнуть:
– Да ладно тебе, Мать. Не сердись на этого дебила. Его так воспитали. Бестактным хамлом. Когда сам ничего не понимает по причине природной тупизны, ворчит, кривляется, и изливает свою желчь на окружающих.
– Ох, скажите, какой "воспитанный" нашёлся! Можно подумать – ты здесь хоть что-то понимаешь… Собственно, я не это хотел сказать. Мать – извини за хамство.
– Ладно, чего уж с вами делать. Люди – они ведь не компьютеры. Им свойственно хамить и тупить. Для этого я у вас и Мать! Стараюсь вот: в меру сил воспитывать. Да приглядывать.
Чтоб в какой переплёт не попали сдуру!
Сели во избежание возможной паники и потенциальных жертв среди "невидимого" населения, в Центральном парке самого большого и хорошо иллюминированного города. Цветная галогенная реклама на небоскрёбах и уличные фонари давали света столько, что ночь почти превращалась в день.