- Постой, Конан,- жалобно заблеял он,- дай я еще раз посмотрю!
- Да ну тебя,- отмахнулся варвар,- тут тебе не скрипторий! Сам ведь говоришь, какой-то пустячок…
Торговец понял, что совершил ошибку и, может быть, ошибку смертельную.
Он вцепился в рукав киммерийца, плохо соображая от ужаса, что можно сделать. Варвар широкими шагами шел к воротам, волоча за собой почтенного торговца.
Остальные разинули рты от изумления, совершенно не понимая, что происходит. Никогда прежде им не доводилось видеть такого обращения с одним из купцов. Это было нечто поразительное.
"Уже ничего не соображает,- понял киммериец,- как бы бедолагу удар не хватил". Он остановился. Руки торговца разжались, и он упал лицом в пыль.
- Что с тобой, любезный? - заботливо осведомился киммериец.
- Я передумал,- едва отдышавшись, сказал Калой.
- Чего это ты передумал? - прикинулся ничего не понимающим варвар.- В толк не возьму, о чем речь!
- Пергамент очень важный!
- Да-а?..- переспросил киммериец, изображая удивление.- Вот что значит грамотный человек - не сразу, но сообразил, в чем дело,- он воздел руки к небу,- а мне, дикому, и невдомек, что там.
Калой уже понял, что Конан издевается над ним.
"На кол бы тебя, варвар! - злобно подумал торговец.- И где это он умудрился обучиться грамоте?.. Жалость какая, теперь придется платить куда дороже…"
- Я же говорил, ты кажешься умнее, чем твои товарищи! - захохотал киммериец, посмотрев на Калоя и догадавшись, о чем тот думает.- Видишь, они ничего не понимают, а ты уже кое-что сообразил.
- Сколько? - тоскливо спросил торговец, сознавая свое бессилие.
Конан пристально оглядел столпившихся купцов:
- Посоветуйся с ними, хитрый пес! Я подожду, но учти - очень недолго.
Купцы окружили Калоя и загудели, как пчелиный рой.
Через некоторое время один из них отделился от толпы, неся на вытянутых руках небольшой ларчик.
Подойдя к киммерийцу, он откинул крышку: в лучах утреннего солнца заблестела груда золотых.
"А не умел бы я читать? Прав был старик,- вспомнил варвар чародея Арруба, обучившего его искусству понимания начертанных на бумаге знаков,- неграмотный человек подобен слепцу. Слава Солнцеликому, мне повезло".
- Чудесный ларчик,- усмехнулся Конан,- подумать только, за какой-то там пустяковый свиток - и такая плата! Возьми пергамент, почтеннейший! Да, кстати, вот тебе золотой,- он вытащил из ларца монету и дал купцу,- подвези нас в своей коляске до базара, видишь - мы торопимся!
- Дело сделано, но из города придется исчезнуть! И, боюсь, не только мне. Слишком уж мы примелькались тут. Наворотили дел… Лучше и впрямь на время уехать,- задумчиво протянул киммериец, наливая новую кружку вина.- Уф! До чего ж во рту пересохло! У этого чернобородого, говоря по правде, меня встречали не ахти как хорошо!
Они с Дениярой сидели за столом, уставленным блюдами и подносами с едой.
Киммериец до того проголодался, что мог бы съесть целого быка,- так он, по крайней мере, думал.
- Все-таки это был первый советник повелителя. Уже завтра утром - хорошо, если не сегодня - его ищейки разнюхают про Замиру и про тебя, и тогда вам нельзя здесь оставаться, Нергал мне в печень, если я не прав! Так что давайте собирать вещички.
- Все что ни делается, делается к лучшему,- отозвалась Денияра,- я уже давно подумывала, не уехать ли в Шем или Зингару. Вот случай и представился, боги за нас решили, что делать. Так что и думать нечего: едем! Спасибо тебе за совет, Конан. Он пришелся нам всем как нельзя кстати.
- А Нинус? - спросил киммериец.
- Я говорила с братцем, он тоже решил покинуть эти места. Наверное, поедем вместе. Все веселее в дороге.
- Тогда надо собираться,- решил варвар.- У меня тоже найдутся дела за пределами Заморы: может быть, наведаюсь в Офир. Звезда Хораллы - хороший повод, чтобы познакомиться с тамошней королевской семьей. Как-никак - это их фамильная драгоценность. Не может быть, чтобы там не обрадовались этому камешку! Вот и поглядим…
Киммериец засмеялся, предвкушая очередное приключение. Его неугомонная натура вечно не давала ему покоя.
Эх, а славный все же камешек, видит Кром!
Конан развернул платок, положил на ладонь тускло заблестевшее серебристое кольцо, повернул - и Синий Сапфир заиграл гранями, словно там внутри скрывался таинственный огонь.
Истинное чудо, даже трудно поверить, что видишь его своими глазами! Конан с грустью смотрел на самоцвет, словно предчувствуя скорую разлуку. Впрочем, у него ни золото, ни камни никогда не задерживались надолго. Словно Бел, бог воров, шутил над своим непутевым приемным сыном. А, может, так оно и было?
Остальные тоже молча глядели на камень, каждый задумался о своем.
Что ждет впереди?..
И разве мог сейчас знать киммериец, что с таким трудом добытый им когда-то сапфир спустя многие, многие годы, после того, как он благополучно спусти его за игрой в кости, вновь вернется к Конану в туранском городе Замбуле, который обретет камень повторно, чтобы возвратить истинной владелице - королеве Офира Марэле… Но это будет еще нескоро.
- У меня для тебя еще один подарок,- сказал вдруг Конан, вытащил из мешка ларчик и отдал Денияре.
- Ты же мне вчера уже подарил один! Как ты щедр, любимый!
- Открой - этот мне понравился еще больше,- усмехнулся Конан.
- Ой! Столько золотых! Откуда такое богатство?
- Немного возьму себе на дорогу,- выуживая несколько монет, сказал киммериец.- А остальное - тебе. Я себе еще добуду, да и все равно монеты сквозь пальцы утекут. Тебе нужнее. Бери, красавица!
Расстроганная девушка залилась слезами. Еще никто и никогда не заботился о ней так, как этот неотесанный северянин.
У Денияры на миг в душе поселился страх: а как она будет дальше жить без него?! Может быть, броситься ему на шею, попросить взять с собой…
Но женщина знала, что это будет тщетно. Как бы ни был привязан к ней киммериец, свободу он любит еще больше.
И потому, как мудрая женщина, она не стала омрачать разлуку своей грустью, а постаралась устроить все так, чтобы их прощальный вечер запомнился северянину надолго.
…Когда Конан покинул гостеприимный дом Денияры, была глубокая ночь.
Прощание с женщиной оказалось трогательным и столь бурным, что даже такой могучий человек, каким был варвар, испытывал легкую слабость в коленях.
На следующее утро небольшой караван выехал из южных ворот Шадизара: несколько всадников на горячих туранских жеребцах сопровождали четырех женщин и двоих мужчин; замыкали кавалькаду несколько мулов с поклажей. Когда городские стены скрылись за барханами, один из всадников отделился и взял путь на север.
- Прощай, Конан! - помахали руками женщины, утирая глаза, полные слез.- Увидимся ли еще когда-нибудь?
- Жизнь велика, а боги милостивы! - отвечал всадник.- Счастливо тебе, Денияра, и вам, красавицы! Прощай и ты, Нинус!
Он проскакал несколько сот локтей и оглянулся. Освещенный лучами восходящего солнца караван шел по гребню.
С этого расстояния уже нельзя было различить человеческих лиц, фигуры все уменьшались и уменьшались, пока не превратились в едва заметные точки.