Конан-киммериец, мудрый и бесстрашный повелитель Аквилонии, не ведая сомнений, вступает в поединок, чтобы отстоять свое право на трон. Он и не подозревает, что этот вызов - лишь часть коварного и изощренного замысла, чтобы лишить его не только королевства, но и жизни.
Содержание:
Энтони Варенберг - Закат Аргоса 1
Глава I 1
Глава II 1
Глава III 4
Глава IV 6
Глава V 8
Глава VI 10
Глава VII 11
Глава VIII 13
Глава IX 14
Глава X 16
Глава XI 17
Глава XII 17
Глава XIII 19
Глава XIV 21
Глава XV 21
Глава XVI 22
Глава XVII 23
Глава XVIII 25
Глава XIX 30
Глава XX 31
Глава XXI 32
Глава XXII 33
Глава XXIII 34
Глава XXIV 37
Глава XXV 38
Глава XXVI 39
Глава XXVII 40
Глава XXVIII 42
Глава XXIX 43
Энтони Варенберг
Закат Аргоса
Вовсю глашатаи трубят,
Богам вознесены молитвы
Мгновенья нервы теребят.
Все ждут отчаянную битву
И зазвенел кровавый бой!
Как эта музыка знакома…
Мы не увидимся с тобой, Старуха-Смерть,-
иди к другому!
Терплю снедающую боль,
Ведь я - не женщина, я - воин.
Глядит с надеждою король.
На сердце гнет, но я спокоен.
Душой и телом я не стар.
Познав и радости, и беды
Последний наношу удар,
Упав в объятия Победы!
Питер Эннар "Битва"
Глава I
Такого поединка Аквилония еще не знала. Не приходилось сомневаться, что предстоящая битва привлечет огромную толпу зевак, которые уже стекались к месту сражения, границы коего были обозначены веревкой, натянутой на вбитые в сухую, выжженную солнцем землю, колья.
Поединок чести, на котором двоим мужчинам предстояло осваивать свои права ценой жизни, должен был вот-вот начаться.
На деревянный помост уже поднимали кресла для более знатных зрителей. Вооруженные воины в кольчугах и шлемах заняли свое место у натянутой, как струна, веревки, воткнув копья в землю. Толпа взволнованно зароптала, когда королева Зенобия и наследник престола, юный Конн, поднялись на помост и заняли свои места, окруженные свитой в ярких туниках, вставшей позади высоких кресел.
Звуки груб возвестили о появлении участников поединка, одним из которых был сам Конан - король Аквилонии.
Он был уже не молод, но отнюдь не утратил ни своей величественности, ни исходившей от каждого движения властной, стремительной силы. Толпа восторженно взвыла, приветствуя его появление, и недоверчиво смолкла, когда в круг вступил второй участник поединка, наглец, осмелившийся совершить невероятное, бросив дерзкий вызов королю и оспаривая его право на трон. Ростом он был несколько ниже Конана, и даже в кольчуге ему, пожалуй, недоставало массивности. Казалось, что доспехи несколько тяжелы для него.
Соперники остановились перед помостом.
Трубы прозвучали очередной раз, призывая всех хранить молчание и стихли. Вперед вышел глашатай.
- Слушайте все! Лэрд Ринальд поднял оружие против короля и объявил, что король Конан не имеет права на корону Аквилонии. Рыцарь Ринальд, признаешь ли ты свою ошибку и согласен ли поклясться в верности королю?
- Нет никакой ошибки, - возразил тот спокойно.
- Кто защитит право короля?
- Я сам, - произнес Конан. - Я не нуждаюсь в представителях и в состоянии отстоять свои права в честном поединке.
Эти слова вызвали новые восторженные крики собравшихся. Конан по закону мог послать на бой любого из лучших и беззаветно преданных ему турнирных бойцов, но отказался от такой возможности, предпочитая расправиться с противником собственной рукой. Или умереть.
Юный Конн, подавшись вперед, нервно кусал побледневшие губы. Королева держалась со спокойным достоинством, но видно было, что она с трудом сдерживает волнение.
Противники переглянулись, надели шлемы, затянув ремни под подбородком, и взяли в руки щиты.
Когда лэрд Ринальд обнажил меч, солнце спряталось за тучами, скрыв от толпы долгожданный блеск стали.
Поначалу события развивались медленно.
Мужчины сошлись, и, скрестив мечи и щиты, словно проверяли друг друга. Они кружились на месте, поднимая клубы пыли… И вдруг Ринальд решительно устремился вперед, его удары стали резче и сильнее, от щита и меча короля градом сыпались искры. Конан, отражая выпады, отступал под натиском лэрда, но недолго. Вот он сам пошел в атаку и стал теснить соперника к кромке круга.
Ринальд споткнулся. Конан нанес сильнейший удар мечом, пробившим металлическую обшивку щита противника и вонзившимся глубоко в древо.
Бой разгорелся с новой силой… Юный Конн в волнении стиснул зубами указательный палец.
Лэрд Ринальд словно потерял голову, усилил натиск, не заботясь о тактике боя и искусстве владения оружием. Король стойко отражал удары и вдруг, резко переломив ход боя, пошел в атаку.
Ринальд пошатнулся. Король Конан наступал, не сбиваясь с ритма, щитом отразил очередной удар и в то же время кулаком отбросил щит противника в сторону, а затем его меч пронзил сквозь кольчугу грудь мятежника.
Единодушный вопль пронесся над полем битвы. Тело Ринальда распласталось па земле.
- Он мертв, мама? - спросил Конн, оборачиваясь к Зенобии.
- Надо полагать, - тихо произнесла королева, сжав его руку. - Твой отец отстоял свое право на трон.
Возле тела Ринальда возникло какое-то движение. По приказу Конана, с пего сняли шлем и откинули металлическое забрало. Король глянул на неподвижное бледное лицо и слегка приподнял бровь.
- Старею, что ли, - с досадой произнес он. - Мерзавец почему-то еще дышит, - он снова поднял меч, собираясь довершить начатое.
- Нет, отец, - звонко крикнул Кони, - не надо! Пусть боги теперь решат его участь!
Конан недовольно покачал головой. Его сын не имел никакого права вмешиваться не в свое дело. Однако, помедлив, все-таки вложил меч в ножны и покинул круг.
Начался дождь. На пыльную землю падали крупные капли. В низине тут же образовалась бурая лужа.
Струйки дождя оросили лицо Ринальда и его волнистые, каштановые с проседью на висках, волосы, в которые набился песок.
- Унесите его, - велел король. - Он храбро бился и не заслуживает того, чтобы ему умирать на земле, как собаке.
Глава II
Кхитаянка Лю Шен, опустив глаза, неподвижно стояла перед королем. Конан подумал, что за три зимы, которые Лю Шен провела при аквилонском дворе, он почти ни разу не слышал голоса девушки. Впрочем,
это не мешало ему быть уверенным в ее безграничной верности и тихом обожании, замешанном на чувстве благодарности.
Три зимы назад он, Конан, спас Лю Шеи жизнь, выкупив ее у отца, разгневанного тем, что девушка без его позволения и вне брачных уз отдала свое сердце молодому королевскому пажу; отец ее был торговцем из Кхитая и повсюду возил дочь с собою, ибо она была искусной врачевательницей, коей он мог вполне доверять. Однако после случившейся трагедии торговец проклял ее, произнес слова публичного отречения и в гневе покинул Аквилонию.
А Лю Шен осталась. Конан выдал ее замуж за того самого пажа, именем Имоген, виновника всех бед, и даже сам согласился быть посаженным отцом на ее свадьбе. Молодые люди счастливо прожили вместе год, а потом супруг погиб в поединке, пав жертвой собственной вспыльчивости.
Маленькая кхитаянка опять осталась одна, да еще и с крошечным сыном на руках. Но Конан вновь выручил ее, оставив служить при дворе, гак что являлся теперь для девушки чем-то вроде живого божества на земле.
- Ты знаешь, зачем я позвал тебя? - спросил король.
Лю Шеи отрицательно качнула головой. Без крайней необходимости она рта не открывала, предпочитая объясняться жестами.
- Я хочу, чтобы ты ухаживала за раненым рыцарем Ринальдом, - произнес Конан. - Никто не справится с этим делом лучше тебя.
Щеки Лю Шен вспыхнули, а в глазах появился упрямый блеск.
- Вели убить меня, господин, - проговорила она, - но не заставляй использовать мое искусство для спасения жизни того, кто покушался на твою.
- Лю Шен, - прогремел Конан, заставив девушку вздрогнуть и сжаться. - Я не терплю от своих слуг неповиновения! Немедленно ступай к нему и исполняй приказ, ты поняла меня?! Иначе я сочту, что ты забыла свой долг и потеряла лицо.
Эти слова вынудили кхитаянку подчиниться - угрозы ужаснее для нее не существовало. Кланяясь и пятясь задом, прижимая руки к груди, девушка покинула королевские покои.
- Спасибо, отец, - произнес Конн, который был свидетелем этой сцены.
- Замолчи, - произнес Конан, гневно взглянув на сына - Я еще не простил тебя за грубое нарушение этикета и вмешательство в ход моего поединка!
- Я готов искупить вину и принять любое наказание, какое ты сочтешь нужным на меня возложить, - отозвался юноша, - потому что понимаю свою ошибку.
- Еще бы ты не понимал. Ступай к лошадям и две седьмицы работай наравне с конюхами, - велел король. - И пусть тебя хранят боги, если я узнаю, что ты дурно выполнял свои обязанности. А пока станешь грести навоз и чистить сбрую, подумай, следует ли в другой раз разевать рот раньше, чем я спрошу твоего мнения.
Несмотря на внешнее проявление недовольства, в глубине души Конан был удовлетворен поведением сына. Мальчишка не только не по годам силен и смел, но и милосерден, что не так уж скверно для престолонаследника, ежели тот в будущем намерен разумно, без неоправданной жестокости, править страной. Стальная воля и светлая голова - еще не всё для правителя. Если у него при всём том нет живой, способной к состраданию души, толку не будет.
Киммериец обратился мыслями к лэрду Ринальду. Вообще-то он не сомневался, что мятежник не протянет долго, даже несмотря на завидный талант врачевательницы Лю Шен.
Меч вошел слишком глубоко и слишком близко к сердцу, разворотив дерзкому безумцу грудь так, что на открытую рану было страшно смотреть. Что ж, он этого заслуживал, посмев бросить вызов аквилонскому трону.
Мелкопоместный лэрд из разорившегося рода вовсе не был мальчишкой, ищущим безрассудных приключений. Опытный боец, принимавший участие во многих битвах, он прежде не выказывал склонности к открытому неповиновению. Должны были существовать весомые основания для того, чтобы теперь всё изменилось, и Конан примерно знал, в чем тут дело.
* * *
Раненый снова негромко застонал сквозь стиснутые зубы, и Лю Шеи склонилась над ним, осторожно вытирая покрывшийся испариной высокий упрямый лоб Ринальда.
Со стороны посмотреть, вряд ли кто-либо догадался бы, что этого человека она ненавидит всем сердцем и желает ему скорейшей смерти. Если бы не приказ Конана, Лю Шен давно оборвала бы едва трепещущую ниточку его прерывистого дыхания. Да ей для этого и делать-то ничего было не нужно, просто оставить всё как есть. Не стараться остановить кровь, не накладывать чудодейственные бальзамы на его рапу, не смачивать поминутно эти запекшиеся от жара губы. Но Лю Шен подчинялась дисциплине не хуже прошедшего самую суровую школу бойца из лучшего королевского легиона. Ее личные чувства никакого значения не имели.
Из-под воспаленных век Ринальда по щеке сползли две крупные слезинки. Рыцарь был не просто жив, но в сознании, и мучительно страдал от боли, хотя и старался держаться предельно мужественно. Иногда, впрочем, физические страдания всё же одерживали верх даже над его волей.
Его пальцы нашли руку Лю Шеи и слегка сжали. Девушка уже хотела резко отдернуть кисть, - чего-чего, а утешать его она уж точно вовсе не обязана! - но почему-то не стала так делать, произнеся вместо этого:
- Потерпи. Я сейчас дам тебе специальный настой, чтобы ты заснул и не мучился.
Она приподняла ему голову и поднесла ко рту благодатную жидкость. Раненый жадно приник губами к краю чаши, но едва сумел сделать пару маленьких глотков, прежде чем всё его тело начал сотрясать надрывный кашель. Ринальд дернулся, вскрикнул, жидкость пролилась на белье.
- Боги, боги, - покачала головой Лю Шен, - хуже младенца…
Волны жара погрузили его в тяжелое забытье, в то время как руки и ступни оставались ледяными. Лю Шен решительно откинула простыню, чтобы обтереть тело Ринальда и притушить, таким образом, сжигающее его изнутри пламя. Если не считать стягивающей грудь тугой повязки, теперь он был полностью обнажен. Против воли девушка отметила, что Ринальд чудесно сложен - длинные сильные ноги, плоский рельефный живот, крепкие узкие бедра. Его нагота ее ничуть не смущала. Смущало другое - то, что это тело понравилось ей.
Со дня смерти своего супруга, Лю Шен ни разу не была с мужчиной. Да ей бы такое и в голову не пришло. Она слишком сильно любила Имогена, так, что ради него даже пошла против воли отца. К тому же по кхитайским законам вдова была обязана до конца дней хранить верность умершему мужу.
И уж совершенно очевидно, что смертельный враг ее господина и благодетеля в последнюю очередь должен вызывать чувства, даже отдаленно напоминающие вожделение.
Ее рука, сжимающая влажное полотенце, поднялась по ногам выше, коснувшись мужского естества Ринальда, темных завитков волос, покрывавших пах, и остановилась, уловив под собою ощутимое движение, которым плоть раненого отозвалась на прикосновение, немедленно увеличившись в размерах. А предательское воображение Лю Шен тут же нарисовало картину того, как эта плоть…
Нет, приказала она себе, не смей думать об этом! Получается, прав, прав был дорогой отец, назвавший ее самыми оскорбительными для честной девушки словами! Не зная, куда деваться от стыда и смущения, Лю Шен наскоро завершила омовение и, убедившись в том, что Ринальду вроде бы стало полегче, опустилась на колени, вознеся покаянную молитву своей богине-покровительнице.
Однако в то время как язык ее послушно и привычно произносил знакомые с детства слова, мыслями Лю Шен никак не удавалось на них сосредоточиться. Вместо этого она думала о том, что попала в очень непростую ситуацию. Если Ринальд умрет, получится, что она не сумела исполнить приказ своего господина, коего это весьма огорчит и разочарует; но чтобы выходить человека, раненого так тяжело, одного лишь умения врачевать недостаточно. Ибо необходимо поддержать в нем угасающую силу ци, как поддерживают огонь в очаге, а такое возможно, лишь преисполнившись готовностью поделиться своею собственной, а не ожесточая сердце.
Что-что, а такие простые истины были Лю Шен отлично известны! Всё живое нуждается в любви, как в воздухе и солнечном свете. Прервав молитву на полуслове, девушка обернулась к Ринальду и, вновь приблизившись, положила ладонь на его лоб. Густые каштановые ресницы раненого дрогнули и приподнялись, воспаленные глаза, мутные от страдания, осмысленно посмотрели на нее.
- Какая ты нежная, - прошептали его губы. - Не убирай руку…
- Не стану, - покачала головой Лю Шен.
Он затих и задышал спокойнее, ровнее. Девушка сидела с ним рядом так долго, что сама не заметил, как задремала.
Очнулась она оттого, что кто-то негромко, но настойчиво постучал в дверь, и на пороге возникла высокая стройная фигура Конна. Вот уж кого Лю Шен не ожидала увидеть! Юноша был облачен в Простую одежду и не очень-то походил сейчас на наследника аквилонского престола. Девушку поспешно встала и поклонилась как только возможно низко.
- Он еще жив? - кивнул Конн в сторону Ринальда.
- Да, господин.
Конн подошел ближе и остановился, сдвинув брови и изучающе разглядывая лицо раненого.
- Почему ты хотел убить моего отца? Почему? - вопросил он со смесью недоумения и ожесточение
- О, господин, - решилась вступиться Лю Шен, - ты же видишь, что он очень слаб и не может отвечать тебе. Но если бы мог, то для начала непременно поблагодарил тебя за спасение. Позволь мне сделать это за него.
Ее слова смутили инфанта.
- Да я сам не пойму, как это вышло, - пробормотал он. - И чего ради я за него вступился. Отец поступил бы справедливо, прикончив его.
- Но он проявил свою милость и тем самым снискал еще большую любовь и уважение своего народа, - сказала Лю Шен. - Король Конан необычайно благородный человек. Ни один из правителей моей страны не сделал бы ничего подобного, ибо они славятся своей беспощадной жестокостью и заставляют подчиняться, устрашая. Кхитайские законы весьма суровы, господин. А теперь, если ты не сочтешь мою просьбу дерзкой, оставь нас. Я должна сменить ему повязку.
- Позволь, я помогу тебе, Лю Шен, - вызвался юноша. - Я вижу, ты устала, а он довольно тяжелый для такой хрупкой маленькой девушки, как ты.
- Это не дело для особы королевской крови, - возразила Лю Шен.
- Мой отец говорит, что будь я хоть трижды принц, а ни от какой работы не должен бегать! Да и как я поведу войска в бой, если стану бояться вида ран и крови? - отозвался Конн.
- Ладно, будь по-твоему, - сдалась девушка. - Ты только чуть-чуть его приподними… да, вот так… осторожнее.
Раненый закусил нижнюю губу, чтобы не стонать.
- Видишь, - удовлетворенно произнесла Лю Шен, сняв повязку с его груди и обращаясь к инфанту, - дела не так уж плохи. Рана чистая, не гноится, края не воспалены, это хороший признак.
Конн с усилием кивнул. В учебных поединках он и его товарищи не раз довольно сильно задевали друг друга, и он считал себя достаточно мужественным и терпеливым, но сейчас понял, что полученные им жалкие царапины ни в какое сравнение не идут с тем, что предстало его глазам. Этот Ринальд, должно быть, страдает безмерно!
Конн едва ли счел бы его слабаком, даже если бы мятежник исходил криком, но тот не издал ни единого стона, что было достойно немалого уважения.
Лю Шен, между тем, уверенно и аккуратно покрывала грудь Ринальда каким-то желтовато-белым составом.
- Это позволит ране быстрее затянуться, - пояснила она, - хотя на нем и так всё неплохо заживает. Он сильный мужчина. Ну я же говорила тебе, господин, что не стоит здесь оставаться, - сказала девушка, заметив, как Конн побледнел.
- Всё со мной нормально, - с досадой ответил мальчик, - ему, вон, куда как хуже приходится!
- Верно, господин. Пожалуйста, помоги мне подтянуть его чуть повыше, иначе ему будет трудно дышать. Да, так. Благодарю тебя, - она снова поклонилась.
- Можно, я еще приду? - спросил Кони.
- Здесь после отца ты хозяин, твое право приходить когда угодно…