Даже теперь, в нелегкое для нее время, Ассинджа смогла сохранить достоинство. С гордо поднятой головой пришла она искать помощи у некогда отвергнутого ею Ездигерда.
- Государь! - обратилась она к правителю, и ее голос звучал взволнованно. - Я осмелилась прийти к тебе только потому, что… не в силах более вынести этой неизвестности, - Ассинджа говорила прерывисто. - Мой муж… Тот, кто служил тебе верой и правдой, сейчас в плену, - в отчаянии ее руки взметнулись к лицу. - Разве не дорог тебе Зулгайен, что ты совсем позабыл о нем… Оставил дожидаться смерти…
Ездигерда будто передернуло. Но он совладал со своими эмоциями или же только сделал вид, что совладал.
Что ни говори, но правитель не должен показывать своим поданным, какие чувства и сомнения одолевают его.
- Я и слышать ничего не желаю о Зулгайене! - едва не срываясь на крик, отозвался Ездигерд. Глаза его гневно сверкнули.
Ассинджа, недоумевая, глядела на правителя.
- Меж твоих подданных не найдется человека, которому ты смог бы доверять больше, нежели Зулгайену, - уверенно произнесла она. - Ты всегда признавал это.
Зулгайен предал меня, - жестко сказал Ездигерд.
- Нет же! - в сердцах воскликнула Ассинджа. - Кто угодно, только не он!
Ездигерд выдавил из себя хриплый смешок.
- Твой драгоценный муж продался вендийцам. И вовсе не в темнице он сейчас, а в палатах королевского дворца в Айодхье. Ты пришла ко мне просить за него. Только вот сам Зулгайен, в объятиях вендийских девок, давно уже позабыл о тебе!
- Это неправда!
Правда - то, что он предал тебя, равно как и меня, - холодно произнес Ездигерд.
Ассинджа, отрицая, покачала головой.
- Зулгайен верен…
Но она не успела договорить - правитель резко перебил ее.
- Верен?! Да что женщина может знать о верности?! - из его горла вырвался горький смех.
- А что можешь знать о верности - ты?! - твердым голосом спросила Ассинджа.
Ездигерд почувствовал, как что-то сильно сдавило ему сердце.
- Нет! Я знаю, это не Зулгайен продался вендийцам, - решительным тоном продолжала Ассинджа. - А ты… ты - жрецам!
- Прочь с моих глаз! - не выдержав, закричал Ездигерд. - Не то я отправлю тебя на виселицу!
- На виселицу?! - усмехнулась Ассинджа. - С каких пор ты стал казнить знать?!
- Ты жена предателя. А от титула ничего не останется, как только веревка палача коснется твоей шеи!
- Как же ты глуп, Ездигерд! Мне даже жаль тебя.
- Прочь! - взревел правитель. Ассинджа издала легкий смешок и быстрым уверенным шагом направилась к двери.
Ездигерд тяжело вздохнул. Сделал небольшой глоток вина из златокованой чаши, которую по-прежнему держал в правой руке. И пустым, бесцельным взглядом уставился прямо перед собой.
Ширин стояла подле него. Ее глаза сверкали гневом. Руки инстинктивно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели. Казалось, она готова была, словно дикая кошка, наброситься на Ездигерда и разорвать его в клочья. Так она стояла в течение нескольких долгих мгновений. А потом, вдруг громко фыркнув, медленной полной грации походкой подошла к самой кромке бассейна. Скинула с себя шелковый хитон и нагишом прыгнула в воду.
Глава IV
"Встреча с Дэви Жасминой"
Когда Конан наконец, после бесконечной, утомительной скачки, вошел в огромные, окованные медью ворота Айодхьи, был полдень, жаркий и удушливый.
На узеньких, изнывающих от зноя улицах вендийской столицы вовсю кипела жизнь. Громкоголосые торговцы, суетливые рабы, глядевшие на все как будто свысока кшатрии, пугливые парии. Коню Конана пришлось пробираться сквозь уличную толпу едва ли не черепашьим шагом, чтобы ненароком не сбить какого-нибудь зазевавшегося прохожего.
Конан намеревался отправиться прямо к королевскому дворцу. Ему давно уже не случалось бывать в Айодхье, и, признаться, бесконечные петляющие улицы, огромные, увенчанные фонтанами и каменными изваяниями площади, неприступные башни, пышные дворцы и вздымающиеся к самому небу храмы чуть не сбили его с толку.
Королевский дворец располагался на самом высоком холме и потому виден был из каждого, даже самого отдаленного уголка Айодхьи. Видел его и Конан, только вот никак не мог отыскать к нему верный путь. И, быть может, так и вовсе отчаялся бы добраться до него, если бы ему не помог встреченный на одной из площадей старик-вайшья.
Со всех сторон королевский дворец окружала толстая высоченная стена. У позолоченных ворот стояли вооруженные стражники. После долгой дороги и затем утомительных блужданий по раскаленному от прикосновения беспощадных солнечных лучей городу Конану теперь меньше всего хотелось вступать в объяснения со стражниками. Одолеть достигавшую в высоту не менее сорока локтей стену представлялось невозможным. Да и довольно-таки странным было бы будто какому-то вору перелазать через стену тому, кого приглашала во дворец сама Дэви. Тем не менее, в своем послании правительница Вендии подчеркивала, что лучше бы варвару прибыть во дворец тайно, не называя себя, и он предпочел бы послушаться этого совета…
Так как же лучше поступить?
И тут Конан увидел молодую женщину, вышедшую из ворот и теперь направлявшуюся в его сторону. Надо сказать, что впервые он заметил ее еще некоторое время назад у храма Асуры. Меж остального городского люда она заметно выделялась роскошным одеянием, драгоценными украшениями и горделивой осанкой, хотя и не была похожа на благородную даму. Тогда, у храма, от внимания киммерийца не смог ускользнуть и обращенный к нему взгляд незнакомки. Она смотрела на Конана с неестественным любопытством, и при этом ее взгляд был преисполнен некой интимной доверительности, будто без слов она пыталась объяснить ему, что посвящена в какую-то тайну.
Наконец, женщина приблизилась к киммерийцу.
- Ты - Конан? - шепотом, словно опасаясь, что кто-то третий может подслушать их, спросила она.
- По крайней мере, другого Конана не знаю! - тоже тихо, хотя и несколько резко ответил киммериец.
Вендианка облегченно вздохнула, а в глазах ее промелькнули торжествующие искорки.
- Я проведу тебя во дворец, к Дэви, - прошептала она.
Конан недоверчиво прищурился.
- И только для того, чтобы сообщить мне об этом, ты следила… - с сомнением в голосе начал было он, но незнакомка не дала ему договорить.
- Я служу Дэви Жасмине. Вот погляди! - Она чуть приподняла правую руку, и на длинных, ухоженных пальцах, отражая солнечный свет, блеснули золотые кольца. Женщина указала на одно из них, широкое, с замысловатым рисунком. - Это печать Дэви. Теперь-то ты веришь мне? - Она заглянула своему собеседнику в глаза.
- Но разве я не могу сам отыскать Дэви? - Тон Конана по-прежнему выражал недоверие, хотя взгляд его синих глаз все же слегка смягчился.
Губы вендианки задела незлая усмешка.
- Как же ты собираешься пройти во дворец?!
- Через ворота, - невозмутимо ответил Конан.
- Однако ты не спешишь к ним, - произнесла она; усмешка все еще не покидала ее полных губ. - Что ж! Ты уверен, что стражники пропустят тебя внутрь?!
- Почему бы и нет?! - Конаном овладело справедливое возмущение. - Меня пригласила во дворец сама Дэви.
- Это верно, - согласилась вендийка, - но сомневаюсь, что правитель Джайдубар будет рад принять тебя во дворце. А ведь стражники подчиняются только ему. Послушай меня, Конан, - с расстановкой сказала она, и ее голос звучал мягче обычного, - Дэви Жасмина ждет тебя. А мы стоим здесь и теряем время, предаваясь глупому спору. Пойдем!
И то ли тон незнакомки был слишком убедителен, то ли сам киммериец чуть поостыл, но он не заставил более себя упрашивать.
- Пойдем!
Женщина удовлетворено улыбнулась.
- Скажи мне, как звать тебя, проводница? - уже более приветливо, и даже позволив непринужденной, дружелюбной улыбке коснуться своих губ, спросил ее Конан.
- Танар, - ответила она. И, не мешкая, направилась к позолоченным воротам.
Взяв коня за поводья, Конан последовал за ней.
Танар стоило только, взглядом коснувшись своего спутника, сказать стражникам: "Этот человек со мной", как те без единого вопроса пропустили Конана через ворота.
Королевский дворец был великолепен. Огромные из белоснежного алебастра купола искрились в лучах яркого полуденного солнца. Внизу, цокольную часть стен облицовывал голубой глазурованный кирпич. По краям фасада строение вздымалось продолговатыми террасами с фланкируемыми базальтовыми изваяниями портиками. К перекрытому монументальной аркой входу во дворец вела широкая выложенная гранитом дорога, с обеих сторон которой пролегали пальмовые аллеи. Ближе к стенам были устроены пруды. По бокам дворца возвышались узкие алебастровые башенки, в высоту достигавшие вершины самого большого купола.
Конан и Танар прошли вдоль по гранитовой дороге. И уже приблизившись к самому дворцу, но вошли в центральный вход, а свернули направо. Обогнули строение и очутились в небольшом внутреннем дворике, каких - про себя отметил Конан - здесь должно было быть несколько. К ним подбежал полуголый, темнокожий раб. Танар велела ему позаботиться о коне высокочтимого гостя. Тот услужливо поклонился и, взяв животное за узду, повел в конюшню.
Танар и Конан направились к маленькой выходившей во дворик двери. Войдя в эту дверь, они поднялись по высокой лестнице, крутые ступени которой киммерийцу приходилось только угадывать, ибо после ярких солнечных лучей лишенное окон и почему-то вовсе не освещенное, это место показалось ему мрачнее всякого подземелья. Танар же поднималась уверенно, видимо, ей не столь уж редко случалось проводить по этой лестнице неугодных правителю Джайдубару посетителей, вроде самого Конана. Затем они прошли по узкому коридору с низким, сводчатым потолком и закрепленными на каменных стенах горящими факелами. И, поднявшись еще по одной лестнице, широкой, с мраморными ступенями, миновали огромную сверкающую позолотой арку и оказались в длинной просторной галерее. Солнечные лучи проходили сюда только через специально устроенные для этого отдушины под потолком, но и этого света было достаточно, чтобы позволить взгляду оценить роскошное внутреннее убранство. Стены покрывали алебастровые плиты с высеченными на них раскрашенными рельефами, а в продолговатых нишах были устроены миниатюрные фонтанчики. Пол был выложен мраморной мозаикой. По краям галереи, словно безмолвные стражники, стояли округлые белоснежные колоны.
- Жди здесь, - сказала Танар и, быстрым шагом пройдя вдоль по галерее, скрылась за сводчатой, инкрустированной камнями разных оттенков дверью.
Конан остался один. Отчего-то на душе у него было неспокойно. Киммериец все еще сомневался: мог ли доверять Танар? Не мог понять, почему он вынужден скрываться от Джайдубара? Чем вызвал немилость того?
Внезапно Конан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, будто кто-то украдкой наблюдал за ним. Ощущение это было настолько сильным, что инстинктивно напрягся каждый мускул, каждый нерв киммерийца. Конан внимательно осмотрелся, но не обнаружил ничего подозрительного. Между тем беспокойство, овладевшее им, нарастало все с большей силой. Создавалось неясное впечатление, словно все вокруг было подчинено какому-то сдерживаемому волнению.
И тут чуткий слух Конана уловил звуки неразборчивого бормотания. Он силился разобрать, Откуда доносились эти звуки, но у него ничего не получилось - сама акустика помещения каким-то неведомым образом не позволяла этого.
Конан решил не бездействовать. Медленным шагом он прошелся вдоль стен. Пригляделся: не было ли где щели, сквозь которую кто-то, невидимый ему, мог наблюдать за киммерийцем. Такая щель - знал Конан - должна была быть почти незаметной. От внимательного взгляда киммерийца мало что могло укрыться. И все же ничего похожего на щель в стене ему обнаружить не удалось.
Конан подошел к двери, через которую совсем Недавно вышла Танар. Прислушался, и не уловив за дверью никаких звуков, осторожно открыл ее. Выждал какие-то мгновения и лишь тогда прошел в нее. Перед ним была другая галерея, похожая на первую, только в стенах вместо редких ниш с миниатюрными фонтанчиками здесь были дверные проемы - всего три. А с другой стороны пролегала огромная во всю длину галереи лоджия с алебастровой балюстрадой.
Одна из дверей, самая отдаленная от Конана открылась, и оттуда вышли две женщины. Одна из них была Танар. Другая… сама Дэви Вендии Жасмина.
Казалось, что годы не изменили ее. Тело по-прежнему было гибким и стройным. В огромных черных глазах горел тот же неутомимый огонь жизни. Как и прежде волнительно вздымалась грудь под шелковыми одеяниями. Разве что более зрелой стала ее красота.
Наверное, Конану нужно было почтительно поклониться - все же перед ним была Дэви! Но он этого не сделал.
Жасмина приветливо улыбнулась ему.
- Спасибо тебе, что приехал! - тихим, мягким голосом сказала она и нежно коснулась руки гостя. - Пойдем в мои покои. Там мы сможем обо всем поговорить. - Затем она обратилась к Танар: - Останься здесь и следи, чтобы никто нас не побеспокоил.
Танар с подчеркнутой учтивостью склонила перед своей госпожой голову.
А Жасмина медленной, полной грации - воистину королевской грации - походкой прошла к той самой двери, из которой только что вышла, и скрылась за ней. Конан следовал за Дэви. Они вошли в просторную, с богатым убранством комнату. Дэви Жасмина указала Конану на громадное, обитое темно-синим бархатом кресло у левой стены.
- Садись, - сказала она. И когда Конан опустился в предложенное ему кресло, Дэви, оставаясь стоять, сдавленным, прерывающимся голосом произнесла:
- Извини, если я покажусь тебе не слишком дружелюбной. Но… я сейчас не могу думать ни о чем, кроме как… - она не договорила, а только судорожно сглотнула, глаза ее заволокла пелена слез. - То, что случилось - ужасно! Моя дочь… Насинга… похищена. Я не знаю, где она, что с ней… Говорят, ее похитили туранцы. Будто бы Ездигерд хочет вернуть своего полководца Зулгайена. Однако… он почему-то не ответил на послание Джайдубара. - Ее руки отчаянно взметнулись вверх, ладони коснулись висков. - Что же теперь будет?! Почему Ездигерд молчит?! И я, и Джайдубар согласны освободить Зулгайена хоть сегодня, лишь бы нам вернули маленькую Насингу. А что если она уже… - и снова не договорив, Жасмина вдруг замолкла. Из ее глаз хлынул поток слез. - Нет! Нет! Я не должна даже думать об этом! Не должна! - она вытерла ладонью слезы на щеках и, громко всхлипнув, беспомощно посмотрела на Конана. - Но зачем еще Ездигерду могло понадобиться похищать Насингу, если не для того, чтобы вернуть своего полководца?!
- Или… может быть, он надеется таким образом заполучить западные провинции Вендии? Без боя, без крови. Как это низко! - презрительно сузив глаза, Дэви царственно выпрямила спину и сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.
В этот момент дверь в комнату плавно открылась, и, покачивая крутыми бедрами, вошла молоденькая девушка-рабыня. В руках она держала широкий поднос, на котором стояла посуда с различными кушаньями. Рабыня не спеша выставила все на стол из светлой яшмы, наполнила красным вином высокую золоченую чашу, и в ожидании приказаний замерла.
- Оставь нас, - обратилась к ней Дэви Жасмина.
Девушка услужливо поклонилась и. торопливым шагом вышла из комнаты.
- Угощайся! - жестом Дэви указала на приготовленный рабыней стол. - Наверное, ты голоден?!
Конан молча кивнул и, подвинув кресло ближе к столу, безо всяких подобающих случаю церемоний набросился на еду.
Дэви Жасмина наблюдала за ним с застенчивым, сдерживаемым укором во взгляде. Ее охватывали смешанные чувства. Нынешние манеры Конана смущали Дэви. Но при этом еще больше смущала ее собственная нетерпимость к ним. Ибо, какими бы ни были его манеры и привычки, она, Жасмина, знала, - чувствовала это! - что по-прежнему могла довериться Конану, как никому другому, могла рассчитывать на его помощь.
- И ты совершенно уверена, что маленькую принцессу похитили туранцы? - спросил гость, проглотив очередной кусок сочной жареной баранины.
Дэви озадаченно покачала головой.
- Нет, - нерешительно произнесла она. - И чем дальше, тем все сильнее сомнения одолевают меня. Но кому еще, - Дэви Жасмина вдруг повысила голос, - могло понадобиться похищение Насинги?!
- Этой ночью я разговаривал с отшельником из пещеры Йелай, - спокойным, ровным голосом начал Конан. - Он уверил меня, что Ездигерд никоим образом непричастен к похищению принцессы.
- Он так сказал? - задумчиво произнесла Дэви Жасмина. И, казалось, в ее взгляде промелькнула слабая тень надежды. - Когда умер мой брат Бунда Чанд, я встречалась с йелайским отшельником. Это он рассказал мне о том, что в смерти молодого правителя повинны были черные колдуны горы Имш, - ее голос дрогнул. - Ему… Ему известно что-то о моей дочери? Говори же, не молчи! - торопила она Конана.
- Отшельник уверен, что и в этот раз не обошлось без колдовских сил, - осторожно сказал киммериец.
Жасмина отчаянно вскрикнула и прикрыв лицо ладонями, принялась что-то тихо, почти про себя, бормотать. А потом, опустив руки, засмеялась, не весело, а так, словно с трудом сдерживаемое рыдание.
- Колдовские силы?! Колдовские силы?! Я проклята! Сначала был мой брат, теперь - дочь?! - в уголках ее больших черных глаз снова выступили слезинки. О, всевидящий Асура, - она поглядела наверх, - почему ты оставил меня?! В чем я виновата?! В чем?!
Вдруг стремительно открылась дверь, и в комнату на мгновение заглянула Танар, взволнованная, даже испуганная, с расширившимися глазами и приоткрытым ртом, как будто силилась сказать что-то, но голос застрял у нее в горле.
Чья-то унизанная огромными золотыми перстнями рука властно схватила женщину за плечи и потянула назад, в галерею.
Как только Танар исчезла, на ее месте в сводчатом проеме двери появился высокий, стройный мужчина. Он был молод и красив. Держался величественно. А светлые просторные одеяния его были сшиты из дорогой ткани. Мужчина глядел на Конана, и его взгляд, казалось, не сулил ничего хорошего.
- Джайдубар! - в смешении удивления, растерянности и некоторого испуга воскликнула Дэви Жасмина.
На миг разъяренный взор мужчины метнулся в ее сторону, а затем снова вернулся к Конану.
- Это и есть… тот пресловутый варвар?! - жестко спросил он.
- Это мой друг, - ответила Жасмина, и, если поначалу ее голос чуточку дрожал, то сейчас она говорила уверенно и невозмутимо. - Его зовут Конан.
- Мне незачем знать его имя! - холодно отрезал Джайдубар. - Что он делает в твоих покоях, Жасмина?
- А что здесь делаешь ты?! - не без насмешки спросила Дэви. Лицо Джайдубара потемнело.
Я твой муж. Но ты, наверное, уже забыла об этом, раз позволяешь себе приводить сюда… неотесанных варваров?! - его глаза сверкали гневом.