Человек, обладающий этим голосом, все время задавал самые трудные вопросы, но чаще всего он просто бранил Захариэля, словно пытаясь унизить в глазах остальных. Если два других экзаменатора никак не реагировали, когда юноша отвечал не совсем правильно, третий всегда отзывался едкими насмешками и саркастическими замечаниями. Не раз он называл Захариэля "книжником", не способным на активные действия.
Он ставил ему в вину недостаток силы духа и стойкости. Он говорил, что у Захариэля нет внутренней убежденности, необходимой для настоящего рыцаря. Он снова и снова пытался убедить своих товарищей в том, что Захариэль им не подходит.
- Он опозорит наш Орден, - сказал третий экзаменатор во время очередного горячего обсуждения. - Он станет для нас обузой. Он бесполезен. А в этих вопросах мы должны проявлять твердость. Одного слабого камня достаточно, чтобы привести к обрушению всего сооружения. Лучше убить его здесь и сейчас, чем рисковать крепостью всей организации. Его надо было задушить еще при рождении, как неполноценного.
- Это уж слишком, - сказал первый голос - голос того человека, который держал клинок у горла Захариэля. - Ты прекрасно играешь свою роль, брат, но это чересчур. Присутствующий здесь юноша не совершил ничего такого, чтобы заслужить подобное презрение. Ты слишком жесток с ним. Он достоин продолжать обучение в наших рядах.
- Он достоин, - согласился с ним лорд Символ. - Он выдержал испытание. Я голосую в его пользу.
- И я тоже, - сказал первый голос. - А ты, брат? Он убедил тебя? Ты заодно с нами?
- Да, - сказал третий голос после паузы, показавшейся Захариэлю вечностью. - Я сыграл свою роль, но я не сомневался в нем с самого начала. Он достоин. Я голосую в его пользу.
- Решено, - объявил лорд Символ. - Мы примем клятву. Но сначала надо вернуть его к свету, он слишком долго оставался в темноте.
Закрой глаза, - сказал первый голос, и кинжал отодвинулся от его шеи.
Захариэль почувствовал, как с него стягивают капюшон.
- Не торопись открывать глаза, - сказали ему. - После долгого пребывания в темноте свет может показаться тебе ослепительным.
Наконец его голова была освобождена от капюшона, и он смог посмотреть на своих экзаменаторов.
Поначалу яркий свет в комнате больно резанул по глазам, и Захариэль мог различить только смазанные силуэты и размытые пятна лиц.
Но постепенно зрение восстановилось. Пятна обрели резкость и превратились в очертания фигур и людские лица. Захариэля окружали воины в плащах с капюшонами, у многих в руках горели факелы. Как только веревки на его руках были разрезаны, Захариэль поднял голову и посмотрел на участников испытания.
Как он и ожидал, одним из них оказался лорд Символ, пожилой человек, по мнению всех претендентов давно миновавший пору своего расцвета.
Лорд Символ часто моргал и искоса посматривал на него глазами, почти полностью скрытыми развивающейся катарактой. Два других лица принадлежали к гораздо более впечатляющим личностям. С одной стороны от Захариэля стоял cap Лютер, воин с массивной и крепкой фигурой, который дружески улыбнулся ему, словно стараясь ободрить новичка и убедить не придавать слишком большого значения торжественности церемонии.
А с другой стороны стоял человек, уже ставший легендой, и, по слухам, именно он должен был стать следующим гроссмейстером Ордена - Лион Эль-Джонсон.
За все годы, проведенные в Ордене, Захариэль впервые так близко видел Джонсона, и ему показалось, что присутствие невероятно могущественного воина лишило его всех мыслей и чувств. Тот величественно возвышался над Захариэлем, и юный претендент поймал себя на мысли, что взирает на этот образец физического совершенства с благоговейным восторгом.
- Осторожнее, мальчик, - со смехом произнес Лютер, - ты рискуешь совсем потерять свою челюсть!
Захариэль захлопнул рот и постарался освободиться от чар Джонсона, но у него мало что получилось. Лион Эль-Джонсон большую часть времени проводил в лесах, где возглавлял борьбу против великих зверей, и лишь изредка возвращался в крепость Алдарух на более или менее продолжительное время. Захариэлю была оказана великая честь - он оказался удостоен внимания такой значительной личности, более того, легендарный герой сам принял участие в обряде инициации претендента в Орден.
- Пора заканчивать эту церемонию, - сказал cap Лютер. - Я уверен, нашему юному другу не терпится поскорее встать с коленей.
Звучный голос Лютера опять поразил Захариэля и напомнил, что в его власти увлечь людей за собой даже в преисподнюю.
Юноша был настолько поражен видом стоящего рядом Лиона Эль-Джонсона, что совершенно проигнорировал присутствие Лютера. Лишь с запозданием он понял, что был удостоен двойной чести. Обряд его посвящения проводили два величайших человека его времени - Джонсон и Лютер. Последний, безусловно, не мог сравниться с Джонсоном в физической мощи, но он был не менее героической фигурой и заслуживал преклонения. Каждый из этих двух людей казался Захариэлю настоящим гигантом.
- Тебе не подобает говорить таким тоном, - заметил лорд Символ, задержав взгляд наполовину ослепших глаз на Лютере. - Обряд посвящения нового члена Ордена не повод для веселья. Это слишком серьезная церемония. Кое-кто даже называет его священным обрядом.
- Прошу извинить моего брата, лорд Символ, - вмешался Джонсон, примирительно обнимая старика за плечи огромной рукой. - Он не хотел никого обидеть. Просто он ни на секунду не забывает, что нашего внимания требует множество других дел.
- Нет ничего важнее, чем посвящение нового члена Ордена, - возразил лорд Символ. - Стоящий перед нами молодой человек все еще находится на пороге. Он вернулся к свету, но еще не принес обеты, а без этого он не может стать одним из нас.
Старик протянул руку к кинжалу Джонсона, тому самому, что был приставлен к горлу Захариэля. Получив оружие, лорд Символ провел по лезвию большим пальцем, чтобы проверить его остроту.
- Настало время пролить кровь.
Повернувшись к Захариэлю, он поднес кинжал к его левой ладони.
Разрез рассек кожу по диагонали и вызвал мгновенную боль, но рана была неглубокой и выступившая кровь предназначалась только для проведения обряда.
Кровопролитие оказалось символическим, как и говорил мастер Рамиэль.
Кульминацией церемонии было произнесение обетов.
- Клянешься ли ты, Захариэль, пролитой кровью, что будешь защищать людей Калибана?
- Я клянусь, - ответил он.
- Клянешься ли ты следовать всем правилам и обычаям Ордена и никогда не открывать его секретов?
- Клянусь.
- Отныне ты станешь братом всем рыцарям Ордена и никогда не посмеешь поднять на них руку, если того не потребует приговор суда или обязательства чести. Поклянись в этом перенесенной болью и своей будущей смертью.
- Клянусь смертью, - произнес Захариэль.
Наступил самый важный момент приношения обетов, и лорд Символ поднес лезвие к глазам Захариэля, чтобы тот мог увидеть отражение своего лица, окаймленное красной полосой крови.
- Ты принес кровавую клятву, - сказал лорд Символ. - Ты уже взял на себя обязательства. Но теперь тебе предстоит пойти еще дальше.
Лорд Символ повернул кинжал так, что он встал на его выпрямленной ладони лезвием вверх.
- Поднеси свою руку к лезвию и прими самый важный и кровавый обет. Этот кинжал уже взял твою кровь. Он рассек твою ладонь. Пусть он станет хранителем твоих клятв. Если какой-нибудь из твоих будущих поступков докажет, что произнесенные здесь и сейчас слова были лживыми, пусть лезвие, ранившее твою ладонь, вернется и рассечет твое горло. Поклянись в этом.
- Я клянусь, - произнес Захариэль после того, как протянул руку над кинжалом. - Если мои слова, произнесенные здесь и сейчас, окажутся ложью, пусть кинжал вернется и перережет мне горло.
- Дело сделано, - удовлетворенно кивнул лорд Символ. - Твоя прежняя жизнь закончилась. Теперь ты уже не мальчик по имени Захариэль Эль-Зуриас, сын Зуриаса Эль-Калеала. С этого дня ты больше не будешь говорить о наследии и заслугах своих предков. Ты не аристократ и не простолюдин. Все это осталось в прошлом. С этого момента ты рыцарь Ордена. Ты возрожден к новой жизни. Ты понимаешь это, Захариэль?
- Понимаю, - ответил тот, чувствуя, как сердце переполняется гордостью.
- Тогда поднимись, - сказал лорд Символ. - Больше нет необходимости преклонять колени. Все мы здесь твои братья. Встань, Захариэль, рыцарь Ордена.
Глава 2
Рана на его руке не оставит после себя даже шрама. Со временем она затянется, и через несколько месяцев на руке не будет никаких физических признаков того, что ладонь была рассечена. Но, как ни странно, Захариэль все время ощущал порез. Он не причинял боли, не вызывал слабости, и впоследствии, когда он взял в руку пистолет, его хватка осталась крепкой, как и прежде.
Несмотря на это, Захариэль чувствовал рану даже после того, как она совсем затянулась.
Он слышал, что иногда люди при потере конечности ощущают в ней боль, испытывая загадочное нарушение нервной системы, которое апотекарии не в силах объяснить. Примерно то же самое происходило с Захариэлем. В его руке оставалось едва уловимое ощущение, словно какая-то часть мозга постоянно напоминала о данных клятвах.
Это ощущение было с ним всегда, словно линия на ладони - невидимая глазу, но все же существующая - была высечена в его душе. Если бы он попытался дать название этому явлению, он назвал бы его "совесть".
Что бы это ни было, фантомная рана на ладони останется с ним до конца жизни.
Со временем он к ней почти привыкнет.
Захариэль и Немиэль выросли вместе.
Их возраст различался всего на несколько недель, и, кроме того, они состояли в кровном родстве. Хотя они были дальними родственниками и принадлежали к различным ветвям обширного аристократического семейства, их можно было принять за родных братьев. От предков оба унаследовали худощавые лица и орлиные профили, но связь между ними была гораздо глубже, чем случайное внешнее сходство.
По монастырской традиции, все члены сообщества считались братьями между собой, но связывающие Захариэля и Немиэля узы были гораздо крепче обычного родства рыцарей. Они считали друг друга братьями задолго до того, как вступили в ряды претендентов на звание членов Ордена. С тех пор связь между ними не раз подвергалась испытаниям, но стала только крепче. В тысячах случаев они полагались на поддержку друг друга, несмотря на то что дружеское соперничество заставляло каждого стремиться к новым высотам.
В их отношениях всегда присутствовал элемент естественного братского соревнования. С самого раннего детства они пытались превзойти друг друга всеми возможными способами. В любом деле каждый хотел стать победителем - самым быстрым бегуном, самым сильным пловцом, самым точным стрелком, лучшим наездником и лучшим бойцом на мечах. Область соревнования совершенно не играла роли, коль скоро один из них мог превзойти другого.
Мастера Ордена сразу заметили их склонность к соперничеству и всячески его поощряли. По отдельности они были бы средними претендентами на звание рыцаря, зато вместе, движимые взаимным соперничеством, могли достичь внушительных успехов.
Их наставники говорили об этом словно бы между прочим, поскольку на Калибане не было принято расточать похвалы, однако от Захариэля и Немиэля ожидали отличных результатов и быстрого продвижения в Ордене.
Старшему по возрасту Немиэлю, хотя разница составляла всего пару недель, постоянное соревнование давалось труднее, чем Захариэлю. Временами их соперничество представлялось ему гонкой, которую он не мог выиграть. Каждый раз, когда Немиэль считал, что одержал верх, Захариэль неизменно опровергал его предположение, сравнивая и даже улучшая результаты.
Захариэль смутно понимал важную роль брата в достижении любых успехов. Без Немиэля, без желания испытать себя и превзойти брата, он мог и не попасть в братство Ордена. Он мог никогда не стать рыцарем. Соответственно, он никогда не завидовал достижениям Немиэля. Что бы ни случилось, он радовался успехам брата так же искренне, как и своим собственным.
Но для Немиэля все обстояло по-другому. Время от времени, отчаявшись обогнать брата, он начинал испытывать тайное раздражение по поводу его успехов. Несмотря на то что он изо всех сил старался контролировать свои мысли, Немиэль нередко замечал, что в глубине души испытывает страстное желание ограничить достижения Захариэля.
Нельзя сказать, чтобы он желал брату зла или неудачи, просто ему хотелось, чтобы триумфы Захариэля не превосходили его собственные успехи. Возможно, это было ребячеством, но соревнование так давно определяло их жизнь, что Немиэлю было трудно перерасти это чувство.
В конечном счете в его отношении к Захариэлю соперничество имело такое же значение, как и братские узы.
Такова была природа их жизни.
В будущем эти чувства решат их судьбы.
- Если это все, на что ты способен, - насмехался Немиэль, уклоняясь от выпада Захариэля в поединке на мечах, - то тебе лучше сразу сдаться.
Захариэль, держа оружие близко к туловищу, ринулся вперед и толкнул брата плечом в грудь.
Немиэль ожидал этого приема, но Захариэль был сильнее, и оба мальчика свалились на каменный пол тренировочного зала. Немиэль вскрикнул от удара, перекатился и поднял меч, а Захариэль только ткнул своим клинком в то место, где только что лежал его противник.
- Это далеко не все, что я могу, - ответил Захариэль, запыхтев от напряжения. - Пока я только играл с тобой.
Схватка длилась уже почти пятнадцать минут - пятнадцать полновесных минут прыжков вперед и назад, финтов и выпадов, блоков и уверток, парирования и контратак. Оба мальчика истекали потом. Мускулы горели, а руки и ноги налились свинцом.
Вокруг них стояли их товарищи-кандидаты, и каждый криками поддерживал своего любимца, а мастер Рамиэль наблюдал за поединком с отеческой гордостью и некоторым раздражением.
- Ради любви к Калибану, заканчивайте наконец бой! - крикнул Рамиэль. - У нас сегодня есть еще и другие уроки. Заканчивайте, или я объявлю ничью.
Слова наставника придали Захариэлю сил и решимости, но он видел, что такое же действие они произвели и на Немиэля, как и рассчитывал Рамиэль. Ни один из братьев не хотел ничейного результата, каждого устраивала только победа.
Захариэль увидел, как у Немиэля перед атакой напряглись мышцы, и сам устремился вперед.
Меч был нацелен в живот Немиэля. Учебный клинок был тупым и с закругленным концом, но все же изготовлен из прочного металла и в руках Захариэля мог причинить немалый ущерб его противнику. Немиэль ударом вниз отвел удар, отбросив клинок в сторону, но Захариэль и не рассчитывал на этот выпад.
Оружие Немиэля все еще оставалось сбоку, а Захариэль, используя инерцию прыжка, нанес брату удар кулаком по голове. Маневр получился не слишком точным, но он произвел ожидаемый эффект.
Немиэль вскрикнул, выронил меч и закрыл руками лицо.
Именно этого и ожидал Захариэль.
Он закончил бой ударом коленом в живот Немиэля, отчего тот согнулся пополам и, оглушенный звоном в ушах, покатился по полу.
Захариэль отступил на шаг и оглянулся на наставника. Мастер кивнул.
- Победил Захариэль, - объявил он.
Тот судорожно выдохнул и уронил меч. Клинок со звоном ударился о каменный пол, а Захариэль повернулся к еще не оправившемуся от боли Немиэлю. Рамиэль уже отвернулся от недавних противников и решительным шагом двинулся к выходу, увлекая за собой воспитанников на следующий утомительный урок.
Захариэль протянул брату руку.
- Как ты? - спросил он.
Немиэль все еще держался за голову и плотно сжимал губы, стараясь не показать, насколько ему плохо. На одно мгновение Захариэль ощутил раскаяние за то, что так сильно ударил брата, но быстро прогнал эти мысли. Его долг - побеждать в каждой схватке и стараться изо всех сил, как диктовало учение Ордена.
Прошло два года с тех пор, как он был принят в Орден, и меньше месяца назад ему исполнилось девять лет. Особого повода отмечать эту дату у него не было, но рыцари-наставники Ордена тщательно следили за датами, вели точные записи и отмечали достижения каждого из членов в соответствующий отрезок времени.
Немиэль отметил девятый день рождения немного раньше, и хотя их возраст был почти одинаковым, а внешне мальчики все так же походили друг на друга, характеры представляли собой полную противоположность. Захариэль заметил, что Немиэль позабыл о результате поединка сразу, как только понял причину своего поражения.
- Все в порядке, брат, - ответил Немиэль. - Не так уж и плохо. Я видел, как ты это сделал, и ты больше не поймаешь меня на эту уловку.
И Захариэль знал, что брат прав. Каждый раз, когда он пытался повторно применить успешный прием, схватка бывала проигранной.
Победить Немиэля можно, но невозможно победить его дважды одним и тем же способом.
- Надеюсь, ты не очень разочарован, - сказал Захариэль. - Может, я и выиграл, но победа далась мне нелегко.
- Кого волнует, насколько легко это было? - огрызнулся Немиэль. - Ты ведь одержал победу, не так ли?
Захариэль все еще держал руку, и Немиэль в конце концов принял предложенную помощь и поднялся на ноги.
- А, не обращай внимания, - сказал он, отряхивая пыль. - Я просто переживаю свое поражение, да еще на глазах у Рамиэля. Наверное, надо чаще вспоминать обо всех тех случаях, когда я укладывал тебя на обе лопатки.
- Ты прав, - согласился Захариэль. - Я думаю, в человеческой натуре есть нечто такое, что заставляет нас порой вспоминать только о своих неудачах. А мы должны помнить о том, как мы счастливы.
- Счастливы?! О чем это ты?! - воскликнул Немиэль, направляясь вместе с братом вслед за остальными воспитанниками к выходу из тренировочного зала. - Ты только что ударил меня по голове, и мы живем в мире, населенном зверями-убийцами. О каком счастье ты говоришь?!
Захариэль взглянул на брата, опасаясь насмешки.
- Подумай сам. Из всех времен истории Калибана нам повезло родиться в один период с такими людьми, как Лион и Лютер. Мы успеем принять участие в кампании против великих зверей.
- Ну да, конечно, это великое счастье - отправиться в леса и встретиться лицом к лицу с чудовищами, которые либо проглотят нас целиком, либо разорвут на части.
Теперь Захариэль был уверен, что брат его поддразнивает. Ведь Немиэль всегда был склонен похваляться, какого смертельно опасного монстра он убьет, как только ему позволят ответить на вызов и проявить свою отвагу в бою против великого зверя.
Он не стал отвечать на насмешку и с пылом продолжал:
- Но мы здесь, мы претенденты Ордена и когда-нибудь станем рыцарями!
Захариэль широким жестом обвел зал: высокие стены, ряды оружейных стендов, спираль на полу и гигантскую мозаику с символом Ордена - повернутым клинком вниз мечом.
- Посмотри вокруг, мы учимся, чтобы стать рыцарями и избавить наш мир от угрозы нападения зверей. День, когда будет убито последнее из чудовищ, войдет в историю Ордена и всего Калибана, и его не забудут и за тысячу лет. История творится на наших глазах, и, если нам повезет, мы будем присутствовать при этих событиях.
- Все это верно, братец, - согласился Немиэль. - Люди будут говорить, что мы жили во времена перемен, правда?
- Времена перемен?