Да, не дварф - обычный человек. И что там интересного - строение атомной бомбы я и так знаю и новостями о радиации меня уже не удивишь… Человек?!.. какой человек?!.. Я дроу!.. минуточку - дроу я по квенте и зовут меня… Как меня звали? Я ведь точно помню, даже лист квэнты, в который сам вписывал своё имя и не только игровое, но и настоящее они стояли рядом - человеческое вверху, а игровое строкой ниже… Человеческое - не игровое имя… Как меня звали?! Кто я такой!.. Что я такое! Почему я знаю алхимию, упоминаний о которой в квенте не было… какая к Ллос квэнта, зачем мне, Риллинтару Ссешесу, старшему сотнику дома Риллинтар, какая-то легенда, объясняющая моё существование?.. Слава Ллос, я и так прожил 400 лет без этих человеческих сказок… 400 лет?! Какие 400 лет, мне же скоро должно быть 25, как раз на следующей неделе хотел отмечать с друзьями первый юбилей… Какой юбилей в столь детском возрасте - да в 25 лет щенок щенком и какие к Ллос друзья - что это такое… ну как-же, посидеть с друзьями на природе, отметить годовщину, выпить с ними пива и поесть шашлычка… Пива!.. эту дварфийскую мочу… которую можно применять только, как маскирующий состав для некоторых ядов. И в компании хумансов - я что резко перестал хотеть жить?!.. Конечно хумансов, а кто ещё может прийти ко мне на день рождения, ведь кроме людей на старушке земле больше никто не живёт… Людей?!.. Ну так остальные только в сказках встречаются!.. В сказках?!!! (ругательство дроу). А я кто - неужели я персонаж сказки?!.. нет, непохоже, вокруг реальная жизнь, реальные люди и реальная смерть… А кто я тогда, неужели бред хумансовского разума?… нет вокруг слишком достоверная действительность, и боль, и ранения реальны - но вместе с тем магия тоже есть и она тоже реальна… Так кто же Я?… Я уже не та человеческая личность, отправившаяся на игру… и не воин дома, попавший в эту захолустную реальность и участвующий в человеческой войнушке… Во мне опыт и знания обеих личностей… Следовательно я - новая личность..".
- Ссешес, ты есть будешь!?
Вздрогнув от резкого отклика старшины с предложением позавтракать, я, не поднимая капюшона, повернул голову на голос и произнёс:
- Я благодарю тебя, воин. Но тело моё сейчас не примет пищу. Поешьте без меня.
Немного удивлённым голосом старшина высказал:
- Ну ладно. Но если захочешь - то подходи. Сейчас, как раз чай будет готов.
- Чуть позже подойду. Извини, Сергеич.
Этой фразой я добился странного, немного удивлённого взгляда старшины. А ведь он практически никогда не видел меня серьёзным и никогда не слышал от меня нормальную спокойную речь.
Старшина, видя моё отсутствие в этом мире, негромко произнёс:
- Подходи. Ждём. - и тихо удалился к костру.
Устремив глаза в землю и рассматривая пробегающего по сломанной травинке мураша, явно привлечённого запахом копчёного мяса, я медленно проваливался в себя. Окружающие звуки гасли и доносились до меня через толстый слой ваты. Вкусный духмяный запах, ещё недавно вызывавший у меня просто водопад слюны, отошёл на задний план и, мой мозг успокоился в ласковых ладонях медитации. Перед затуманенным взором, устремлённым вглубь моего я, проносились картины прошедших событий, разворачивалась картина пройденного моим отрядом леса. Всплывали увиденные странные деревья и кустарники. Запах - нет запахи леса, запахи деревьев, трав, грибов. Все они вызывают в моём успокоившемся разуме поток картин и мыслей. Мыслей о том, что лес - это бескрайняя кладовая, и было бы кощунством не использовать его возможностей. Ведь буквально сегодня ночью, по дороге в лагерь, я видел великолепный экземпляр el'Tras'sha, из которого можно получить замечательный энергетик практически безо всяких побочный эффектов. Ухватившись за эту ниточку, мозг продолжил распутывать тугой клубок мыслей…
Алхимкомпоненты. Их было в этом лесу до такой степени много, что возникала мысль о том, что их никто не собирает. А это означает полное забвение благородного искусства алхимии в этом мире. Ведь для того, чтобы подтянуть моих бойцов и сделать из них команду, опасную для противника не только на словах, мне будет достаточно буквально парочки отваров. Ну, во-первых, зелье кошачьего глаза. Без него просто никак. Ведь его применение сразу позволяет производить массовые ночные операции с участием всех членов команды, а не только меня одного. Во-вторых уже вспомненный мной состав энергетика, он просто жизненно необходим, так как хумансы просто физически менее выносливы при передвижении по пересечённой местности. И обязательно добавить им на кости ещё парочку килограммов мяса - то есть нужна смесь хорошего анаболика с анестетиком, чтобы с одной стороны вызвать ускоренный рост мышц, а с другой - блокировать неприятные ощущения на следующий день после сильной физической нагрузки. Где-то рядом я необходимые грибочки видел, значит, сегодня будем творить.
Легко поднявшись, я проследовал к костерку с булькающим над ним котелком, уже распространяющим запах свежезаваренного чая со свежими листиками земляники. Немного потеснив раздвинувшихся при моём приближении капитана со старшиной, я уселся в свою любимую позу лотоса и несмотря на яркий свет откинул капюшон… Это мои люди, мой коллектив… значит, я буду в него врастать и заботиться о них в меру возможностей своей длинноухой личности. А потом - посмотрим что будет потом - ведь это так интересно… Жизнь - самая азартная игра в мире.
- С добрым утром, воины. Покормите усталого сторожа?
Широкая улыбка на лице старшины, протягивающего парящий, ещё тёплый кусок копчёного мяса, расположенный вместо тарелки на отмытом листе лопуха, была мне ответом.
- Вот, командир, попробуй что у нас из твоего трофея получилось.
- Спасибо. Сейчас оценим. Кстати, надо будет после завтрака капитаном заняться - не дело, что он до сих пор в таком состоянии. Как раз листья меллорна и опробуем.
С этими словами я вонзил зубы в восхитительно пахнущее мясо и даже зарычал от удовольствия, вызвав этим прилив гордости у старшины. Откусив от жадности слишком большой кусок, я тщательно его пережевал и, с натугой сглотнув, выдал заслуженную похвалу повару:
- Сергеич - божественно! Как ты думаешь на сколько нам этого мяса хватит?
- Ну примерно на неделю, если экономить.
- Это хорошо! С нашим хвостиком из немцев я сегодня ночью немного разобрался, так что за погоню можно не беспокоиться. Значит - подлечим капитана, и надо будет устроить что-нибудь громкое и по возможности с максимальным количеством трупов в рядах врага.
- Разобрался? Один? - вклинившийся в разговор капитан не удержался от скептической шпильки.
- Ну не со всеми, но запугать - запугал так, что в ближайшее время они будут хотеть только одного - вернуться к своим и никогда, никогда не заходить в эти леса ночью. И детям своим закажут. Из двадцати двух хумансов, шесть трупов и четыре раненых - какое к Ллос преследование? Если только раненых прирежут - но, судя по воплям, вряд ли.
- А если командир прикажет? Десяти человек тоже хватит, хотя и почти на равных будем.
- Вот командира у них уже нет, поймал горлом стрелу - слишком громко командовал. И собак кстати тоже. Одну застрелил, а вторую леший увёл - ему она приглянулась.
Притихший капитан на некоторое время задумался, осмысливая про себя свежеполученные сведения. Старшина и бойцы тоже временно отвлеклись на процессы пережёвывания и глотания. Через несколько секунд почти одновременно раздались два голоса - мой и капитана:
- Может…
- Если…
- Давай, Ссешес, что хотел сказать?
- Да я вот о чём подумал - надо ребят потренировать, а то слишком уж зелёные. Ну и физические кондиции им подправить. Стыдно кому сказать - какая-то жалкая пробежка с раненым и грузом - и они уже языки на плечи высунули. А ты что хотел сказать?
- Хм… как раз тоже хотел предложить с ребятами позаниматься. Просто у меня сроки поджимают, а если говоришь, что меня подлечишь - то операцию надо проводить как можно быстрее.
- Тогда договорились, пробуем на тебе листья меллорна, ну для ребят я парочку алхимических зелий сварю. Думаю "Кошачий глаз" пригодится, ну и мышцы им подправить надо.
В предвкушении опробования на них какой-то неизвестной гадости солдаты зашевелили челюстями активнее и с тревогой стали поглядывать в мою сторону.
- Только вот методики обучения у меня рассчитаны не на хумансов. С этим как быть?
- В смысле, в чём различие? Неужели так уж отличается?
- Начнём с того, что у вас просто ниже болевой порог. И менее эластичны связки.
- Ну и к чему это?
- Растяжка. - Вопросительный взгляд старшины и отблеск приближающего понимания в глазах капитана подсказали, что такой краткий ответ их не устроит.
- Главная проблема с нашими бойцами - отсутствие гибкости и низкая выносливость. Если с выносливостью ещё можно что-то сделать благодаря различнейшим алхимическим препаратам. То с гибкостью - только разработкой суставных сумок и растяжкой сухожилий. Как вы все могли догадаться - процесс этот долгий.
- И что - никак нельзя ускорить?
- Как ты, капитан, правильно догадался - ускорить можно, но возникает проблема низкого болевого порога - придётся выламывать и растягивать суставы, и даже в случае применения болеутоляющих средств велика вероятность, ну как бы это помягче сказать - цветок жизни ученика может не выдержать и завянуть в самый неподходящий момент…
…
Вовремя отловленный лось позволил создать запасы еды примерно на неделю. А уж это и поджимающие капитана сроки, означало что с рейдом к железке следует поспешить. Единственное, что сдерживало отправление на столь увлекательное занятие, как фейерверк на рельсах, это отвратительное физическое состояние Андрея. Поэтому тем же утром с появлением Лешего на капитане поставили первый опыт по лечению с помощью листьев меллорна. Со слезами на глазах один зелёный листик был скормлен Лешим больному. Правда, тот чуть не подавился, увидев каким взглядом сопровождает дух чащи применение этого лекарства. Уже на следующее утро капитан конечно не скакал молодым козликом, но уже стабильно держался на ногах, и головные боли, мучившие его до этого, отступили.
Но кроме этого в этот день случилось ещё много интересного. Чего стоила только сценка отбирания у старшины своей командирской волей единственного котелка, правда, с клятвенными заверениями о возврате, но, судя по выражению лица Сергеича, он в это не особенно верил. Вернувшийся из леса через почти три часа дроу обложился просто гигантским набором грибов, листьев, метёлок каких-то трав и стал с упоением химичить, периодически отвечая на заинтересованные вопросы окруживших это священнодействие бойцов. Периодически он сбивался в объяснениях на свой, непонятный окружающим язык, но довольно быстро сам поправлялся и продолжал рассказ. Разносившийся от костра гомон периодически прерывался речитативом произносимых заклинаний и слабыми вспышками. Капитану, расположившемуся неподалёку на подстилке этого самого дроу, всё это напоминало интересную лекцию, совмещённую с показом лабораторных реакций в каком-нибудь институте. Если не принимать в виду отсутствие стен, потолка и кафедры, с которой вещал преподаватель. Так же временно закрыть глаза на лабораторное оборудование в виде походного котелка. Ну и на применение профессором магии, после которого он бледнел и с трудом удерживался на ногах. Впрочем, каждый учёный в чём-то волшебник. Картина всего этого получалась довольно занятная - этакая лекция зулусского профессора в институте имени Баумана, не хватало только парочки генераторов Ван де Граафа мирно искрящих в уголке.
Алхимическая лаборатория - как много таинственного и возвышенного в этом словосочетании. Но походная алхимическая лаборатория быстро низводит этот термин до обыденного котелка и пары-тройки ёмкостей для хранения получившихся смесей. В качестве ёмкостей дроу реквизировал у того же старшины три походные алюминиевые фляги и теперь постепенно их заполнял отвратительными даже на вид настоями, обладающими кроме довольно приличных положительных свойств ещё не менее внушительным списком отрицательных.
Например, "Зелье кошачьего глаза" гарантировало при использовании довольно приличную видимость в почти полной темноте в течении двух суток, и из-за этого днём испробовавший этот состав абсолютно ничего не видел. Но главным побочным эффектом этого состава являлась прогрессирующая перестройка зрачков и глазного дна при постоянном использовании. Это гарантировало, примерно через полтора года, обретение кошачьих зрачков и ночной образ жизни до конца дней.
Энергетик, составленный из целой палитры поганок, работал почти без побочных эффектов, незначительные боли в мышцах обычный дроу мог спокойно перетерпеть.
А вот последний состав отличался просто демоническим коварством. Полностью блокируя ощущение усталости в мышцах, он заставлял мышечные волокна выкладываться на полную. Это, по словам дроу, очень часто приводило к переломам и смерти от истощения попробовавших сей чудо-эликсир. Дополненный анаболиком, он в короткие сроки вызывал значительный прирост мышечной массы. Поэтому применение данного препарата можно было проводить только малыми дозами и только под присмотром.
После завершения процесса работы алхимического цеха, развёрнутого на поляне, решили провести совещание на предмет выполнения задач центра.
Вне зависимости от состояния капитана на следующий день решили выступить к станции Оранчицы в следующем составе: Ссешес, как следопыт и командир отряда, капитан Кадорин в качестве подрывника и Сергей в качестве штатного носильщика и снайпера…
- Герр доктор! Герр доктор! - Тут раненых привезли! Идите скорее.
Задёрганный полковой врач, не спавший уже вторые сутки, с видом сомнамбулы развернулся в с торону взволнованного санитара.
- Что такое, Ганс? Сам отсортировать и перевязать не можешь? Вы мне дадите поспать хоть час?! Или там тяжёлые?
- Герр доктор, тяжёлый там только один - проникающее в кишечник и два лёгких. Но там такие странные раны, я просто не знаю, что с ними делать.
- Ганс, ну что там такого странного может быть? Ранения огнестрельные? Осколочные? Или химические ожоги? - Быстро передвигаясь к устроенному в деревенской избе импровизированному перевязочному пункту интересовался врач.
- Нет, герр доктор. Ни за что не догадаетесь. Я сам впервые такое вижу. Вот поглядите сами. - с этими словами санитар забежал чуть вперёд и открыл перед доктором дверь.
Картина, представшая перед глазами врача, привела его в остолбенение. Впрочем, к его чести, длилось оно не долго.
Лежащий на импровизированных носилках из жердей и плащ-палаток раненый выглядел абсолютно нормально - такой среднестатистический пехотинец третьего рейха - за исключением стрелы, торчащей у него из живота и растекающегося по форме громадного кровяного пятна. Рядом с ним, прислонившись к столу, сидел другой пехотинец со стрелой, торчащей из-под левой ключицы. Ещё один раненый, осторожно баюкающий перевязанную посеревшими от грязи и пота бинтами руку, находился у небольшого окошка и с тоской смотрел на своих товарищей.
- Так! Ганс, наша машина уже вернулась?
- Так точно, герр доктор.
- Это хорошо!
Ход мыслей доктора, промелькнувших в его голове при первом, поверхностном взгляде на доставшихся ему раненых, можно охарактеризовать следующей тирадой: "Да эти русские что, уже совсем в дикарей превратились? Ни одно! Повторяю, ни одно цивилизованное государство не применяет в войне стрелы - только эти восточные варвары сподобились".
Взяв ножницы и осторожно разрезав одежду раненого на животе, доктор внимательно рассмотрел место проникновения стрелы и принюхался к ране. Посмотрев на белое от боли лицо раненого и расширенные, ничего не видящие зрачки, приподнял его руку и нащупал пульс. После этого он обратился к санитару:
- Когда он был ранен?
- Семь часов назад. Болеутоляющее ему кололи дважды.
Внимательно посмотрев в глаза санитара доктор убедился что тот понял невысказанную мысль.
- Ганс, этому болеутоляющее. Сейчас я с другими разберусь.
Вошедшие по крику Ганса солдаты осторожно подхватили носилки и аккуратно уложили их в кузов стоящего у порога старого, полуразбитого русскими дорогами грузовичка Мерседес.
Переключившись на другого раненого, доктор попросил его приподняться и пересесть на деревянный табурет, как и всё у русских, сделанный предельно топорно. Аккуратно поддерживая раненого за правую руку, врач усадил его и принялся за осмотр. Стрела, выполненная из какого-то материала, напоминающего высушенный толстый стебель травы, была длиной около метра и обладала металлическим наконечником и оперением чёрного цвета. Наконечник и кусок древка, высовывающийся из выходной раны на спине, были почти полностью покрыты вытекающей из раны кровью.
Поманив к себе вернувшегося с улицы Ганса, доктор приказал ему ввести раненому болеутоляющее. При осторожном обследовании стрелы было выявлено, что материал древка является довольно непрочным и легко поддаётся ампутационной пиле, движения которой вызывали у раненого страшные гримасы боли, несмотря на уже начинающий действовать морфин. Немного подумав, врач ещё выстриг ножницами остатки пропитанной кровью и грязью гимнастёрки вокруг обоих ран. Отпилив хвостовую часть вместе с оперением, на расстоянии трёх сантиметров от кожи на груди пациента, доктор попросил Ганса и ещё двух санитаров зафиксировать раненого и резким движением вытащил стрелу сзади. Громки крик, брызнувшая из раны струйка крови явились результатом сего действа.
Прислонивши голову к спине солдата доктор прислушался к его дыханию и попросил пару раз глубоко вздохнуть. Потом кивнул сам себе и обращаясь к раненому произнёс:
- Вот и всё! Извлекли. Сейчас тебя до госпиталя доставят, там быстренько прооперируют, вытащат остатки, и всё. Через месяц уже бегать будешь.
После этих слов искажённое болью лицо солдата немного разгладилось и он смог немного улыбнуться и прошептать:
- Спасибо, герр доктор.
Тем временем санитар осторожно обработал входное и выходное отверстие, закрыл их тампонами, закрепил их и в завершении залил всё это особым дезинфицирующим и герметизирующим составом из целлюлозы. Сделав дополнительный болеутоляющий и противостолбнячный укол, раненого плотно укутали на носилках одеялом и аккуратно погрузили в санитарную машину. Во время погрузки доктор залихватским движением вытащил из-за уха химический карандаш и крупным, чуть кривоватым шрифтом заполнил карточку ранения. В ней значилось "Проникающее ранение верхней части левого лёгкого, необходимо рассечение и извлечение инородных тел. Примечание - ранение не огнестрельное - остатки извлечённой стрелы прилагаются"
…
Белоруссия 15.07.1941 г.
Три гуманоидные фигуры быстро перебирают ногами по ночному лесу, пронизанному слабым лунным светом. Перебежка идёт практически беззвучно, и только тяжёлое дыхание двух последних фигур и периодически слышимый шелест лесной подстилки вздымают полог лесной тишины. На каждой из фигур навьючен плотно набитый вещмешок, выпирающий в некоторых местах чем-то прямоугольным.