С разношерстными деятелями подполья удалось найти компромисс (несмотря на то, что Вепрь жаждал крови, непременно желая свернуть шеи наиболее одиозным вождистам). В итоге, когда страна начала выходить из оцепенения, вся полнота власти была в руках так называемого Временного Совета, собранного на компромиссной основе "с бору по сосенке". Высказывались опасения, что какой-нибудь решительный военный чин, оклемавшись, тут же разгонит этот Совет танками, однако этого не случилось. И Максим знал, что стало тому причиной: все тот же Странник.
Странник, глава контрразведки и Департамента специальных исследований, научного института, очень сильно напоминавшего центр по подготовке элитных бойцов, был широко известен среди военных и ассоциировался с прежней властью, которой большинство из них в целом были довольны. Фигуру Странника окружал мистический ореол, и многие армейцы и легионеры, узнав о том, что в новорожденном Временном Совете он занимает неясный пост "советника по особым делам", пришли к выводу, что Странник фактически стал диктатором (его бойцов называли Молодой Гвардией по аналогии с Легионом - Боевой Гвардией Отцов) и что Временный Совет - это всего только ширма. А почему бы и нет, рассудили военные. Решительный человек, железная рука, броня и секира нации… В конце концов, пусть лучше будет один стальной диктатор, чем свора правителей, озабоченных вырыванием друг у друга жирных кусков и загнавших державу в глубокую задницу, где она сейчас и пребывает. И вооруженные силы, силы охраны правопорядка и даже тайная полиция - Департамент общественного здоровья - присягнули Временному Совету, демонстрируя лояльность новой власти, а точнее - Страннику. Сам же Странник воздерживался от публичных выступлений и хранил молчание, не подтверждая и не опровергая слухи о своем "теневом диктаторстве", - сложившееся положение вещей вполне устраивало Рудольфа Сикорски.
Он присутствовал на всех заседаниях Совета, проходивших в Большом зале бывшего императорского дворца, внимательно слушал всех выступавших, глядя на них холодными зелеными глазами, и молчал. Странник даже не подумал выдвинуть свою кандидатуру на пост Исполреша - ему это было попросту не нужно. Рудольф Сикорски делал свое дело - помогал новорожденной республике сделать первые робкие шаги, а заодно не заболеть чем-нибудь трудноизлечимым - например, синдромом "охоты на ведьм", сопровождаемым как обычно кровью.
* * *
- Я думал, все будет по-другому, - Максим с отвращением отодвинул на край стола груду бумаг (глаза б мои на них не глядели!). - Сплошная болтовня, мнения-прения, а дела - настоящего дела - не видно.
- А чего ты, собственно, ожидал, если отбросить фантастические гипотезы о толпах угнетенных, радостно рвущих цепи в восторге прозрения? - осведомился Рудольф. - Люди - это материя тонкая, они изменяются медленно, шаг за шагом, и слишком часто бывает так, что на один шаг вперед приходится два шага назад. Ты надеялся сделать саракшиан настоящими людьми вот так сразу, одним махом?
- Я надеялся на выродков. Да, они разномастные, но ведь они все были противниками режима! Башен больше нет, их уже не мучает боль, их не преследуют, на них не охотятся, как на загнанных зверей, почему же тогда они ведут себя так пассивно?
- Если бы дело было только в башнях как таковых, тебе, как разрушителю Центра, можно было бы поставить золотой памятник в натуральную величину на главной площади столицы. А насчет выродков… Ты никогда не задавал себе простой такой вопрос: а почему выродки за столько лет не были истреблены все до единого? При их уязвимости к излучению и полном бессилии под лучевым ударом технически это вполне осуществимо. Они никуда не могут спрятаться, им некуда бежать, и защиты от излучения не существует. Одна облава, вторая, пятая, десятая, и все - нет больше выродков, они отсеяны, отправлены в лагеря, расстреляны. А дальше - процедура проверки реакции на излучение делается обязательной, и ни один новорожденный выродок даже не выползет из колыбели.
- Но ведь сами Неизвестные Отцы тоже были выродками, - возразил Максим, - им, как и любым смертным существам, нужна смена.
- Верно. Но подконтрольные дети элиты, которых заранее готовят к их будущей роли, не представляют собой угрозы режиму - ведь это их режим, они плоть от его плоти, и они пользуются всеми мыслимыми благами, предоставляемыми им этим режимом. А как быть с выродками-аутсайдерами?
Максим молчал.
- Я объясню. Среди выродков нет противников режима, точнее, они есть, но число их ничтожно - Тик Феску, Генерал, Аллу Зеф, покойный Гэл Кетшеф. Сама по себе особенность организма обитателя Саракша, делающая его болезненно восприимчивым к психотронному излучению, отнюдь не делает из него убежденного противника диктаторского режима и борца с диктатурой. И большинство выродков, в том числе и среди подпольщиков, все эти годы спали и видели, как бы им попасть в ряды элиты, раз уж они от рождения обладают способностью критически мыслить и не теряют эту способность, когда все остальные млеют от наведенного экстаза. Больно? Ну что ж, за право властвовать приходится платить. А вот когда больно, а власти нет, это уже нестерпимо. И все-таки они терпели, надеясь на лучшее.
Легальные выродки, вспомнил Максим, да, были ведь и такие. Тогда, во время моей первой и последней операции в рядах Легиона, вместе с группой Кетшефа мы взяли одного домовладельца, как бишь его, Рене Ноладу. Или Ноле Ренаду? Не помню имя, но помню, что он был выродком. И еще там был какой-то выродок-уголовник, которого потом забрал к себе человек в штатском. Да, не все выродки были подпольщиками…
- Но они не просто терпели, - продолжал Сикорски, - они еще и всячески старались выбиться наверх. И они продавали и предавали - легко плыть по течению. Выродки-аутсайдеры - это резерв выродков-властителей, из которого отбирались наиболее мерзкие экземпляры, как нельзя лучше подходившие для пополнения так называемой элиты. А кроме того, выродков держали специально, в качестве громоотвода. Несмотря на правильные речи с трибун, несмотря на радио, телевидение, газеты, рекламу, несмотря даже на излучение башен, копилось и копилось в людях раздражение и требовало выхода - реальность не заменить миражами, и никакие башни не убедят голодного в том, что он сыт. И тут как нельзя кстати - выродки. Вот они, враги, вот они, во всем виноватые, ату их! Голодной и обманутой толпе бросали кусочек мяса, и люди немного успокаивались - до следующего раза. Вот по этим причинам выродки и жили, а кое-кто из них жил очень даже неплохо. И если бы выродков не было, их непременно бы придумали.
Свинство, подумал Мак, свинство непролазное. Грязь и подлость…
- Все это подполье, - Рудольф устало потер высокий лоб, - один большой балаган, театр кукол. Революционные романтики и фанатики-одиночки гибли, взрывая башни, их "злодеяния" показывали потом обывателям по телевидению во всех подробностях - тебе ли об этом не знать, - а подавляющее большинство подполья состояло из людей-марионеток, дергавшихся на ниточках в руках режиссеров-постановщиков. И выродки из подполья тоже выходили в элиту, как например Калу Мошенник, предшественник Тогу Говоруна. Оратор и пламенный трибун, борец против тирании, за свободу и счастье для всех и каждого быстро сменил амплуа, оказавшись при Отцах в Департаменте пропаганды, и демонстрирует свой яркий талант на другом поприще. Вернее, демонстрировал - до него добрался Вепрь, и я не стал мешать Тику Феску поговорить с Мошенником по душам. Так что зря ты надеялся на высокие нравственные качества подпольщиков, Максим, и на то, что они безоговорочно тебя поддержат. Они себе на уме и посторонних советчиков-доброхотов не только не приемлют, но и считают их врагами, мешающими делать то, что они считают правильным. А массы… Не будет никакой вспышки праведной ярости обманутых и прозревших народных масс - думаю, ты в этом уже убедился. Диктатура Неизвестных Отцов была по-своему совершенна - совершенна в своем уродстве, бывает и такое. А теперь ее нет, и люди растеряны: они не знают, что их ждет и не придется ли им горько пожалеть о том, что Неизвестных Отцов, заботливых и мудрых, больше нет. Они карали? Да, карали, но они и заботились о своем народе, ночей не спали, можно сказать. Все познается в сравнении, Мак.
Ирония, прозвучавшая в последних словах Рудольфа, не соответствовала мрачному выражению его лица, и Максим не мог понять, шутит Сикорски или говорит серьезно.
- Так что же мне делать?
- На недостаток дел и забот нам с тобой, Мак, жаловаться не придется. Мы займемся упорядочиванием - кстати, придумал я, как будет называться твоя должность во Временном Совете, надо будет провести это предложение на ближайшем заседании. За наши северные границы можно не беспокоиться: я связывался с прогрессорами, работающими в Хонти, и развитие ситуации в неблагоприятном для нас направление заторможено - пока заторможено, а что будет через месяц, сказать трудно. И есть еще экзотическая Пандея, от которой можно ожидать чего угодно, есть Дикий Юг и есть Островная Империя с ее белыми субмаринами. Но сегодня мы имеем возможность сосредоточиться на внутренних проблемах страны - проблем этих по горло.
- Инфляция…
- Что там инфляция - экономика вообще, больная экономика, требующая лечения. Это будет посложнее, чем стрелять и взрывать, хотя стрелять, полагаю, нам еще придется. В стране растет преступность - неизбежное следствие развала карательного аппарата Отцов и отсутствия дееспособной центральной власти. Так всегда бывает в смутные времена, было такое и на Земле. Спекулянты наглеют, а люди голодают - дело может дойти до голодных бунтов. Запасы зерна пока еще есть, нужно только сделать так, чтобы они дошли до людей, а не обогатили кучку беспринципных дельцов, готовых на все ради выгоды.
Выгода, подумал Максим. Неужели какая-то там выгода, да еще выраженная в каких-то там деньгах, может быть ценнее человеческих жизней? Ерунда какая-то…
- Тебе трудно это понять, - Сикорски словно прочел его мысли, - но в этом диком мире слово "выгода" - очень весомое слово, и даже ядерная война, опустошившая половину континента, началась из-за выгоды. Выгода - или, точнее говоря, прибыль, - это основа всей саракшианской экономики, это ее основной принцип. Экономика лежит в основе общества, а монархия, диктатура, республика - это формы правления, которые вторичны по отношению к экономике. На Земле экономика - это естественная социальная основа, которая существует для людей, а здесь, на Саракше, наоборот - люди для экономики. Саракшиане - топливо, пища для своей экономики, и по-другому здесь быть не может. Обитатели Саракша не могут себе представить экономику земного типа, и мы с тобой не можем это изменить в одночасье. История неспешна - ее не пришпорить и не погнать вскачь без применения форсированных методов, чреватых непредсказуемыми последствиями. Мы, земляне, можем только попытаться сделать местную экономику менее человекопожирающей и постараться, чтобы она перестала порождать уродливые формы правления. Прогрессоры - не боги, они не всесильны. Мы не можем легко и просто изменить человеческую природу - это тебе не электронную схему перенастроить. Хотя…
Просветители, подумал Максим. Подпольщики-просветители - честные, искренние и очень неглупые люди. Просветители считали башни мощным средством воспитания народа. Современный человек по натуре - дикарь и зверь, говорили они, и воспитывать его шаг за шагом, классическими методами - на это уйдут тысячелетия. Причем на пути к будущему обязательно будут срывы и откаты к прошлому - восхождение к вершине дается с трудом, а падение не требует никаких усилий: расслабился - и падай вниз, наслаждаясь свистом ветра в ушах. А с помощью башен за время жизни одного поколения можно выжечь в человеке зверя, можно научить его добру, любви к ближнему, можно привить ему неприятие лжи и жестокости и стойкое нежелание жить жизнью одноклеточного создания, озабоченного лишь удовлетворением первичных примитивных инстинктов, не требующих включения разума.
- Вы имеете в виду излучатели? - спросил он напрямик.
- Излучатели? - в глазах Странника мелькнул огонек, промелькнул - и тут же погас. - Излучателями интересуются многие. Тайны излучения не существует, засекречены только технические детали. Излучатели обслуживались тысячами людей - операторами, техниками-ремонтниками, монтажниками, - и наивно полагать, что все эти люди даже не догадывались о том, для чего предназначены эти установки. Есть такая поговорка "Шила в мешке не утаишь", и она вполне применима к психотронным генераторам. Эти машины были созданы гениальными людьми, вот только, как это часто бывает, создатели генераторов почему-то не предвидели, как и для чего будет использовано их изобретение. А может быть, они это и предвидели, но все равно работали, работали как одержимые, стараясь добиться успеха во что бы то ни стало. Парадоксы мышления ученых умов - у нас на Земле великий Эйнштейн приложил немало сил для создания атомной бомбы, а потом с неменьшей энергией боролся за полное запрещение ядерного оружия. Но такие открытия не закрываются - выпущенных из бутылок джиннов обратно уже не загнать. Излучатели на Саракше существуют, от этого никуда не денешься, и обязательно найдутся люди, желающие их применить. Ты думаешь, Умник бросил любезного тебе Чачу на институт только для того, чтобы выпустить мне кишки? Как бы не так! Нет, эта гуманистическая идея сидела, конечно, в воспаленном мозгу господина государственного прокурора, но его интересовал еще и мой технический комплекс обслуживания передвижных излучателей - уж кто-кто, а Умник-то знал, что это за штуки такие и на что они способны. Так что психотронные излучатели на Саракше, думаю, снова будут применены, вопрос только в том, кем и с какими целями.
- Никто и никогда, - медленно произнес Максим Каммерер, - не включит здесь снова эти дьявольские агрегаты. Никто и никогда, слышите? Я не для того взрывал Центр, чтобы… Так что - никто и никогда, Рудольф.
- Как знать, - спокойно ответил Странник, и в глазах его снова мелькнул загадочный огонек.
Максим не стал продолжать спор - на эту тему ему не хотелось даже говорить. Он опустил голову, несколько раз глубоко вздохнул, смиряя кровь, гулко ударившую в виски, и спросил тоном дисциплинированного подчиненного:
- Так что вы там говорили о спекулянтах, Рудольф?
Глава 2
ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО СВОБОДА
Какой интересный, нет, своеобразный экземпляр, думал Максим, рассматривая сидящего перед ним человека (или человечка?). Вот уж действительно внешность бывает обманчива…
Человек, смирно сидевший на жестком стуле перед Максимом Каммерером (Маком Симом, полномочным представителем Временного Совета по упорядочиванию), выглядел предельно безобидным. Пухленький, кругленький, с веснушчатым лицом и курносым носом, человек этот был похож на добренького гнома, вышедшего на пенсию и по этому поводу сбрившего бороду, положенную по штату всем гномам. С волосяным покровом у человечка вообще было негусто: его лысый череп украшала редкая белесая поросль, жиденькие брови казались выщипанными, а на верхней губе сиротливо торчало всего несколько тонких щетинок. Глаза его, скупо отороченные бесцветными ресничками, выражали оскорбленную невинность, и требовалась немалая наблюдательность, чтобы разглядеть в этих маленьких беспокойных глазках тлеющий огонек затаенной злобы: на первый (и даже на второй) взгляд человек этот являл собой жертву произвола, и наручники на его запястьях казались чьей-то глупой шуткой. Человека звали Тихоня Прешт, и это имя полностью соответствовало его внешности и манере держаться - как есть тихоня, и непонятно даже, за что с ним так сурово обошлись.
Тихоня Прешт был королем спекулянтов и одной из видных фигур преступного мира, оживившегося и бурно пошедшего в рост в хаосе, упавшем на Страну Отцов. Легальный выродок, при Неизвестных Отцах сидевший (в полном соответствии со своим прозвищем) тише воды ниже травы, Тихоня Прешт, как только онемели башни, тут же решил, что время его пришло. Добренький гномик обладал изворотливым умом и дьявольской энергией: он в считаные недели умудрился сколотить себе целое состояние, спекулируя тем, что стало одной из самых основных ценностей - продуктами питания. Размах операций "синдиката" Тихони поражал: целые эшелоны с зерном бесследно растворялись в воздухе, и никто не мог найти никаких концов - был эшелон, и нет его, исчез.
Максим с помощниками из числа ближайших соратников Вепря гонялся за Тихоней месяц - "король спекулянтов" имел звериное чутье и угрем выскальзывал из рук. Взяли его почти случайно, в заброшенном загородном доме в предместьях столицы. Внутри этот домик являл собой уютное гнездышко, набитое ценностями и всевозможными продуктами (вплоть до консервов стратегического запаса с военных складов, хранившихся там еще с имперских времен). Логово Прешта пришлось брать штурмом: Тихоню и его пышнотелых красоток с глазами безмозглых овец охраняли тупоголовые бугаи, промышлявшие раньше уличными грабежами и умевшие обращаться и с самодельными кастетами, и с армейскими автоматами.
Максим взял Тихоню лично. Вскарабкавшись по стене, он выбил ладонями окно, свернул шеи трем телохранителям "короля", кинувшимся на него, и чудом избежал отравленной иглы, пущенной в него Тихоней из карманной "плевательницы". Мака спасло его умение ускоряться - Прешт не ожидал появления призрачной фигуры, перемещавшейся по комнатам со скоростью ветра. "Король" промахнулся - шестисантиметровая оперенная стальная игла впилась в дверной косяк, оставив на нем желтую каплю яда, - а в следующую секунду, получив отключающий удар, он уже уплыл в блаженное бессознательное состояние.
Максим привез Прешта в Департамент и доложил Сикорски, полагая, что на этом его общение с добреньким гномом и закончится, однако Странник, скупо похвалив прогрессора-практиканта, как он называл Мака, поручил ему снять с Тихони предварительный допрос: мол, это тебе в будущем пригодится, раз уж ты решил, что твое место здесь, на Саракше.
Многочасовая беседа с Тихоней Прештом до предела утомила Каммерера. Допрашивая "короля", он чувствовал все более усиливавшуюся гадливость и пару раз поймал себя на том, что мечтает принять ионный душ или хотя бы хорошенько вымыть руки. В столице и по всей стране то и дело вспыхивали голодные бунты, люди убивали друг друга за корку хлеба, а "король спекулянтов" в ответ на вопросы Мака "Неужели вы не понимали, что делали? Вам не жалко было женщин и детей, умиравших с голоду?" только моргал своим поросячьими глазками, пряча прыгавшие в них злобные искорки, и монотонно бормотал "Не понимаю я, ваше превосходительство… Торговля - она того, требует… Какие дети, ваше превосходительство? И в мыслях не имел злодейского умысла - торговля, ничего крамольного…".