Тень не походила на обычные Оболочки; не студенистая, плотная аура, которую привык видеть чародей вокруг любой живой твари, а дым и мгла, текучие, зыбкие, наполовину призрачные, словно пытались обмануть Делианна, затуманенные лихорадкой глаза. Сосредоточившись, опытный разум чародея мог пробить туманную завесу, навести взгляд на это мерцание… но по мере того, как оно обретало плотность - прозрачно-серые и белесые полосы в черном коконе, будто призрак самоцвета - Оболочки прочих пленников, "козлов", стражников и самого Делианна истаивали, обращаясь в яркие воспоминания.
Сила есть Сила: все цвета и обличья магии в конечном итоге проистекают из единого источника, так же, как энергия во всех своих цветах и обличьях - от света через стальной клинок до нейтронного крошева коллапсара - в основе своей остается энергией. Но как и энергия может обладать радикально отличными свойствами в зависимости от того, какое состояние принимает, так и Сила имеет формы. Известняк, в толще которого вырублен Донжон, задерживает и отражает токи Силы, которой пользуются людские и перворожденные тавматурги, лишая их силы; но сама скала обладает Силой, собственной ноткой в песне мирового разума.
И похоже было, что этот нерослый, искалеченный человек населяет те фазовые состояния Силы, что остаются закрытыми для окруживших его заключенных.
Делианн вглядывался в струи черной Силы, окружавшие калеку. Ему доводилось слышать о таких вещах - о людях, в чьей Оболочке проглядывали темные пятна - но сам он никогда с ними не сталкивался. У него на глазах невысокий калека бросил что-то тащившим его носилки вертухаям, и те остановились на полдороге ко дну.
Злые, бешеные вопли заключенных сменились глумливым хохотом, насмешками, притворно ласковыми приглашениями: лай человекообразных гончих, возомнивших, будто почуяли страх.
- Ке-ейн! Эй, Кейн!
- Не заголодал, Кейн? У меня найдется чем закусить!
- Глянь на его штаны - уже обделался!
- На кол тебя насажу!
- Давайте тащите его! - крикнул кто-то вертухаям. - Тащите! - и все больше зэков подхватывало этот клич, пока голоса их не слились в ураганный рев.
Делианн едва слышал - ток черной Силы завораживал его. Мгла сгущалась вокруг увечного человека, покуда чародею не стало казаться, будто он и обычным зрением может разглядеть ее. Она струилась сквозь стены Ямы, точно их и не было, и нерослый калека втягивал ее в себя, вдыхал, словно набирал Силу полной, полной грудью.
Одной рукой он вцепился в край носилок и с трудом сел, глядя на хохочущую, гикающую толпу в Яме.
И улыбнулся.
- Господи, - прошептал Делианн, - господи боже ты мой…
Улыбку он вспомнил: белые волчьи клыки в темной клочковатой бородке, и глаза, полыхающие темным холодным огнем, словно мерзлый обсидиан.
"Ты просто напрашиваешься, чтобы я отвернул тебе голову".
"Ну, в общем, да. Именно так".
И та же ухмылка, то же ледяное темное пламя в зрачках, не поблекшее в памяти за четверть века.
"Я - за".
От шока он выпал из чародейского транса, и тут же накатила такая боль в бедрах, что ноги отказали, и Делианн обвис на плече т’Пассе.
- В чем дело, Делианн? - тревожно спросила она. - Что случилось? Ты живой?
Богиня говорила об этом человеке и просила Делианна не забывать его - но Делианну привидеться не могло, что судьба напомнит ему об этом вот так. Даже мысленно он не мог произнести имени.
- Это не Кейн, - прохрипел он. - Не Кейн.
- Он самый, - заверила его т’Пассе.
Невысокий, увечный, темноволосый человечек поднял свободную руку, сжал кулак и нарочито медленно, словно наслаждаясь невыразимо сладостной минутой, показал его собравшимся в Яме зэкам. Ухмыльнулся ярящейся толпе.
И распрямил средний палец.
На миг наступила тишина - будто все разом затаили дыхание, и в тишине этой явственно был слышен голос калеки: веселый и резкий, жесткий, точно кремень, и черный, как пережаренный кофе.
- Пошли все на хрен, уроды, - проговорил он. - Это вы видели? Кому надо - подходи, стройся.
Делианн едва услышал ответные вопли. Кременно-жесткий голос высекал искры из его рассудка. Чародей заглянул калеке в душу.
13
Это случилось мгновенно, невольно; вхождение крошило зубами кости чародея, высасывало мозги, раскалывало череп, точно орешек, выдергивало кишки иззубренным языком. "Во что встанет тебе избранная тобою судьба, я даже представить не могу", - писал когда-то Крис Хансен.
Теперь ему не пришлось представлять.
Его дар вернул его в прошлое, на семь лет назад, швырнув на песок арены, на стынущий труп, пробив мечом живот. Одной рукой он хватался за рукоять меча, чтобы пробудить его чары, другой прижимал к лезвию шею предателя. Голова предателя осталась у него в руках, и он швырнул ее, словно мяч, на колени сидящему рядом богу. Бог выдавил те слова, ради которых Хэри пошел на смерть, слова, которые спасали и его, и богиню, которую он любил, - и когда радужный ореол портала Уинстона замерцал вокруг, чтобы утащить за собою в преисподнюю Хэри и все, чего он касался, он потянулся… чтобы взять бога за руку.
Зачем?
До сего дня Хэри не приходило в голову задуматься об этом.
А в ответе на этот простой вопрос крылась суть всей его жизни.
Делианну вспомнилось, как много лет назад он ощутил, что этот парень реальнее его самого, что склонный к смертоубийству обаятельный хулиган находится в резонансе с некоей фундаментальной структурой бытия. Тогда он мечтал сам коснуться этой вышней реальности. Теперь ему это удалось: и в груди его закрутилась спиральная галактика боли и потерь.
Делианн выпал из сердца калеки почти сразу же. Задыхаясь, вцепился он в плечо стоящей рядом женщины. Наверху увечный человечек беспечно махнул "козлам", словно дворянин, раздающий указания носильщикам паланкина, и те двинулись дальше.
Чтобы перекрыть вопли толпы, Делианну пришлось кричать т’Пассе в самое ухо.
- Дотащи меня к нему! Т’Пассе, умоляю! Мы должны защитить его! Они ж его растерзают!
Она покачала головой и, наклонившись к чародею, гаркнула в ответ:
- Уже сделано! Наши люди ждут Кейна у подножия лестницы.
- Мы должны… должны идти туда! - настаивал Делианн. - Обязательно!
Т’Пассе склонила голову к плечу, окинула чародея долгим задумчивым взглядом и ответила уже потише:
- И чем, по-твоему, ты в силах помочь самому Кейну? Делианн, ты едва стоишь на ногах.
- Ладно. - Делианн осел. - Ладно, только… - Взгляд его бегал между полом, потолком, фигурами зэков, избегая лишь ее. - Не в том дело, чем я могу помочь ему, - проговорил он наконец. - А в том, что он может сделать для меня. Я должен поговорить с ним. Хоть минуту. - Ему стыдно было, насколько отчаянно - безнадежно - это прозвучало, но т’Пассе то ли не заметила, то ли не сочла важным. Но чародей не мог ответить: "Потому что когда-то он сказал мне, что я самый храбрый сукин сын из всех, кого он встречал". Не мог сказать: "Потому что двадцать семь лет назад я его предал". - Ты все спрашиваешь, чего я хочу. Я хочу… должен… поговорить с этим человеком. Хоть недолго. Но я должен.
Т’Пассе прищурилась, будто пыталась разглядеть в его сердце крошечную язвочку, потом лицо ее прояснила неожиданная улыбка.
- Ладно, - ответила она. - Я и сама не прочь переброситься с ним словечком.
14
Т’Пассе пришлось отчаянно работать локтями в толпе, чтобы они вдвоем сумели добраться до кучки мрачно торжествующих кейнистов, удерживавших в стороне остальных заключенных, вскоре после того, как "козлы" пустились в обратный путь по сходням. Свара уже унялась, кое-кто в толпе, равно как среди кейнистов, мог похвалиться свежими ранами, и между двумя группами образовался неширокий зазор. "Козлы" отволокли носилки обратно на галерею, и стражники принялись поднимать сходни.
Кольцо кейнистов расступилось, пропуская т’Пассе и Делианна.
Невысокий калека сидел на голых камнях, вытянув перед собой неподвижные ноги. На обступивших его кейнистов он поглядывал, точно волк, попавший в стадо оленей; когда взгляд его упал на т’Пассе, он раздраженно нахмурился, обводя рукой спины защищавших его заключенных.
- Ты в этом шапито главный клоун?
- Я т’Пассе с холма Нарнен, бывший заместитель посла Монастырей у Двора Бесконечности, - невозмутимо отозвалась она. - Не знаю, что такое шапито, но если я правильно угадала смысл, то да, я здесь главный… клоун.
- Монастырка, - хмыкнул он. - Это я еще из твоих лекций понял: словно малолетних дебилов учишь.
- Ты слышал?
Он оскалил зубы.
- Я молился, чтобы тебя кто-нибудь грохнул.
- В день Успения твои молитвы будут услышаны. Радует ли тебя столь явная демонстрация могущества веры?
- Тогда и спросишь. - Он оперся на локоть, наклонив голову, пытаясь заглянуть за ее широкую спину. - А это что за щенок? Откуда взялся?
Т’Пассе отступила, и калека впервые глянул Делианну в лицо. Черные глаза широко распахнулись на миг, потом сощурились вновь.
- Ну… - пробормотал он. - Долби меня козлом…
- Хэри, - неслышно выдохнул Делианн. Даже теперь он с трудом верил своим глазам. - Это же ты, да? Правда? Хэри Майклсон …
В прищуренных глазах расцветала тоскливая полуулыбка.
- Давно не виделись, Крис.
Вопли зэков уже начали стихать, переходя в обычный слитный гул голосов, но разницу возмещал звон в ушах Делианна, скрывавший цепенящее рассудок изумление. Встретившись, взгляды их стерли прошлое Делианна, словно последние двадцать семь лет были для него лишь тренировкой, подготовкой, репетицией для роли, от которой прежде он мог лишь бежать, но теперь нашел в себе силы отыграть до конца.
"Я справлюсь, - подумал он. - Наконец я готов".
- Да, - проговорил он. - Давно не виделись. Я больше не Крис Хансен, Хэри. Зови меня Делианн.
- Да ну? Как наследника Митондионнов?
- Это я и есть, - пояснил Делианн.
- Так ты принц-подменыш? - Хэри покачал головой, улыбаясь, будто услышал не всем понятную шутку.
"Пожалуй, можно сказать, что я король-подменыш".
- Вроде того, - произнес он вслух.
- Точно? Ну ладно тогда… - Калека оперся на одну руку, чтобы другую протянуть чародею. - Рад познакомиться, Делианн, - проговорил он. - А меня зови Кейном.
- Так значит, это ты, - пробормотал Делианн. - В конце концов это все же ты - Кейн.
Хэри пожал плечами, и пальцы его сами собой вцепились в грязные полотняные штанины, скрывавшие парализованные ноги. Потом встряхнулся, будто освобождаясь от кошмара.
- Да, - ответил он. - Я бы с радостью устроил встречу старых друзей на часок-другой, но покуда на меня еще смотрят, надо провернуть пару делишек. Скажи-ка мне одну вещь…
- Что ты хочешь узнать?
Кейн стиснул кулаки и захрустел костяшками - по одной, чередой глухих, смертоубийственно мерных щелчков, словно заряжая револьвер.
- Кого я должен убить, чтобы как следует напиться?
Есть череда сказаний, что начинается в стародавние времена, когда боги людей порешили, чтобы смертные чада их в жизни своей короткой ведали лишь печаль, и потерю, и несчастье.
И вот случилось так, что один из смертных прожил едва ли не весь выделенный ему срок, не познав горечи поражения, ибо сей смертный мог испытать поражение, только сдавшись. И вскоре царь богов людских взялся научить упрямого смертного смыслу поражения. И в конце - а конец этот ждет всех, кто дерзает соперничать с богами - упрямый смертный сдался и умер.
Но среди мудрых череда сказаний не кончается его смертью.
Неспокойно лежалось в могиле тому мертвецу; не могли удержать его объятья земли. Труп его извивался, и бился, и плакал, вспоминая о прежней жизни.
Однажды вышел из сумрачного, непроглядного леса странник. Вел странника ветер из-за края мира и указал ему путь к непокойной могиле. Глянул тогда странник на погост, и заговорил с умершим, и сказал ему: "Рой глубже, ищи могилу темней".
Ибо странником тем был подлый рыцарь, а тому ведомо было, что, лишь опускаясь, можно подняться.
Глава пятнадцатая
1
Рука патриарха чуть подрагивала, чертя кончиком среднего пальца сухую дорожку в покрывшей чело испарине. Нетвердая рука опустилась ниже, погладила щеку в поисках жара, и, промедлив немного, принялась растирать распухшие железки на шее.
- Его сиянию дурно? - несколько озабоченно промолвил офицер Глаз Божьих. - Позвать лекаря?
- Не стоит, - пробормотал Тоа-Сителл. Даже если бы ему было нехорошо - а он чувствовал себя прекрасно, превосходно, - он никогда не стал бы демонстрировать этого при подчиненном.
Этому человеку нельзя было доверять.
- Продолжайте отчет, - рассеянно бросил он. Рассказ о том, как герцог Тоа-М’Жест беседовал с Кейном в камере Донжона, с трудом мог привлечь внимание патриарха. В мозгу его билось тревожное предчувствие, мрачное эхо близящегося несчастья.
- И герцог весьма энергично отстаивал честь патриарха, - продолжал Глаз Божий.
- Без сомнения, - пробормотал Тоа-Сителл. - Он всегда так делает. Хочет меня обмануть.
- Ваше сияние?
- Ничего, капитан. Продолжайте.
- Камеру очистили, и в этот самый момент Кейна переводят вниз, в Яму. Выставить дополнительные посты стражи?
- М-м-м… Зачем?
- Э-э, я… - Капитан Глаз неловко переступил с ноги на ногу. - Как я понял, ваше сияние обеспокоено безопасностью Кейна.
- Я? О, нет-нет-нет. Это был герцог, - поправил Тоа-Сителл. - Это его отговорка.
- Ваше сияние, Яма полна людей и недочеловеков, которые ненавидят Кейна. Гибель неизбежна…
- Безусловно, - прошептал патриарх. - Но я очень сомневаюсь, что это будет гибель Кейна.
2
Чтобы разобраться в том, как делаются дела в Яме, у меня уходит не больше минуты.
Отцу здесь понравилось бы: общество в банке. Здесь уже перешли от стадии военного феодализма к классической монополии на воду - сущие повелители Нила со "змеями" на месте правящего класса и т’Пассе с ее подлипалами в роли фундаменталистского подполья, которое добивается перемен, дестабилизируя… бла-бла-бла всякую хрень.
А "змей" в Яме хренова туча - сотни две самое малое. Неудивительно: "змеи" всегда были главным соперником королевства Канта. Можно было догадаться, что его величество беспременно воспользуется устроенной Тоа-Сителлом чисткой кейнистов, чтобы свести старые счеты.
Я подзываю к себе т’Пассе.
- Что за лось? - Киваю в сторону огриллона - здоровенного урода с боевыми когтями размером с кукри, - который бродит вокруг с таким видом, словно в жизни его интересуют только трах и мордобой, причем кто станет жертвой, волнует его меньше всего. Для щенка своих лет у него набралось изрядно шрамов. Вокруг него по неровным орбитам циркулирует шестеро прихлебателей, и на меня он поглядывает косо: хочет устроить разборку, но не раньше, чем я дам ему повод.
- Его зовут Орбек, - отвечает она. - Он перешел к "змеям".
- Отлично. Позови его ко мне, ладно?
Она напрягается.
- Разве я твоя служанка? - интересуется она, холодно глядя на меня.
Я загадочно взираю на нее.
- А что, нет?
- Мы не поклоняемся тебе, Кейн, - отвечает она оскорбительно учительским тоном, порождая во мне острое желание ей вломить от души. - Для нас ты не бог, но скорее воплощение философских взглядов…
- Да-да, понял, заткнись, а? Ты его позовешь или мне попросить кого-нибудь еще?
- Я, э-э… - Она хмурится, моргая - пытается сообразить, каких жертв потребует от нее чистота доктрины, потом вздыхает. - Пожалуй… приведу его.
- Тогда спасибо.
Хансен - Делианн или как его там - смотрит ей вслед, покачивая головой, словно эта сцена показалась бы ему забавной, не будь он так изнурен.
- По-моему, ты совсем не изменился, Хэри.
Если бы так!
Я окидываю его взглядом и отворачиваюсь, не выдержав. Тяжело на него смотреть. Отчасти потому, что я все ожидаю увидать на его физиономии белую послеоперационную маску, но в основном от того, что прошедшие двадцать семь лет пошли ему вовсе не на пользу. Рваная рана на скальпе не затянулась - такое впечатление, что кто-то пытался раскроить ему череп, - и волосы растут спутанными клочьями, будто у бедолаги лишай, и всякий раз, как я бросаю взгляд на его ноги, то радуюсь, что почти ничего не чувствую ниже пояса.
Интересно, ему так же тяжело смотреть на меня?
Делианн Митондионн, принц-подменыш, штатный дуболом Т’фаррелла Вороньего Крыла: громила скорее-в-печали-нежели-в-гневе. Глаза у него все те же: щенячьи и грустные; думаю, он до сих пор убеждает себя, что насилие - это последнее прибежище, и так далее.
Крис опускает голову, словно боится на меня глянуть.
- Поток сознания… - начинает он неуверенно, - то есть богиня… э-э… Пэллес Рил - она явилась ко мне несколько дней тому назад.
Мне удается вымолвить слово.
- Мгм?
- Она сказала, что в ее силах создать противовирус, передающий иммунитет против ВРИЧ…
Он умолкает с надеждой, и я не могу смотреть на него, чтобы только не увидеть, как эта надежда вытекает из его зрачков.
- Она могла бы. - Я откусываю слово за словом, ломая зубы. - Если бы осталась жива.
- Значит, это правда, - произносит он так тихо, словно голос его сочится из слезных канальцев.
- Так обычно бывает со слухами. В них есть капля правды.
- Ходил еще другой слух, - бормочет он. - О ней и о тебе, что вы оба были…
- И это правда, - отвечаю я. - Одиннадцать лет. Чуть меньше.
Жаркий медный привкус ее крови до сих пор стоит у меня во рту. В ноздрях - запах пара над вырванным из груди сердцем.
В глазах Делианна я вижу безжалостное осознание.
- Как ты это выносишь? - шепчет он.
Я встряхиваюсь со всей силы. Не позволю ему уволочь меня обратно в темноту.
- Не выношу вовсе, - бормочу я. - Через пару дней всем нам уже не придется терпеть.