Брезгливо смахнув посохом со стула какое-то тряпьё, Пахомий соизволил, наконец, присесть.
- Вас ждёт другая работа, - продолжил он. - Пленённого колдуна нужно переправить в Москву. Кому именно передать, ты знаешь, имени я называть не буду. Такое пустячное дело, надеюсь, большого труда не составит.
Лохматый состроил рожу, то ли соглашаясь, то ли возражая, но гость не обратил внимания. Он продолжил:
- Пока оставайтесь здесь. Из города ни на шаг. Старика привезут сюда, и передадут тебе с рук на руки.
Пахомий выложил перед собой какую-то вещицу и посохом по столу передвинул её Лохматому
- Ты предъявишь этот вот знак… по нему тебя и узнают.
- Всё это крайне занятно, - заметил разбойник, убрав вещицу в ларец. - Но как на счёт вознаграждения?
Лохматый встал и, отбросив былое раболепие, посмотрел гостю в глаза.
- Нас оторвали от важных дел. Наобещали с три короба пряников. Отправили в эту глушь. А теперь говорят, что справились и без нас. А мы, словно, купчишки какие, должны просто доставить товар. Парни будут недовольны. А когда недовольны мои ребята, не доволен и я…
Так что на счёт денег?
Лохматый сел обратно весьма довольный своей речью. Однако на Пахомия она не произвела должного впечатления. Он смерил разбойника презрительным взглядом, вытащил увесистый мешочек и положил на стол. В мешочке звякнуло серебро.
- Вот половина, - сказал Пахомий поднимаясь. - Остальное получишь в Москве. Но помни, лиходей, ещё раз нарушишь уговор и тебе конец. И твоим парням тоже. Можешь, конечно, не верить, считать пустыми угрозами, дело твоё…
Гость вышел, не попрощавшись. Его шаги скоро стихли внизу.
Лохматый некоторое время сидел без движения. Затем, раздражённо цапнув серебро, покинул комнату.
- Ух ты! - сказал Власорук, отвалившись от дыры. - Что делать-то будем?
- Что делать? - переспросил Быстроног. - Ясно что, прирежем ублюдка спящим, да и вся недолга…
- "Прирежем!" - передразнил Власорук. - Только и знаешь, что резать. А Сокола-то как спасать будем? Надо вытаскивать старика. Перехватить, пока его шайке не передали.
- Да где же мы его найдём, чтобы перехватить? - возразил Быстроног.
- В Старице, - ответил Власорук, рубанув рукой.
- В Старице-е…? - протяжно спросил Быстроног. - Да ты слышал хоть, что в городе творится? Из степи беду ждут, а ты туда лезть собрался. И где та Старица, знаешь? Нет.
- Хватит вам лаяться! - рявкнул на вурдов Рыжий, который во время перепалки что-то напряженно обдумывал. - Незачем нам Сокола искать. Его самого сюда доставят. Тогда и отобьём.
- Ха! - вскочил на ноги Быстроног. - Отобьём, как же… Его уже поздно отбивать будет. Тут войну затевать придётся. Их, головорезов, не меньше дюжины. Всех даже мы не осилим… А ещё те, что Сокола приведут.
Он прошёлся в возбуждении по комнате и рубанул рукой.
- Нет, резать надо Лохматого. Резать, не сойти мне с этого места…
- Есть у меня одна мысль, - ответил Рыжий. - Только раздобыть кое-что требуется…
- Ты скажи только, мы раздобудем! - разом прекратив споры, заверили вурды.
* * *
Тревожа постояльцев веселым шумом, шайка гуляла допоздна. Полученная от монаха плата успешно обратилась в хмель. Многие ватажники прямо там, среди столов и уснули. Все, кто устоял на ногах, расходились уже глубоко за полночь. Лохматый, с трудом, но всё же добрался до комнаты и, не снимая сапог, завалился на кровать. Но заснуть вожак не успел.
Комнату вдруг залил странный зеленоватый свет. Подняв, гудящую от дешёвой браги, голову, разбойник увидел мертвенно бледного человека, стоящего у стены в белом саване. По обеим сторонам от жуткого призрака топталось два мохнатых страшилища. Сущие демоны, какими их описывали церковники. Воздух наполнился противным до тошноты запахом палёной шерсти, к которому примешивалась незнакомая, но совершенно неприятная едкая вонь.
Лохматый вздрогнул. В человеке он узнал Рыжего. Того парня, которого буквально на его глазах задрали под Рязанью упыри. Сперва он решил, что уже погрузился в дурной сон. Потом испугался, что заболел горячкой, которая приходит к людям, незнающим в выпивке меры. Разбойник ущипнул себя за ляжку, и только почувствовав сильную боль, понял, что жуткое зрелище ему отнюдь не привиделось.
Между тем, призрак в саване медленно двинулся вперёд и, укоризненно глядя в глаза, каким-то глухим трубным голосом заговорил.
- Ну что же ты, Лохматый? - вопросил он. - Зачем ты бросил меня там одного? Зачем не помог…?
Тот подтянул под себя ноги и замер от страха. Он вдруг понял, что не может ни бежать, ни сопротивляться.
- Мне было больно… - продолжал с завыванием Рыжий. - Очень больно… Мне вырвали сердце… Отгрызли руку…
Завывание усилилось, и перешло в вой.
- Меня жрали… А вы оставили меня… бросили, сбежали…
Разбойник осенил Рыжего крестом, перекрестился сам, но ничего не помогло. Видение не исчезло. А мохнатые демоны только клацнули на это зубами.
- Угомонись, - грустно улыбнулся Рыжий. - Крест не спасёт. Тебя теперь ничто не спасёт. Я не один пришёл сюда. Разве ты не ведаешь, кто идёт следом? Я лишь раб его… лишь предвестник…
- Кого? - выдавил через силу ватажник.
- Того! - вскинул руки Рыжий. - Сам Диавол идёт сюда, сам Диавол…
Лохматый мало чего боялся в этой жизни, а если боялся, то никогда не терял хладнокровия и рассудка. Но тут он вдруг сдал… Каждая частичка тела затрепетала, каждый волос на голове встал торчком. Воля покинула его, руки и ноги отнялись, а язык онемел. Он не мог больше сказать ни слова, не мог закричать, позвать на помощь…
- Беги, пока не поздно, - проговорил Рыжий. - Бегите все. Забудьте о достоинстве и чести, ибо это не трусость бежать от Диавола…
Не сводя глаз с призрака, разбойник не увидел, как из темноты высунулась пухлая рука, и залезла в ларец.
- Завтра я приду вновь… - угасающим голосом сказал в завершение Рыжий. - И горе тем, кто не внемлет разуму…
Что-то ослепительно полыхнуло, а когда глаза Лохматого вновь привыкли к темноте, ни мертвеца, ни его приставов-демонов в комнате уже не было.
Червленый Яр. Май.
Верхом Пахомий добрался до Старицы за день с ночью. Его приметили загодя. Жмень вышел навстречу и принял коня.
Отряд, стерегущий подходы к высохшему руслу обитал в просторной землянке, однако Пахомий от отдыха отказался.
- Хочешь сперва допросить колдуна? - полюбопытствовал Жмень. - Он, гад, свитки тайные нашёл, что викарий припрятал. Мы случайно наткнулись, когда вещи его ворошили. Утащить, хотел.
- Пусть его в Москве потрошат, - отмахнулся гость. - Старик из леса. Вряд ли в языках силён, на которых те свитки написаны. А если и углядел что, невелика беда. Вместе с гляделками в Москву доставим.
Пахомий ещё раз махнул рукой:
- Нет, я просто взгляну на Старицу.
Жмень вызвался сопровождать, но тот остановил его.
- Ступай к пленным, я скоро буду.
Пахомий пробрался к яме и заглянул. Тысячи зверьков копошились внизу, превратив овраг в огромное логово. А было время, когда он видел Старицу вполне обычной.
Год назад, почти сразу после краха муромской затеи, Алексий пришёл сюда с лучшим из своих воинов. Вернее, это Пахомий привёл викария, ведь именно он подыскивал место.
Придирчиво осмотрев старицу, облазив склоны, окрестные заросли, заглянув в каждую щель и померив лужи, викарий остался доволен. Он осторожно достал из ларца странный живой комок, на вид - сгусток слизи, и вместе с Пахомием уложил его в углубление под склоном.
Попросив монаха отойти, Алексий уселся на землю и, покачиваясь из стороны в сторону, заговорил.
Не молитву читал священник, скорее заговор чёрный. А язык, что воронье карканье. Что-то было в нём от ордынского, что-то от аравийского, но большей частью совсем незнакомый Пахомию язык. И ветхостью какой-то повеяло от слов.
Долго так раскачивался викарий. Долго терзал гортань чужой речью. Но ничего не происходило. Монах ожидал немедленного проявления силы, чуда, или, на худой конец, знака какого. Но нет. Алексий поднялся, отряхнул одежду и подошёл к нему.
- Вот и всё, - сказал священник устало.
- Всё? - усомнился Пахомий. - Что может это обрывок плоти?
- Это пока лишь семя, - спокойно ответил Алексий. Он вообще был спокоен, несмотря на недавнее поражение. И быть может в первый и последний раз, говорил с монахом как с равным. - Давай подождём немного.
В полном молчании они просидели около часа, прислушиваясь к степи, когда из ивняка выбрался вдруг небольшой зверёк. Пошевелив острым носом, он сиганул в яму и пристроился возле давешнего сгустка.
- Что это? - удивился монах.
- Крыса.
- Они не такие.
- Есть и такие, и не такие, - пожал священник плечами.
Они поднялись наверх, развели костерок и скоротали ночь за разговором. Больше не изводя Пахомия загадками, Алексий рассказал ему о странном подарке степных царей и о ещё более странных обстоятельствах дара, о своей новой задумке, о том, что ждёт их в случае успеха и как много нужно ещё им сделать…
Наутро, возле семени Головы суетилось уже трое зверьков.
- Пойдём, - сказал священник. - Дело долгое… И нужно ещё придумать, кто поставит орду на след. Да изловить бедолагу.
* * *
Теперь, год спустя, крыс скопилась тьма тьмущая. Тысячи носились по Старице, мириады спали до поры в норах. Нарыли их столько, что склоны могли в любой миг не выдержать и сползти.
И человек, которому назначено повести орду, давно уже найден, пойман и, в ожидании часа, содержится под надёжной охраной.
Впрочем, не слишком надёжной, - поправил себя Пахомий. - Оплошал Куроед. За что и поплатился. Повезло им, что мальчишка не утёк домой сразу, а встретив колдуна, отправился с ним на разведку в Старицу. Где оба благополучно и попали на глаза дозорным. А ведь вся затея на волоске висела…
Пахомий вернулся. Так и не пожелав даже взглянуть на пленников, он отозвал Жменя в сторону и распорядился.
- Отвезёшь колдуна на постоялый двор, что в Ишме. Там найдёшь Лохматого. Он разбойник, но сейчас под нашей рукой ходит. Узнаешь его по серебряной наручи. Знак возьмёшь, а разбойнику передашь колдуна. Дальше уже его дело.
- А со щенком, что?
- Обратно в дом отвези. Пусть дожидается часа. Только охрану усиль, сбежит вдругорядь, уже не поймаем.
- А ты? - спросил монах.
- А у меня ещё есть дела, - ответил Пахомий. - Выяснить надо, откуда в Мещеру слух просочился.
Поменяв у Жменя коня, и освежив припасы, он отправился дальше на юг. Так и не прилёг ни разу за короткую остановку. Словно и не провёл в пути последние сутки.
Верховья Цны. Май.
Как пленников важных, можно сказать, стоящих на особом счету, их, повязав по рукам и ногам, везли на повозке. Наступила ночь. До Ишмы оставалось рукой подать, а им так и не повстречалось ни одного путника. Люди покинули степь, и Сокол теперь гадал, связанно ли это запустение с крысиной ордой, или на Червленый Яр готово обрушится что-то ещё.
Пленники не спали. Хоть продержали их два дня в зарослях, на голой земле они успели вполне отоспаться. И теперь просто лежали в повозке, а над ними нависало безмолвное чёрное небо. Звёздный Воз, казалось, двигался вслед, покачиваясь вместе с ними от тряски.
- Звёзды… - тихо произнёс Варунок.
Он помолчал немного, разглядывая небо, и сказал:
- Давно я не смотрел на звёзды. Знаешь, я слышал много разных вымыслов и сказаний о том, откуда возникли они на небе, кто их зажёг, но никогда не верил ни одному из них. А ты, чародей, знаешь правду?
- Звёзды - это звёзды, - ответил Сокол. - Они такие же как Солнце, только лежат далеко за пределами мира. Оттого и кажутся точками.
- И всё? Так просто? - удивился юноша. - Но в этом нет никакой красоты.
- В смерти тоже нет никакой красоты, - мрачно заметил Сокол. - Но люди научились восхищаться и смертью.
* * *
Город встретил их хмуро, как бы заранее опасаясь любого, кто прибыл с полудня. Ворота даже днём оказались на запоре, чего здесь не случалось уже много лет. Монахов окликнули с привратной башни.
- Кто такие? - спросил стражник, лишь самую малость высунув голову из бойницы.
- Православные мы, - ответил Жмень. - Схимники.
- Из орды? - осторожно спросил стражник.
- Нет, - ответил монах. - Тут рядом, по делам ходили.
Ворота со скрипом открылись, пропуская отряд в город.
- Зачем людей повязали? - нахмурился воротный старшина, разглядев груз.
- Колдун это, - бросил Жмень в ответ. - И щенок его поганый. Не о чем говорить.
- Колдун? - переспросил старшина. - И что с того?
- Не лез бы ты не в своё дело, мирянин, - грубо ответил монах.
- Я город сторожу, - с достоинством возразил старшина.
- Вот и сторожи, - смягчил напор Жмень. - Дело доброе. А у нас свои заботы.
Повозка в окружении четверых монахов всё это время продолжала медленно продвигаться вглубь города и старшина, невольно удалившись от вверенных ворот, махнул рукой и вернулся к подчинённым. Правда, тут же подозвал парнишку из стражи.
- Сбегай-ка до Кудеяра, да расскажи всё. Не нравятся мне что-то монахи пришлые.
- Так, нет Кудеяра, - ответил тот. - Три дня тому назад в Корнике ушёл.
- Вот как? Ну, тогда Кистеню расскажи. Давай, не стой сусликом, дело серьёзное.
На удивление легко отвязавшись от стражи, Жмень вздохнул с облегчением. А рано ему вздыхать было. Люди на улицах оказались куда настырнее ополченцев. Завидев связанных старика и юношу, они удивлялись, подходили, расспрашивали монахов, а когда те отмахивались, шли вслед за повозкой, обращаясь напрямик к пленникам.
- За что тебя, дед? - спрашивал прохожий.
- За правду, сынок, - Сокол нарочно отвечал таким угасающим голосом, будто помирать собрался.
- А куда везут? - любопытствовал другой.
- На костёр… - вздыхал чародей. - Куда ж ещё за правду-то возят?
Жмень кусал губы, досадуя, что не догадался загодя прикрыть поганые рты. Теперь уж, на виду у всех, не заткнёшь. Ещё хуже может получиться.
Люди роптали. Далеко не все в Червленом Яру сторону церкви держали. Да и тот, кто православие исповедовал, против местной правды не шёл. А она, в этой мельнице народов, проста и ясна была - всяк человек свободен, коли на свободу другого не посягает.
И потому, отряд монахов обрастал народом как снежный ком. Кто-то предложил послать за атаманами, и несколько человек, не раздумывая, сыпанули по сторонам. А когда медленно двигающееся шествие достигло заезжего двора, там собралась уже добрая четверть города.
Жмень только диву давался: откуда что берётся?
Но монахи не растерялись. Проскочив в ворота, захлопнули створы перед носом толпы, которая уже разминалась свистом и угрозами.
Во дворе их встретил перепуганный Лунарь. Хозяин только-только прознал о странном шествии и, увидев монахов у себя, перепугался не на шутку.
- Куды ж вы, окаянные, так-перетак, с полоном лезете? - встал он, раскинув руки, как бы пытаясь преградить дорогу. - Разнесут двор к едрене…
- Заткнись! - рявкнул Жмень и, подозвав двух монахов, приказал. - Пленных стеречь.
Он слез с лошади и подошёл к хозяину.
- Что же это твориться такое?… - запричитал тот.
- У тебя остановился Лохматый, - монах не обратил внимания на нытьё Лунаря. - Где мне найти его?
Хозяин посмотрел на гостя безумными глазами, не понимая, какого ещё Лохматого тот собирается искать, когда его, вместе со всем двором, вот-вот поджарят. Жмень для убедительности ткнул кулаком в хозяйское брюхо и, повысив голос, повторил вопрос. Сбиваясь и путаясь, Лунарь, объяснил, как пройти в комнату разбойника.
Тем временем, люди на улице распалялись. Кто-то пустил слух, что старика собираются жечь прямо сейчас. По толпе шныряли какие-то люди и усердно подливали масла в огонь. То один, то другой горожанин исчезал на некоторое время из виду, а потом появлялся вновь, но уже с оружием в руках.
Через ограду полетели первые камни. Пока небольшие и не прицельно.
- Живодёры! - кричала негодующая толпа.
- А ну, выпускай старика и ребёнка!
- Где атаманы? - кричали одни. - Атаманов сюда!
- К чёрту атаманов! - возражали другие. - Разберёмся и так! Монахов самих на костёр затащим!
Жмене стало не по себе. Он велел припереть ворота бревном, а вдоль стены расставил подручных. Сам же поспешил разыскать Лохматого, с тем чтобы поскорее избавиться хотя бы от части обузы - спихнуть с рук колдуна. И пусть дальше уже разбойник изворачивается, как хочет. Жмене достанет возни и с княжичем.
Он быстро взбежал наверх и постучал в нужную дверь. Ему никто не открыл, но хриплый голос предложил войти.
Укутанный в плащ, разбойник сидел за столом, что-то вычерчивая ножом на замызганной поверхности.
- Ты Лохматый будешь? - спросил Жмень, усаживаясь на стул.
Разбойник в ответ кивнул.
- У меня для тебя товар, - сообщил монах.
Тот вновь кивнул.
- Изволь предъявить знак.
Высунув вторую руку из-под плаща, ватажник выложил наручь. Жмень внимательно осмотрел вещицу, собрался уже забрать себе, как разбойник угрожающе направил на него остриё.
- Сперва колдун, - прохрипел он.
Делать нечего. Жмень вернулся к повозке.
Двор, тем временем, охватила лихорадка. Постояльцы без толку носились из одного дома в другой, вязали узлами вещи, выводили из конюшен лошадей, запрягали в повозки. Толкались, ругались между собой. Некоторые, не понимая в чём дело, подумали, что на город обрушилась давно ожидаемая беда, и своими криками лишь прибавляли суматохи.
- Развяжи старику ноги, - приказал Жмень охраннику. - И передай его вещи.
Чёрный воин быстро исполнил приказ.
- Пойдём, колдун, - сказал монах. - И не надейся сбежать.
Сокол не ответил, лишь попрощался с Варунком, ободрив юношу напоследок
- Я вернусь, - сказал он. - Освобожу тебя.
- За меня не бойся, чародей, - звонко произнёс княжич. - Я выберусь. Эта тварь не посмеет меня тронуть.
- Давай иди! - грубо подтолкнул Сокола монах.
- Ответишь за всё, пёс, - сказал юноша.
- Пёс щенку не ответчик, - ухмыльнувшись, ответил Жмень.
Разбойник по-прежнему сидел за столом, играясь ножом. Монах посадил Сокола на стул, а сам остался стоять, вопросительно взирая на разбойника.
- Его оружие, вещи, - прохрипел разбойник, катнув по столу браслет.