Может ли сделать человека счастливым полученная в наследство большая квартира в сталинском доме? Может, но не всякого. Например, Вадиму Касатонову одной квартиры оказалось недостаточно. Однако это не означает, что счастье для него вообще недоступно, – вовсе нет. Просто его, это самое счастье, не так легко найти. Но, если искать целенаправленно, вдумчиво и тщательно, в конце концов найдется все.
И немного сокровищ.
И новые горизонты.
И неизведанные пути в дальние страны.
И даже встречи с братьями по разуму.
И, наконец, большая любовь, которая встречается настолько редко, что многие просто не верят в ее существование, считая это всего лишь красивой легендой.
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 - Пятнадцать человек на сундук мертвеца 2
Глава 2 - Колечко, колечко 3
Глава 3 - Вслед за героями Жюля Верна 5
Глава 4 - По ком звонит колокол? По крысе или… 6
Глава 5 - Теперь понятно, зачем нужен остров 8
Глава 6 - Возможности расширяются 10
Глава 7 - Население растет, но пока за счет иммигрантов 12
Глава 8 - Братья по разуму – кто они? 13
Глава 9 - Тяжела жизнь простого неандертальца 15
Глава 10 - Где жить, кого есть и как спасаться? 17
Глава 11 - Планы обороны, или Что случилось с кроманьонцами 20
Глава 12 - Все выше, и выше, и выше 21
Глава 13 - Школа палеоэротической кулинарии 23
Глава 14 - Война и мир 24
Глава 15 - Суровые будни моряков, или Очень кушать хочется 26
Глава 16 - Близится эпоха великих географических открытий и кое-что еще 27
Глава 17 - Индустриализация – путь к изобилию 29
Глава 18 - Дороги у нас только водные 30
Глава 19 - Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков 32
Глава 20 - Высокое искусство быть собой 33
Глава 21 - Охота пуще неволи 35
Глава 22 - Открываем новые земли и банки с зеленым горошком 36
Глава 23 - Что день грядущий нам готовит? 38
Глава 24 - Краткий курс начинающего интригана и махинатора 40
Глава 25 - Людей и кораблей становится больше 41
Глава 26 - Все на свете когда-нибудь кончается 43
Глава 27 - Нас не догонят 44
Глава 28 - Расы нового мира обретают названия, неандерталки – мужей, а мы – год спокойной жизни 46
Глава 29 - Как аргонавты в старину… только в другую сторону 48
Глава 30 - Последний рывок 50
Эпилог 52
Сноски 52
Андрей Величко
Третья попытка
Пролог
За окном шел дождь со снегом – обычная погода для конца ноября в Москве. В большой квартире на шестом этаже сталинского дома на Ломоносовском проспекте находились двое – мужчина и женщина.
Женщина выглядела чуть постарше, на вид ей было лет семьдесят с небольшим. Впрочем, внимательный и квалифицированный наблюдатель, пожалуй, добавил бы лет десять. Или пятнадцать.
Мужчина вроде смотрелся немного моложе, но каким-то более болезненным, что ли, на фоне женщины. Несмотря на ее крайнюю худобу. На журнальном столике перед ними лежало непримечательное серенькое колечко.
– Увы, Макс, – вздохнула женщина, – никаких признаков. Сам видел – оно на меня как надевается, так и слезает. Палец в нем болтается а-ля карандаш в стакане. Никаких температурных аномалий. Оно просто мертвое. Надежды нет – ни у меня, ни у тебя.
Мужчина закашлялся. Потом отдышался и возразил:
– У меня действительно нет. Хватит, пожил уже, скоро сто три года будет как существую. Хотя, наверное, до ста трех не доживу – сдохну раньше. Но ты же, Катюша, по сравнению со мной совсем молодая, так что как раз у тебя надежда есть. На моего внука Вадима Касатонова.
– Какое ему дело до старухи, которую он не видел ни разу в жизни? Даже если кольцо подойдет.
– Не знаю. Но ты всегда как-то добивалась почти всего, чего хотела. Надеюсь, что у тебя получится и в этот раз. Ладно, пошел я, эту железяку еще надо в тайник спрятать, чтобы чужие не нашли. Потом можно вызывать "скорую".
– А почему бы просто не передать кольцо?
– Потому что я пытался просто передать его тебе и оно не заработало. Сам я его нашел. Так пусть и Вадим найдет! Насколько я его знаю, он обязательно начнет перерывать квартиру в поисках спрятанных сокровищ.
Оба слабо улыбнулись. Потом женщина предложила:
– Может, отдать ему и деньги, и драгоценности? Я, в конце концов, тоже пожила достаточно.
– Дело твое, но я бы тебя попросил не сдаваться сразу. Это просто слабость. Постарайся с ней справиться. Ну, прощай. Вряд ли я вернусь из больницы. Удачи тебе, любовь моя.
Полет проходил не просто нормально, а, пожалуй, даже отлично. Видимость, как любил говорить старший инструктор, – миллион на миллион. Болтанка минимальная. Внизу проплывают очень красиво выглядящие с высоты пейзажи Подмосковья – гораздо красивее, чем если смотреть на них с земли, тем более в упор. Инструктор сзади молчит, что можно вообще отнести к категории нечаянного чуда. Но почему же тогда все сильнее и сильнее одолевает какое-то непонятное беспокойство?
Катя Линевич с детства доверяла своей интуиции. Точнее, с того момента, как давно, еще до войны, в дачном поселке появился невесть откуда приблудившийся щенок. Дети, ясное дело, очень обрадовались нечаянной игрушке. Катя тоже собралась было побежать вместе со всеми, но вдруг внутри у нее что-то буквально завопило – туда нельзя! Этот щенок очень опасен!
"Но почему? – недоумевала про себя девочка. – Смотри, какой милый, совсем не злобный – Вовке вон даже руки лижет…"
Однако подходить к собачонку Катя не стала. И поэтому не увидела, что на руке у Вовки была свежая царапина. Но когда осенью она случайно подслушала разговор родителей о том, что сын их соседей по даче недавно умер от бешенства, то совсем не удивилась. А просто сделала вывод, что к предчувствиям надо относиться серьезно.
Они далеко не всегда сбывались так явственно и быстро, как в первый раз. Например, однажды, уже будучи студенткой химфака МГУ, Катя шла по Новослободской улице и случайно наткнулась на здание Второго московского аэроклуба. И тут ее неожиданно озарило – нужно кроме получения высшего образования еще и учиться летать!
Да зачем же, удивилась странной мысли девушка. Нет, конечно, способностей, настойчивости и здоровья у нее хватит. И поступать лучше не сюда, больно уж у этого аэроклуба вид несолидный, а в Центральный. Но все-таки зачем? Сейчас же не тридцатые годы, когда вся страна сходила с ума по летчицам и летчикам. Какой смысл, что это даст?
Впрочем, сомнения не помешали девушке поступить в аэроклуб – причем, естественно, не во Второй, а в Центральный имени Чкалова. И то, что она до сих пор не видела никаких положительных последствий своего решения, могло означать всего две вещи: или она просто плохо смотрела, или, что более вероятно, время для них еще не настало.
То, что инструктор молчал, было несколько необычно. Раньше он всегда и, как правило, нелицеприятно комментировал Катины действия, несмотря на то, что летала она лучше всех в отряде, причем намного. Девушке вообще легко удавалось управление самыми разными машинами, начиная от велосипеда в детстве и кончая недавно приобретенной отцом "Победой". И самолет не стал исключением, тем более такой простой в управлении, как По-2. Наверное, инструктор ворчит, чтобы я не зазнавалась, сделала вывод Катя. Или, что тоже вероятно, вспоминает, насколько хуже в свое время у него получалось у самого. Девушке это было в общем-то без разницы, она быстро приучилась воспринимать замечания инструктора спокойно и с поправкой, что прав он бывает далеко не всегда. Но сейчас он молчал, что было странно.
Хотя… в наушниках шлемофона уже второй раз раздается какой-то странный звук, похожий на сдавленное мычание.
Постаравшись не потерять управление из-за неудобной позы, Катя обернулась, и увиденное ей решительно не понравилось. Назвать лицо инструктора нормальным не смог бы даже самый закоренелый оптимист.
Левый глаз прикрыт, правый выпучен. Рот приоткрыт, причем тоже криво, с одной стороны, и из уголка губ тянется струйка слюны. Левая рука не на секторе газа, а прижата к горлу. Правую не видно, но она явно не на ручке управления.
Катина мать считала, что она хорошо разбирается в медицине, хотя на самом деле всего лишь два года работала в регистратуре районной поликлиники, причем давно. Однако это не мешало ей регулярно просвещать домашних по поводу всяких инфарктов, инсультов, аппендицитов и прочего. Особый упор она делала на своевременное, при самых первых признаках, обращение к врачам.
Явный инсульт, сделала вывод Катя. Кажется, тут действует правило золотого часа. Если вовремя получить помощь, благоприятный исход вполне вероятен. Если нет, то в лучшем случае инвалидность, хотя и летальный исход не исключен.
Девушка быстро прикинула, что уложиться в час у нее никак не получится. Во-первых, до аэродрома не меньше двадцати минут лёта, а с учетом захода на посадку без помощи инструктора может выйти и полчаса. Во-вторых, радио на самолете нет и "скорую помощь" вызовут только после посадки, да и то вряд ли сразу, надо же добраться до телефона. Уйдет еще минут десять, если не пятнадцать. Пока "скорая" приедет, да пока довезет мужика до больницы… нет, часом тут и не пахнет. Хорошо бы за два успеть, да и то не факт, что получится. В-третьих, неизвестно, когда именно начался приступ. Возможно, сразу после того, когда инструктор дал команду на изменение курса, а потом замолчал – это было минут десять назад, если не больше. Кажется, Пал Михалычу не повезло. Впрочем, чего волноваться-то? Вряд ли новый инструктор будет хуже этого, таких в аэроклубе просто нет. А уж самостоятельно долететь до Тушино и сесть, не разбив самолет, выйдет в любом случае.
Катя попыталась прислушаться к своей интуиции и поняла, что инструктора надо спасать – и плевать на риск не только для карьеры, но и для жизни. Вот только как?
Девушка в общем-то неплохо представляла, где она находится. Справа, километрах в семи – Волоколамское шоссе. Под ней дорога, проходящая мимо их дачного поселка. До него километров двадцать. А немного не доезжая… точно, там какая-то ведомственная больница! Но какая бы она ни была, пусть даже кремлевская, вряд ли в ней откажутся принять нуждающегося в неотложной помощи летчика. Сесть можно будет прямо на шоссе, движение тут небольшое, но могут помешать столбы с проводами, да и до больницы останется примерно полкилометра. Но, кажется, дорожка от шоссе до главного корпуса практически прямая, и столбов на ней нет, быстро вспоминала Катя, чуть дав ручку от себя и двинув вперед сектор газа.
Только через два часа девушка смогла спокойно обдумать, что же она сделала. Кажется, все получилось правильно. Посадка удалась неплохо, самолет остался цел, хоть и выкатился с дорожки в конце пробега. Зато остановился буквально в трех шагах от главного входа. Инструктора приняли без возражений и даже поблагодарили за своевременную доставку и четкий первичный диагноз – у него действительно был инсульт. Потом старшая медсестра проводила Катю до телефона, чтобы девушка могла позвонить в аэроклуб. На том конце провода велели ждать машину и не пытаться взлететь самой. Чего, между прочим, Катя и без их распоряжений делать совершенно не собиралась. Потом трубку взял сам начальник аэроклуба и поблагодарил ее за мастерство и находчивость – он так и сказал.
И вот теперь девушка пыталась сообразить – неужели эта посадка у больницы нужна была только для того, чтобы ее отметил начальник? Хотя, возможно, оно и окажется не лишним… у отца явно начинается полоса неприятностей. Его последнюю повесть на пленуме Союза писателей очень резко критиковал сам Фадеев, и это может иметь серьезные последствия. Не оказаться бы дочерью безродного космополита – ведь то, что отец на самом деле чистокровный белорус, после соответствующего распоряжения сверху никого интересовать не будет. Сейчас, конечно, не тридцать седьмой и членов семей не репрессируют, но все равно заступничество начальника аэроклуба, а он, между прочим, генерал-майор и Герой Советского Союза, лишним не будет. Неужели дело только в этом?
Катя посмотрела вправо и поняла: нет. Разумеется, нет!
Справа и чуть сзади стояла настоящая причина ее авантюрного полета и посадки на больничную аллею. Но боже ж мой, мысленно застонала девушка, до чего же она… это… в смысле он… как он далек от идеала!
Нет, Катя, конечно, понимала, что в жизни прекрасные принцы на белых конях выглядят несколько не так, как в сказках. Но не до такой же степени!
Старый, на вид ему лет сорок пять, если не все пятьдесят. Плюгавый, ростом сантиметра на три ниже Кати. Рожа мало того что небритая, так еще и перекошенная. Впрочем, это может быть от волнения, ведь не просто же так он приехал в больницу и совершенно явно не находит себе места. Наверное, у него тут лежит кто-то близкий, и с серьезным диагнозом. М-да-а… костюм хоть и несомненно импортный, но давно не глаженный, а под ним какая-то вульгарная мятая рубаха в красную клетку. У него что, даже приличной домработницы нет? И только конь не подкачал – сквозь застекленные двери был хорошо виден белый ЗИМ, стоящий у самого входа.
Катя специально позволила себе немного расслабиться, потому что в обозримом будущем это станет невозможно. Сейчас ей нельзя допустить ни малейшей ошибки, то есть фальши.
Девушка глубоко вздохнула. Ну что, Екатерина Арнольдовна, поныла, облегчила душу? А теперь можешь навсегда засунуть свои оценки куда подальше, и начинаем работать.
Доктор геолого-минералогических наук, лауреат Сталинской премии Сергей Петрович Мезенцев овдовел в пятьдесят первом году. А в начале пятьдесят второго женился снова – на отважной девушке-летчице, на его глазах с риском для жизни, но вовремя доставившей своего товарища в больницу. И если к первой жене он просто неплохо относился, но особого места она в его жизни не занимала, то Катя стала для него всем. Ученый был уверен, что без ее постоянной поддержки он не достиг бы и половины того, что ему удалось. И – в чем он боялся признаться даже себе – отсутствие детей его не только не расстраивало, но даже скорее радовало. Дети могли нарушить то волшебное чувство единения с любимой, в котором он всегда пребывал рядом с женой. Катя, Катюша, солнышко…
Сергей Петрович прожил долгую жизнь и был счастлив до самой смерти, настигшей его в семьдесят седьмом году.
Глава 1
Пятнадцать человек на сундук мертвеца
Ну вот, квартира отныне моя, а дядя Марик теперь сосет… хм… ладно, будем считать, что лапу. Глядишь, и пойдет на пользу, а то он, как мне рассказывали, слегка поехал крышей еще в поздней молодости, а сейчас рехнулся окончательно. Нет, я, конечно, не идеализирую Советский Союз, которого почти и не видел, но, говорят, принудительная психиатрия там была на высоте. Хрен бы такой двинутый, как этот не к ночи будь помянутый родственник, там по улицам свободно разгуливал и уж тем более претендовал на чужие квартиры. И ведь, главное, он хоть и псих, но от политики шарахается как черт от ладана! Жаль, а то, глядишь, примкнул бы к какой-нибудь оппозиции и сел бы в психушку как миленький, невзирая на демократию. Однако он, зараза старая, вместо этого подал в суд, утверждая, что имеет право как минимум на половину квартиры моего умершего полгода назад деда, несмотря на то что имелось совершенно однозначное завещание в мою пользу. И это при том, что он всего лишь вдовец дедовой двоюродной племянницы!
В общем, неудивительно, что квартиру в конце концов присудили мне, причем это сопровождалось минимальным расходом нервов и денег. В силу чего наконец я могу вступить в полноправное владение ею, а свою старую однушку в Черемушках сдать или даже продать. В принципе я прекрасно мог жить и в однокомнатной, а сдавать эту, за которую можно просить как минимум вдвое больше, а после ремонта так и втрое, но у меня были свои планы.
Не знаю, был ли дед перед смертью самым старым жителем Москвы, но что одним из них – это точно. Он месяца не дожил до ста трех лет! Да и то помер не от старости, а от воспаления легких, ухитрившись незнамо где простудиться. То есть на пенсии он сидел раза в полтора дольше, чем я вообще живу на свете. Но при этом, нигде не подрабатывая и вроде даже не занимаясь никаким левым бизнесом, никогда не бедствовал! Причем это еще очень мягко сказано.
Ладно, то, что в советские времена персональный пенсионер, орденоносец и генерал-майор в отставке жил, ни в чем себе не отказывая, еще не удивительно. Но он и потом продолжал кататься как сыр в масле! Хотя по идее должен был искать еду на помойках, ибо почти вся его пенсия уходила на квартплату и коммунальные услуги.
Не знаю, насколько дед меня любил, но относился, во всяком случае, неплохо. На шестнадцатилетие подарил почти новую японскую скутеретту "Хонда Супер Каб", по тем временам это было очень круто. Она на ходу до сих пор, несмотря на двадцать три тысячи на одометре. Нормальный такой подарочек для голодного российского пенсионера, не находите? Опять же мою мать он материально поддерживал до самой ее смерти в две тысячи пятом, и, насколько я себе представлял, не такими уж малыми суммами.
В силу чего я был почти уверен, что за долгую и богатую приключениями жизнь деду не раз попадалось что-либо ценное и он в подобных случаях не терялся. Вот, значит, мне и захотелось найти хотя бы остатки. Причем совесть меня не мучила – я точно знал, что в блокадном Ленинграде дед не был ни разу. И значит, среди найденного в квартире не может оказаться ничего, купленного за кусок хлеба у умирающих с голоду. Ну а что дед где-то еще хорошо затрофеился – так это дело житейское. Как и то, что в поисках тайников я собирался перерыть всю квартиру, тем более что она была довольно запущенной и все равно требовала ремонта.