Почти сразу меня взяло сомнение – может, мою читалку лучше забыть на Запятой? Или по крайней мере стереть из нее книги Папазовых, после того как я их прочту. Просто чтобы Катя не узнала, что Юлия отправилась через Атлантику, оставив дома дочь Яну, которой тогда было всего восемь месяцев. И потом, на время тихоокеанского маршрута – тоже. Правда, тогда Яна уже была почти совсем взрослая, ей стукнуло аж два с половиной года. А вдруг Катя воспримет это как пример для подражания? Хотя, конечно, вряд ли. Во-первых, любимая еще ни разу не давала повода усомниться в своей рассудительности. А во-вторых, не может быть, чтобы она в свое время ничего не слышала о путешествиях Папазовых! Ведь их книги издавались в СССР очень приличными тиражами. Нет, надо, наоборот, попросить Катю повнимательнее прочесть эти книги, даже если она была с ними знакома раньше, и прикинуть, какую полезную для нас информацию оттуда можно извлечь.
В здешних местах и временах погода в марте довольно изменчива. Вот только что три дня подряд шел дождь, по ночам переходящий в снег, и дул довольно сильный ветер. Но утром четвертого дня он быстро стих, облака рассосались, и в ласковых лучах утреннего солнца мы в темпе спихнули катамаран на воду и взяли курс на Родос. Теперь, в отличие от пути сюда, "Катран" шел не только под парусами, но и под мотором. Слишком уж он был тяжело нагружен и без использования двигателя вряд ли развил бы больше пяти или максимум шести километров в час, что означало время в пути около девяти часов. А при включенном моторе оно сократится до пяти, что почти вдвое уменьшит вероятность попасть под неблагоприятное изменение погоды.
Я оказался прав – после полудня погода начала портиться, но до Родоса оставалось всего километра два с половиной, которые "Катран" пробежал за пятнадцать минут. Мы даже не успели толком вымокнуть, хотя под конец волны несколько раз захлестывали палубу, несмотря на фальшборт.
Экипаж в этом плавании показал себя неплохо. У братцев-неандертальцев уже появились первые матросские обязанности – для начала изображать из себя подвижный балласт. То есть сидеть ближе к тому борту, со стороны которого дует ветер. Если же он попутный, то им надлежало переместиться в центр, сразу за мачтой. Что именно требуется делать, мне удалось объяснить им сравнительно быстро, часа за три. И потом в плавании пришлось несколько раз покрикивать, когда они мешкали занять требуемое место при смене курса или ветра.
Вообще-то при той мачте, что сейчас имел "Катран", это было излишне, катамаран и так не терял устойчивости даже при сильных порывах бокового ветра. Просто потому, что его мачта была ненормально низкой для судна такого водоизмещения – всего четыре метра высотой. Мы с Катей, отлично понимая свою неопытность в морском деле, сознательно пошли на уменьшение площади парусов и, как следствие, скорости в обмен на уменьшение риска перевернуться. Но теперь какой-никакой опыт уже появился, и я планировал увеличить высоту мачты до пяти с половиной метров. Тоже далеко не предел, но ведь и мы пока не такие уж асы в морском деле, хотя кое-чему уже и научились.
На Родосе мне первым делом поднесли стопочку яблочного самогона тройной очистки – в основном для согрева, ибо аппетит у меня присутствовал и без этого. Угыма с Упумом в тех же целях повели к тарахтящему генератору: Ксения собиралась сушить их при помощи фена. Братья не протестовали – им уже приходилось подвергаться подобной процедуре, и никакого отторжения она у них не вызывала, скорее наоборот. Потом всех накормили.
Сразу после сытного обеда началась раздача всего, что я принес из будущего, а потом привез с Запятой.
Павлу была вручена флешка с материалами по самодеятельному судостроению, а потом четыре неандертальца под его руководством потащили три ящика со сверлильным и универсальным станками в сарай-мастерскую. Катя получила читалку и флешку с информацией о прошлом, настоящем и будущем Средиземного моря. Ксении достался набор эмалированной посуды и, что удивительно, еще одна флешка. До этого она вроде не страдала повышенной тягой к знаниям, а тут ей вдруг срочно понадобилось как можно больше материалов о положении негров в США, ЮАР и Руанде.
Вечером у любимой уже появились первые выводы из просмотренного, и она, естественно, познакомила с ними меня.
– Пожалуй, в этом году придется ограничиться экспедицией только на Крит. Потому что ваше плавание еще раз и весьма убедительно показало, что нагрузка из трех человек, сорока литров бензина и минимального аварийного запаса является для "Катрана" предельной с точки зрения хоть какого-то комфорта и безопасности. Обратно вы не плыли, а ковыляли, согласен?
– Да, ты права.
– Ну вот, а с такими запасами отправляться в полуторамесячную экспедицию – не самая умная затея. Брать же для экономии веса одного неандертальца вместо двух еще более глупо. Но даже перед заплывом на Крит нужно, как ты сказал, поставить на катамаран новую мачту, повыше. И, пожалуй, добавить второй стаксель – штормовой. Кроме того, советую изготовить плавучий якорь и хоть немного потренироваться в его применении. Да, и еще одно соображение. Ты же инженер-электронщик и, наверное, должен знать, как устроен радиополукомпас. Как, по-твоему, трудно будет собрать один комплект из передатчика на Родосе и приемника на "Катране"?
– Вот ведь дебил! – Я в расстройстве хлопнул себя по лбу. – Действительно, даже в пробежках с Родоса на Запятую он не помешает, а в плавании, которое будет продолжаться больше суток, и тем более. Не волнуйся, сделаю за несколько дней, это весьма несложное устройство.
Вообще-то простейший радиополукомпас не просто несложен, а откровенно примитивен, и я, пожалуй, из уже имеющихся в плейстоцене радиодеталей мог бы собрать его за полдня. Если, конечно, работать, а не бить баклуши. Ведь это всего-навсего средневолновый передатчик непрерывного действия и приемник с направленной антенной – для наших целей вполне сойдет обычный ферритовый стержень длиной сантиметров пятнадцать. Достаточно будет лишь повернуть антенну так, чтобы сигнал оказался максимальным, и перпендикуляр к антенне образует воображаемую прямую, соединяющую приемник и передатчик. А уж в какую сторону по ней плыть, сообразит даже олигофрен.
Но постоянное общение с Катей уже немного приучило меня сначала думать, а только потом говорить или тем более делать. Мало ли, а вдруг возникнут непредвиденные трудности? Ни к чему представать перед любимой пустобрехом. И кстати…
– Кать, а что это дети все спят и спят? Я их бодрствующими видел только во время кормления. Они, случаем, не заболели?
– Да нет, в их возрасте это нормально. Ты, например, тоже был очень спокойным младенцем, как мне твой дед рассказывал. И ничего, в конце концов получился вполне приличный молодой человек, к которому у меня вообще нет никаких претензий. Будем надеяться, что и дети пойдут в папу.
– Нет уж, Маша пусть лучше в маму, – заявил я, придвигаясь поближе к Кате.
– Как ты догадался, что мне уже можно? – притворно удивилась любимая.
А вот тут уже удивился я, причем непритворно:
– То есть как?
– Бедный, ты уже все забыл и всему разучился? Ничего, не волнуйся, прямо сейчас снова научишься, ничего особо сложного тут нет. Если, конечно, не будешь и дальше изображать из себя памятник святому Антонию. Давай, а то мне скоро надо будет детей кормить.
– Но… я же читал… можно начинать только через восемь недель после родов! Это если они были легкими и прошли без последствий.
– Где читал, милый, – в Интернете? Там при желании такое можно вычитать, что шерсть дыбом встанет и уши в трубочку свернутся. Я абсолютно здорова, роды были легкими, Ксения меня осмотрела и дала разрешение. А она, хоть и баба с придурью, как врач вне подозрений. И что еще, интересно, ты там вычитал, в этом самом Интернете?
– Ну… что женщины могут потерять желание… но через полгода это пройдет…
– Кто тут, по-твоему, потерял желание? Вадик, дорогой, не зли меня, пожалуйста.
Утром мы с Пашей приступили к изготовлению новой мачты для "Катрана". Причем не примитивной, как та, что стояла на нем сейчас и представляла собой просто очищенный от веток и ошкуренный ствол тонкой березки, а более продвинутой. Во-первых, ее предполагалось сделать из лиственницы – десятка полтора брусьев сушились еще с прошлой зимы. Во-вторых, мы планировали сделать мачту из однонаправленной переклейки – то есть материала наподобие фанеры, но отличающегося от нее тем, что все слои имеют одно и то же направление волокон – продольное. Из такого материала иногда делают упругие элементы кроватей и плечи луков. Ну а мы решили изготовить мачту и гик, то есть поворотную рейку, к которой крепится нижняя часть паруса.
То, что лиственница довольно тяжела в обработке, я знал и раньше, а теперь имел возможность убедиться еще раз. За время, что мы напилили длинных пластин для переклейки, мотор моей циркулярки перегревался два раза, несмотря на отнюдь не жаркую погоду. Да и сам диск после окончания работ так и просился на замену или по крайней мере на заточку. Зато пластин мы наделали с более чем двойным запасом и до обеда успели отобрать лучшие. Остальные пойдут на что-нибудь менее ответственное, чем мачта, – например, на латы паруса и на каркас палатки-рубки, которой явно не хватало "Катрану" для того, чтобы считаться полноценным кораблем. Кроме того, явно следовало усилить крепление транца.
Во второй половине дня я развел эпоксидки, после чего мы с Павлом склеили и сжали струбцинами лиственничные пластины. Примерно через сутки заготовки для мачты и гика полностью схватятся, и их можно будет начинать обрабатывать.
Вечером Катя кроме наших детей снова покормила еще и неандерталенка, после чего мы с ней немного поговорили перед сном. Причем разговор начался с того, что она предложила повторить то, чем мы занимались прошлой ночью, – мол, ей кажется, что моя квалификация в данном вопросе еще не дошла до ранее достигнутого уровня и, значит, мне просто необходимо регулярно тренироваться. В общем-то она была в чем-то права – я очень боялся ей что-нибудь повредить и поэтому не позволял себе ничего хоть сколько-нибудь энергичного, что бы там ни говорила Ксения. Ведь Катя же родила всего три недели назад! Так что теперь лучше проявить осторожность и уж во всяком случае некоторое время не заниматься любовью так часто.
– Думаешь? – хмыкнула моя ненаглядная. – Неужели не успел заметить, что у меня уже все восстановилось?
Я хотел было возразить, но она прикрыла мне рот рукой.
– Ладно, сегодня не будем, но только завтра не надо отлынивать, обещаешь?
– Ага, – с облегчением согласился я.
– Ура! Тогда смотри, что я тут нарисовала, пока ты переводил ценную древесину в опилки.
Нарисовала Катя карту Средиземного моря, каким, по ее мнению, оно было сейчас – вот зачем ей понадобились сведения о глубинах из двадцать первого века.
– Пролив между Сицилией и Африкой наверняка есть и в нашем времени, – пояснила она, – только он раза в три уже, чем в будущем. А проверить мои выкладки довольно просто. Вот, посмотри сюда. Это Крит.
На ее карте Крит выглядел довольно странно. Он был не сравнительно неширокой полоской, вытянувшейся с запада на восток, а скорее напоминал немного сплюснутый полумесяц, обращенный выпуклой стороной на север.
– Южнее Крита сразу начинаются довольно большие глубины, поэтому с той стороны он, как мне кажется, почти не изменился за сорок тысяч лет. А севернее – мелководье, которое в нашем времени еще суша. И, наверное, достаточно будет сплавать вокруг Крита, дабы убедиться, насколько я права. Если наш Крит уложится между синей и зеленой линией на моей карте, то, скорее всего, и остальное Средиземноморье я нарисовала правильно. Вывод – никакой нужды прямо этим летом плыть к Сицилии нет, даже если не принимать во внимание слишком малую грузоподъемность "Катрана". Нужна только экспедиция на Крит.
Глава 19
Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков
В процессе изготовления мачты для "Катрана" мы с Павлом начали потихоньку обсуждать, какой именно корабль нам лучше строить для более или менее продолжительных экспедиций. Тип судна выбрали быстро и единогласно – это будет катамаран. Просто потому, что до сих пор мы плавали именно на таких судах, а об управлении однокорпусными имели чисто теоретическое понятие. Да и проектировать его хоть и сложнее с точки зрения обеспечения прочности, но основы сопромата знали мы оба. А вот рассчитать устойчивость не то чтобы шхуны, а хотя бы небольшой яхты я бы не взялся, да и Павел тоже.
Вторым пунктом шли размеры корабля и его водоизмещение. Тут тоже особых споров не возникло, и были приняты цифры – десять метров длины при нормальном водоизмещении десять тонн.
Следующий вопрос – форма и конструкция поплавков – оказался несколько более сложным. Я предлагал прямоугольные в любом сечении из соображений технологичности, а Паша так называемый корпус шарпи – то есть в нашем случае комбинацию треугольника и трапеции. Мне же казалось, что такой корпус окажется для нас слишком сложным в изготовлении. В конце концов мы сошлись на компромиссном варианте.
Пусть каждый корпус состоит из двух частей. Нижняя будет треугольной в любом разрезе и иметь всего три продольных элемента, не считая обшивки – килевую балку и два боковых стрингера. Эту конструкцию мы обошьем досками и заполним изнутри монтажной пеной. А сверху прикрутим и приклеим уже секции прямоугольного сечения, разбитые на несколько изолированных отсеков, предназначенных для груза. Перемычку же между поплавками лучше сделать в виде пространственной фермы с жилым помещением внутри.
Таким способом будет обеспечена должная непотопляемость, ведь о камни если что-то и заденет, то почти наверняка нижние секции, которым не страшны пробоины. Но даже при частичном разрушении верхней секции какая-то плавучесть все равно сохранится.
К вечеру и мачта, и гик были закончены, и мы отправились по домам. Павел обещал подсчитать, сколько потребуется монтажной пены и нержавеющих шурупов, а на меня ложилась обязанность прикинуть потребные номенклатуру и количество пиломатериалов, а также эпоксидной смолы.
Понятно, мачту мы делали не для того, чтобы она лежала в сарае, поэтому на следующий день началась ее установка.
Старая мачта просто вставлялась в неглубокий колодец на палубе, а новую было решено закрепить более основательно. Колодец остался, но теперь от краев палубы к мачте на уровне гика надо было пустить четыре распорки из лиственничной переклейки так, чтобы они образовали пирамиду высотой чуть больше метра. Это будет не только дополнительный узел прочности крепления мачты, но заодно и каркас для рубки-палатки. Останется только обтянуть его непромокаемым брезентом с окном из прозрачного поликарбоната в передней грани, и все. В таком помещении с достаточным комфортом смогут спать двое, а просто ютиться и вообще четверо.
Кстати, уже обнаружилась одна несомненная польза от книги Папазовых. Я вычитал там о проблеме главного фала, на котором поднимается и опускается грот.
Грот, он же большой треугольный парус, крепился к мачте при помощи колец и мог перемещаться по ней как вниз, сворачиваясь, так и вверх, разворачиваясь. Эти перемещения обеспечивались веревкой, по-морскому называемой фалом. Он был привязан к верхнему углу треугольника-паруса, далее проходил через кольцо на вершине мачты и опускался на палубу. Чтобы поднять парус, за фал требовалось тянуть, чтобы опустить – наоборот.
Да, вверху можно было расположить не простое кольцо, а шкив с колесиком, но этот механизм, хоть и несложный, все же мог отказать, особенно учитывая тот факт, что и делать, и устанавливать его будет не очень опытный мастер. Но у кольца при всех его достоинствах есть один недостаток – проходящая через него веревка обязательно будет понемногу перетираться. И если она оборвется посреди океана, то придется или куковать там без паруса, или лезть на мачту. Причем в волнение, ибо при штиле фалу, даже слегка потертому, обрываться не с чего.
До сих пор я не придавал значения этой проблеме, потому как в дальние походы "Катран" не ходил, а профилактическая замена фала осуществлялась очень просто – катамаран вытаскивался на берег и клался набок. Однако теперь я задумался о том, как производить подобную замену прямо в плавании.
Вообще-то решений просматривалось два – или обеспечить возможность удобно и безопасно лазить по мачте, или придумать что-то, дабы этого не требовалось вовсе. Причем первый вариант мне сразу не понравился. Никаких перекладин к мачте не приспособишь, они будут мешать перемещаться кольцам грота. И значит, остается только что-то вроде когтей, при помощи которых электрики забираются на столбы. Но только надо учесть, что наш столб будет очень тонким и наверняка сильно раскачивающимся. Кроме того, человек на вершине пятиметровой мачты поднимет центр тяжести не такого уж массивного "Катрана", что чревато переворотом. Нет, решил я, мне все это совершенно не нравится. Лучше вместо одного фала пропустить через кольцо сразу три. Даже если одновременно оборвутся два, что маловероятно, при помощи оставшегося третьего можно будет протянуть новый комплект, не покидая палубы.
Поначалу рейки в вершине пирамиды у основания мачты мы собирались крепить прямо к мачте, но вовремя одумались. Ведь в таком случае заменить эту самую мачту будет довольно непросто, а мало ли для чего это может понадобиться! Вовсе не обязательно, что только в случае когда она сломается. А если испытания покажут, что с ней что-то не так и придется ее дорабатывать или даже делать другую? Или просто со временем захочется еще более высокую, ведь у катамарана Кулика "Сибкат-18", который даже несколько меньше нашего "Катрана", она шесть с половиной метров в высоту.
В общем, мы с Павлом почесали в затылках и за пару часов изготовили дубовый квадрат с отверстием под диаметр мачты. Теперь рейки рубки намертво крепились уже к нему, а мачта через дыру в квадрате просовывалась нижним концом в колодец. После чего оставалось только натянуть ванты, то есть три веревки от вершины мачты к бортам и бушприту – и вуаля.
Пока мужская часть нашей маленькой колонии прыгала вокруг лежащего на берегу катамарана и по месту прикидывала, как лучше закрепить одну деревяшку, то есть мачту, перпендикулярно десятку других, то есть палубе, Катя в свободное от ухода за детьми и дрессировки кошек время шила паруса. Как я уже говорил, это были грот и два стакселя. Причем их можно будет ставить и оба вместе. А Ксения в свободное от исполнения обязанностей министра здравоохранения и шеф-повара время читала мои материалы про тяжкую негритянскую долю. Причем с таким энтузиазмом, будто собиралась чуть ли не завтра начать бороться за права чернокожих. Паша как-то, будучи после сытного обеда в благодушном настроении, даже поинтересовался:
– Слышь, Лумумба, где ты тут негров-то видела?