– Может, стоит подождать до утра, сир? – осторожно спросила Афина. – Вы только пришли в себя и еще слишком слабы…
– Надо, – надавил Клевий. – Прошу. Юнис, ты тоже пока выйди – тут разговор не для твоих ушек.
– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы ваших людей разместили, ваше высочество.
– До утра я могу и не дожить, – напрямик заявил барон, когда его жена и ухаживающая за ним служанка вышли. – Чувствую.
– Не говорите так, барон, – нарочито бодрым тоном с улыбкой заявила принцесса. – Вы обязательно поправитесь. Завтра же я отправлю весть, чтобы к вам прислали хорошего лекаря…
– Подойдите, ваше высочество. Присядьте рядом. Прошу.
Афина пододвинула стул к кровати раненого и осторожно присела.
– Хотите знать, что там произошло? – с непонятными нотками в голосе произнес барон, внимательно глядя на принцессу единственным глазом.
– Разумеется.
– А ведь там много чего произошло. Сначала полегли два имперских легиона и отряды, собранные лично Туллием. А потом в бой бросили нас – ополчение Востока. Бросили, зная что имперская армия – легендарная имперская армия – потерпела поражение, подобного которому не случалось уже многие столетия.
– Что вы имеете в виду, сир? – слегка нахмурилась Афина. – Я вас не понимаю.
– О, ваше высочество… Наоборот, вы же уже все поняли. Туллий – известная столичная подстилка… Он подставил нас. Всю армию центральных графств свободного Востока. Империя хотела утвердить свою власть в наших землях? О, теперь это возможно… Только… Просчитался Туллий. Просчиталась Империя. Уж не знаю, кого они вызвали из бездны, но они могущественнее любых магов и колдунов. О да! Неизмеримо могущественнее!
– Что вы можете рассказать о противнике, барон? – Закипающее раздражение принцессы выдала лишь слегка дернувшаяся бровь.
– А если ничего? – ухмыльнулся Клевий. – Что, если я промолчу и унесу эти знания в могилу? Хотите узнать что-то о противнике? Идите на восход и узнайте все сами, ваше высочество.
– Я не могу этого допуститью. – Тон Афины моментально заледенел. – Если вы хотите отправиться в загробный мир, ничего не сказав, то вы еще успеете увидеть, как весь ваш удел отправится туда даже раньше, чем…
Принцесса неожиданно осеклась и слегка порозовела, устыдившись минутной вспышки гнева.
– Вы не похожи на своего отца, – неожиданно улыбнулся Клевий. – Ваши слова выдают в вас вашего деда… И это хорошо. Ваше высочество, я не знаю, кому еще удалось вырваться из того ада. Нас было больше сорока тысяч человек, мы шли тремя колоннами. Но были разгромлены вражеской магией еще до того, как увидели врага. Это не было боем – это было бойней. Огонь и молнии с небес рвали людей на части, будто бумажные фигурки. Потом из леса показались грохочущие железные повозки, изрыгавшие пламя и убивавшие людей с сотен шагов. Крольм-громовержец, я видел, как одна такая штука выдержала драконье пламя – прямое попадание! И видел, как враги уничтожили красного дракона с такой же легкостью, с которой мы убиваем назойливое насекомое. Я не знаю, кто это был, но Империя призвала их. И Империя будет сожалеть об этом все оставшееся ей время!
– Сколь многим удалось прорваться? Прорвались вы, значит, могли прорваться и другие отряды. Более крупные отряды. Более…
– Прорвались только небольшие группы, – перебил принцессу барон. – Они охотились за любым крупным отрядом. Сорок тысяч солдат… Треть осталась лежать прямо там – в полях. Что стало со сдавшимися в плен – не знаю, но не думаю, что они еще живы.
Понимание свершившейся катастрофы ледяной змеей вползло в разум Афины.
Перед принцессой словно бы развернулась карта ведомой Империи ойкумены.
Восточный предел – огромная территория от увенчанных снежными шапками гор на севере до теплого поясного океана на юге… И вся эта территория сейчас потеряла не меньше, чем половину прикрывающих ее войск. Армии центральных графств, вероятно, выбиты практически полностью. Оставались еще гарнизоны легионеров на севере и юге, местное дворянское ополчение, отряды иррегуляров… Городские отряды и дружины вольных землепашцев, на худой конец.
Но все это разбросано на колоссальной территории в сотни и тысячи миль. Все это еще требовалось собрать воедино, а дорога в глубь Империи была открыта уже сейчас.
– Вы ведь все поняли, да? – произнес Клевий. – Графов и сильнейших из баронов уже нет. Когда придут легионы из центра – неизвестно. Остались лишь… И я не знаю, кто теперь за Стража Востока. Но Восток поднимать нужно. Вы принцесса, вас послушают, за вами пойдут, поэтому…
Договорить барон не смог, безвольно растянувшись на постели. Афина вскинулась было, но почти сразу же успокоилась – Клевий пускай и тяжело, но дышал. А сознание потерял просто от недостатка сил.
Принцесса поднялась с места, по привычке одернула куртку-поддоспешник и вышла из комнаты.
– Барон потерял сознание, – ровным тоном проинформировала она стоящую поодаль служанку. – Мы закончили разговор, возвращайтесь к нему.
А сама Афина тем временем вышла на улицу, надеясь, что глоток свежего воздуха позволит хоть немного привести мысли в порядок.
Но порядка в них не было совершенно. Новые сведения обрушились на голову принцессы, как бурный горный поток, и почти с таким же усердием пытались похоронить ее под собой.
Война? Варвары? Истребленная в приграничных сражениях армия и открытая дорога в глубь Империи? Хуже даже и не придумать. Вот тебе и тихий спокойный край, куда была отправлена с глаз долой принцесса-бастард…
– Госпожа?.. – осторожно поинтересовалась подошедшая Хелен.
– Так, – Афина провела ладонью по лицу, словно бы сгоняя невидимую паутину. – Завтра выступаем на рассвете. Пойдем в максимальном темпе – нам нужно быть в Ориентале как можно быстрее.
На ночном небе плыли луны – красная и белая, Рубедо и Альбедо. Во мраке таилась и третья – черная Нигредо, которую не было видно, но она все равно была где-то там. Свет лун затмевал звезды, но самая яркая из них все-таки пробилась. Правда, горела она сейчас не под лунами, а над ними.
"Алая звезда восходит", – вспомнилась Афине старая присказка северных варваров.
– Алая звезда восходит… – пробормотала принцесса.
Сергей Вяземский
Шум большой стройки не затихал даже с заходом местного солнца – сменяющие друг друга бригады строителей вкалывали круглыми сутками, работая в темноте при свете прожекторов.
И так изрытая земля вокруг врат теперь была усеяна котлованами и глубокими канавами, в которые закладывали коммуникации. Из бетонных плит возводились массивные угловатые казармы, не слишком похожие на уже традиционные армейские жилые модули, которые в текущих условиях были признаны слишком уж непрочными и ненадежными.
Возводились боксы и капониры под технику, вкапывались в землю специальные резервуары на месте будущего склада ГСМ, строились склады для хранения боеприпасов и прочего снаряжения.
Сергей не знал, с чем была связана столь возросшая активность. Вряд ли это было вызвано разгромом туземной армии на прошлой неделе – скорее уж "наверху" появился какой-то резон для начала полномасштабного закрепления на этой стороне. По сути, только ненадежность прохода и сдерживала любую потенциальную экспансию в другой мир. А раз уж начали строить, то, видать, что-то прознали об этих вратах…
Что конкретно прознали и кто именно прознал, Вяземский, разумеется, осведомлен не был. Вряд ли был в курсе таких подробностей и Кравченко, все еще командующий полевым лагерем. Что старший лейтенант, что майор – для такого уровня доступа это слишком уж мелко.
Впрочем, и одна даже определенность, что портал не захлопнется через минуту, час или день, – уже хорошо. Меньше нервов – лучше работоспособность.
Самая же монументальная стройка разворачивалась вокруг самих врат. Там из толстенных ребристых балок возводился арматурный каркас железобетонного саркофага, который по нижнему поясу уже начали заливать тяжелым антирадиационным бетоном, вместо щебенки замешанным с рублеными стальными кубиками. По готовности, на саркофаг насыплются еще и десятки тонн грунта, пряча врата внутри искусственного холма. Уж от огнедышащих драконов подобного должно было хватить… Все лучше, чем выставлять столь ценный объект на всеобщее обозрение.
– А с той стороны обошлись просто легким ангаром, – хмуро заметил Кравченко, сидя на ящике из-под гаубичного снаряда и прихлебывая кофе из жестяной кружки.
– Ну так те же американцы бы насторожились, если посреди города начали бы такую штуку возводить… – произнес Сергей, листая старый справочник по военной топографии. – Кстати, как вообще за ленточкой?
– Движуха идет, – многозначительно произнес майор. – Так что балду пинать уже не выйдет – придется побегать.
Вяземский решил, что уж кто-кто, а разведчики все эти недели балду точно не пинали, а как раз таки бегали. Правда, на бэтээре… Но все равно на месте почти не сидели, облазив все окрестности и собрав информации не меньше, а то даже и больше, чем все беспилотники.
Однако старлей не стал выражать негодование, а предпочел промолчать, ибо настроение у командира было не очень.
Кравченко, да и еще многих, понять было можно – только-только вроде бы пошли слухи о том, что больше безвылазно сидеть в поле не требуется и скоро всех будут отпускать в город…
Однако слухи традиционно оказались всего лишь слухами.
Точнее, режим воинскому контингенту действительно смягчили, но смягчение это было отложено на неопределенный срок. Более того – в связи с началом строительных работ всех отселили прочь из старого лагеря аборигенов подальше от врат.
И самое ужасное – начались бесчеловечные опыты над всем личным составом.
Зверствовал прибывший с материка большой медицинский десант в сопровождении спецназа и особистов. Благо еще, что общались они с солдатами, надев лишь защитные очки и респираторы, а не в костюмах высшей биологической защиты, как поначалу.
Бесчеловечность же опытов потрясла всех – в целях медицинской необходимости на базе был введен жесточайший сухой закон. Нескольких отчаянных алконавтов поймали с поличным, вкатали пятнадцать суток ареста и немедленно отправили на "губу", сиречь гауптвахту.
А поскольку Кравченко изначально как-то не оценил попытку построить монументальную "губу" в ущерб более важным сооружениям, то ИМР просто отрыла котлован, и арестанты были посажены в импровизированную земляную тюрьму типа зиндан. Что не могло радовать даже в условиях местного теплого климата, так как майор был вредным и приказал копать узилище в относительно сырой низине. Сидели в зиндане провинившиеся долго – до собственного протрезвления.
Народ от такого зверства ужаснулся и взроптал, но потом все-таки успокоился – тотальный сухой закон был введен всего на две недели. Выдержавшим были обещаны деньги, возможность губить свои неокрепшие армейские организмы в свободное от службы время в особом регионе. Звучало это все достаточно неплохо, а что могло произойти в противном случае – все уже были осведомлены.
Так что заботливо прихваченное с собой спиртное было припрятано до лучших времен, а злость теперь вымещалась на непрерывных тренировках.
В отсутствие срочников переброшенная за врата группировка войск ужалась всего до нескольких сотен человек, однако теперь это было подразделение в традициях Белой гвардии. Вместо рядовых – сержанты, отделениями командуют лейтенанты, взводами – капитаны, ротами – майоры.
В порядке личной инициативы майора списочный состав проводил немалое количество времени в постоянных тренировках, расстреливая завезенные с огромным запасом боеприпасы и совершенствуясь в подготовке.
Хотя, по мнению большинства офицеров, это было всего лишь очередной блажью начальства в лице майора, которому просто нравилось гонять подчиненных. Все равно бой с аборигенами оказался даже более легким занятием, чем учения…
Правда, экипаж подбитого драконом танка с этим мог и не согласиться – танк был отправлен на ремонт, а его экипаж с ожогами и лопнувшими барабанными перепонками – в госпиталь. Благо еще, что драконье пламя оказалось для "Т-72" не страшнее попадания заряда из реактивного огнемета, а люки боевой машины были задраены.
Впрочем, больше-то раненых особо и не было, не говоря уже об убитых. Но вот об аборигенов такого сказать было нельзя – даже по примерным прикидкам, в тот день погибло не меньше десяти тысяч человек и еще примерно столько было ранено. Остальные же сдались в плен, после чего несколько дней хоронили тела погибших товарищей, а теперь время от времени пригонялись на хозработы из лагерей во Владимирске.
Подход был предельно прагматичным. Всегда хватает несложной погрузочно-разгрузочно-копательной работы, на которой можно задействовать неквалифицированную рабсилу. Особенно если занять эту самую рабсилу, в принципе, и нечем. Да и устранять причиненный ущерб силами самих пленных – абсолютно справедливо.
Сами нагадили – сами теперь и разгребайте.
– Лови сутенера! – послышались где-то невдалеке азартные выкрики и разбойничий свист. – Лови его!
Это, по всей видимости, опять ржали над одним лейтенантом-танкистом, который умудрился при захвате остатков разгромленной колонны противника взять в плен ни много ни мало, а целый полевой бордель.
Естественно, это запомнили.
В принципе, тренировки, введенные Кравченко, были сущим спасением для личного состава, потому что в отсутствие большого количества тяжелой работы, мужской коллектив стремительно скатывался до традиционного состояния двенадцатилетних пацанов.
– Детский сад – штаны на лямках, – вздохнул Кравченко. – Зря они нам уровень тревоги понизили. Три сотни трезвых идиотов страшнее всего блока НАТО…
– Так ведь вряд ли на нас снова нападут, командир. Или у них тут запас сорокатысячных армий, которые можно тратить до бесконечности?
– Да хрен с ними, с армиями. Меня больше драконы беспокоят.
Появление у противника пусть и такой диковинной, но авиации вызвало довольно серьезные опасения. Да, как оказалось, танковую броню драконье пламя не пробивает, однако стойкость легкобронированных машин, не говоря уже о тентованных грузовиках, вызывала серьезные опасения.
Так что как ранее был усилен артиллерийский парк базы, теперь точно так же было завезено огромное количество зенитных средств. Кроме уже традиционных "Тунгусок", со складов резерва одной из расформированных баз пригнали полдесятка старых, но боеспособных "Шилок" и даже две уж вовсе ископаемых "ЗСУ-57-2". Проводка в них, правда, практически сгнила, зато пушки могли стрелять, и это было главное. В придачу выгребли все запасы "ЗУ-23", рассредоточив их по всей площади базы. Где не хватило – и вовсе расставили "Утесы" и полураритетные ДШКМ на универсальных станках, извлеченные со все тех же баз хранения. Вскоре обещали поставить и "новейшие разработки отечественного ВПК" – снятые с вооружения 57-миллиметровые зенитки "С-60", которые, по идее, были наиболее дешевым и эффективным средством против местной авиации. Тратить дорогущую – ценой в миллионы рублей, зенитную ракету на цель, что успешно поражалась очередью снарядов, стоимостью в несколько тысяч? Вообще не дело. Экономика должна быть экономной, а военная – тем более.
– На речку бы сейчас… – мечтательно протянул старшина, разбирающий неподалеку крайние образцы выданного на роту добра. – Рыбки половить…
– Помнишь, что будет за рыбку? – осведомился Вяземский. – И знаешь, что может быть после рыбки?
– Да помню, знаю…
Исследование окрестностей примерно в радиусе пары десятком километров от врат дало неплохую картину. Вокруг была лесостепь, но кое-где попадались и довольно немаленькие куски чистого леса – широколиственного и непривычно похожего на пейзаж средней полосы России. Непривычно – потому что традиционный лес Владимирского края был похож на дикую помесь тайги с джунглями, с полагающимися такому гибриду елками, лианами, бамбуком и малинниками.
Встречающиеся даже рядом с плацдармом кустарники конкретно и растительность в целом ввела некоторых нестойких духом и желудком в искушение, после чего они отведали местных дикоросов. Результат оказался неприятен, но хотя бы не смертелен, и авантюристы "обделались" легким испугом.
Разумеется, командованию на официальном уровне было доложено, что это от остатков просроченных сухпайков. Однако Кравченко родился не вчера, и не вчера получил звезды на погоны, поэтому строго-настрого запретил жрать все местное. Во избежание. Потому что это, например, в нашем мире красная клубника была безопасна, а черный вороний глаз – нет. В другом мире все могло быть совершенно иначе.
Хотя пока что все вокруг до боли походило на Землю. Правда, лично Вяземский держал ухо востро, после того как его укусила симпатичная желтенькая бабочка, оказавшаяся кровососущей. И пойманный старшиной в абсолютно непонятных целях Барсик тоже намекал, что от местной природы стоит ждать чего-нибудь нетипичного…
Кстати, о Барсике.
– Саня, ты когда уже своего монстра выбросишь? – поинтересовался у старшины Сергей.
– Он тебя пугает? – хмыкнул Новиков.
– Он меня напрягает.
– Что, никогда в детстве кузнечиков не ловил, что ли?
– Представь себе. Кстати, на кузнечика ЭТО не слишком похоже.
Барсик в это время сидел в литровой стеклянной банке и деловито грыз кусочек селедки из консервов.
Походил он на странноватый гибрид паука и скорпиона и имел красивый изумрудно-голубой панцирь.
– Опа… – оживился майор. – Саня, ты мымра, что ли? Я же тебе четко сказал: Барсика – на хрен.
– Ну, товарищ командир…
– А в глаз?
Аргумент был серьезным. Однако на помощь старшине неожиданно пришел Вяземский:
– Нет, держать таких тварей рядом нельзя… Но что-нибудь выяснить про них нужно обязательно. Хотя бы ядовитые они или нет.
– Мы не ботаники, чтобы бабочек сачком ловить, – поморщился Кравченко. – Пускай им спецы про профилю занимаются.
– Бабочек ловят лепидоптерологи вообще-то… – уточнил Сергей. – Да и когда их еще сюда пришлют-то?
– Лепидо…
– Не смущай старшин академическими знаниями, – хмыкнул Кравченко. – У них от этого может притупиться основной инстинкт – бороться и искать, находить и перепрятывать.
Паукообразный обитатель другого мира оказался неожиданно в центре внимания. По нескольким причинам. Майор жаждал дня отдыха, но, получив его и немного выспавшись, маялся непривычным бездельем. Вяземскому надоел справочник, написанный до того бодрым казенным языком, что вызывал сон уже на втором абзаце. Старшина же просто маялся ерундой.
Барсик был отобран у Новикова и выставлен на всеобщее обозрение.
– Хотя подумаешь – диковинный жук, – произнес Кравченко. – Я на полигоне и покруче пауков видал.
– А ведь это не паук, – заметил Вяземский. – У него восемь лапок, но глаз всего одна пара, и фасеточные. У него есть клешни и подвижный хвост, но на конце не жало, а захват, как у уховерток…
– Я мало что понял, – признался старшина. – Можешь матом объяснить?
– Могу и матом. Но вот надо ли?
– Что ж ты, Серега, с такими мозгами, да в военные пошел? – спросил майор. – А еще с золотой медалью школу оканчивал…
– Правда? – удивился Новиков, который, в отличие от Кравченко, не знал подробной биографии старлея. Да и никогда не интересовался особо, а Вяземский сам был не особо говорлив.
– Было такое. Но давно.
– Так почему в армейское училище пошел?