Тут тоже всё прошло благополучно, играющие в карты надзиратели, а их было трое, даже не дёрнулись, а словив по две пули, так и улеглись за и под столом. Просканировав амулетом все закутки, я понял, что живых святош в этом здании и на его подземных уровнях не осталось. Ну, кроме того, что я оставил связанным в своей постели.
Остановившись у стола с ликвидированными надзирателями, от них шёл запах давно немытых тел, пролитого слегка прокисшего вина и крови, я задумался: выпускать ли мне сразу всех детей?
– Выпускать, – пробормотал я, кивнув самому себе.
Я взял стоявший на столе деревянный, явно вырезанный ножом подсвечник на две свечи, обе горели, и направился к ближайшей двери. Амулет показывал, что в нём закрыты в основном более взрослые дети. Значит, малышня в других камерах. Что мне не нравилось, многим из них вряд ли было больше трёх лет. Ну вот как так можно?!
Открыв смотровую щель, я заглянул в камеру, поморщившись от вони, что шла изнутри. Там было двадцать шесть парней четырнадцати – пятнадцати лет, похоже, тут содержали самых буйных, потому как в остальных камерах все были перемешаны, малыши и более взрослые, девчата и пацаны. Пихали всех подряд.
Свет от огня свечей немного осветил камеру, позволяя мне рассмотреть грязную солому и лежавших вповалку подростков. Я так подозреваю, что дворянин был из этой камеры. Он сказал, за что попал на столб, – за то, что плеснул в рожу надзирателю свои фекалии, жидкие. Тому это не понравилось, и он со своими помощниками сперва вдоволь наизгалялся над ним, а потом по приказу старшего в аббатстве его привязали к столбу. В назидание, так сказать.
Мик записал на диктофон пяток фраз, поэтому, вставив ключ в замочную скважину и трижды повернув его, я распахнул дверь и, глядя на зашевелившихся на грязной соломе таких же грязных парней, достал диктофон из кармана и, выслушав сначала перевод, включил нужную запись. Там была короткая речь. Мик сообщал, что пленных освобождают и что им нужно оказать мне всю возможную помощь.
Надо отдать должное двум парням, они соображали быстро. Несмотря на полусонное состояние, сразу подскочили, внимательно меня разглядывая. Протянув им связку ключей, я указал на остальные камеры и махнул рукой, мол, открывайте. Остальные меня не интересовали, развернувшись, я направился обратно, только оставил подсвечник на столе рядом с убитыми надзирателями, это был единственный источник света на этом этаже.
Поднявшись выше, я осмотрелся, тут было куда светлее. Нет, окон не было, были факелы и свечи в подсвечнике на столе надзирателей. В этот раз, сняв связку с пояса, я подошёл к ближайшей двери. К моему удивлению, когда я распахнул дверь, то понял, что содержатся здесь одни девочки, от двенадцати до пятнадцати лет, и в неплохих условиях: солома чистая, были даже одеяла. Да и девчата на мордашки были симпатичные.
– Понятно, – со вздохом пробормотал я. – Кто-то себе гарем организовал, пока девчат на костре не сожгли… Твари… Подъём, вставайте, свобода пришла!
Пару раз хлопнув в ладоши, я отошёл от камеры к другой двери. В это время на лестнице появились первые парни из камеры, которую я открыл на нижнем этаже, поэтому, махнув рукой, протянул ближайшему ключи и, указав на камеры, чтобы он начал открывать их, направился к лестнице, ведущей на наземный этаж. Пора узнать, что там происходит. В здание можно попасть только через закрытый мной вход, окна узкие, с возможностью держать оборону, так что мы пока в безопасности.
Поднявшись, я только выругался. Похоже, святоша как-то развязался, хотя я связал его неплохо. У дверей ворот лежало нашпигованное осколками тело того самого, которого я застал в постели с девочками. Сработала растяжка. К счастью, он не успел вытащить брус, так что я подошёл к окровавленному телу – тот, к моему удивлению, ещё был жив, – за шиворот мантии оттащил его в сторону и, подойдя к воротам, открыл щель для наблюдения, в случае чего отсюда из лука можно стрелять, и осмотрел внутренний дворик. Да уж, Помпея. Сад и газон были перепаханы гусеницами – БМП явно повеселилась, видна корма бэтээра, который вёл по кому-то огонь. Ярко полыхало два здания. Ничего себе, сколько всего произошло, пока я отсутствовал пятнадцать минут, освобождая детей. Заметив движение в окне ближайшего здания, я отправил туда гранату из под-ствольного гранатомёта.
Тел святош в прямой видимости хватало: часть была уничтожена огнём бронетехники, часть явно подавлена гусеницами. Я смотрю, мои ученики развлекались вовсю.
Вот показалась БМП, которая пятилась назад и кого-то отстреливала одиночными выстрелами. Заметив за углом ближайшего здания, как появились двое святош, я вскинул автомат к плечу и срезал их короткой очередью. Следующие двадцать минут я так и стоял у дверей, наблюдая за всем, что происходит снаружи, изредка открывая огонь или выпуская гранату из подствольника. Зачистку мои ученики проводили жёсткую, очень жёсткую, так что потихоньку численность святош подходила к концу. Причём их сознательно выкуривали из зданий. Используя зажигательные снаряды, Мик поджигал здания, а потом вместе с экипажем бэтээра обстреливал всех, кто, как тараканы, пытался их покинуть. К сожалению, среди них были и дети. Только непонятно, жертвы из одарённых или дети самих святош. Живых не было, пуле или снаряду всё равно кого уничтожать. Били наводчики по всем.
За то время, пока я контролировал ворота, наверх начали подниматься дети, как их тут называли, проклятые. Те, что постарше, уже успели обыскать все комнаты, найти съестное, поделиться с малышнёй и даже вооружиться колюще-режущим, остальные пока были на нижних этажах. Пяток парней и одна девочка пытались подойти ко мне и поговорить, в прямой видимости, кроме них, никого не было, но я лишь, не отрываясь от наблюдения, включал запись диктофона, где голос Мика успокаивал их, прося подождать окончания боевой операции.
Ожидание длилось недолго, буквально минут через десять рядом остановилась БМП, сверху она была чистой, а вот на гусеницах и на бортах были следы, чёрные, кровавые, покрытые пылью. Машина явно не раз давила святош. Верхний люк её откинулся, показался танковый ребристый шлем, и Мик, легко спустившись на землю, подбежал к створкам, ударив по одной из них прикладом автомата. Убрав брус, я открыл одну створку. Все дети, что мелькали в коридоре, испарились, но голов на лестничной площадке прибавилось на порядок. Они с интересом смотрели, как внутрь прошёл Мик и, чётко вскинув руку к виску, стал докладывать:
– Товарищ командир, ваш приказ выполнен. Проведена полная зачистка территорий аббатства. Ушло десятка два святош, но это из-за недостатка средств усиления и личного состава задействованного в ликвидации святой банды.
– Ничего, будет у нас личный состав и, похоже, немало, – кивнул я в сторону лестницы. – Иди к ним и объясняй, что случилось. Упирай на то, что тех, кто захочет, мы заберём с собой, а тех, кто пожелает остаться, сделаем простыми людьми, заберём дар, и они перестанут быть проклятыми. После этого они могут отправиться домой. Сами, в этом мы им ничем не поможем.
– Вопрос есть.
– Задавай, – кивнул я.
– Сколько вы хотите забрать с собой и сколько вам не нужно? Говорить можно по-всякому, могу сделать так, что все за нами пойдут, а могу так, что никто не захочет.
– Говори честно, пусть сами решают, что и как им делать. Большая часть из них совсем дети, но право выбора я у них отбирать не хочу. А по количеству скажу так: сколько бы то ни было, всех возьму. Я пробежался амулетом, много средних, немало и сильных одарённых. Здесь, похоже, собирали самые сливки. Нужно узнать почему. Всё, работай, я пошёл. Сейчас Одну пришлю, она поможет наладить контакт с девчатами.
– Хорошо, – сбив шлем на затылок, кивнул Мик и, посмотрев в сторону лестничного пролёта, вздохнул: работы ему предстояло много.
Вызвав по рации Одну – она была наводчиком на бэтээре, – я вышел наружу, пропустив мимо тонкую фигуру девушки, и подошёл к одной из бронемашин, по скобам поднялся на броню и, сев на башню, внимательно осмотрелся. Да, аббатство полыхало, и тошнотворный запах дыма начал расползаться повсюду. В дыме явно преобладали нотки горелого человеческого мяса. Приятный аромат, если знать, кто сгорел.
– О, так это кухня, оказывается! – посмотрел я на соседнее здание.
Судя по всему, там готовили еду для святош и бурду для детей – зачем готовить нормальную пищу для тех, кто скоро сгорит на костре?
Из башни показалась голова девушки, Олии, второй нашей снайперши, она была наводчиком на БМП, на которой я находился.
– Вон там каменная стела, именно там жгли всех, кто имел дар, – указала она в сторону чёрного закопчённого камня.
– Впечатляет, – кивнул я со вздохом. – Сколько же здесь загубили невинных детей, сволочи!.. Как прошла операция? Рыцари, паладины были?
– Рыцарей десяток, паладин всего один. Но я его не видела, Одна из КВПТ отработала. По рации сказала, что его аж разорвало. Пулям и снарядам всё равно кого рвать, простого святошу или этих подонков.
– Интересно, почему столько сильных детей привезли именно сюда?
– Так виконт же рассказал, – удивлённо посмотрела на меня девчушка. – Ему несколько раз предлагали стать паладином. Да и так использовали. Вон в том здании большой камень-накопитель, у всех детей инициировали пробуждение дара с помощью амулетов и водили к нему, чтобы они его заряжали.
– Вот оно что… – протянул я. – Значит, здесь идёт обработка детей, меняя их представление о святошах и заодно опустошая личные резервы, а потом тех, кто отказался, сжигали, а тех, кто согласился, отправляли в то место, где обучались паладины. Кстати, он не знает, где это?
– Не знает. Хотя его сперва туда отправили, а когда поняли, что он против, перевезли сюда. Учебный центр находится где-то в лесу, это всё, что он может сказать. Перевозили его в закрытой повозке.
– Узнаем ещё, мне нужно это место.
Посмотрев в сторону дальнего забора, где на кольях висело несколько тел в плащах святош, я поинтересовался:
– Как вы часть упустили-то?
Девчушка виновато шмыгнула носом:
– Я перезаряжалась как раз, когда они скопом рванули, а Одна на другой стороне у сада работала. Часть мы гусеницами подавили, часть я успела срезать из ПКТ, который перезарядила, но около двадцати ушло в лес. У них раненые есть, я долго стреляла им вслед.
В это время из соседнего люка показалась голова мехвода в таком же ребристом шлеме, он сообщил наводчице:
– Всё, я перезарядил и пушку, и пулемёты.
– Спасибо, Том, – поблагодарила Олия.
– Ладно, ты контролируй тут всё, а я пока пройдусь до местной тюрьмы, узнаю, что там Мик с Одной успели сделать.
Спрыгнув на изувеченную гусеницами землю, я поправил ремень автомата и направился к широко распахнутому входу. Вполне возможно, мы не всех перебили святош, а те детей, понятное дело, не жалеют, поэтому общение с бывшими узниками происходило в коридоре на нулевом этаже этой тюрьмы для проклятых. Спускаясь по лестнице, я всё чётче и чётче слышал уверенный и хорошо поставленный голос Мика, который продолжал что-то вещать. Хотя нет, спустившись, я понял, что тот отвечает на один из заданных вопросов, просто делал это слишком долго.
– О чём это он? – тихо спросил я Одну, стоявшую на нижних ступенях рядом с лейтенантом. Так их было видно издалека.
Коридор был широкий и длинный, поэтому вместил всех освобождённых узников, а было их порядка пятисот, не меньше. Причём даже малыши внимательно слушали Мика, не было ни плача, ни стенаний, полная тишина. Хорошо надзиратели их выдрессировали.
– Описывает, как с вами жить, хорошо или плохо. Говорит, что всем доволен и ни разу не пожалел, что отправился с вами, Учитель. Я подтвердила его слова, я так же считаю. Это мой шанс выжить и стать сильной, и я его не упущу.
– Он же так всех сагитирует ко мне идти…
– Нет, не сагитирует. Он сначала рассказал всем, что может лишить их дара проклятого. Это их проклятие, и многие прыгали от счастья, что могут избавиться от дара.
– Как им мало надо для радости, – грустно пробормотал я. – Я плачу, что дара лишился, а этим лишь бы от него избавиться. Вот где справедливость?
– А нельзя у них дар забрать и передать вам? – спросила Одна.
– Я уже думал над этим. Это невозможно. Дара лишить можно, просто обрезав все нити от ауры, надо сказать, ювелирная работа, а заново прирастить – нет. Нет, это возможно, но лишь с привязкой от тела. Извлечь дар из тела, и он развеивается. Я много думал об этом. Вероятно, в будущем выход будет найден, но пока я его не вижу… Хм, кстати, все дети имеют пробуждённый дар, им провели насильственную инициацию. Даже той двухлетней крохе, которую держит на руках паренёк.
– Батарейки?
– Батарейки, – кивнул я и зашёл в ближайшую камеру. Меня там кое-что заинтересовало.
Мик в это время выслушал очередной вопрос и начал на него отвечать. Потом вызвал фаербол, продемонстрировал его всем детям и прожёг им дыру в одной из стен.
Обо мне вспомнили только через полчаса, и зашедшая в камеру Одна обнаружила, что я нахожусь под потолком в углу камеры, упираясь в стены, и что-то царапаю ножом.
– Что-то случилось, Учитель? – заинтересовалась она.
Спрыгнув с двух метров на пол, я убрал штык в ножны и, отряхиваясь и поправляя оружие и амуницию, направился к выходу.
– Да кое-что нашёл, и это кое-что очень интересное, – кивнул я. – Это не просто камера, это, к твоему сведению, самый настоящий магосборник. Здесь собиралась магия со всех детей и куда-то отправлялась по магическим линиям. Думаешь, почему они все спокойны и квёлы? Потому что их внутренние резервы опустошены. Тут наверняка и смертность большая. Не знаешь, сколько в камерах осталось мёртвых детей?
– Нет, не знаю.
– Вот и я не знаю.
– Тогда почему их водили к тому накопителю для его зарядки?
– Наверное, так было быстрее, другие накопители опустошены, – пожал я плечами. – Сейчас не проверишь, все здания горят… Ну что, Мик закончил?
– Да, он дал им время на раздумье. Нам уже можно подниматься во двор?
– Да, занимайте места в бронемашинах, будем страховать детей. Кстати, согласные отправиться с нами есть?
– Есть, пока немного, но есть. Это из тех, кто пострадал от рук святош и хотят мести. Ну и у кого семей не осталось.
– Вот это нехорошо. Мне ученики нужны, а не мстители. Ладно, пошли наверх, там разберёмся.
Мы поднялись первыми, дети потянулись за нами. Думаю, только из-за того, что они действительно были квёлыми и магически опустошёнными, вид кровавого зрелища на территории аббатства не вызвал особой паники или криков, пяток совсем мелких заплакали от непонимания, но те, что постарше, даже радовались.
Для того чтобы нормально пообщаться, я вывел детей к озеру. Деревенские нам не препятствовали, да и не видно их было, более чем уверен, что большая часть попряталась по погребам, да и продолжавший висеть над аббатством "Глаз" это подтверждал.
Да-а, всё же пользоваться этим заклинанием с помощью амулета – это не то, что самому магией, при которой вся информация поступает автоматически и ты посекундно знаешь всё, что происходит в зоне действия "Глаза", а когда пользуешься амулетом, нужно постоянно его активировать, чтобы узнать новости. Так что, проверив их, я узнал, что часть деревенских разбежалась, некоторые помогали святошам спрятаться, часть ушла в лес, часть попряталась по погребам.
– Мик, – подозвал я ученика, – отправь двух бойцов по этим координатам, там четверо святош прячутся в погребе. Требуется их зачистка.
– Гранатами закидаем, да и всё, – кивнул тот, изучив показания "Глаза".
Он отозвал парня из моих учеников и девушку и отправил выполнять приказ. В "броне" осталось по одному моему ученику, в креслах наводчиков, контролировавших все окрестности. Машины стояли с разных сторон озера, так охват получался шире. Ну а мы занялись освобождёнными узниками. Пока детишки мылись в озере, Мик, оказавшись прекрасным оратором, пояснял, что тем, у кого семьи в порядке и их примут обратно, лучше вернуться домой, и их лишат дара. А те, у кого семей нет или эти семьи сами продали их святошам, могут отправиться с нами. Кто не желает, мы лишим магии по его просьбе и отправим на все четыре стороны.
– Про одежду скажи, – велел я Мику, когда тот на миг прервался.
– Что?
– Их одежда – финт от маны. Когда я лишу их дара, то смогут их найти по этой фонящей одежде и принять за проклятых. Посмотри на них сам истинным зрением.
– Точно, фонят, – через секунду ответил тот, щурясь.
Понять его можно, для него вся эта группа детей в истинном зрении как близкое солнце, смотреть трудно.
– Так что скажи им, чтобы переоделись, заставим деревенских поделиться одеждой. Они для нас никто и звать их никак, а эту лучше сжечь.
– Понял, сейчас скажу…
У аббатства мы задержались на четыре часа, а это непозволительно много. Но задержка была вынужденной. Всё же определившихся со своей дальнейшей судьбой было много. Около трёхсот детей я лишил дара по их просьбе с помощью шкатулки епископа, той самой, которая лишила магии меня. Научиться её использовать было нетрудно, там ручное управление. А вот сто девяносто три ребёнка, от совсем крохи до почти взрослого шестнадцатилетнего парня, решили отправиться со мной. Ну как решили, альтернативы у них не было, семей тоже. Идти некуда. Я для них был единственным шансом. А я понял, что всё, это засада, которую я не ждал. Одному мне столько одарённых просто не поднять, кадров пока не было, помощников. Старшие ученики требовались, а у меня их было наперечёт. На всех не хватит. Да и те, что были, только-только сами стали учениками.
После недолгих раздумий я понял, что выбора у меня всё равно нет, и придётся использовать то, что было в наличии, моих первокурсников-учеников. Конечно, некоторые малыши ушли со знакомыми и родственниками, которые обещали отвести их домой, но всё же мне досталась большая часть малышни. Многих просто не знали куда вести и есть ли у них семьи. Так что, если я их брошу, они сгинут в этом королевстве, другого не дано. Я даже выбора перед собой не ставил. Я, может, и сволочь, но подонком никогда не был и детей, взяв под свою руку, никогда не брошу. Характер не даст и чувство ответственности.
Пока те дети, которых я уже лишил дара, грабили аббатство и деревенских, отбирая у них одежду и избавляясь от своей, кстати, виконт тоже был лишён дара, я на свободной площадке развернул один из своих складов. Не современный, а времён Отечественной войны, один из тех, что я прихватизировал, когда попал в мир Сталина и Гитлера, поэтому и то, что там хранилось, соответствовало эпохе. Выбор пал на него из-за техники, которая в нём хранилась, там было самое большое её количество. Хотя сам склад был имущественный – с продовольствием, вооружением и формой.
– Готово, командир, – сообщил подошедший ко мне Мик, когда я открывал створки склада.
Сразу у ворот стоял грузовичок, был виден задний борт тентованной полуторки и номер на ней. Склад ранее принадлежал советским войскам, впоследствии захваченным немцами. Так что внутри находились две или три советские машины и пяток немецких, точно не скажу, но то, что среди машин был топливозаправщик, я помнил точно.