Темное серебро льется из широкого окна, задернутого серой шторой, освещая всего-навсего обстановку заурядной городской больнички или гостиницы: узкая "полуторная" кровать с откинутым покрывалом (а на ней я в атласной пижаме), тумбочка, пустые полки во всю стену, что напротив ложа, а в нише посреди полок - акварель: крутохвостые лайки тянут нарты сквозь обильный снегопад, юная женщина лежит на плече молодого каюра, прижмурив раскосые глаза в чудесной улыбке, а на голову ее мужа, одетого в парку, надвинут капюшон с пышной оторочкой и крошечным горделивым хохолком сверху.
Стоило мне захотеть приглядеться к картинке - и вот, будто я там внутри сижу. Чудно: все мои чувства не то что обострились, но явно обрели четвертое измерение.
- С благополучным прибытием, - говорит над моим ухом звонкий женский голос.
Девушка в форме сиделки или горничной подобралась ко мне со спины или всё время там стояла. Она, а как же. С виду прямо Вивьен Ли в самом узком корсаже Скарлетт из культового фильма и с подобием чего-то типа длинного градусника внутри. Градусника, наполненного красной ртутью.
- Прибытием куда?
- В Кузницу Дьявола.
Вивьен в одно мгновение оказывается у окна, отдергивает занавеску - и:
…Черная угольная земля с крупными комьями шлака простирается до самого горизонта. Какие-то жуткие развалины курятся дымом и пеплом, который ветер свивает в зыбкие трубы. Настоящие трубы тоже имеются, но они молча вырастают над горами отвалов и петлями ржавых подъездных путей.
- За что мне это - за попытку непрямого суицида? - бормочу я.
Тут дверь открывается, впуская… ну естественно! Моего красавчика вампира.
- А тебя почему в адское пекло упекли? - тупо острю я от некоторой неожиданности. - Неужто за меня?
- Я здесь живу, - отвечает он. - Как теперь и ты.
- Норильск, - осеняет меня. - Анклав…
Уже не соображая толком - руки сами делают - я с силой хватаю эту скотину за плечи, прыгаю с ложа вниз и всем телом скольжу промеж его расставленных для упора ног в обтяжных сапогах, будто в фигурном катании на льду. Но тотчас же, без усилий и с прямой спиной, возвращаюсь в прежнее положение.
- Тали, ты не поняла, - говорит он хладнокровно, отводя мои руки подальше от себя. - Есть такой бородатый анекдот про говорящего попугая: "Кульком ли, тушкой - а за бугор сваливать надо". Смертного через купол можно переволочь без проблем, только если он полный труп. Вот мы тебя такой и унесли. А дальше… сама видишь.
- Самопроизвольное воскрешение, - саркастически говорю я. - В сомнамбулическом виде я поднялась с ложа скорби и укусила парочку бедненьких невинных вайпов.
- Ну, почти, - отвечает он. - Вливали кровь мы с Вив уже здесь и без особой гарантии на успех. Это удается процентах в двадцати на круг - мозг умирает раньше тела. Но ты очень сильная, очень всамделишная, у тебя с самого начала было, я думаю, пятьдесят шансов изо ста, а то и больше. Эти твои видения перелета постфактум…
- Что я вам, поганцы, сделала? Мне ж теперь кого-то убить придется! - кричу я и со всех новоявленных сил опрокидываю Рода на пол задушевной плюхой.
- Не убить. Оживить, - хладнокровно говорит он из положения лежа.
И я, наконец, все понимаю. Не зря же сама теперь из этих.
Дочка. Моя Людмила.
- Про аварию вертолета было во всех сетевых новостях, - говорит Вивьен… вернее, Вивиан. - Оттого мы вас и держали подальше от современности. Вы же могли совсем зазря всяческих глупостей наделать.
- Она что, здесь лежит? - спрашиваю я.
- В соседнем корпусе, - кивает Роджер. - Далеко от границы такое не увезешь.
…Какая-то навороченная машинерия. Люди, которые на ходу объясняют мне и про электронику, и про особые элементы питания, и про "духовный" резерв, а потом отходят в сторону.
Людка лежит под сплошным зелено-голубым покровом, которое прячет ожоги, - только овал лица и узкая полоска шеи остаются открыты. Мне страшно, мама моя, очень страшно…
- Это наш друг, - говорит Вивиан твердо. - Она постоянно всех нас опекала и в день аварии предупредила нас с Рутом. Мы ведь сгорели бы без следа в вертолете, если б не она. Но никто не знает, что бы Милая Людям решила насчет себя, приди она в сознание хоть на секунду. Так что за обеих говорите вы, Тали. Помните: никто вас ни в чем не упрекнет.
- Сознательный родитель принял бы горделивую позу, - говорю я в ответ. - Но я… Ладно. Как это делают? Инициацию кого-то там кем-то.
- Твое новое тело знает, - говорит мой крестный. - И мы рядом, не забывай.
Я вдыхаю в себя ее запах - почти чужой, тусклый, напрасно я пытаюсь подцепить в нем яркую нить. "Те, кто рисует, - рисуют нас красным на сером". Не совсем точный Буддист Главный, но куда ни шло. Я ищу красное… Вот оно.
Прислони рот к ее губам и пей ее влажную душу вместе с кровью… Это простится тебе.
Какие ее губы холодные, почти как мои. И дыхание тоже. Но я вбираю его, пока…
- Ну, довольно, - говорит Род, стискивая мои плечи. - Теперь постой, погоди немного, пока утрясется.
- Пока вы священнодействовали, я всё от нее отключила, - говорит Вивиан. - Нужно было?
- Наверное.
Он наклоняется со скальпелем в руке и вдруг проводит по горлу моей дочери тонкий вертикальный разрез бледно-розового цвета. Как делают при дифтерите, когда больной задыхается от скопления пленок в гортани.
- А теперь отдавай своё. Дыши в нее. Это для тебя легко.
Я отстраняю его и приближаю рот почти к самой щели. Кажется, что я, такая холодная, выдыхаю палящий жар, потому что лицо Людки искажает болезненная гримаса.
- Нет, не бросай. Боль - это очень хорошо, Тали. Очень!
А потом меня бережно отводят в коридор и усаживают на мягкую скамейку с жесткой спинкой.
Статья 8
В случае нарушения хотя бы одним представителем Стороны 2 любого из правил или установлений Стороны 1 все права всех представителей Стороны 2 аннулируются на неопределенный срок, а ко всем конкретным представителям Стороны 2, которых застанут на территории Стороны 1 к моменту нарушения данных правил и установлений, будут применены любые возможные санкции вплоть до уничтожения силами армии и флота.
11 мая 2022 года. Три часа пополудни. База "Норильск Новая"
- Ты только не волнуйся за дочку, - приговаривает Род, придерживая меня за плечи, чтоб не шибко раскачивалась на своем жирном седалище. - В ней в любом из смыслов твоя кровь: дикая, сильная, неукротимая.
- Это ведь как после операции, - бормочу я, - прошло всё путем, а потом бац - и осложнения. А если проскочим без помех… Ведь и Людмиле понадобится от кого-то брать эту клятую силу.
- Ну, положим, ее партнер тоже у нас, в соседней палате. Тубяку обещает его поднять на ноги, однако по улице ему больше в капоэйре не пройтись, драчуну такому. Способности к математике, говорит, сохранятся, только шаман не так чтобы в цифири смыслит, мог и перепутать кое-что.
- Бесконечная и такая хрупкая цепочка причин и следствий. А ради чего? Чтобы уже всей семейной артелью на здешней сковороде поджариваться? Ну, морозиться…
Глаза печет однозначно, несмотря на толстые жалюзи. Роджер, который и сегодня не носит черных стеклышек, протягивает мне какую-то стильную штучку - вроде лазерных очков с прорезями, но из кости и в изящной золотой оправе, которая вплотную прилегает к коже:
- Надень. Это сейчас тебе худо, а через недельку свыкнешься. Теперь хорошо глядится?
- Прямо здорово.
- Местная разработка. Зимой не покрывается инеем, летом не искажает естественных красок.
- Было б чего искажать.
В ответ он поднимает жалюзи, к которым мы сидим спиной, и поворачивает меня лицом к…
Изумительной красоты пейзажу, который простирается много дальше линии горизонта оттого, что моя душа летит над ним. Белые пирамиды гор в переливчатой белизне снега и льда, их до пояса закрыли мощные кедры. Перед лесом - весеннее луговое разнотравье; прямо-таки озера цветов. Чуть ближе широким матовым зеркалом серебрится мох, посреди которого - острова гигантских плоских камней. И, топоча, проходит гигантское стадо северных оленей, которое гонит вперед одна-единственная собачонка с добродушной ухмылкой на морде. Пастух в короткой замшевой рубахе с откинутым на спину куколем оборачивается, видит, что мы на него глазеем, машет рукой и смеется тоже.
- Знаешь, кто это? Тот, кто твою картинку нарисовал. Великолепный художник еще советского времени. Про него думали, что он в реке утонул, да еще в нетрезвом виде, - как же! У нас ни одной комнаты без его рисунков не обходится: родовые знаки, сакральные пейзажи, человеческие лица прекрасные… Магия в чем-то еще и покрепче шаманской. Очень способствует обновлению природы и общества.
- Он живой или - ну как это?
- Да примерно как наши достопочтенные колдуны. Пришлец с той стороны света. Здесь ведь Верхний мир не сильно отделен от Нижнего, а духи не делятся на добрых и злых, так что Друзьям было куда легче с нами поладить, чем всяким там культурным европейцам.
И торжественно заключает:
- Вот и не торопитесь вы с дочкой и ее суженым в рай, вам еще лет двести это норильское чистилище разгребать понадобится. Что, кстати, означает слово "Генном" на иврите?
- Свалку, помойку, где жгут всякие неорганические и неорганические отходы. Иерусалимский мусорный полигон.
- Вот-вот. Пока еще все окрестности закрыты облаками да купол мутит воздух, но внизу уже порядком повеселело.
- И что, "ястребы" не догадываются?
Едва это ключевое слово срывается с моего языка, я понимаю, какая я дуреха. Мне на долю досталась почти что реинкарнация самого Рутгера Хауэра, а я…
- Дорогая моя Леди Ястреб, - смеется он.
- Но это же снова одна видимость.
- Символ. Я не он, старичок вообще пока жив и здоров, но моя внутренняя суть задается внешней оболочкой, весьма похожей на него в юности. Это и называется адекватность. Поняла?
- Нет.
- Ну и наплевать.
- И не наплевать тебе вовсе. Я тебя насквозь вижу.
- Угу. Истинный вампир прозрачен для собрата. Поэтому слово вампира - золотое слово.
- Только не бахвалься, пожалуйста. Знаешь, какой мой кинематографический знак? Вупи Голдберг. Ноги колесом, физиономия умнейшей обезьяны, обаяния наложено по самую крышу самого главного американского небоскреба - и все белые мужики у ней на побегушках. Сексуальная угроза во плоти.
Мы сидим уже хорошо в обнимку.
- Рутгер, а ты когда спишь - днем или ночью?
- Последнюю неделю - когда придется. Тали, за полярным кругом ведь любая традиция с ума съедет. Мы все тут герои длинных ночей. Паладины северного сияния.
- Да, о ночах. Ты мне два дня кайфа задолжал.
- День всего. Обыкновенный, кстати, размером в двадцать четыре часа ноль ноль минут.
- Не спорь, всё равно я ничего с тебя не востребую. Сколько мы, кстати, живем на свете?
- Очень по-разному. Наша смерть, как и чужая, за нами по пятам ходит. В среднем, пожалуй, не больше, чем люди, хотя потенциал имеется. Лет этак в двести-триста, я уже говорил. Еще соскучиться успеешь.
- Да, а это… мне кровь пить надо?
- При минус шестидесяти веганство всё одно не катит. Друзья мясо олешков потребляют, мы оленью кровь. Они нас к ней и приучили, когда мы от здешних ночных морозов начали загибаться. Как тех, кто замерз в пургу, отпаивали: живым и теплым. Да, вот ты думаешь, мы холод любим, раз сами ровно ледышки? Черта с два. Конечно, предел выносливости куда как выше среднего людского.
- А хотеться этого… человеческого сильно будет?
- Не думаю. Видишь ли, сию жажду легко распалить, если, скажем, война наступит и тебе понадобится убивать. Но можно и перебить напрочь. Тебе в каждом человеческом лице будет теперь твоя Людмила видеться. Даже однажды начав, сможешь вовремя себя остановить. Глотки дают не одну силу, но и через нее - радость, как сказал бы Гитлер; однако от такого удовольствия не столь трудно отказаться. Я же говорил, что это нам вроде как секс, или нет? По-настоящему нуждается в крови не вампир, а совершенная боевая машина, в которую он временами обращается. Иногда мы говорим: вайпер в годы мира, вампир - пока длится битва.
- Я так понимаю, что вы из своей презрительной клички творите знамя. Как свободолюбивые нищие гёзы времен Вильгельма Оранского.
- Ну… Во всяком случае, это хорошая мысль.
- А через загрузку человеческим алгоритмом вы и в самом деле должны все пройти или одной мне такая звезда в лоб засветила?
- Ха! Вот скажи: оттого что юноша-масай не убьет своего льва и на всю жизнь останется неженатым пастухом стад, что-то изменится в судьбах мира или нет?
- Мира - нет, а парню будет хреново. Ты, кстати, две разных вещи объединил.
- А, главное, что ты поняла. Так вот, у нас дело обстоит почти так же, как у масаев. Небо не обрушится, но ввек славы не видать. Это ведь еще и посвящение во взрослость. Проверка умения держать себя в руках.
- Так я и знала, что Договор построен на вашем вранье.
- Военная хитрость, - Рут смеется. - Ты думаешь, откуда у нас новички?
- Львов жалко. Ну, те восемьдесят, что ли, процентов ваших мертвых.
- Больше. И меньше. Тех, кто сам на гибель напрашивается, - этих, с метками, - сделать одним из нас практически невозможно. Мы их редко и берем. Однако любого стоящего кандидата в вампиры тоже сначала пьют до дна - и лишь потом с риском для него превращают. При полном его согласии, конечно. Более-менее легко обернуть назад можно лишь таких, как ты. Бесстрашных. Тех, кто психологически настроен на свою смерть.
- Парадокс.
- Ну да. Ведь даже самые отчаянные самоубийцы не верят, что умрут: они уже мертвые, оттого им так и скверно на этой земле. Плохие мужья, унылые жены, робкие защитники, трусливые солдаты, не способные к военному ремеслу…
- Что-то ты всё в одну сторону сворачиваешь, мой милый. Война, война…
Глаза Рутгера будто застыли на мгновение. Не будь я уже вампиром, и не заметила бы, наверное. Но ведь любой из нас для другого - открытая книга.
- Что вам сказали, когда узнали про гибель посольской машины с экипажем и пассажирами? О чем это вся мировая сеть гудела?
Вам когда-нибудь дарили - ну, обещали - редкой красоты игрушку, а потом из простого ухарства вдребезги разбивали прямо на глазах? Ну вот, то самое…
- Что там было, Рутгер? Когда вы отказались выдать мертвые тела и допустить следственную комиссию, которая имела все мыслимые и немыслимые мандаты.
- Нота, - ответил он кратко.
- Да хоть целая симфония! Вы что-нибудь предприняли?
- Это не твое дело, а Леонарда и Совета Двадцати, шаманов и зарубежных землячеств.
- Нет, теперь это дело самое что ни на есть моё. Саму меня воровски перекинули через рубеж, Людмилу посвятили левой ногой за правым ухом, все ее мирные наработки поставили под угрозу - и не моё?
- Тали, послушай меня. У нас по всему миру диаспоры и союзники. Существует комиссия по делам малых народов в ООН. Акции Норильска выросли раз в двадцать…
- Какие - моральные или материальные?
- Всякие. Да ты пойми, наконец, никому не хочется начать великое противостояние с… практически с людьми, а продолжить с монстрами в нечеловеческом обличье!
- Так вот что ты лично мне в подарок преподнес - я уже монстр по твоей милости?
От реплики к реплике мы повышаем тон, пока от наших воплей не начинают звенеть стекла.
И вдруг из Людкиной палаты, где ее неусыпно сторожит Вивиан, доносится еле слышный голос: точь-в-точь скрип колодезного журавля.
- Мама, чао. Не песня, а пьеса. Скажи последние слова.
Я помню - то было наше любимое семейное чтение из старенькой "Иностранной литературы". Комедия "Чао!" - о том, как дочка миллионера и сын бедных родителей влюбились друг в друга и как чудаковатый папа дочки решил их поженить. Фишка была в том, что оба детеныша люто ненавидят буржуазность в лице брачного союза и в финале сгоряча поливают друг друга отборной руганью. Далее следует примечательный диалог:
- Всё пропало. Вы слышите, что они говорят? - спрашивает дочкин папа.
И мудрая мама сына отвечает:
- Да. Они говорят: "Люблю тебя… Люблю тебя… Люблю тебя…".
Статья 11
Обе Стороны, придавая большое значение культурному, торговому и научному сотрудничеству между ними, будут всемерно расширять и углублять сотрудничество и обмен опытом в этих областях. Также обе Стороны намерены расширять данное всестороннее сотрудничество между ними исключительно на основе принципов равноправия, взаимной выгоды и наибольшего благоприятствования.
Статья 12
Настоящий договор будет действовать в течение пяти лет со дня вступления его в силу. Если ни одна из Сторон не заявит за один год до истечения указанного срока о своем желании прекратить действие договора, он будет оставаться в силе на следующие пять лет и так до тех пор, пока какая-либо из Сторон не сделает за один год до истечения текущего пятилетия письменного предупреждения о своем намерении прекратить его действие.
Статья 13
Настоящий договор подлежит ратификации и вступит в силу в день обмена ратификационными грамотами, который будет произведен в г. Нарьян-Мар в возможно более короткий срок. Настоящий договор составлен в двух экземплярах, каждый на русском, английском и нганасанском языках, причем все тексты имеют одинаковую силу.
Совершено в г. Москва 22 июня 2019 года, в день летнего солнцестояния.
Подтверждено и дополнено особым Приложением в г. Дудинка 22 июня 2022 года.
Приложение подписали:
со стороны Государства Российского…………………………….ХХХ
со стороны заповедника в ранге автономии "Полуостров Таймыр":
Мотюмяку, сын Сочупте из рода Турдагиных, народный художник РСФСР, народный мастер России;
Гончарова-Гейли Наталия Андреевна, пенсионерка, полноправный вайпер;
Попова-Амаду Людмила Николаевна, старший сотрудник СДО России, полноправный вайпер.
Примечание
Слово "вайпер" и "дракульская" датировка взяты из повести Кима Ньюмена "Замок в пустыне: Anno Dracula 1977", причем английский термин подвергнут переводу и так называемой народной этимологии (точнее - паронимическая аттракция) через английские же обозначения "подтирки" и "гадюки". Латинская дата приведена в точное соответствие с годом рождения Влада III Цепеша.
© Copyright Мудрая Татьяна Алексеевна (Chrosvita@yandex.ru), 13/03/2010.