Я поднимаюсь на крыльцо. Ступеньки непривычно громко скрипят под моими ногами, сейчас только это напоминает мне о том, что мое тело - мое настоящее тело, которого я даже не чувствую, брошенное где-то, привалившееся к забору, - не здесь. Я поднимаюсь на крыльцо. Веранда пуста. Здесь царит темнота, цветы в горшках похожи на выставленные в ряд человеческие головы с пышными прическами. Дверь заперта, я поднимаю руку и почти успеваю положить ее на ручку, когда мое боковое зрение - не мое, но принадлежащее сейчас мне - успевает что-то заметить.
Движение в ночи. Кусты сирени справа от крыльца, в них что-то шевелится, что-то слишком большое, чтобы его можно было принять за бродячего кота. Я машинально делаю шаг в его сторону, подхожу к перилам веранды. Я ощущаю чужое присутствие, хотя мои глаза мертвы и медленно гниют. Я чувствую, как…
Темная фигура вырастает передо мной быстрее, чем я успеваю полностью развернуть тяжелого Арнольда. Я буквально слышу, как трещат от резкого рывка его кости, как стонет мертвая плоть, силясь выполнить приказ. Я почти ничего не вижу - только зыбкий силуэт, цветом лишь немного светлее ночного неба. Нужен рывок - один рывок чтобы обрушить огромное тело через перила, на незнакомца. Сухое дерево не задержит меня. Нас. Меня. Арнольда.
А потом вдруг мир раскалывается оранжевой трещиной прямо у меня перед лицом. Трещиной прямо в ад, грохот которого швыряет меня назад, в пустоту, в ночь… Как будто меня стеганули по лицу стальные крылья гигантской птицы.
Еще одна вспышка. В этот раз я просто чувствую сильный удар в грудь, оглушающий и гулкий. И ощущаю, как что-то огромное, раскаленное, пылающее, звенящее, трещащее, твердое бьет меня в сердце. Я слышу хруст собственных ребер, они звучат, как треснувшая винная бочка. Я чувствую горячее и липкое на подбородке и шее.
Я умираю.
Глава 3
Господин полицай-гауптман Виктор фон Хаккль взглянул на меня с неодобрением. Неодобрение Виктора фон Хаккля, несмотря на то, что он практически никогда не выказывал его голосом, было яснее, чем свежеотпечатанная директива полицай-президиума на стене дома. Брови его немного приподнимались, отчего глаза становились круглее и удивленнее, губы же, напротив, плотно сжимались, образуя одно большое серое тире, нарушенное лишь черным костяным мундштуком в углу рта.
- Это… э-э-э… - он перебросил мундштук из одного угла рта в другой, то ли выигрывая время, чтобы сформулировать мысль, то ли будучи просто в замешательстве. - Вы привели… это сюда?
- Так точно, господин полицай-гауптман, - сказал я. - Мне показалось, это стоит продемонстрировать. Смотрите… Вот первая пуля. Попала немного пониже кадыка, прошла здесь, здесь… Выходное отверстие, чуть в стороне от шейных позвонков. Стрелявший находился на полметра ниже, поэтому входное…
- Господин обер-тоттмейстер, - медленно сказал фон Хаккль. - Вы привели мертвеца в мой кабинет, чтобы показать, что с ним произошло?
Ему не понадобилось много слов. Присутствующий в кабинете Антон Кречмер хмыкнул - достаточно явственно, чтобы я его услышал. И достаточно громко, чтобы я воспринял его как рекомендацию.
- Так точно, господин полицай-гауптман.
- Отлично. Просто отлично. Вы представляете, во сколько обойдется чистка ковров во всем здании?
- От него нет запаха, - сказал я терпеливо. - Арнольд не воняет. По крайней мере, не сильнее обычного человека. Живого человека, я имею в виду.
- Еще лучше. То есть у меня в кабинете стоит мертвец, который даже не смердит. Это действительно приятная новость. Как вы думаете, я рад ей?
Он не был похож на человека, услышавшего радостную новость. Но вопрос, кажется, носил риторический характер.
- Мой слуга является вещественным доказательством, - сказал я твердо, - поэтому его присутствие показалось мне необходимым. Демонстрация полученных им ранений указывает на то, что нападавший имел целью причинение смерти. Это не шальные пули.
- Причинение смерти мертвецу? - фон Хаккль фыркнул, мундштук едва удержался у него во рту. - Вы смеетесь, обер?
- Никак нет. Я пытаюсь объяснить произошедшее.
- Пока произошедшее не кажется мне чем-то из разряда удивительного, вы уже живописали его, в общих чертах. Вы возвращались домой со своим… слугой, на него напали, при этом нападавший дважды выстрелил из пистолетов с небольшой дистанции и скрылся. Вы преследование не проводили и…
- Я предположил, что у него мог быть еще один пистолет, - перебил я фон Хаккля, хоть и достаточно мягко. - Преследовать ночью в переулках вооруженного преступника, способного выстрелить в магильера - идея достаточно безрассудная, как я полагаю, при мне даже не было пистолета.
- Согласен.
- Поэтому ему удалось скрыться. Я связался с ближайшим люфтмейстером и оповестил участок, но, насколько я знаю, жандармы этой ночью никого не задержали.
- Немного же толку было бы от такого задержания. Вы же даже не видели его лица!
- Это верно.
- На что же вы рассчитывали?
- На то, что преступника хотя бы задержат. Грохот выстрелов услышали многие на этой улице, бегущий человек с дымящимися…
- Какого преступника? Господин обер-тоттмейстер, имперский закон защищает человеческие жизни. Пусть иногда самые паршивые, бесполезные и никчемные, но все же - человеческие. Закон не защищает мертвецов. У них есть свой судья, - фон Хаккль ткнул острым пальцем куда-то вверх, - пусть с ними и разбирается. Вы утверждаете, что кто-то напал на мертвеца, находящегося у вас в услужении. Это никак не похоже на преступление. Более того, не похоже это и на порчу имущества, поскольку, как я вижу, ваш покойник превосходнейшим образом способен передвигаться и внешне, как будто, ничуть не пострадал. Какого наказания вы ожидаете за две дырки в мертвом мясе? Уж не стоит ли арестовывать, к примеру, каждого повара в трактире, когда он прокалывает вилкой отбивную?
- Ущерб значителен, - сказал я сухо. - Во-первых, серьезно пострадал его внешний вид. Половина груди разворочена, а это накладывает некоторые ограничения… К тому же пуля перебила голосовые связки и гортань, по причине чего он потерял голос. Дело не в этом. А в том, что пули предназначались мне.
В кабинете установилось молчание. Молчание может быть разного свойства. Сейчас оно было неуютное, затянувшееся, тревожное.
- Вы хотите сказать, Курт, что этот человек метил в вас? - наконец спросил Кречмер.
- Да. Я всегда захожу первым в дом, но в этот раз мне показалось, что в палисаднике кто-то есть, и я отправил вперед Арнольда. Этот человек, кем бы он ни был, не просто стрелял в меня, он хотел моей смерти. Раны, - я указал на Арнольда, - здесь и здесь. Обе смертельны, как видите. Человек стрелял с близкой дистанции, чтобы исключить промах.
Фон Хаккль покачал головой:
- Но недостаточно близкой, чтобы отличить вас от мертвеца? Вот уж не сказал бы, что вас легко спутать.
- Было темно, он мог нервничать, да и произошло все внезапно. Но я убежден, что предполагаемой жертвой должен был быть я. Никто не станет поджидать в засаде с пистолетами ночью покойника.
- Разве? По-моему, вы, как и многие… ваши коллеги, не вполне представляете, какие ощущения испытывают горожане, когда видят на улицах Альтштадта ходячих мертвецов. Предубеждения против самих тоттмейстеров, к сожалению, тоже не редкость, мы боремся с этим, народ просвещается и… - фон Хаккль потерял мысль, несколько секунд пожевал губами и продолжил. - Но мертвецы на улицах! Нет ничего странного в том, что кто-то решил свести счеты с вашим слугой! До сих пор нередки случаи самосуда над поднятыми покойниками. Конечно, в городах это случается не каждый день, а вот по деревням жители куда как радикальнее…
- Пятого числа сего месяца, - вставил аккуратно Кречмер, - в Курбисдорфе. Тоттмейстеры гнали десяток мертвецов для императорской пехотной казармы в Мюнхене. Мертвецы - отличные чучела для штыкового боя, портятся не скоро, а иллюзия отличная… Местные мертвецов перекололи кольями и сожгли, а тоттмейстеров едва не разорвали, спас только конный разъезд, и то чудом…
- А вы говорите - две пули!
- Это город, - возразил я. - Допускаю, что некоторым вид мертвецов крайне неприятен, я сам был свидетелем случаев расправы над ними, но они носили стихийный характер. И еще никогда я не видел человека, попытавшегося бы убить мертвеца на глазах у его хозяина. Нормальный трезвый человек не пойдет на такое никогда, а пьяный же или умалишенный вряд ли будет достаточно хладнокровным чтоб добыть оружие и организовать вполне грамотную засаду у моего дома.
- Не все жители города полагают, что тоттмейстеры питаются тухлым человечьим мясом и испускают из глаз адский огонь, - сказал фон Хаккль. - Хотя, может, вас и забавляют такие сказки.
- Ничуть.
- Неизвестный злоумышленник, - "злоумышленник" фон Хаккль произнес без удовольствия, брезгливо покатав это слово на языке, - вполне мог понимать, что тоттмейстер не страшен ему, если у него, конечно, не окажется при себе пистолетов. Поэтому рассчитывал выстрелами убить на месте слугу и ретироваться, не дожидаясь встречи с вами. Что, между прочим, он и сделал.
Я покачал головой:
- Если этот человек так хорошо разбирается во всем, что связано с нашей профессией, он мог бы знать и уязвимые места на теле покойников. Конечно же, это в первую очередь голова. Еще суставы и позвоночный столб, но их поражение не вызовет смерти, лишь лишит покойника подвижности. Нет, если бы он так хорошо разбирался в этом, он стрелял бы в голову и только в голову. Он же стрелял туда, где пули для мертвеца были бы заведомо безвредны, но оказались бы смертельными для человека!
- Вы сами сказали, что было темно!
- Верно.
- Это мог быть и вор, - сказал Кречмер. - Вы напугали его, и…
- Не думаю. Воры не забираются в дома, где живут тоттмейстеры.
- Воры не всегда хорошо осведомлены.
- И они не всегда ждут хозяев в засаде с пистолетами вместо того, чтобы вскрыть дверь. И еще они не всегда спешат стать убийцами.
- То есть вы продолжаете считать, что покушение было направлено лично на вас?
- Да.
- Отлично, - рот фон Хаккля опять превратился в тире, на этот раз сплошное - мундштук он раздраженно бросил на стол. - Последнее покушение на жизнь магильера в Альтштадте было совершено четыре года назад. Четыре года. Покушений на тоттмейстеров я не помню вовсе. Ни единого за все тридцать лет.
- Это верно, Курт, - сказал Кречмер, подкручивая пальцем ус. - О таком и я не слышал. Нападение на тоттмейстера - нонсенс.
- У вас были враги, способные на такое? - нетерпеливо спросил фон Хаккль. - Я еще допускаю дуэль, но чтоб с пистолетами, ночью… Неудачно сыграли в карты? Или чей-то муж? Нынешнее поколение куда меньше церемонится, привыкло рубить с плеча…
- Ничего подобного, господин полицай-гауптман. У меня нет врагов в Альтштадте.
- Редкое достижение среди ваших ребят.
Фон Хаккль перевел взгляд с меня на Кречмера. Тот, откашлявшись, подтвердил:
- Насколько я знаю, у Ку… у господина Корфа нет врагов. Я ни разу не слышал о его участии в каких-то предосудительных выходках, в игре или же чем-нибудь подобном.
Я с благодарностью кивнул Кречмеру, тот в ответ покачал головой и закатил глаза, но что он хотел этим сказать, выяснять не было возможности.
- Тогда дело запутывается, не так ли? Ни у одного человека в городе нет причины убивать вас, но в то же время вы утверждаете, что едва не стали жертвой. Не вполне понимаю вашу логику.
- Я полагаю, связь есть. За последние два дня у меня было два дела. К первому я был привлечен как штатный тоттмейстер, вторым занимался господин Майер, но вы должны его помнить, вы вчера отправили меня на осмотр.
Фон Хаккль нахмурился.
- Марта Блюмме, - сказал Кречмер, - позавчерашняя, я докладывал лично. Ножевые ранения и разбита голова. Второй неизвестен, видимо бродяга, найден вчера, картина… мм-мм… сходная.
- Картина одна и та же, - сказал я, - разве что мужчина был убит более ловко. Я полагаю, это дело рук одного и того же человека.
- Да-да, я читал рапорты господина Кречмера и господина Майера. Некоторое сходство и в самом деле есть, но связь мы еще не установили. Значит, вы полагаете, что убить вас пытается тот же самый человек? Или вы имеете в виду нечто другое?
- Может, и тот же. Может, я ошибаюсь. Связь не очевидна, но она есть. Я присутствовал на обоих местах преступления. Дважды. Пусть даже во второй раз не занимался своей привычной работой, но тем не менее. Убийца мог видеть это.
- Наблюдать за местом преступления?
- Да, я говорю именно об этом. В городе несложно спрятаться, а оба убийства были совершены в людных местах. Некто вполне мог, надежно спрятавшись или замаскировавшись - скажем, под прохожего или даже жандарма - наблюдать за мной.
- Вздор! - вспылил фон Хаккль, глаза его, против обыкновения, сузились. - Ни один из моих жандармов не может быть к этому причастен!
- Это всего лишь пример.
- Пример некомпетентности и любви к выстраиванию досужих фантазий, господин обер-тоттмейстер Корф.
Кажется, я действительно зря упомянул про жандармов. "Честь мундира" определенно не была для господина полицай-гауптмана пустым словом. Кречмер, словно потеряв интерес к беседе, стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Я вполне мог его понять - ввязываться в перепалку с собственным начальством не всегда уместно. А еще крайне недальновидно защищать тоттмейстера. Умные люди не совершают предосудительных поступков.
- Увидев меня дважды, этот человек мог предположить, что я иду по его следу, - сказал я ровным тоном, стараясь не глядеть на фон Хаккля. - Совпадение действительно в наличии. Например, он мог подумать, что я смог прочитать разум первой жертвы.
- Марты Блюмме, - автоматически вставил Кречмер, не поворачиваясь.
- Да-да. Когда я появился на месте смерти его второй жертвы, убийца мог запаниковать. Решить, что я все ближе подбираюсь к нему. И в итоге - попытаться убрать меня самого. Терять ему уже нечего, за двойное убийство с отягчающими обстоятельствами его в лучшем случае повесят, так что нападение на тоттмейстера уже не пугает.
- Вас послушать, по Альтштадту разгуливает сумасшедший убийца, который свел счеты с двумя людьми и едва не заполучил голову тоттмейстера, - смешок фон Хаккля прозвучал сухо и резко. - И это все за два дня. Неплохо у него пока получается, а?
- Не берусь судить. Однако предполагаю, что его счет может увеличиться уже сегодня.
- Так, - фон Хаккль поднял руку, призывая к молчанию. Некоторое время он рассматривал собственные ногти, точно впервые их видел, хмурился и пожевывал губу. - Хватит. Господин Корф, вы толковый офицер, и до сегодняшнего дня мне было приятно сознавать, что вы прилагаете все силы, работая в моем полицай-президиуме. О вас всегда были исключительно хорошие отзывы, ваша работа качественна и не вызывает нареканий.
"Но?.." - подумал я, с тоской глядя за окно. В течение последних десяти минут в кабинете стало излишне сухо, даже душно. Я был утомлен и хотел выбраться на свежий воздух.
- Однако данный случай кажется мне лишь фантазией, раздутой вами вследствие желания привлечь к себе внимание и лишний раз возмутить общественное спокойствие. Мне неприятен этот случай, господин Корф, но я надеюсь, что вы в дальнейшем будете благоразумны и ваши действия вновь будут направлены на благо города. Ступайте, и до свидания.
- До свидания, господин полицай-гауптман, - я встал и, коротко козырнув, направился к двери.
Арнольд ждал меня у порога. Он являл собой жалкое зрелище - рубаха на груди распахнута, обнажая глубокие раны, одежда заляпана кровью, но кровью бурой, не похожей на человеческую. Хоть сердце у мертвецов и не бьется, кровь в их жилах, свернувшись, все же остается. Я накинул на Арнольда плащ с капюшоном, подумав о том, что нехудо бы запастись заодно широким шарфом.
Сразу за порогом меня догнал Кречмер. Еще в кабинете я догадывался, что он хочет переброситься со мной парой слов наедине. Антон был не из тех, кто надолго откладывает планы.
- Значит, вы всерьез, - сказал он, когда мы зашагали по коридору. - Вот уж не думал…
- Вполне всерьез, - подтвердил я, - персональная охота переводит дело в разряд личных.
Кречмер на ходу ловко вытащил папиросу, но закуривать не стал, лишь постучал гильзой по подбородку, как иногда делал в минуты раздумий.
- Если вы думаете, что нападение повторится, я могу выделить нескольких жандармов для защиты.
Я знал, чего стоило это предложение. Кречмер фактически игнорировал решение своего шефа. Достаточно серьезный поступок, особенно в отношении тоттмейстера.
- Спасибо, - поблагодарил я, - но не стоит. Ходить по городу с оравой топающих сапогами жандармов за спиной - это крайне неудобно.
- Смерть тоже не сопряжена с удобством.
Я пожал плечами:
- Обращусь в Орден. В городе целый полк тоттмейстеров, в обиду меня не дадут. Да и я сам не из тех, кого легко обидеть.
- Вчера вас выручила лишь случайность, Курт.
- Вся наша жизнь - череда случайностей, счастливых и не очень. Моя задача - подбирать нужные.
- Вы всегда относились к этому легкомысленно. В любом случае я надеюсь, что если вы и правы, мы успеем прихватить этого парня как можно скорее. На всякий случай я прослежу, чтоб вас не вызывали по убийствам в городе. У нас хватает тоттмейстеров, а выставлять вас мишенью определенно не стоит.
- Спасибо, - сказал я. - За это спасибо.
Антон подмигнул мне и, так и не закурив папиросу, скрылся за боковой дверью.
В общей зале полицай-президиума было шумно, но шум этот был привычный и оттого не досаждающий. Скрипели перьями сидящие за столами жандармы, перекликались, шелестели страницами гражданских и уголовных томов; тут пахло табаком, чернилами, крепким одеколоном, потом и оружейным маслом. В отдельном кабинете, размерами больше похожем на залу, располагались за столами люфтмейстеры - все как один бледные, тонкокостные, с беспокойными темными глазами. То один, то другой из них застывал в трансе - тогда их головы запрокидывались, как в припадке, на тощих шеях набухали в переплетении вен кадыки, кисти мелко дрожали. Подумав, я подошел к крайнему столу. Причин выбирать какого-то конкретного люфтмейстера у меня не было, по чести сказать, я даже с трудом различал их.
- Обер-тоттмейстер второй категории Курт Корф. Служебный вызов.
Несколько секунд люфтмейстер - у него был шеврон полка "Вирбельштурм" - смотрел на меня или сквозь меня. Если взгляд обычного человека или магильера может сказать хоть что-то о душевном состоянии, взгляд люфтмейстера пуст и едва ощущаем. Чувствовать его лицом - то же самое, что ощущать слабое дуновение ветерка в знойный день. Через мгновенье ты уже не знаешь, чувствовал ли его на самом деле. Молчание могло быть оскорбительным, но, имея дело с люфтмейстерами, быстро привыкаешь держать эмоции в узде. И еще лучше их не злить.
- Слушаю.
- Мне нужен Максимилиан Майер, обер-тоттмейстер третьей категории полка "Фридхоф", здесь, в городе.
Опять несколько секунд молчания. Не более красноречивого, чем порыв ветра.
- Я передаю ваш вызов.