* * *
Корреспондент журнала "Вокс" с завидным аппетитом наслаждается украинским борщом, картошкой со шкварками, котлетой по-киевски, варениками. И постоянно говорит, умолкая только чтобы выпить водки или закинуть в рот очередной кусок.
– Командировки – моя слабость. Новые места, новые впечатления, новые блюда, наконец, – машет наколотым на вилку вареником. – Да и чего лукавить, новые женщины. Если время позволяет.
Я даже удивился, когда он сказал о женщинах. Думал, что он педик.
Открытый взгляд, мелированные волосы, модная стрижка, серьга, часы Tissot, золотой массивный перстень с монограммой, холёные ногти, свитер с альпийским узором. Респектабельность и гламур. Ходячий журнал "Вокс".
– Мадонна прислала мне открытку к рождеству. Такую трогательную, с ангелочками. Она очень приятная женщина, я у неё интервью брал, – ещё одна рюмка водки. Есть и говорить одновременно могут только таланты.
Я уныло ковыряю салатик.
– У тебя очень креативные работы. Очень. Это как раз то, что нам сейчас нужно. Я им так и сказал – этот репортаж я буду делать только с этим парнем! Наши слащавые фотографы не смогут передать атмосферу. А он, то есть, ты, сможет! Такой коктейль отталкивающего и притягательного. Это, прости, взгляд маньяка. Без обид, это комплимент.
– Что я должен буду снимать?
– Не спеши. Переваривание пищи не способствует перевариванию мыслей. Что у вас принято на десерт?
Боже, он съел в один присест мою недельную норму. Мне этот парень определённо нравится.
– Кисель из сухофруктов.
– Кисель? Ты шутишь? Ха, ну конечно шутишь! Хорошо, наверное, остановлюсь на кофе. Официант! Два эспрессо. Ты с сахаром? – спрашивает меня. – Два эспрессо без сахара через пятнадцать минут.
Он встаёт, двигает плечами, разминаясь.
– Покурим?
Мы выходим в курилку, усаживаемся на диванчик. Михаил угощает меня длинной тонкой сигарой и даёт подкурить от позолоченной Зиппо. Сигара пахнет ванилью и корицей.
– Итак, коллега, нам придётся снимать бал вампиров, – он сказал это так буднично, как будто мы будем снимать девчонок на окружной. – Тёмная история с этими вампирами. Репортаж заказной, журналу отвалили немало зелени. Решили даже весь номер журнала делать под вампирскую тематику. В вашем городе существует что-то вроде секты или ордена. Или скорее фан-клуба вампиров. Не слышал?
– От тебя первый раз.
– Не удивительно. Они закрыты, засекречены, на этом и строится их бизнес. Попасть к ним на вечеринку нереально, если ты не адепт. Но за небольшое пожертвование, например, тысяч пять баксов, для тебя сделают исключение. Улавливаешь мысль? Раз в месяц они собирают человек двадцать таких счастливчиков и устраивают для них шоу. Мистика, лёгкие наркотики, психологическая обработка, вживление в атмосферу, и под конец – свальный грех. Конечно, это всё только один раз, только для вас, эксклюзивно и прочая пурга. Итак, что мы имеем в итоге? Сто штук зелёных, минус расходы на пиво, чипсы и девочек. Никаких налогов и пенсионных фондов. Не слабо, да? К ним запись на год вперёд. Репортаж в "Воксе" сразу поднимет размер пожертвований раза в два, плюс регион лохов расширится.
Значит, мы должны им сделать такой пиар, чтобы богатенькие экстремалы, скучающие кошельки, сразу же захотели попасть в лапы графа Дракулы. Мы должны максимально заинтриговать, напугать, но в то же время заманить, приворожить, понимаешь? Это как посмотреть на дохлую кошку. Знаешь, что это мерзко, но всё равно посмотришь.
Завтра нас заберут от гостиницы и отвезут на место. В шесть вечера.
Мы выпили кофе и вышли из кафе. Дождь лил как из ведра, хорошо, что моя машина стоит недалеко.
Осень никак не хочет уступать зиме. Ночные заморозки переходят в дневную слякоть.
– Какие планы на сегодня? – спросил Михаил.
– Даже не знаю, наверное, прокачусь по ночному городу, может, что интересное попадётся. Ночью вылезает на улицы вся мразь. Её и днём хватает, но она растворяется в толпе, а ночью – как на ладони.
– Слушай, а можно с тобой? Интересно посмотреть на работу мастера.
С одной стороны, не охота возиться с этим Гаргантюа, с другой – не так скучно будет.
– Ну, давай, только отоспаться надо. Сейчас двенадцать, давай я заеду за тобой в одиннадцать вечера.
– Замётано. Подбросишь?
Я отвожу Михаила к "Киевской", смотрю, как он под ливнем бежит к гостинице, прыгая через лужи. Странный он. Совсем не похож на корреспондента, слишком простая речь. Знаю я этих гламурных журналистиков, они так и сыпят витиеватыми заморскими словечками, брендами, именами. А этот – открыточка от Мадонны.
Я заезжаю в супермаркет, затариваюсь и еду домой. Нужно ещё поработать над фотографиями наркомана.
Мой хлеб – фотография изнанки жизни. Бомжи, алкаши, наркоманы, отморозки, гопота, трупы, аварии, пожары, грязь – всё это моя территория. У меня есть сайт, где я выкладываю всё, что снимаю. Его посещают маньяки, извращенцы и социальные работники. Покупатель есть на любой товар, и на мои работы тоже. Люди со всего мира платят мне за негатив. Я всегда в нужном месте в нужное время. У меня информаторы в милиции, в пожарной службе, в скорой помощи, у меня свободный вход в морги и больницы. Конечно, не бесплатно. Но это себя окупает. Местные издания всегда рады мне, потому, что их журналисты приезжают на место события, когда всё уже убрано, покойники увезены и кровь посыпана песком. Мобильность – мой главный конёк.
Дома как всегда беспорядок. Гора немытой посуды, незастланная постель, хаос и бардак. Даже не пытаюсь это исправить. Бесполезно. Готовлю омлет, отвариваю сосиски, быстро перекусываю и сажусь за компьютер. Нужно ещё успеть пару часов поспать.
* * *
К вечеру дождь закончился, тучи разлетелись по своим делам, морозец подсушил асфальт, и полная луна висит над городом как прожектор. Михаил ожидает меня у входа в гостиницу. Он в спортивной куртке с капюшоном, джинсах и кроссовках. На голове вязаная шапочка. Я ставлю диск "Стрэй Кэтс" и мы едем по пустеющим улицам. Через час – полтора город вымрет. Но я знаю места, которые нас интересуют. Это скопища ночных киосков и кафе возле выходов из метро или крупных перекрёстков. Туда сползаются остатки городской жизни, отфильтрованной ночью. Туда идут гонцы за водкой, сигаретами и закуской. Там ждут клиентов ночные бабочки. Там можно разжиться наркотой. Пороки страждущих да насытятся.
Мы разговариваем о музыке, так как все попытки поговорить о журнале зачахли на корню. Михаил съезжает с темы корректно и грамотно. Ну, что ж, зато он оказался заядлым меломаном, как и я. Меломаны вымирают как вид. Потому что вымирает музыка. Никто не будет собирать, коллекционировать, а тем более изучать творчество однодневок. Сейчас даже музыка стала фаст-фудом – не насладиться, а перекусить на ходу. Мы говорим о Френке Заппа, о Криденсе, о луизианском блюзе. Я ещё больше стал уважать этого парня.
Останавливаемся возле злачных мест и просто стоим в ожидании чего-нибудь интересного. Людей мало – одиночки подходят к киоскам, покупают сигареты или пиво и уходят в темноту. Меняем дислокацию – там тоже спокойно. Делаю несколько снимков пьяной парочки. Полнолуние даёт хорошую подсветку для ночной съёмки. Едем дальше, останавливаемся возле выхода метро, выходим размять ноги. Рядом четыре киоска и забегаловка. Обычный строительный вагончик, оборудованный под кафе. Покурив, садимся обратно в машину, и тут из вагончика с криком вываливается пьяная толпа. Трое мужиков вытаскивают четвёртого и начинают его избивать ногами прямо возле входа. Бьют жестоко, стараясь попасть в лицо.
Хватаю фотоаппарат, опускаю стекло и щёлкаю кадр за кадром. Бьющие хохочут, не переставая бить скрутившегося калачиком парня. Михаил недоуменно смотрит то на меня, то на сцену возле кафе. Внезапно один из бьющих разворачивается и уверенным шагом идёт к нам. В руке, непонятно откуда взявшаяся, то ли палка, то ли кусок трубы.
– Сука! Я сейчас кому-то пофотографирую!!! – кричит он и ускоряет шаг. Я включаю зажигание, прикидывая, успею ли сорваться с места, пока он не дошёл, но в это время корреспондент открывает дверцу, выскакивает наружу и бежит навстречу гопнику. Мгновение и тип с трубой лежит на подмёрзшем асфальте и не шевелится, а Миша мчится к оставшимся двоим, которые замерли в недоумении, и стоят, не зная, лезть ли в драку или бежать.
– Крутой, да?!!! Ну иди сюда! – оживает один и становится в стойку. Пока я достал из под сиденья биту, пока выбрался из машины, с теми двоими тоже покончено. Один стоит на коленях, закрыв лицо руками и громко подвывает. Второй просто лежит в позе эмбриона и не подаёт признаков жизни.
– Ты его что, убил? Ты их всех убил? – спрашиваю я.
– Да нет, поспит немного и всё пройдёт. Йо-хохо! – оглашает он местность победным воплем. – Давай, фотографируй и поехали, пока менты не подъехали.
Я бегу за "Лейкой". Избитый парень с перепуганным взглядом. Кровоподтёк на пол-лица, окровавленный рот, разорванная куртка. Воющий хулиган, двое "трупов", лицо бармена, выглядывающее из вагончика, тусклые огни киосков, полная луна над городом. Образ, главное – поймать атмосферу.
Мы едем ко мне, на сегодня хватит.
– У меня пояс по джиу-джитсу, – оправдывается он. – И ещё я кандидат в мастера по боксу. В молодости занимался. Давно не дрался. Так руки зачесались, что невмоготу. А чего они втроём на одного?
– Давно не дрался? Ты это дракой называешь? Это просто казнь. Благослови тебя Чак Норрис, здорово ты их уделал. Научишь? Ты – человек-загадка. У тебя ещё много тузов в рукаве?
– Есть ещё туз. Я делаю изумительный салат, только нужны ингредиенты. И водка. Есть по пути ночной магазин?
* * *
– Процесс поглощения пищи начинается с глаз. Еда должна быть красивой.
Салат у нас не получился – мы забыли купить майонез. Михаил ловко орудует ножом, режет овощи, ветчину, сыр, всё это раскладывает на блюде феерическими волнами, горками, веерами, высыпает сверху морской коктейль и украшает зеленью. Вся посуда свалена в раковине. Я бросился её мыть, но был остановлен мудрой фразой – ночь нам подарена не для плескания в мойке. Два часа ночи, всё готово – со стола убран хлам, постелена салфетка, на неё водружено блюдо с нарезкой. Из морозильника достаётся запотевшая бутылка водки.
– А ты что, совсем не употребляешь? – Михаил наливает себе водку.
– Абсолютно.
– А как же ты стресс снимаешь?
– А я его не надеваю, – шучу я. – У меня вся жизнь стресс. А бороться с жизнью не хочется.
– Ну, молодец. За трезвенников, язвенников и прочих закодированных граждан. – Михаил чокается с бутылкой. – И правильно, что не пьёшь. От этой гадости одни неприятности. Как-то куролесили мы по городу с французами. Разошлись под утро. Я отвёз их на такси в отель, а сам решил пройтись пешком. Мне ходу минут пятнадцать до дома. Иду, значит, пополам, ножки заплетаются, ручки расплетаются, голова уже спит. Автопилот включен. А уже светает, красиво так, улицы пустые, только дворники на горизонте портят пейзаж. И тут на ухо мне кто-то: "Молодой человек!!!". Я с перепуга чуть не грохнулся. Разбудили. Открываю глаза – рядом со мной медленно так едет милицейский "бобик", а из окна рожа в фуражке ко мне обращается. "Ну, говорю, я – молодой. Что нужно?" А он вежливо так, мол, подскажите, который час. Я навожу резкость на часы, говорю – пять часов. А он – а чего, говорит, утра или вечера? Я и думаю – какого бы это я в пять утра по городу шлялся? Вечера, говорю. Ну, тогда поехали с нами, меня под белы ручки и в машину. Пришлось, конечно, им зачитать их права, отпустили. Но сам факт!!!
У меня чувство, будто знаком с Михаилом давно, что мы дружим с детства. Прекрасное чувство юмора, неутомимость, оптимизм делают его обаятельным и своим в доску.
Люди меня утомляют своей болтливостью. Грузят проблемами, доверительно шепчут чужие секреты, несут чушь беспросветную, сплетничают, умничают. Сплошное пустозвонство. Это утомляет и вводит меня в состояние смертной скуки. Мне намного интереснее наедине с собой. Для себя я – лучший собеседник.
Только два типа говорящих людей мне интересны – у которых могу получить информацию, и которые могут заменить музыку как фон, не требуя постоянного внимания. Те, кто говорят не для того, чтобы их слушали, а ради самого процесса. Михаил – яркий представитель второго типа говорунов.
– Что ты думаешь об этих вампирах? – спрашиваю я.
– Хм, это, скорее всего, кружок извращенцев. Кто-то отдыхает, расписывая пулю, кто-то ходит в сауну, кто-то ездит на велосипеде. Я даже знаю людей, посещающих концерты камерной музыки! Представляешь? Некоторые переодеваются хоббитами и бегают по лесу с деревянными мечами. Почему бы кучке единомышленников не нарядиться вурдалаками и не устроить пирушку с распитием томатного сока и пачканьем друг друга кетчупом? Мир полон странных людей.
– Это точно, – говорю я, – цирк уехал без клоунов. Я и сам знаю массу людей со странными вывихами. Хотя, если подумать, всё что мы делаем, к чему стремимся – игры детей дошкольного возраста. Есть игрушка, неважно, что это – деньги, власть, женщина. Что угодно. Взрослая игрушка. И ты пытаешься её получить любой ценой. Хотя ты жил без неё и мог бы спокойно жить и дальше. Но нет, эти дети капризны и избалованы. И поехало – чем выше цена этой игрушки, тем больше крови льётся. Большие, жадные, тупые дети. Занесло меня не туда, прости.
– Ну, почему? Хорошая тема. А ты в какие игрушки играешь?
– Не знаю даже. Наверное, меня хорошо воспитали. А ты?
Михаил задумался. Я вижу, что его зацепило, и задумался он скорее, чтобы найти ответ для себя, а не для меня. Он наливает себе рюмку, выпивает. Молча хрустит огурцом.
– Э! Ты заснул? – спрашиваю я.
– Да нет, напился я. Поеду – ка я в гостиницу. Который час? Ух, уже пять часов.
– Утра или вечера?
Уставшая улыбка в ответ.
– Как вызвать такси? Ты же помнишь, в шесть возле гостиницы?
Я проснулся от запаха кофе и звона посуды. Шарю ногами, безуспешно пытаясь найти тапки. В итоге, бреду босяком по холодному полу. Отопление включили, а подогреть забыли. В квартире свежий горный воздух, чуть ли не пар изо рта валит. На кухне Ленка моет посуду.
– Привет, сестрёнка. Оставь, я сам помою.
– Ага, помыл уже. Когда ты уже женишься? Ты любишь уют и порядок в доме?
– Не-а, – отвечаю. – Творческий беспорядок – моя стихия.
– И что же творческого в этой горе посуды?
– Ладно, не ворчи.
– Давай, топай в душ.
Стою под прохладными струями воды. Смываю с себя всю грязь вчерашнего дня. Чтобы испачкаться днем сегодняшним. Мне иногда бывает страшно из-за мысли, что однажды мне не удастся смыть с себя душевную грязь. Страшно, что могу стать одним из героев моих фотосессий, которые и марают меня день ото дня.
Сбриваю трехдневную щетину, растираюсь полотенцем, щедро обливаюсь одеколоном и выхожу на кухню, где меня ждёт крепкий кофе и тарелка ещё горячих оладей. Лена в комнате шумит пылесосом.
– Только на столе ничего не трогай, – кричу я.
Пью кофе. Обжигающий и терпкий. Умеет Ленка делать кофе. И оладьи. И посуду мыть. Некоторые в свои двадцать лет умеют только… эх, ладно. Люблю гордиться сестрой под чашечку кофе.
Наконец появляется Ленка, садится устало на табурет.
– Тебе срочно нужна женщина. Иначе твоя квартира превратится в ферму по выращиванию пенициллина. Повторю вопрос – когда ты женишься? В конце концов, могу я погулять на свадьбе брата?
– Не родилась…
– Знаю, знаю, не родилась ещё та принцесса – пародирует она меня. – Что ты новенького отснял?
– Да так, некогда даже на комп скинуть. Сегодня еду фотографировать вампиров.
– Кого?
– Вампиров. Вурдалаков.
– Понятно.
– Что тебе понятно?
– Вампиров, – повторяет она. – А завтра телепузиков. Мёртвых телепузиков в лужах йогурта, вытекающего из их перерезанных горл. Или горлов? Как правильно?
– Горлей.
– Точно.
– Я не шучу. – рассказываю ей о Воксе, о бале вампиров, о чудо – корреспонденте Чаке Норрисе, пожирающем всё на своём пути.
Время уже поджимает. Одеваюсь в парадно-выходное светлые брюки, белую водолазку и пиджак от самого Юдашкина, подаренный мне одной из прежних пассий.
Решаю ехать на метро. Не хочется оставлять машину на ночь неизвестно где. Лена по дороге к метро щебечет о предстоящей сессии, о том, что на Новый Год они хотят поехать в Испанию, что нужно покупать новый телевизор. Я просто слушаю её голос.