- Ничего не числится. По бродячим собакам работала. А вычислили ее при плановом сканировании лесопарка. Ну и кто-то из гуляющих сообщил, что видел в парке волка. Волков, как сами понимаете, было два. Самец пожертвовал собой, вытаскивая подругу. Знал, кто она такая, а все равно спасал.
- Любовь… - вздохнул Мохов, не поднимая головы.
- Ему любовь, а она? Ей-то что делать в городе?
- Общение, - подал голос Кугель. - Волколак - натура сложная, ему в лесу скучно, его к людям тянет. Иначе зачем перекидываться?
- Слышал я твои теории, - отмахнулся Масин. - Только работе нашей от них не холодно и не жарко. В общем так, думайте, как будем девку ловить. Фотографии ее есть?
- Есть. Только она там в шоке. Так перекосило, что и не узнать.
- Кому надо - узнают. Распечатать, разослать по отделениям. Пусть участковые приглядываются.
- Вспугнут.
- Предупредим, чтобы не пытались задерживать. Просто пусть сообщают, где видели. Она не для того превращается, чтобы по подворотням сидеть. Появится на людях, будьте спокойны. А как охотничьи угодья обозначатся, тут и брать будем.
"Один раз уже брали", - подумал Михальчук, но вслух ничего не сказал.
Расходились, как обычно бывает после планерок, с ощущением облегчения и недовольства - словно после обильной клизмы. Но делать нечего, волчица-оборотень в самом деле обдурила весь отдел Службы психического здоровья. Так что не начальство вкатило клизму, а сами себя наказали.
Когда Михальчук, недовольный бездарно прошедшим днем, уже собирался уходить, в кармане зазвонил мобильник. Во время серьезной работы мобильник не только выключался, но и попросту оставлялся дома, поскольку гремлин или даже простой прилипала разговоры по мобильнику прослушивает на раз, и последствия это может иметь самые непредсказуемые. Но домашний отдых и толчея в Службе к серьезной работе отнесены быть не могут.
Звонил Борис Княжнин, старый приятель и дилетанствующий исследователь потустороннего. С тех пор как он узнал, что Михальчук работает в Службе психического здоровья, от него отбоя не было.
- Слушай, ты когда сегодня заканчиваешь работу?
- У меня вообще-то ненормированный день. Так что сегодня я заканчиваю в двадцать четыре ноль-ноль. А завтра начинаю работу в ноль часов, ноль минут. А что?
- Я встретиться хотел, поговорить кое о чем…
- Тогда я сейчас обедать пойду, а то мне вечером на дежурство, уже не до еды будет. Вот в кафешке, если хочешь, можно будет встретиться.
На встречу Княжнин примчался загодя, но к делу своему долго не мог перейти, мешала проклятая интеллигентность. Наконец начал издали:
- Ты как-то говорил, что нежить очень быстро мутирует…
- Нежить не может мутировать. Мутируют только живые организмы, а нежить потому и нежить, что она не живая.
- Неважно, не будем спорить о терминах. Но все твои подопечные быстро изменяются, приспосабливаясь к новым условиям. Ведь так?
- В первом приближении так.
- А теперь посмотри… Из живых существ быстрее всего изменяются микроорганизмы, которые так же, как и твоя нежить, паразитируют на людях.
- Не только на людях. Просто, если нежить паразитирует на болотных лягушках, как небезызвестная царевна, то людей это мало волнует.
- Ладно, не юмори. Я, собственно, вот к чему клоню… Болезнетворные микроорганизмы по мере накопления мутаций теряют вирулентность. Вспомни, в пятнадцатом веке легочная чума была практически смертельной, смертность почти сто процентов. А сегодня и сорока процентов не будет.
- Медицина на месте не стоит. Антибиотики, то да се…
- Безо всяких антибиотиков смертность упала вдвое. А с антибиотиками она еще меньше. Опять же грипп… Испанка сколько жизней унесла? А нынешние формы - так, легкое недомогание.
- Как раз испанка и была новым штаммом.
- Ничего подобного! В конце шестнадцатого века была описана английская потовая горячка - тоже, судя по всему, разновидность гриппа. Смертность была необычайно высока. А вот выписка из "Всероссийского словаря-толкователя" издания Каспари, начало семидесятых годов девятнадцатого века. Ни о какой испанке еще речи нет, а в статье "грипп" написано, - Княжнин выхватил из пухлой записной книжки листок с текстом и прочел: - "Грипп, катар дыхательных ветвей, появляющийся эпидемически и сопровождаемый сильной лихорадкой и быстрым упадком сил. Иногда ошибочно называют гриппом и неэпидемические катары. Настоящий грипп часто смертелен".
- Ну, хорошо, уболтал. И что следует из твоих медицинских выкладок?
- Понимаешь, мы повсюду подходим со своей антропоцентрической меркой. Молчаливо подразумевается, что чума или грипп пылают злобными чувствами и хотят убить как можно больше народу. А они ничего не хотят. Просто-напросто те штаммы, которые оказываются смертельными для организма хозяина, погибают вместе с этим организмом. А если человек отлежался и пошел на поправку, то он и в следующий раз может заболеть, и еще. Готовая, можно сказать, кормовая база для возбудителя болезни.
- Иммунитет вырабатывается, - напомнил Михальчук.
- В том и беда. Поэтому у микроорганизмов порой появляются новые сильно вирулентные штаммы. Но в целом болезни протекают все спокойнее и без летального исхода. Спид на наших глазах из всемирного пугала превратился чуть ли не в рядовую болезнь. Наиболее опасные формы сифилиса попросту исчезли.
- И что дальше?
- А то, что формы нежити должны подчиняться тем же закономерностям, которые наблюдаются для прочих паразитарных форм. Я думаю, задача оборотня вовсе не в том, чтобы убить как можно больше людей, а чтобы… ну, вот зачем, собственно, оборотень людей убивает?
- А в самом деле, зачем? - насмешливо переспросил Михальчук. - Ты, братец, задаешь вопросы, над которыми люди поумнее нас с тобой не одно столетие бились. Пока народ верил в потустороннее, в силы зла и прочую чепуху, можно было верить и в то, что оборотень дерет людей из любви к искусству и чистому злу. А если, как ты утверждаешь, он просто паразит на здоровом теле человечества, то надо знать, что он со своего паразитарного образа жизни имеет. А этого пока не знает никто.
- Вот я и хочу узнать. Поглядеть, пощупать, так сказать, своими руками.
- Кого пощупать, оборотня или вампира? Не боишься, что он тебя пощупает?
- Не буду я его руками хапать. Мне бы только поглядеть, как он себя в обыденной обстановке ведет.
- Раскрой глаза да смотри. Я потому и работаю день и ночь, что просто так оборотня в латентной фазе от рядового гражданина не отличить. А попадешь под трансформацию - не обессудь.
- Но ты же сам рассказывал… ну, про эту старуху! Мне ее история покоя не дает.
Михальчук криво усмехнулся. История старой вампирши давно стала в Службе притчей во языцех. Полусумасшедшая старуха жила в доме дореволюционной еще постройки, где ветхие коммуналки десятилетиями ждали расселения. Старуху не любили за неопрятность и вздорный характер, но особого вреда за ней никто не замечал. А вот клопы замучили весь дом, и сладу с ними не было. В конце концов кто-то из жильцов сменил недейственные хлорофос и дезинсекталь на карбофос, который клопа убивает не сразу, давая ему уползти. Тогда и выяснилось, что паразитов насылала вампирша, а потом щелкала насосавшихся крови клопов наподобие семечек. Карбофоса старуха не вынесла, с тяжелым отравлением ее привезли в госпиталь, а затем в Службу психического здоровья. Были ли в ее жизни нападения на людей, выяснить не удалось, но и отпустить вампиршу домой никто не решился. В старые времена расправа над попавшейся нечистью была бы короткой, но в новой реальности возобладал гуманизм, и старуха мирно окончила свои дни на больничной койке.
- И что тебе в этой истории? Думаешь, мы бабку не изучали? Клиника трансформации в общем-то ясна, а с психикой нежити все неясно. Говорить с ней, все равно что с шизофреником: слова произносятся, а смысл ускользает. Хочешь, выбери бомжа погрязнее или алкоголика в последней стадии опухлости и поговори с ними. Немедленно начнут клянчить, и больше ты ничего от них не добьешься. Нелепый охотничий инстинкт - и никакой высшей нервной деятельности за ним.
- Ты хочешь сказать, что алкоголик или бомж - не человек?
- Формально - человек, хотя грань человекоподобия им уже перейдена. Так и вампир - формально человек. Две руки, две ноги, слова произносит. Что еще?
- Еще то, что я уверен: они стали менее опасны, чем триста лет назад.
- Триста лет назад их не так хорошо выявляли, а с теми, кого выявили, поступали решительнее. Вот и вся разница.
- И все же мне бы хотелось поглядеть.
- В виварии у нас никого нет, так что глядеть не на кого.
- Вы что, их содержите в виварии?
- Мы называем виварием то место, где их содержим. А официально оно называется Лаборатория персонифицированных паранормальных явлений. Только это место очень закрытое, тебя туда не пустят просто из соображений безопасности.
- Туда я не претендовал. Любопытно, конечно, но я-то хочу поглядеть на них в естественных условиях.
- Естественные условия - это среда большого города. Так что смотри, никто тебе не запрещает.
- Но ведь есть места, где они встречаются чаще. Вот ты говорил, что сегодня идешь на дежурство. Значит, где-то ваши сотрудники дежурят постоянно. Вот в такой заповедничек нежити я и хотел бы попасть.
- Ты что, думаешь, я дежурю в каком-то тайном притоне, куда нежить и нечисть сползаются на шабаш? Нет уж, дежурство мое самое обычное, ничего сверхъестественного в нем ты не обнаружишь. Просто есть места, где наша клиентура появляется с большей вероятностью, нежели в других. За такими местами мы и приглядываем.
- Ну вот ты, - Княжнин не отступал, твердо намереваясь добиться своего, - где конкретно дежуришь?
- Клуб "Саламандра".
- Говорят, злачное местечко.
- Не злачнее других. Молодежный клуб, относительно недорогой. Постоянных посетителей немного, новым лицам никто не удивляется. В целом, словно специально придумано, чтобы нежити было где толочься. Знаешь, какой там фон? Детектор можно не доставать, зашкаливает от простых граждан.
- Ты кем в клубе представляешься? Под молодого тусовщика тебе косить не по годам.
- Охранником. Так что мне ни под кого косить не надо. Камуфло, бейджик, и никому дела нет, что я зал взглядом окидываю. Приятное, так сказать, с полезным.
- Ты еще скажи, что тебе администрация оклад платит.
- Попробовали бы не платить. Они знают, что я через МВД устраивался, так и что из того? Бывший мент, в полиции места не нашлось, пошел в частные структуры. Обычное дело.
- Хорошо устроился, - протянул Княжнин. - А твой полковник знает про две зарплаты?
- Начальство знает все. Но место такое, что нужно постоянно держать под контролем.
- Понятно… - протянул Княжнин. - Понимаешь, что хочу спросить, ты не мог бы меня сводить в этот клуб? А то я не знаю, как подступиться…
- А чего подступаться? Это же публичная оферта.
- Что?
- Эх ты, а еще умный! Публичная оферта - значит, общедоступное заведение. Покупай билет и заходи. Нет, если тебе четырехсот рублей жалко, я могу тебя провести. Только тогда все будут знать, что ты не просто посетитель, а приятель или сослуживец охранника.
- Да я все равно буду в глаза бросаться. А так, будто бы к тебе зашел. Понимаешь, мне туда неловко соваться, а посмотреть нужно.
- Правильно, что неловко. Съедят там тебя вместе с умными мыслями, потому что выслеживать нечисть ты не сможешь. Она тебя почует раньше, чем ты ее, и никакой детектор, казенный или твой самодельный, не поможет.
- Все равно мне надо.
- Если так надо, что невтерпеж, то сходи в туалет. Это от века заведено, что бодливой корове Бог рог не дает. Идеи твои хороши, но что-то мне подсказывает: с тобой огребешь неприятностей. Потопчешь ты всю малину своими наблюдениями. Там прорва всякой мелочевки: пиявиц, латентных ведьм и прочей шушеры. Шугануть их - пара пустых, но тогда они расползутся по углам, и никто не скажет, что из них вырастет.
- Не буду я ни во что вмешиваться, ты же знаешь.
- Ладно, подходи часикам к десяти. Я вообще-то обычно бываю при входе, но если что, спросишь Мишу-охранника, меня позовут.
- Постой, ты же не Миша…
- Там я Миша. А девки-тусовщицы еще и кликуху пытаются наклеить: Мешок. Очень удобная роль.
В "Саламандре" Княжнин появился ровно в десять часов, минута в минуту. Михальчук был уверен, что приятель на самом деле приехал за полчаса и бродил кругами по улице, распугивая всех и вся своим решительным настроем, густо замешанным на комплексе неполноценности.
У охранника, чтобы не торчать при входе наподобие швейцара, имелся маленький столик, даже, скорее, конторка красного дерева. Таких теперь не делают; эта мебелинка была приобретена по случаю дизайнером, оформлявшим клуб, и поставлена у самых дверей, чтобы резко дисгармонировать со всем остальным модерновым оформлением.
В клубе были столики, словно в ординарном кафе, но не было официантов, стоял шест для стриптиза, но не имелось стриптизерш, разве какая из посетительниц, войдя в раж, демонстрировала прелести своего тела с разной степенью таланта и до разных степеней обнаженности. Здесь играла живая музыка, и работал Паша, которого Михальчук про себя называл массовиком-затейником. Толпу Паша зажигал умеючи, не допуская превращения разнузданного веселья в вульгарную вакханалию. Музыкальные коллективы в "Саламандре" менялись часто и давали не просто концерты. Пашиной заслугой было то, что в музыкальное действо вовлекалось немалое число посетителей. Все это называлось "музыкальным шоу" и выгодно отличало "Саламандру" от привычных дискотек и кафе. Пашиным девизом было: "Каждый день нова шова".
Наркотики в "Саламандре" в почете не были, распространителей, которых бы все знали, здесь не приветствовали. Короче, это была, выражаясь Пашиным сленгом, "пристойная дыра на грани фола".
С восьми часов в клубе принимались разогревать публику, а часиков в десять, на которые был приглашен Княжнин, начинался самый разгар. Освещение в зале было хорошо продумано: разбросанные тут и там светодиоды давали только необходимый минимум, а светодиодные панно над стойкой бара вспыхивали и гасли, не позволяя ни ослепнуть, ни толком разглядеть что-либо. Блестящий дракон под потолком вспыхивал неоном в клубах табачного дыма, и не каждый замечал, что дракон не выдыхает дым, а втягивает. Прикормленные девушки, которых пускали в клуб бесплатно, уже разогрели народ, любители танцев отрывались на полную катушку, Пашин голос гремел в микрофон что-то торжествующее.
- У вас тут не скучно… - пробормотал ошеломленный Княжнин, которому прежде не доводилось видеть, как развлекается молодежь.
- Хотел полюбоваться - любуйся, - великодушно ответствовал Михальчук.
- И среди этих шлюшек прячется нежить? - шепотом спросил Княжнин.
- Прежде всего, - прикрыв рот рукой, ответил Михальчук, - профессиональных шлюх здесь почти нет. А эти девочки - и вовсе малолетки. Путяжницы, потому и выглядят вульгарно. Им только-только по шестнадцати исполнилось, вот они и оттягиваются, потому как право заполучили. Их тут, конечно, очень быстро уестествят, а многих уже уестествили, после чего часть этих девочек станет законченными шлюхами. Но некоторые удачно выйдут замуж, родят детишек и успокоятся. В старости будут ставить себя в пример подрастающему поколению. А пока стараются казаться не теми, кто они есть в действительности. Они-то и создают тот негативный фон, от которого сходит с ума твой детектор. Так что если здесь имеется сейчас твой кадр, он абсолютно невидим за этим фоном.
Одна из путяжниц подпорхнула к беседующим и остановилась, демонстрируя себя во всей красе.
- Привет, Мшок, - произнесла она, проглотив первую гласную, так что не понять, было сказано: Мешок или Мишок. - А это твой напарник? Вы теперь вдвоем нас бережете?
- С вами я и один управлюсь, - ответил Михальчук. - А это мой товарищ. Думает, не пойти ли ему в охранники. Зашел посмотреть, как тут работается. Специфику изучает.
- Не получится из него охранника, - авторитетно заявила пигалица. - Беспонтовый мальчик.
Беспонтовый мальчик, годившийся пэтэушнице если не в деды, то уж в отцы точно, чуть не поперхнулся кофе. А Михальчук совершенно спокойно ответил:
- Поглядела бы ты на него в Чечне, узнала бы, какие понты бывают.
Княжнин, не бывавший не только в Чечне, но и в армии дня не служивший, не знал, куда деваться от такой характеристики. А путяжница, не сказав прощального слова, упорхнула к подругам, делиться раздобытой информацией.
- Ну, каково? - спросил Михальчук.
- Для чего ты ей врал? - вместо ответа спросил Княжнин.
- Не врал, а сливал дезу. Тут все врут, и, если не хочешь каркать белой вороной, изволь не выделяться.
- Ух ты! - перебил товарища Княжнин. - А это кто такая?
Особа, привлекшая внимание дилетанта демонологических наук, и впрямь резко выделялась среди посетителей. Не обращая ни на кого внимания, она прошла к стойке бара, коротко сказала что-то бармену Эдику, которого на самом деле звали Олегом, получила высокий бокал с чем-то слабоалкогольным, на мгновение приникла губами к трубочке и лишь затем окинула скучающим взглядом вечерний клуб.
- Это я не знаю кто… - многозначительно произнес Михальчук. - И тебе не советую к ней подходить. - Она тут уже третий раз, а я так и не могу понять, кто она, откуда и зачем. Здешний контингент ни так одеваться, ни так себя держать не умеет.
- Дорогие шмотки?
- Не дешевые, хотя у некоторых имеются и подороже. Но эта фря и в ситчике бы смотрелась королевной. Если это проститутка, то высочайшего уровня, такой здесь делать нечего. Элитная девочка, а в "Саламандре" уже третий раз. Чует мое сердце - неспроста. Ты детектор-то спрячь, детектор тебе не помощник, его с начала вечера зашкаливает. Так разбирайся своим умишком.
- Вампирша… - беззвучно шепнул Княжнин.
- Ага, раскатал губу. Думаешь, если женщина-вамп, так сразу и вампирша? Вампиршу дважды в одно заведение и на аркане не затянешь. И потом, никто из завсегдатаев не пропал, никому заметного вреда не нанесли. Первые два раза пришла, посидела, выпила пару фруктовых коктейлей, отшила пару потенциальных ухажеров и скрылась. А куда - никто не отследил.
- Им-то зачем отслеживать? - Княжнин кивнул в сторону зала.
- А познакомиться? А в койку затащить? Ты бы отказался от такой красотки? Ладно, можешь не отвечать, я знаю твои взгляды и вкусы.
Между тем возле стойки бара разворачивалось хорошо отрепетированное действие. Двух девчонок, сидевших рядом с заманчивой гостьей, спешно пригласили танцевать, а на освободившееся место взгромоздился Родик по прозвищу Барсук - местный авторитет. Барсук был счастливым обладателем роста под метр восемьдесят пять, пронзительного взгляда серых глаз и бесконечной уверенности в своем превосходстве надо всеми существами обоего пола. Авторитетом он был не уголовным, а просто по причине своего лидерства не мог уступить первого места. Одних давил морально, прилюдно сажая в лужу сотней разных способов, других не брезговал и кулаком приложить. Парни из приближенного круга служили Барсуку не из страха или корысти, а потому что признавали его превосходство.