Но девушка, присевшая рядом с Джошем, и вообще была необычная - яркая, броская, рыже-изумрудная и непрошибаемо уверенная в себе. Никакого смущения, никакой робости, никаких нервов - девушка знает, зачем сюда пришла, и знает, что добьётся своего. В отличие от Джоша, у которого от волнения из головы вылетели все до блеска заученные формулы и теоремы. Сидит девушка, строчит себе спокойненько - уже листа два накатала, Джошу бы такую интеллектуальную плодовитость. Наконец, заметила мучения страдающего внезапной амнезией соседа, хитро покосилась, вырисовала одними губами:
- Забыл? Или вообще не учил?
- Забыл, - тоже тихо признался Джош. С досадой скривил губы. - Формула из головы вылетела, хоть расстреливай!
- Какая? Скажи, я помогу.
- Формула замещения. А дальше я сам. Заклинило, - времени обдумывать внезапную доброту соседки в условиях жесткой конкуренции (двадцать два человека на учебное место) было некогда, поскольку в сторону говорливой парочки строго насупил брови экзаменатор. Девушка тут же натянула маску увлечения своей собственной работой, и суровый мужчина в форме Отдела по борьбе с парапреступностью вернулся к бумажкам на столе.
Неуловимое движение - и девица цапает девственно чистый листок "тонущего" товарища по несчастью. Два росчерка - вожделенная формула возникает, как по мановению волшебной палочки. Мысль хватается за линию строгих значков, и текст учебника встаёт перед внутренним взором как въяве.
Джош торопливо и благодарно прошептал:
- Спасибо! Поступлю - по гроб жизни буду обязан! - и вдохновенно застрочил, пока опять не забылось, не вылетело из головы. Он должен поступить, и поступить именно на "криминалку", поскольку отец тоже был оперативником. Поэтому отделения теоретических и прикладных исследований здесь не подойдут - хоть у Джоша в школе и обнаружили явные способности к науке. Должен, и всё тут.
Потом, на зачислении, снова увидел рыженькую. Оказываются, зовут Мэвой Коваль, стоит в списке прошедших испытания и зачисленных в числе первых. А где-то рядом прозвучала и фамилия "Рагеньский"…
- Иди ешь. Или ты там спишь?
- Ммм…
- Ладно, шут с тобой. Может, отоспишься, и мозги на место встанут.
- Ммм…
…- Ни черта не выходит! Мэв, это издевательство!
Джозеф уныло созерцал мишень, в которой, если в мире есть справедливость, сейчас должно красоваться идеально ровное отверстие в полтора сантиметра диаметром. Во всяком случае, таков обычно результат воздействия файерболла калибра "шмель". Предназначенного, согласно параграфу шестому учебника, для обезвреживания противника, а совсем даже не для сноса ему башки - обвиняюще глядит краешек предыдущей мишени. От которой, собственно, этот краешек и остался. Остальное сожрал предыдущий в сердцах брошенный наугад файер. Нынешняя мишень дразнится полной невредимостью бело-красных полос, только и съехала слегка вбок.
- Естественно, не выходит. Когда ты так злишься, и вовсе не выйдет. Прежде всего, успокойся, - философски обронила Мэва, догрызая яблоко.
Хорошо ей говорить. Ей-то завтра не сдавать норматив по меткости и точности стрельбы в пятибалльной шкале. Она единственная на потоке девушка, к тому же полгода назад окончательно определилась со специализацией, будет экспертом-криминалистом. Так что нормативы она не сдает и вообще умиляет большинство преподавателей и тренеров одной своей поло-видовой принадлежностью. В смысле - тем, что девушка. И девушка симпатичная. Хорошо же девчонкам. Нет, конечно, и у неё свои сложности. Пару раз попадались преподы, ставившие своей целью доказать, что криминалка - не девичье занятие, и устраивали Мэве "сладкую жизнь". Мэва, конечно, крепкий орешек, и умеет не только ресницами хлопать, что и доказала, но… Черт подери, это не Мэве завтра зачёт сдавать! Сидит себе на гимнастическом "козле" и яблоко свое грызёт.
- Успокоишься тут, ага! Завтра уже зачёт!
- Ну, у тебя еще целый вечер, да вся ночь впереди. Если, конечно, ты не собирался провести её в компании какой-нибудь смазливой блондиночки из соседнего общества Милосердия…
Джош сердито фыркнул - это общество, располагающееся по соседству с Колледжем, и населенное целой армией будущих сестер милосердия и Света, явно не дает Мэве покою уже с год. Вечно чуть что, так сразу предложение поискать себе "герлу" среди весьма ласковых воспитанниц заведения. И не понимает Мэва, что они через одну - дуры набитые и махровые…Ну, симпатичные, да, но Мэва-то красивей! И при том умней раз в сто.
А яблоко меж тем подошло к концу, остался огрызок. Мэва задумчиво повертела его в руках, оценила расстояние до мусорного ведра, решила, что оно в "радиус поражения" не попадает. Вздохнула, спрыгнула с "козла" и направилась к ведру.
- Нету у меня никаких планов. И вообще. Издеваешься? Я тебе кто?! Робот? Чтобы сутки напролёт фаи метать?
- Ну, ты же хочешь получить зачёт? - елейный голосок. Невинно хлопает ресницами. Ресницы, надо сказать, загляденье. Длинные, густые, золотистые, а светло-серые глаза в их рамах как серые жемчужины чистейшей воды, и кожа как у всех рыжих - очень светлая и очень нежная, словно тончайшая розовая ракушка.
- Эй-эй, приятель! Ты чего, завис?
И носик - прямой, хороший такой носик…
- Что?
- Говорю - завис? Правда что ли - энергетическое переутомление? Если так, то, может, сходишь в фельдшеру, выклянчишь освобождение от сдачи норматива?
- Не нужно мне никакого освобождения. Просто… - покраснел, как если бы поймали на чём-то нехорошем. Сам почувствовал, как горят уши.
- Что - просто?
- На тебя смотрел… - очень тихо признался Джош.
Мэва удивленно вскинула глаза, ехидство истаяло с её лица, сменившись чем-то беззащитным и чуть обиженным. И тоже густо зарумянилась, как это умеют только рыжие.
- На меня… смотришь?!
- Да… какая ты… красивая… - совсем еле слышно, как величайшую тайну.
Ошарашено приоткрыла рот и попятилась.
- Ты это… не смей! Не надо… так шутить! Или вот… точно к врачу сходи! Который по мозгам!
- Мэв, но это правда! Ты очень красивая!
- Это тебе весна в голову ударила, вот что! Гормончики взыграли! Сходи вон к своим воздыхательницам из соседнего корпуса! А мне голову не морочь!
- Мэва, ну что ты…
И опять про "милосердных сестренок"! Дались они ей!
- В общем, даже не смей! - развернулась и ушла. И какая муха ее укусила? Но, кажется, долгое мучительное недоумение помогло избавиться от предзачетного мандража и, не заметив даже, как, вытворить сразу три красивых, правильных "шмеля" один за другим…
- Джош, уже половина десятого, между прочим. Надо бы тебе поесть. Просыпайся, не пугай меня снова.
Проснулся. Вроде, окончательно. И голова уже не болела. Правда, продолжало весьма ощутимо мутить.
- Почему - снова? - мысль зацепилась за слово, вытянула из болота отупения. И опять в темноту. Зато там, во флаконе, расплескались ныне выпитые до дна цветные, зрячие сны. Их жаль до слёз. И тошнит. Это отравление, как в прошлый раз. За всё нужно платить.
- Потому что я тебя уже двадцать минут бужу, красавица ты спящая. Иди ешь. Я уже поужинала. Цезаря тоже накормила и выгуляла.
- Спасибо.
- Нужно мне твоё спасибо! Работа, знаешь ли, и ничего больше, - и этот сухой тон, и плохо прикрытая обида в голосе.
- Извини за сегодня. Я знаю, ты злишься, - тошнота, однако, оказалась больше раскаяния. Попробовал дышать глубже и ровней.
- Ошибаешься. Я не злюсь на людей, у которых едет крыша. - Холод. Арктический. - Иди ешь. Свинина и каша с грибами.
Упоминания про свинину были излишни. Подхватился с кровати, запнулся о Цезаря, больно стукнулся плечом об косяк, чуть не растянулся в прихожей, но до туалета добежал. Успел, чтобы не добавлять Мэве дополнительной работы, и "ничего более". Вывернуло наизнанку. Дышал ртом долго и рвано. Потом представил, что энергия из него должна была при "вскрытии" хлестать вот точно как сейчас… Снова вывернуло. Сделался пустой и лёгкий. Если мозги и съехали набекрень, то сейчас встали на место. Та троица, понятно, жаждет закончить обряд с участием такой замечательной болванки. В которую к тому же угрохана такая уйма энергии. И теперь ясно, что искать защиты у Верхних бессмысленно. Им тоже прежде всего нужен Источник. Они, конечно, великие гуманисты и филантропы, но Гауф полусерьезно сказал, что Джоша следовало бы пристрелить. И плевать, что Джош пока ничего не помнит - вспомнится помаленьку, а не вспомнится, помогут. У них наверняка есть еще пузырёчки… И интересно, что победит, алчность или ахимса? Что Верхние сделают с ходячим Источником, если он действительно Источник? Похоже, вариантов всего два. Первый - исходя из предположения о порядочности господ Верхних. Тогда они Джоша во избежание всяческих эксцессов нежно и аккуратно ликвидируют. Второй - исходя из предложения о непорядочности. И тогда всё-таки "вскроют". В общем, Джошу поровну: один черт, где помирать. Разве что долг перед Светом. Идти в конечном итоге некуда, никто не поможет.
Джош стоял коленями на холодном полу, ледяными пальцами вцепляясь в скользкие твердые бока унитаза, и страстно хотел жить. Сердце билось тяжело, в груди сдавило. Ни одного друга, которому можно было бы довериться безоглядно. Мартен далеко, да и раньше на него особо рассчитывать не приходилось, Мэва слишком близко, чтобы доверять.
Вот что. Нужно проверить, знают ли Верхние что про новые свойства детектива Рагеньского. Очевидно, нет. И нужно точно разведать, что этот самый детектив теперь собой представляет. Сил точно нет. Способности исчезли. Драная аура. Может, её так раздёргали, что Джош не годится теперь на роль Врат? Обычный простец без магической искры. Может, не убьют? Дико хочется еще пожить.
- Мэва, - слабо позвал. Тут же скрипнула дверь. Получается, ждала в коридорчике.
- Всё? - помогла подняться. Озабоченно потрогала лоб. - Опять горячий. Да что с тобой такое?! Через день болеешь! Детсадовец, ей-Богу!
- Гамбургером, наверно, траванулся. - Выдуманным, разумеется. - Мэва, ты мне… помоги, а? Пожалуйста!
- Помогу. Иди умойся и сними футболку, а я тебе постелю и чаю заварю.
- Не это. Мэва, пожалуйста, как друга прошу! - вцепился в теплую руку своими холодными мокрыми пальцами.
- Умойся и в постель.
Непреклонность воспитательницы детского сада.
- Мэва, я тебе очень хочу рассказать, но не могу, - нельзя. Доложит Беккеру. - Честно. Но мне очень нужна твоя помощь. Мы же столько лет были друзьями. Я ж благодаря тебе поступил! Мэва, я ж в тебя влюбился тогда!
- Вот что, у тебя горячка. Или всё же крыша едет? - потянула в душевую, подтащила к раковине, включила воду. - Умывайся. Футболку сними. Вот, постираю тебе. Чем не помощь, ага? Дураки вы, мужики, и не лечитесь.
- Мэва, я пока в своем уме. Мне нужна от тебя одна очень важная вещь. Только нельзя, чтобы Беккер про неё узнал. Обещаешь?
- Ну что мне с тобой делать? Не успокоишься же, - вздохнула. Сунула в руки полотенце. - Обещаю.
- Устрой мне разговор с Верхним, который меня в Лазарете лечил. Фамилию не помню, а звали Кшиштоф. Сможешь?
- Ты серьезно? - неизвестно, чего она там ждала, каких там экзотических просьб… Но, судя по тону, нынешняя просьба вышла куда занимательней. - Или это ты так бредишь?
- Мэва, ради нашей прежней дружбы! Помнишь в Колледже… Ещё на поступлении…
- Ага. Не нужно было тебе тогда помогать. Может, сейчас нормальным бы человеком был.
Имеет ввиду, не стал бы оперативником, не ослеп бы?
- Не знаю. Так поможешь?
- Если и вправду очень нужно, и если он вправит тебе мозги, да подлечит - помогу. Я тебя никогда не предавала, клянусь Светом. - Невероятно искренне, невероятно пламенно.
Верить очень хотелось, но не моглось. Промолчал. Пустой желудок успокоился, поползла сонливость. Скоро опять "опрокинет".
- Иди ляг, я свежего чаю заварю. А потом приду.
Вечер плавно перетёк в ночь, из приоткрытого окна поддувал вечерний влажный ветерок. Жалел хозяина и лизал руки Цезарь. Мэва тоже жалела, но рук не лизала, чему Джош был несказанно рад. Крыша ехала, но пока не столь фатально.
- … Мэв, а мы с тобой так дружили, что мне все ребята завидовали. А еще в тебя Аскольд влюбился, а ты его отфутболила. Помнишь?
- Помню. Ну, больно-то он и убивался. А потом женился на какой-то серой квочке из милосердных и счастлив. А я, между прочим, одно время была всерьез намерена за тебя выскочить.
- Шутишь? Ты же меня иначе как олухом и балдой и не звала никогда? - дремотно поинтересовался Джош из глубины расслабленности и отупения.
- А ты и есть балда и олух. Так что теперь?
…- Балда! - шипит Мэва и сама расправляет непутевому кавалеру загнувшийся воротничок сорочки. Выпускной бал, все парни пришли со своими подружками, Мэва и Джош, хоть официально и не "дружат", традиционно вдвоем. Мэва недавно дала отворот-поворот какому-то пылкому воздыхателю с факультета древних языков, Джош так и не решился на серьезные отношения с очаровательной светлокудрой Барбарой, студенткой предпоследнего курса "Общества". Поэтому Джош с Мэвой опять вместе, опять не разлей вода. К изумленной зависти окружающих. С первого до последнего курса.
На Мэве неприлично короткое платье вызывающего изумрудного металлика - другие девушки смотрят на неё с плохо прикрытой враждебной завистью и осуждением. Ещё бы - сами они вряд ли бы рискнули натянуть нечто подобное. Тут нужны сумасбродность и точеная фигура Мэвы. И хочется, и колется. А стройные мэвины ноги скорее открыты, нежели прикрыты подолом платья. А каблуки делают их почти по-мультяшному длинными. И, ей-Богу, грех такие ножки прикрывать еще хоть на миллиметр.
Джош ради торжественности случая нагладил белоснежную сорочку, при значительной поддержке Мартена повязал галстук, натянул придирчиво подобранный пиджак. Когда пришёл за Мэвой, получил за старание вознаграждение - восхищенное прицокивание. Потом, правда, нашла кучу недостатков. Вот сейчас её чем-то воротничок не устроил.
- Мэва, на нас смотрят! - воспротивился заботе Джош. В конце концов, взрослые люди, а всё как в детском садике!
- Естественно, смотрят. На твой безобразно загнутый воротник. И вообще, пусть смотрят. У меня одна причёска вышла почти семь злотых. Потом еще маникюр, педикюр, платье и босоножки. В общем и целом, сотенку отдала.
Информация заставила Джоша поглядеть на подругу другими глазами. Сто злотых! Это же средненький простецкий ноутбук или хороший прорицательский шар! На один вечер? Мэва легко рассмеялась:
- Ну, должна же я была почувствовать себя женщиной в кои-то веки! А то пятьдесят парней, ни один из которых "шпильку" от "горочки" отличить ни в состоянии! Я уже сама себе парнем в юбке казаться начала. А когда мне "пэшка" вместо помады приснился, поняла, что пора уже себя в божеский вид приводить.
- Возможно, - пожал плечами Джош. Лично он в снящихся "пэшках" ничего катастрофического не усматривал. Ему самому частенько снились длинные вереницы оружия от тех же "Р-99" до сложных сетей и "цветков". И он находил такие сны приятными. Хотя, может, у девушек мозги несколько иначе устроены… Ещё раз оглядел Мэву и решил, что платье ей действительно идёт куда больше повседневных клетчатой рубашки и выцветших джинсов. Вынес вердикт. - Но тебе здорово идёт!
Склонив голову набок, одарила странным оценивающим взглядом. Потом с досадой тряхнула локонами:
- Боюсь, более изысканных комплиментов я от тебя, олуха, не дождусь. А, ладно. Пойдём танцевать.
Как назло, потащила на первый танец. А он традиционный - краковяк. А краковяки Джош танцевал примерно с тем же изяществом, что слон мог бы исполнить "Танец маленьких лебедей" или "Кармен-сюиту". То есть отвратительно. Все эти подскоки и прыжки…Зато потом уже пошли простенькие мазурки, и здесь можно было расслабиться и поговорить. В том числе и о животрепещущем. О распределении. Оно обычно происходит после четвертого или пятого танца бала и для многих становится полной неожиданностью. Какого-нибудь отличника и умника законопачивают на обязательные два года в самую глухомань, зато голимому "середнячку" перепадает завидное местечко в столице, в непосредственной близости от Координаторского совета. Вот отличник-Джош с отличницей-Мэвой и нервничали.
- Как думаешь, куда? Только бы не обратно в деревню!
- В любом случае вместе, они знают, что без тебя я не соглашусь работать, - Ну, спорить с Мэвой было делом неблагодарным во все времена, она бы и легендарного Сфинкса переспорила. Так что, возможно, переспорит и комиссию по распределениям. Возьмёт измором. - А вместе два года можно и перекантоваться.
Решительно поджала губы.
- Впрочем, сейчас уже объявят.
И точно - музыка стала тише, танцующие замерли, кто где был. Решаются судьбы - большинство нынешних пар распадётся на следующий же день после распределения, редко кто из подруг выпускников поедет вслед за мимолетной влюбленностью, разве что заранее условились. Про Аскольда Джош знал - сделал своей девушке предложение. Опять же у Мартена что-то серьезное наклёвывается. А вот остальные… Так что завтра будут неизбежные слёзы и обиды.
Наконец музыка совсем умолкла, стало оглушительно тихо. Сквозь толпу к центру танцпола вышагивал ректор Колледжа пан Домбровский. Невысокий, полноватый, затянутый в строгий серый костюм лысоватый человечек - нёс под мышкой папку, в которой мялись листы судеб двадцати с лишком человек. Нёс небрежно, едва не выронил. Дошёл. Остановился. Кашлянул. Вытянул папку перед собой, словно не открывать собирается, а швырнуть в толпу - дескать, вам интересно, вы и читайте.
- Уважаемые! - ага, да. Как обычно. Пан Домбровский уважаемыми называет всех - преподавателей, студентов, случайных людей. Смешновато так называет, напористо и доброжелательно одновременно. - Выпускники! Дипломированные специалисты! Прежде всего разрешите поздравить вас с окончанием Колледжа и пожелать… - запнулся, перебил сам себя. - Впрочем, пожелания с момента вручения дипломов не изменились, не хочу повторяться. Да и вам будет скучно слушать брюзжание старика. Вижу, вам не терпится узнать, где вы будете работать в ближайшие годы. Поэтому сразу зачитаю списки распределений, а потом можете развлекаться дальше.
Нестройные согласные кивки - ректор сторонник делового подхода. Именно потому продержался на своем посту почти десять лет. Так что пусть не тянет.
- Адамовский… Хойнице, местный Отдел, младший детектив. Бардовский - Хошно, Отдел, стажёр…. Вельке - Тухоня, помощник…