* * *
Но наступила Революция, которая изменила все. Варвара Сергеевна к тому времени уже умерла, а другие хозяева кто уехал за границу, кто попал под страшное слово – репрессия. Имение было отдано под госпиталь, а вместе с ним и родной дом.
Квартира бабушки Поли в Москве уплотнилась новыми жильцами, и теперь в коридоре вместо красивого зеркала, комода и ковров висели корыта, тазы, и старые велосипеды. У дверей стояли куча ботинок и галош, а на кухне в едком дыму керосинок кипели баки с бельем и соседки ждали своей очереди в ванну или к умывальнику.
У бабушки Поли осталась самая большая комната, с окнами на железную дорогу. И когда родственники ехали из Рязани в Москву, то, подъезжая к вокзалу, на секунду видели окошки тети Поли.
* * *
Шел двадцать шестой год. В дверь позвонили три раза.
– Это к Громовым, услышали за дверью и соседка, впустила в коридор мужчину лет пятидесяти и двоих мальчиков, лет восемнадцати и пятнадцати. Приехал старший брат Поли, Василий.
– Ой, Васенька, как я рада. Мальчик мои дорогие, проходите, проходите.
Поля провела брата и его сыновей в комнату, под любопытными взглядами соседок.
– Здравствуйте, здравствуйте, – раскланивался Василий с соседками, проходя в комнату. Мальчики несли чемоданы, в которых были книги, для старшего Алеши, и немного одежды для него, потому что он хотел поступить в институт и немного пожить у своей тети..
– Как вы выросли, прямо женихи! Поля обняла и поцеловала и ребят и брата. Ну, как там Шура? Как мама? Кладите чемоданы, вот тут. Потом разберемся. Садитесь, сейчас я вам чайку вскипячу. Угощений особенных нет, но блинами я вас сейчас угощу, и сахар найдется.
На столе стояли чашки с блюдцами темно-зеленого цвета с толстыми золотыми завитками. Скатерть, вышитая еще их мамой, лежала на столе, а на комоде стояли фотографии сделанные еще в имении.
– Прямо как в старые времена попал! – сказал Василий, разглядывая старые фотографии. Сервизу уж наверное, лет двадцать? Я помню, мы с отцом его для тебя в Шацке покупали.
– Да, да! Это вы мне на именины подарили. Хочется сохранить все что о доме напоминает, да так тяжело, уж сколько вещей отнесла в скупку! Жалко, а что делать. Так бы совсем плохо было, – сказала Поля.
– Господи, только на тебя и надеемся, хоть бы им пожить, мы то уж ладно! – сказал перекрестясь брат. Вот Алексей поступать в институт приехал. Потом Эдика пришлю. Образование первое дело. И при этой власти грамотные люди нужны будут. Карпинские всегда головастые были. И всегда учились, и всегда на пользу дела старались. Алешка наш сообразительный, вот только стеснительный очень. Ты уж за ним посмотри первое время. Все-таки город большой, мало ли что. Но и помогать заставляй. К жизни нужно привыкать, все равно за тебя никто ее не проживет, ко всему приучаться нужно.
Мы уж как могли его снарядили. Рубашечки в чемодане есть, нижнее белье. Брюки еще поносит. А вот пиджак совсем мал. Руки так и торчат из него. И в кого такой, длинный вырос? – усмехнулся брат. Я тебя Поленька прошу, подыщи ему пиджачок. Купи что-нибудь на барахолке. На новый, наверное, не хватит. Пиджак пусть старенький, но приличный. Ему в институт ходить придется. Посолиднее выглядеть нужно.
– Куплю, куплю, не волнуйся. Вот поступит в институт, мы с ним на барахолку и сходим. Что ни будь, да подберем. А выучится, профессором станет, вот тогда будет шить у лучших портных. И щеголять.
– Как Алексей дотянешь до профессоров? – спросил хитро улыбаясь отец.
– А почему нет? – ответил Алексей. Учиться я люблю. Я еще и академиком буду! Как Александр Петрович Карпинский!
* * *
– Ну как, Лешенька? – открыла дверь тетя.
– Студент! – тетя Поля. Поступил.
– Вот, молодец, отец и мама обрадуется! Сегодня и праздник устроим. Тетя Надя обещала придти, Коля с женой. Зиночка с подругой будет. А завтра пойдем костюмчик посмотрим. Сегодня у меня много дел, нужно к столу все приготовить, уж ты потерпи немножко, – попросила его тетя.
Леше очень нравилась подруга Зиночки. И ему очень хотелось произвести впечатление именно сегодня. Сегодня он чувствовал себя ужасно взрослым и важным. И решил быть абсолютно самостоятельным. До завтра тянуть было никак не возможно!
– Тетя Поля, я сам схожу. Вы делайте свои дела. Что я маленький? До рынка на трамвае две остановки. И все. А там посмотрю, выберу. И все, купил! Через час я уже буду с пиджаком!
– А ты сумеешь? Там такая толкучка, столько карманников. Вдруг деньги потеряешь? Уж лучше бы я с тобой пошла. Мальчики, сходите с ним! Ему веселее будет, – попросила ребят тетя Поля.
Но Леша, был настроен купить себе все сам и явиться к праздничному столу в новом костюме. Он еще и сюрприз хотел сделать тете Поле. Купить, что ни будь к чаю. Выгадать на покупке денежки и купить.
– Меня не обманешь, я умный! – сказал он уверенно. Я руку в кармане всегда держать буду. Никто ко мне не залезет. А пиджак, уж выбрать сумею.
* * *
Еще на подходе к рынку, толпа стала густеть, и превратилась в месиво звуков, рук, спин и голосов. Леша с трудом протискивался через кишащих там людей, наставленные беспорядочно мешки, через всю эту какофонию звуков и предметов, и строго следил за карманом. Деньги были на месте!
Он ходил от продавца к продавцу, от коридора разложенных вещей, к другому. Но никак не мог найти пиджак. Оказалось, что найти что-то нужное совершенно невозможно! Все гадость, старье какое– то! Здесь мужик гвозди старые продавал, ручки от дверей, какие то инструменты. Здесь старик стоял с коробкой старых книг. Какой-то, интеллигентного вида мужчина, предлагал часы. Юбки, матрасы, ботинки, воротники, кучи барахла и тряпья. Леше уже стало противно от всей этой толчеи и рухляди. Голова его кружилась, и он уже хотел было уйти с этого отвратительного места, не покупая костюм. Но вдруг, он увидел старичка, вернее маленького хилого мужичонку, в рубахе в полоску и в брюках, которые были ему явно велики и сборились на старых ботинках. Волосы у мужичка были жидкие, нос картошкой, и маленькие его глазки грустно смотрели на мир.
Мужичонка, видно, только пришел на это место. Потому что он вытаскивал из своего мешка пиджак, коричневого цвета, на первый взгляд, совершенно новый!
Наконец-то! – подумал Леша. Что-то приличное. Надо посмотреть поближе. Он хотел подойти к мужичку, взять в руки пиджак, посмотреть его со всех сторон, а потом спросить, сколько он стоит. Вот только как сказать? Как обратиться?
– Сказать с безразличным видом, чтобы он не понял, что Леше очень нравится эта вещь, а то цену сразу набавит.
– Спросить так, как будто просто так, увидел и посмотрел. И не так уж срочно ему это необходимо – "Сколько просишь мужик?" – Леша слышал, как спрашивали другие покупатели о цене. Они брали вещь в руки, рассматривали ее всю изнутри, тыкали в нос то распоротым швом, то потертым краем, бросали продавцу вещь назад и недовольные уходили.
– Для чего так долго торговались, если брать не хотели?. Почему так грубо? – думал Леша. Нет, он так не мог разговаривать. Он был вежливый. Но на барахолке, он был первый раз, и здесь все было по-другому и манеры, и слова.
Леша подошел к мужичку поближе. Тот уже повесил пиджак на руку и приготовился предлагать его прохожим.
– Вы продаете этот пиджак? – спросил Леша.
– Продаю мил человек, продаю, смотри пенджик какой, почти новый. Если бы не нужда я бы и сам яго носил. Да ведь вот деньги нужны. Да… – почесал голову мужик.
– Сколько же стоит ваш пиджак? – спросил Леша.
– Пенджик, то? Да двадцать пять рублей. А чо? Не дорого! – ответил мужичок. Он расплылся в какой-то идиотской улыбке и был похож на постаревшего Иванушку– дурачка.
– Вы знаете, я еще посмотрю, а потом вернусь к вам, – сказал Леша.
– Да, че смотреть то? Лучша не найдешь! Смотри, какая материя, английская, чистая шерсть, смотри какой складный пошив! Это сынку я хотел купить, а сынок помер, вот теперь и продаю. Одни мы с матерью остались. Да… – вытер слезу мужик. А ведь вот деньги то и туды нужны, и сюды. Вон Нюрке нужно баретки купить, да мне зимой самому помирать от мороза придется. Тулуп хошь какой, искать надо.
Мужик сделал жалостное лицо, и улыбка его стала несчастная, несчастная.
Леше стало жаль мужичка. Он вежливо слушал его рассказ, и все стеснялся взять пиджак в руки. Теперь, когда вещь была рядом, у Леши желание прямо сейчас купить пиджак пропало.
– А вдруг, где-нибудь есть еще что-нибудь? Получше! – размышлял он.
Да и мужичка ему слушать надоело. А тот, все жаловался и шмыгал носом, и каждую секунду поправлял штаны.
– Вы постойте, подождите меня немного. Я к вам сейчас вернусь, – успел вставить слово Алеша между непрерывной грустной песней мужичка. Как раз в тот момент, когда он закончил свою фразу словами – да…ну…
– Э, мил человек, да за энто время у меня уж другой покупатель будет! А если ты не вернешься? А я тебе пенджик беречь буду, то и другого упущу… Бери прямо сейчас… Мужичонка протянул Леше пиджак.
– Если у вас купят, то продавайте, меня не ждите. Но если нет, то я может быть, вернусь и куплю его у вас, – сказал Леша извиняясь, и неловко отстраняя от себя вещь.
Мужичонка сказал неопределенно: "Да, ведь, ну…" и махнув рукой отвернулся ища другого покупателя.
Леша сегодня еще не видел, такого хорошего пиджака, вокруг все было старое, вытянутое, не очень чистое, а этот, вполне приличный. Но он все-таки, прошелся еще раз по базару и приценился к другим пиджакам похуже. Двенадцать говорили женщины, пятнадцать, десять.
– Ага, – решил Леша, средняя цена пиджака около пятнадцати рублей. Буду просить за двенадцать у мужичка. Хоть бы он еще стоял!
Он пошел назад, вспоминая дорогу к мужичку. Снова пробираясь сквозь людей, кошелки и кучи барахла. Теперь Леша боялся, что его пиджак уже купили, и он ругал себя, за то, что ушел и упустил вещь, и все ускорял шаг.
– Вот теперь такой прекрасный пиджак ему не достанется! – думал он и уже представил, как будет красиво смотреться в нем.
И Леша спешил, и просил судьбу, чтобы его пиджак никто до сих пор не купил.
Но мужичок, к счастью, стоял на том же месте, тихий, поникший, держа в руках пиджак.
– Вот хорошо то! – отлегло от сердца у Леши. Куплю у него, только надо торговаться. За двадцать пять покупать не буду! Леша еще раз пощупал кошелек с деньгами, они были на месте.
– Ну что паря, возвернулся? – обрадовался мужичок. Лучша моего пенджика не найдешь, я ж тебе говорил!
– Вы знаете, я бы купил, но не за эту цену.
– За сколько же ты хочешь? – мужик пригнув голову, посмотрел на Лешу.
Язык у Леши боялся произнести эту цифру, ведь она была в два раза меньше, чем просил мужичок.
– Двенадцать, собравшись с духом, как можно беспечнее сказал он.
– Двенадцать! За такой шикарный пенджик? Да ты яго будешь еще лет двадцать носить, яму ни чего не случится! Шикарная вещь, наверное, более этого стоит?! Ну, что с тобой делать?! – Мужичок, как будто призадумался, и сощурив глаза, почесал затылок.
– Бери, красуйся…, что бабе теперича скажу? – запричитал мужик, собирая котомку, и засовывая деньги запазуху. Да чяго говорить, продешевил, эх, да, ну… – нагнул он голову, и махнув рукой, пошел в глубь базара.
Леша взял пиджак и пока складывал его на руке, мужичок уже исчез.
Леше стало радостно и как– то стыдно.
– Получается, он мужичка обманул? Воспользовался его смиренностью! Глупый мужичок, безответный. И несчастный. Пенджик! Смешно как говорит то. Пенджик! – Леше от этого слова стало снова весело. Он повернул к выходу. Купил по дороге пряников и баранок и подумал, – Вот тетя Поля сейчас скажет, какой я молодец, и деловой и рассудительный. Такой пиджак! Нет, хм, пенджик, купил! И еще, и к чаю принесу, и еще деньги остались! Можно будет еще что-нибудь купить. Отличная барахолка! А она боялась!
Леша шел по базару, и он уже нравился ему. И шум и толчея. Ему казалось это так весело, так по-русски. И вид старья уже не возмущал его. Он вдруг увидел, какие интересные старые вещи можно здесь купить. И настенные часы, и красивые статуэтки, и книги.
Леша увидел прекрасную книгу в хорошем переплете. Это была книга отца Иакинфа Карпинского.
– Карпинский, священник, наверное, какой-нибудь мой прадедушка, – подумал Леша. Ведь он тоже был Карпинский, внук почетного гражданина Сергея Павловича. Отец его тоже священником был до революции. И много священников Карпинских состояло с ними в родстве. Вот священник Аркадий Карпинский, Владимир и дядя Леша и сейчас священник. Эту книгу нужно обязательно купить! – решил он остановившись и взяв ее в руки.
Леша потратил еще несколько копеек и взлетел по лестнице окрыленный. Он позвонил в дверь три раза, за дверью послышались шаги и голос: "Это к Поле, я открою".
– Ну как Леша, купил себе пиджак? – спросила соседка, пока Леша шел по коридору.
– Купил, купил, Валентина Ивановна. Прекрасный пиджак. И еще вот! – Леша показал веревочку с баранками и пакет с сухарями.
– Дельный паренек, молодец! – сказала соседка, возвращаясь на общую кухню.
* * *
– Тетя Поля вы сейчас очень изумитесь, какой прекрасный пенджик я купил! – сказал Леша входя в комнату. Почти новый, и цвет красивый!
– Что, что? – удивилась тетя Поля. Пенджик? Где это ты таких слов нахватался?
– Да это мужичок все пиджак, пенджиком называл, вот и у меня теперь на языке это слово вертится, – ответил Леша.
– Хороший, – сказала тетя Поля, взяв в руки пиджак. Ну– ка, примерь, он тебе не маловат? – сказала она вопросительно. Ты там мерил его?
– Нет… – сказал Леша, и в душе у него немного стало тошно. И какое то предчувствие заскребло внутри. Он же не померил! А вдруг пиджак мал? Что тогда? Идти продавать, как этот мужичок? Позор!
Теперь он разглядел, что пиджак немного узковат в размерах. И была опасность, что его руки вряд ли влезут в рукава.
Леша стал надевать пиджак, осторожно, надеясь, что все пройдет благополучно. Он ужался, как мог, потому что руки застряли в рукаве на полпути. Но Леша изловчился, выдохнул из себя все, что было можно, и натянул пиджак на одну руку.
– Слава Богу! – подумал он. Влез! Тесновато, но может быть растянется, когда поношу? Или похудею немного…
Он протянул вторую руку во второй рукав, и уже повеселевший, хотел распрямиться и показаться народу во всем блеске, как что-то треснуло, и звук показался Леше очень громким, он просто прорезал воздух. Тра-а-ах…. И вторая рука прошла свой путь на много легче, чем первая, а вместе с ней, по той же траектории, но немного впереди проехал второй рукав. Леша опустил от растерянности руки, и рукав свалился на пол. Он лежал у его ног, и рваные черные нитки торчали из его краев. Одним словом пиджака уже не было. Подкладки там не было тоже… никогда. Были отдельные части.
– Пенджик! – захохотал брат. Шикарный пенджик! Прямо так на лекции и иди!
Он схватился за живот и стал красным от смеха. Глядя на него, засмеялись Коля и Сережа, которые тоже пришли сюда в гости. От смеха у них просто началась истерика! Они, глядя друг на друга, хохотали все больше и больше, так, что не могли никак остановиться.
Лицо у Леши вытянулось и стало таким несчастным– несчастным и красным.
– Пенджик! Мужик то был хитрый, это я дурак! – выдохнул он, и с горестным лицом сел на диван, на котором скорчившись от смеха сидел Эдик.
– Не переживай, Лешенька, ничего страшного! – сказала тетя Поля увидев то, что произошло. – Подумаешь, распоролся! Ткань, и правда, хорошая, просто пиджак не дошитый был, так это хорошо, распарывать не нужно. Я вот возьму и скомбинирую пиджак со старым Колиным. Вот и будет он снова целым. Через три дня будешь в красивом ходить! Они тебе еще позавидуют!
Нечего смеяться! Сами бы могли так обмануться, – сказала тетя Поля детям.
А это что у тебя еще? – спросила тетя Поля, глядя на кульки, и стараясь перевести все это в другое русло.
– Баранки, пряники и вот книжка, отец Иакинф Карпинский, – сказал Леша упадшим голосом.
– О, Карпинский, – сказала заинтересованно тетя Поля, это из нашей Черниговской родни. Он в восемнадцатом веке жил и много учебников для семинарий написал. Какая ценная книга!
Тетя Поля открыла книгу и пролистала страницы. И тут, как волшебная бабочка, из нее вылетела … Ассигнация!!! Она порхнула крылышками в воздухе и медленно, медленно опустилась на пол, как на цветок.
– Сто рублей! – удивилась тетя Поля, подняв бумажку.
Мальчики перестали смеяться и округлили глаза.
– Вот это да! Сто рублей!
– Сто рублей! – подумал Леша, и по коже его побежали мурашки, не то от удивления, не то от всего пережитого.
– Вот Лешенька, нет худа, без добра! Это примета такая. Если потерял что– то, не горюй, значит, что-то найдешь. Вот ты и нашел. Теперь мы тебе новый костюм купим! И еще ботинки! – обрадовалась тетя.
Теперь и Леше стало весело. И чай все пили уже с легкой душой. А всем кто приходил к чаю, рассказывали, как Леша пенджик покупал. Мужичок его обманул, а отец Иакинф его пожалел, и денежку подбросил!
* * *
После этого, ребята Лешу Пенджиком звали, когда пошутить хотели. А он не обижался. Ведь все кончилось хорошо. А слово это ему и самому нравилось. Смешное такое!
Прошло много лет. Леша выучился, стал профессором, и преподавал в Бауманском. Он был очень солидный и уважаемый человек. И об этом случае вспоминал уже без сожаленья, и сам смеялся над своей наивностью. Все плохое забывается. Жалко юность уже не вернешь, а не плохо бы, даже если снова на барахолке обманут! Жизнь! С кем не бывает!
Ложка Крузенштерна
Это была уже не молодая женщина. Сколько же ей было тогда? Если в 1918-году ей было восемнадцать! Все просто! В 1963 ей было шестьдесят три года. А мне было четырнадцать, я училась в школе, и жила со своими родителями в подмосковном поселке, который, все по-свойски, называли Володарка, в коммунальной квартире из трех семей, на втором этаже двухэтажного дома. Ольга Константиновна жила на первом этаже этого же дома, и была нашей соседкой.
Тогда еще долго было до 2000 года, когда я уже стала взрослой женщиной, и умерли мои мама и папа, а поселок и этот самый дом стали чужими, потому что в нем теперь жили другие люди. На окошках висели чужие занавески. И никого из тех соседей и друзей, которые делали этот дом, домом моего детства, уже здесь не было! Очень редко, когда мне приходится быть в тех местах, сердце щемит тоска, при взгляде на наш дом, на наши окна и на тропинку, которая вела меня домой из школы. Я вспоминаю те времена, и весну, и наши распахнутые окна с букетом черемухи или сирени, я прислушиваюсь, и мне так хочется услышать звуки знакомой пластинки, и вместе с музыкой попасть в те далекие дни. Маленькое существо, по имени Ностальгия ворочается в душе, и там становится тоскливо, тоскливо. Потому что не выглянет из окна мама, и не улыбнется мне папа, помахав рукой в том же окошке. Они уже далеко, далеко…