– Но я его заметила, – вмешалась Лавра, попутно рассматривая кабинет господина Холодова, – человека в сером, он напал на меня перед пожаром…
– И ты видела его лицо? – задал Глеб Валентинович вполне ожидаемый вопрос.
– Вот докопались! – возмутилась Марина, поднялась со стула, обошла отцовский стол и села в его роскошное оранжевое кресло.
Несмотря на полдень, в кабинете было довольно темно. Единственное окно здесь почему-то находилось почти у самого потолка, так что любоваться через него набережной Обводного Канала было невозможно.
– Если бы тем придурком в сером был Олег Нурин, – Холодова иронично закатила глаза, – Лавра бы стопудово его опознала, такого сложно забыть, понимаете?
– Уймись, Мариночка, – потребовал отец. – Нельзя сбрасывать со счетов и других мерзавцев. Я говорю о том прокуроре Суровкине и, если взглянуть на эти события совсем уж абстрактно, даже о Рашвере. Да-да, ведь у вашего бывшего ректора погибла супруга и в какой-то степени по вине Лавры. Надеюсь, никто не станет это сейчас отрицать? Отлично, потому что опасностей вокруг вас по-прежнему много, а это значит, что снимать вашу охрану я не собираюсь.
– Ой, Глеб Валентинович, не надо, – запричитала выпускница, огорошенная такой неприятной новостью. – Вы же обещали, что здесь я смогу свободно передвигаться, что не будет никакой охраны и комендантских часов, что в Петербурге я буду абсолютно никому не нужна! Ну, Глеб Валентинович!..
– Папка, она права, к чему эти крайности?! – заступилась Марина за подругу, раскачиваясь в его кресле. – Мы с Лаврой так рассчитывали на глоток свободы, у нас столько планов. И тут ты их вдруг рушишь, это неправильно.
Последнее слово она выделила особо, чтобы подчеркнуть своё недовольство отцовскими установками. Володя лишь вздохнул.
– Доча, – совершенно спокойно произнёс Глеб Валентинович, – я в первую очередь забочусь о вашей безопасности. Думаешь, мне приятно знать, что вас обеих могут с лёгкостью прихлопнуть? И заметь, каким страшным способом – огнём…
– И керосином, – добавил Володя. – Я слышал, как спасатели говорили про топливо, которым облили выходы из нашего вагона.
– Это ещё ничего не доказывает, – отстаивала Марина своё мнение, перестав качаться в кресле. – Я вот, например, слышала, когда приехали спасатели, что в нашем вагоне ехал один известный бизнесмен и это его пытались спалить, а не нас.
– Пусть с этим делом разбираются следователи, – сказал господин Холодов, отходя к выпускнице. – Так или иначе, но сгореть в зверском пламени не самая приятная участь для молодых барышень вроде вас. Лавре известно, – он положил руку ей на плечо, – каково это быть в эпицентре пожара. И она понимает, что разумнее ограничить собственную свободу, чем снова оказаться в лапах бандитов. Я правильно говорю?
Во взгляде, направленном на неё, Лавра поняла, что лучше согласиться, из-за чего неловко кивнула. Марина на этот раз воздержалась от комментариев, угрюмо опустив голову и ковырнув ногтём матовую обивку стола.
– Правильно, – ответил за них господин Холодов. – Иного и быть не может. Первое время всё останется по-прежнему: за пределами дома вас будут сопровождать охранники, в позднее время далеко уходить я вам запрещаю и, по возможности, постарайтесь не ввязываться в глупые истории. Это касается и тебя, Рина, мне всё известно про сомнительных ребят из плацкартного вагона и про неудавшуюся драку. Сейчас лето, самый криминальный сезон. Так что будьте предельно осмотрительны. Лавра, я полагаюсь на твой чистый разум, не подведи меня, хорошо?
– Я попытаюсь, – промолвила Гербер.
– А моё новое авто, я от него ни за что не откажусь! – рявкнула Холодова и отодвинулась прямо с креслом к книжным полкам, на которых желтели толстенные тома. – Ты обещал мне новую машину!
– Мы её непременно возьмём, однако водить тебя пока будет мой человек, и это не обсуждается, – без права на апелляцию заявил отец. – И повеселее, девочки, эти ограничения всего лишь на неделю-другую, а там поглядим, насколько они себя оправдывают.
Стоит ли упоминать, что настроение у подруг было не самым летним после общения с главой семейства?.. И если одна из них ещё продолжала самоуверенно заявлять, что всё равно соберётся в какой-нибудь ночной клуб и погоняет по трассам Васильевского острова, то другая смирилась с неизбежностью жёсткого режима.
Помещение, которое отвели Лавре, располагалось в северной части квартиры Холодовых и по площади не было таким просторным, как, например, кабинет Глеба Валентиновича. Нет, гостевая комната выглядела очень обыденно, неброско, лишённая всяких излишеств в виде фигурной лепнины на потолке или доисторической люстры. Всё казалось знакомым и близким: однотонные обои, софа вместо широкой кровати, низкое кресло у задёрнутого простыми занавесками окна и столик-книжка, на котором едва умещалась соломенная ваза с торчащими в разные стороны искусственными розочками. Лавра медленно прошлась по спальне, изучая обстановку.
Чемодан сиротливо поджидал свою хозяйку у долговязого шкафа с высоким зеркалом, врезанным в его бурую дверцу. Надо бы разгрузить саквояж и пристроить одежду по полочкам и вешалкам, но после обеда накатила полнейшая усталость. Голова что-то не совсем хорошо воспринимала обстановку, особенно после общения с господином Холодовым. Может, прилечь на полчасика, всё равно в доме тихо и нечем заняться?..
Лавра сняла свои миниатюрные дамские часики, освободила безымянный палец от колечка с крохотным голубым камешком, а с шеи стянула тонкую золотую цепочку и сложила всё это "богатство" на столик рядом с вазой. Первым, что Лавра сделает, когда проснётся, это выкинет искусственные цветы. Они всегда ассоциировались у неё со склепом и могилой. Кому вообще может прийти в голову держать этакую мерзость в собственном жилище? Подумать об этом девушка не успела, проваливаясь в сон.
Сначала была темнота, но она очень скоро сменилась чем-то тёплым, жгучим, игривым. Никак солнце? Оно самое, слепит и не даёт спокойно лежать. Лавра открыла глаза, подвела к ним ладонь и попыталась укрыться от яркого света, но как бы не так. Коварные лучи пролезали между пальцев, грели кожу, и волей-неволей пришлось подняться.
– Ой, – вздрогнула Лавра, обнаружив вокруг себя сверкающую водную гладь и огромное пространство до самого горизонта, где синее небо сливалось с зеленым морем.
Лавра огляделась, пытаясь понять, где находится. Тёплый ветер временами налетал на неё, шевеля волосы. Под собой она ощущала что-то прочное и не совсем ровное, по крайней мере, не похожее на удобную мягкую софу, которая служила ей теперь кроватью. И действительно, Лавра лежала на двух каменных плитах. Они были единственным выступом на всём водном пространстве.
Девушка подобрала под себя ноги, ощупала грудь и живот. Как странно, во сне на ней была какая-то красная туника с узорчатой вышивкой. "Какие красивые сны", – промелькнула в голове новая мысль, и Лавра окунула ноги в океан. Вода оказалась жутко холодной. Ноги вдруг что-то укололо, и Гербер тут же отдёрнула их. На пятках выступила кровь.
– Не советую трогать воду возле острова Кирки, – подметил чей-то голос сбоку, и Лавра испуганно обернулась.
Перед ней из воды выглядывала бледная девица. Чёрные кудри незнакомки почти полностью закрывали её лицо.
– Тебя эта вода съест в пару мгновений, так что старайся не касаться её, – поведала странная девушка, хотя сама при этом оставалась в опасном море.
Она отплыла на несколько метров и вдруг исчезла.
– Эй, погоди! – крикнула ей Лавра, но тут же чья-то холодная, как лёд, рука тронула её за бедро.
– Узнала меня? – спросила девица, и из-под воды мелькнул рыбий хвост.
– Русалка? – отстранилась от неё Гербер. – Аида???
Та вылезла на плиты, стряхивая с себя остатки едкой жидкости, и пристроилась рядом с напуганной девушкой. Мокрые волосы она уложила назад, открывая лоб, впалые щёки и белые губы. Обнажённую грудь русалка отёрла когтистой рукой и со злорадством уставилась на бывшую сокурсницу.
– Ни то, ни другое, – промолвила она в ответ. – Аиды больше не существует, разве забыла, как ты расправилась со мной в Речных Воротах?..
– Ты мне всего лишь снишься, я не верю в тебя, – перекрестилась Лавра, сидя на самом краешке плиты и боясь, что в такой позе она точно упадёт в холодный океан.
– Милая, жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги, только вы, смертные, не умеет их читать, – продолжила Гаагова, ударяя плавником по воде и вызывая брызги. – Тебе известно, что мне нужно?
– Мёртвые не желают живым зла!..
– Правда? – наигранно удивилась Аида. – Хотя, кто его знает, чего могут желать мёртвые… Я-то, видишь ли, к ним не отношусь.
Русалка засмеялась, стараясь напустить на Лавру как можно больше страха, и ей это начинало удаваться.
– Довольно!.. – вдруг повысила голос Гаагова, и её бледная, словно у трупа, рука вцепилась в тунику собеседницы. – Мы ещё успеем поточить лясы о жизни, о смерти… о чём только пожелаешь. А сейчас скажу лишь, знаем мы всё, что на лоне земли благодатной творится…
– Я не понимаю тебя, Аида, – задрожала Лавра, всматриваясь в чёрные глаза покойницы.
– Поймёшь, – заверила та, – о да, я не сомневаюсь… и мои сёстры тоже.
– Сёстры?.. О чём ты говоришь, Аида?!
– Я не стану спешить, – улыбнулась русалка. – И я совсем не Аида, нет… Теперь моё имя – Веда!
И она, воспользовавшись превосходством, толкнула Лавру в воду. Девушка захлебнулась, попыталась выплыть, но всё вокруг резко пропало, и взгляду предстала прежняя комната с зелеными обоями.
Лавра, взволнованно дыша, проверила одежду на себе, убедилась, что она не красная, а вполне обычная, и села, потирая виски. Картина с русалкой так и стояла перед глазами, словно это произошло в реальности. Какой ужасный сон! Таких Лавра давно не видела. И ощущения в нём были такими, словно всё происходит наяву. Впрочем, обожженная морем пятка по-прежнему болела.
Гербер взглянула на ногу и испытала очередной шок. Раны, оставленные водой неизвестного океана, никуда не пропали. Они были в тех же самых местах и продолжали кровоточить, будто бы кто-то проколол кожу булавкой. Плед, которым была накрыта софа, уже изрядно испачкался кровью, что означало только одно – каким-то образом раны, полученные во сне, проявились в реальности.
Лавра зажала больную ногу подвернувшимся под руку носовым платком и начала убеждать себя, что это был всего лишь сон. Правда, не самый приятный, зато исчезнувший в никуда. Аида мертва, а такого моря с кислотной водой вообще нет в природе.
Который час Лавра не знала. Она потянулась к столу с искусственными розами, чтобы взглянуть на время по своим дамским часикам. Но рука, пошлёпав вслепую по поверхности мебели, не нашла ровным счётом ничего. Лавра, пересиливая боль в пятке, поднялась с софы и теперь уже воочию убедилась, что сложенные перед сном ценности куда-то исчезли.
Девушка усмехнулась, вспомнив про любительницу розыгрышей Олесю. Наверняка проказница пробралась сюда и, пока гостья спала, куда-то спрятала часы, цепочку и кольцо, а ещё не поленилась раскрыть нараспашку окно, из-за которого сейчас в комнате царил сквозняк.
Спальня Лавры выходила на зелёную зону, которую составляла добрая дюжина ветвистых деревьев. Правда, все они казались неухоженными, дряхлыми и даже безжизненными, если б не листья.
В квартире по-прежнему царила тишина. Похромав по длинному коридору и не найдя никого из домочадцев, Лавра решила поискать аптечку. Мало ли куда могли пропасть Маринины родственники. Глеб Валентинович, скорее всего, уехал на работу, Екатерина Львовна тоже не любила сидеть целыми днями в четырёх стенах и наверняка отправилась на прогулку или в гости. А сама подруга, видимо, спит, точно так же умаявшись после нелёгкой дороги.
– Ай-ай, – запричитала служанка Груня, столкнувшись с Лаврой, ковыляющей по тёмному коридору, – ну и напугали же вы меня!
– Извините, – смутилась Гербер, придерживаясь за стену. – Я ищу лейкопластырь и йод, не скажете, где можно…
– Так в ванной, – сразу сказала горничная и указала на гостевую комнату.
– Но в моей спальне нет ни туалета, ни ванной.
– Вы что, никогда раньше не были в таких квартирах? – удивилась Груня. – Здесь у каждого свой санузел. Ну, почти у каждого. У Глеба Валентиновича с Катей свои, у Марины с Олесей тоже, и ещё гостевая, она прямо около вашей комнаты.
– Надо же, как много, – мотнула головой Лавра. Действительно, раньше она столько уборных комнат в одной квартире не встречала.
– Это ещё не много, вот у соседей у наших, у Назаровых, у них так в каждой спальной комнате по удобству, – с завистью сообщила служанка. – У них семья большая, тоже гости часто наезжают, родные там всякие, друзья. Что уж говорить, у них Самуил Степанович в областном управлении работает. Да здесь все люди именитые живут.
– И много квартир в этом доме?
– Квартир-то немного, всего четыре, так ведь и другие дома есть, вон, на Кременчугской улице каких только нету. А с ногой вашей чего такое сделалось?.. – Девица наконец-то разглядела, что гостья повредила пятку.
– Ударилась… об угол тумбочки, – тут же придумала Гербер. Не рассказывать же ей, что раны были получены во сне.
– Бывает, сама иногда на что-нибудь налетаю, – понимающе кивнула служанка. – У Катерины с Глебом Валентовичем мебель такая необычная, какая-то специальная, в Финляндии под заказ брали.
– Да, красивая, как старинная, – согласилась Лавра, обходя медные статуэтки, которых в коридоре было довольно много. – Кстати, Груня, Вы не знаете, куда все ушли? Я спала, а сейчас не могу определить время. У вас часов практически нигде нет, и мои куда-то пропали.
– Это не к добру, – мрачно заметила домработница, провожая её в гостевую ванную. – Инга Михайловна уж больно часы не любит и сыну своему это суеверие навязала.
– А кто это, Инга Михайловна?
– О, это мама Глеба Валентиновича, Маринина бабушка.
– И что, теперь тут у вас запрещено иметь часы?
– Обычно они быстро ломаются, но чаще пропадают. Катерина поначалу терпела, терпела, новые каждый раз покупала. А ведь все не простые, много стоят. Последние так вообще из Австрии ей брат привёз, с камушками, ювелирные. Только зря, пропали, как все предыдущие, и недели не прошло.
– Значит, кто-то ворует, – пришла к единственному разумному выводу озадаченная Лавра.
– Хозяева тоже так считали, я у них уже шестая прислуга с Маней. Инга Михайловна тут постаралась, вы с ней знакомы хоть? Нет?.. Ну и хорошо, отвратительнейшая бабёнка, стерва всех мастей!.. Любит, когда сюда припрётся, всех уму-разуму учить и порядки свои наводить. Она ведь из бывших кагэбэшников, та ещё фурия, атаманша. Катерина её недолюбливает да и все остальные тоже не в восторге.
– А мне Марина говорила, что у неё хорошая бабушка, что у них полное взаимопонимание, – оспорила Гербер сомнительную характеристику Инги Михайловны.
– Ну, Мара с ней одна единственная-то и ладит, у них норов одинаковый, вот и понимают друг дружку с полуслова. Инга её постоянно выгораживает перед отцом, балует. Да ты и сама всё прекрасно увидишь, зверь-баба. А хозяев сейчас нету, ты одна осталась.
– Как одна? А Олеся?
– Ты так спала, что Марина побоялась тебя будить. Их Татьяна, старшая сестра Глеба Валентовича, на ужин пригласила.
– Боже, сколько же я тогда проспала? – ужаснулась выпускница. – Вроде светло ещё на улице…
– Часов восемь вечера, – удивила её прислуга. – А в городе и в самом деле пока светло по вечерам, но белые ночи заканчиваются. Дня через два всё будет по-прежнему: темно, жутко, хоть на улицу носа не кажи совсем.
– Неужели Питер такой страшный, как все вокруг говорят? – Гербер открыла навесной шкафчик, в котором лежали лекарства, вата и бинты.
– Днём-то ещё ничего, – откровенничала Груня, попутно заглядывая в Лаврину спальню, – в людных местах гадов мало, а вот как солнце сядет… Чего только не увидишь, всякие уроды выползают из своих нор, на охоту выходят.
– Ну да, наподобие морских чудищ, Протеев там разных, осьминогов, – с сарказмом пошутила девушка, вертя краны. Для начала не мешало бы смыть кровь.
– Ты зря смеёшься, это опаснейшая тварь, она уже с весны наш город в страхе держит. Между прочим, не так давно этот Протей с шестью рыбаками расправился на Галерном острове, уволок на дно, те и опомниться не успели.
– Груня, не верьте пустым слухам. Я читала заметку в газете, рыбаков было четверо и обнаружили их возле Матисова острова. Тем более никто этого речного монстра воочию не видел, нет доказательств его существования.
– Если хочешь знать, власти запретили плавать в Неве и окрестных речушках после того, как на ихнего чиновника эта мерзость напала и потопила яхту. С чего бы это вдруг они так забоялись?!
Лавра присела на краю ванны, осторожно вытирая вымытую ногу и наблюдая, как Груня встряхивает пузырёк с йодом. Внезапно напор воды в кране ослаб, а через пару секунд и вовсе пропал.
– Ну вот, помыться целиком не успела, – посочувствовала ей служанка.
– Что значит "не успела"? – напряглась Лавра, намазав ранки йодом.
– В Питере беда с водоснабжением, особенно в летнее время. То муть одна идёт, то напора нету, то и совсем отключают. А сегодня ещё воскресенье, водоканал не работает, так что до утра трубы пустые остались.
– Вот уж не думала, что в мегаполисе может возникнуть такая проблема, – с досадой заключила выпускница, залепив пятки пластырем.
В комнате было душно, и Лавра открыла окно, чтобы впустить к себе немного свежего воздуха. Внизу тотчас что-то пробежало, потревожив неухоженные кусты. На первом этаже не спали, там горел свет и стоял шум. Но он был не таким сильным, как звуки, идущие с соседних улиц. Теперь слышались машины, стук колёс по пролегающей где-то поблизости железной дороге и карканье. Окаянные чёрные птицы кружили над зарослями некрополей Александро-Невской лавры и наводили на выпускницу страх.
Вернувшись на софу, Лавра обняла подушку, она закрыла глаза и погрузилась в царство Морфея. Сначала было непонятно, куда занёс её очередной сон. Виднелись лишь гнущиеся под натиском ветра деревья, а под ногами асфальт. И ещё песня на незнакомом наречии, летевшая со стороны зарослей. Мелодия была смутно знакома. Недолго думая, девушка направилась туда, осторожно ступая по тротуару. Было непонятно лишь одно – кому принадлежит голос. Лавра даже не могла разобрать, мужской он или женский.
Наконец, Гербер выбралась к гранитной набережной. Там стояли мужчина и женщина, что-то усердно напевавшие на иностранном языке. В руках у незнакомца была бутылка, к которой он периодически притягивался. Оба были уже порядочно пьяны, отчего пение получалось не особенно удачным.
Вдруг позади них, из реки, вынырнули три щупальца, похожих на осьминожьи. Одна из них сдавила шею мужчине. Бутылка выпала из рук и разбилась о гранитную мостовую. Женщина попыталась закричать, но и её в один миг настигла скользкое щупальце. Обоих стало тянуть в воду. Лавра закричала, пытаясь позвать на помощь. Но улица перед набережной была пустынна и глуха.
– Пожалуйста!.. – выдавила из себя пьяная женщина, протянув к ней руку.