Глава восьмая. Конкретное предложение
– И зачем я ему опять понадобился? – Кирилл вышел из метро и, ежась под ударами ледяного ветра, побрел к высотке МИД. Время было половина одиннадцатого вечера, и ему пришлось взять специальное разрешение у Толкачева, чтобы его ночью пустили в общагу. – Тешу себя надеждой, что нет ничего такого, для чего пришлось бы зависнуть на работе до утра. Хотя, в случае чего, я удобно переночую в "пещере Аладдина".
Кирилл поднялся по ступенькам, дернул на себя тяжеленную МИДовскую дверь и вошел в огромный холл – где и был остановлен возле турникета охраны. Дюжие ребята в форме немедленно попытались суровыми взглядами пригвоздить его к полу, и у них это почти получилось.
– Вы кто? – в голосе охранника была прорва металла – примерное столько же, сколько во взгляде решимости никого не пускать на территорию охраняемого объекта. – Вы есть в списке?
– Наверное. – Кирилл пожал плечами и подал охраннику свой пропуск в МИД. – Можете проверить!
* * *
– У вас усиление? – Кирилл вошел в кабинет Щербеня и не удержался, чтобы не сыронизировать. – На входе – отборные секьюрити, поставленные смотреть, чтобы враг не прошел?
– А, не обращай внимания. – Павел Иванович поднялся из-за стола и крепко пожал Кириллу руку. – Последние веяния: нас перевели на особый режим – пока что он выражается в создании мощной видимости и найме суровых охранников, сторожащих холл. Но хоть особого вреда от них нет и беспокойства – и то хлеб! Но ближе к делу.
Щербень включил чайник и протянул Кириллу ванильный сухарик:
– Подкрепись! Ужинал сегодня?
– Спасибо. – Кирилл не стал отказываться от сухарика. – Ужинал, но уже не помню. Так что лишним не будет. Мне нужно что-то делать? Срочно?
– Нет, сегодня нет. Сегодня тебе предстоит знакомство с одним человеком – сейчас он должен подъехать. Буквально с минуты на минуту. А пока у нас есть время, попьем чайку и поболтаем. Расскажи – как учеба? Не сильно напрягает? Небось, уже мечтаешь выйти на работу, чтобы проще стало? По моим сведениям, у тебя вообще нет свободного времени.
– Точно! – Кирилл не видел смысла скрывать очевидного. – Сказать по правде, нагрузка очень высокая. Но я ничуть не плачусь. – На всякий случай Кирилл замахал руками – чтобы его не заподозрили в малодушии. – Просто, как говорится, медицинский факт. Плюс еще эта внезапная командировка, которая сильно выбила меня из графика. Теперь вот – пытаюсь догнать!
– Да, командировка. – Щербень улыбнулся. – Вот о ней, собственно, сегодня пойдет речь. Как у тебя с деньгами, кстати?
– Да вроде ничего. – такой внезапный переход озадачил Кирилла. – Денег, конечно, никогда не бывает много, но в общем не жалуюсь.
– Но от премии-то ты не откажешься, я надеюсь?
– Конечно, нет! – Кирилл оживился. – На мороженое и на цветы девушке!
– Девушке цветы? – Щербень громко рассмеялся. – Уверен, премии не только на цветы, но и на хороший ресторан хватит. И даже не на один ресторан. Сообщу тебе по секрету – в специальных структурах существуют закрытые финансовые фонды, деньги из которых направляются на специальные операции. Из этих фондов и оплачиваются понесенные сотрудниками расходы. Ты ведь понес расходы во время командировки? Типа, время потратил и силы?
Щербень вопросительно посмотрел на Кирилла, ожидая ответа. После секундной паузы Кирилл утвердительно кивнул.
– Вот и славно! На держи – в качестве компенсации. В том числе и за отлично проделанную работу. – Павел Иванович протянул Кириллу толстенький непрозрачный увесистый конверт. – И помни, наше государство не скупится на нужных и полезных людей – это и к тебе относится. Имей в виду.
– Мне где-нибудь расписаться? – Кирилл взял конверт, мысленно прикидывая, сколько в нем. Хотя, что прикидывать? Окажется у себя, там и посчитает.
– Без надобности! – Щербень махнул рукой. – Там внутри – карточка, на нее заведены деньги. А карточка – значит, по бухгалтерии и по нужным ведомостям всё прошло. Там же и пин-код. А тяжелое и выпирающее – это две шоколадки. Специально для твоего растущего мозга. Я положил, памятуя, что ты любишь сладкое. Ты не против шоколада?
– Конечно, нет. – Кирилл быстро разорвал конверт, сунул карточку в карман и вскрыл одну из шоколадок. Отломал кусок и сунул в рот. – О, вкусно! Спасибо!
– Ну, ешь на здоровье. – Щербень с удовольствием потянул чай из высокой кружки. – Чай – всему голова, и особенно – если приходится работать ночью!
– констатировал он.
Звякнул звонок остановившегося на этаже лифта, открылась дверь, и вдоль по коридору раздались шаги.
– Кажется, наш гость прибыл. – Щербень кивнул Кириллу. – Будь ласка, открой-ка дверь!
Кирилл быстро выполнил просьбу Павла Ивановича, и через полминуты в кабинет вошел невысокий плотный мужчина в плаще а-ля Феликс Эдмундович Дзержинский.
– Здравствуйте! – он громко поздоровался и протянул руку Кириллу. – Я – Геннадий Сергеевич. А ты, должно быть, Кирилл?
– Он самый! – за Кирилла ответил Щербень. – Проходи, Гена, чувствуй себя, как дома.
– Спасибо, спасибо! – "Гена" аккуратно присел на диван, потом чуть-чуть подумал и полез в буфет за кружкой. Он и в самом деле чувствовал себя как дома. – А что, Кирилл, ты можешь вот прямо сейчас сказать, кто я такой и зачем пожаловал?
Сказать, что Кирилл не ожидал подобного вопроса, было бы неверным. Он именно ждал и поэтому совсем не удивился. И даже почти никак не отреагировал, а только максимально настроился на пространство и задал интересующие его вопросы. Конечно, видеть в окружении двух мужчин со сжатыми головами было нелегко, но у Кирилла получилось.
Геннадий Сергеевич оказался человеком совсем непростым. Из военной разведки. Кирилл в этом совершенно не сомневался – точно так же как и в том, что Геннадий Сергеевич лично в свое время занимался вербовкой шпионов – в том числе и иностранных. Чин не меньше полковника, скорее всего – даже генерал, но генерал какой-то неправильный, неофициальный что ли? Сорок три года. Двое детей – мальчик и девочка.
– Ну и? – Геннадий Сергеевич тем временем налил себе чаю и с интересом посмотрел на Кирилла. – Мысли есть?
– Есть! – Кирилл усмехнулся. – Вы – из разведки, полковник. Но выглядите, как полный генерал. Почему, объяснить пока не могу, но если будет времени больше, то объясню. Занимались вербовками агентов, сорок три года, у вас семья, дети – мальчик и девочка. Хотя, что я говорю "дети"? Мальчику – уже двадцать один. Девочке – шестнадцать. Уже взрослые!
Кирилл сказал всё это непринужденно и отстраненно – так всегда и происходит, когда имеешь дело с видением. Но его речь произвела на Геннадия Сергеевича сильное впечатление. Тот минуту молчал, потом посмотрел на Щербеня и спросил, рассказывал ли Павел Иванович о нем Кириллу. На что получил отрицательный ответ и вдобавок – громкий смех:
– А я тебе говорил, что тебя ждут сюрпризы! – Щербень выглядел донельзя довольным. – Или ты до сих пор думаешь, что мы тут – превеликие шутники и зря время тратим?
– Нет, не думаю. – Геннадий Сергеевич наконец взял себя в руки и подобрался (но отчетливое выражение удивления еще долго не сходило с его лица). – А у меня для тебя, Кирилл, кое-что есть. – он заговорил тише и неторопливо открыл портфель, с которым пришел. – Первое – вот этот замечательный значок, второе – вот эта замечательная бумажка. Подписывая бумажку, получаешь значок. Не подписывая бумажку, не получаешь значок. И, кстати, бумажка не простая, а особенная! И дает очень хорошие перспективы на будущее, а также хорошую возможность послужить своей родине в столь непростое время. Ознакомься, пожалуйста.
Геннадий Сергеевич протянул Кириллу лист бумаги, который оказался "Приказом о зачислении Раевского Кирилла Борисовича в штат 3-го Управления ФСБ России на должность специального консультанта в звании лейтенанта".
Кирилл ошарашено посмотрел на Щербеня, потом на Геннадия Сергеевича – понятно, что от него требовалось поставить подпись, подтверждающую согласие, но он, честно, к такому развитию событий был не готов.
– А можно мне все-таки немного подумать? – наконец выдавил из себя Кирилл. – Как-то непривычно покупать кота в мешке, не понимая, что дальше! Только вы меня простите, ради бога, если я как-то не так выражаюсь. Но я ведь даже не знаю, чем занимается это ваше Третье Управление, не знаю, чем я буду заниматься, и самое главное – у меня совершенно нет сейчас времени. Я и так не уверен, смогу ли сдать ближайшую сессию. А такое решение – оно очень серьезно, и единожды его приняв, пути назад уже не будет. Ведь так?
– Точно! – Геннадий Сергеевич спокойно кивнул, взял у Кирилла приказ и положил его обратно в портфель (вместе со значком). – Я и даже рад, что ты все правильно осознаешь. Поэтому даю тебе время. Но напоследок. Третье Управление – Управление Военной Контрразведки ФСБ РФ. Шпионов ловим. Мне кажется – как раз твой профиль! – Геннадий Сергеевич улыбнулся. – Вон у тебя даже медаль есть: "За отличие в специальных операциях". Далее – мы также прекрасно осведомлены о твоей занятости и на учебе и у Павла Ивановича. Так что нагружать тебя без необходимости не намерены.
Он чуть-чуть помолчал и продолжил, четко выговаривая и акцентируя каждое слово:
– И последнее – твое жалование. Оно приличное и заслуживает внимания – точно так же как и льготы, точно так же как и возможность быстро продвигаться по службе, точно так же как и статус. Плюс Родина зовет, а родина у нас всех одна. В общем, думай! Я тебя не тороплю, но и затягивать с принятием решения не стоит. Всё ясно?
Геннадий Сергеевич еще раз улыбнулся и поднялся. Церемониально откланялся, пожал напоследок Кириллу и Щербеню руки и вышел из кабинета. А Кирилл замер в кресле и закрыл глаза. В его голове что-то негромко шумело, и было пусто, как в пересохшем колодце. Пусто от стойкого ощущения того, что ему лично ничего решать не придется, все решения за него уже приняты и приняты на самом верху – и кажется, чуть ли не самим Верховным Главнокомандующим. А против такого лома, как говорится, не попрешь!
Щербень понимающе молчал, а Кирилл не торопился открывать глаза – и вообще не торопился двигаться. Он пытался увидеть свое будущее, которое, конечно же, в этот вечер изменилось радикально, и понять – что же будет дальше. Но видение не давало ясной картины – как Кирилл ни старался что-то зафиксировать.
– Кхе, кхе! – наконец Павел Иванович решил прервать затянувшееся молчание. – Ты там как – живой?
– Естественно! – Кирилл открыл глаза. – И все, что нужно, я уже понял. И у меня ведь особого выбора нет? Так?
– Именно так! – Щербень серьезно кивнул. – Я обозначу все предельно откровенно: приказ насчет тебя пришел с самого-самого верха, – Щербень выделил голосом словосочетание "самого-самого", – Мало того, я скажу, что у нас, у нашего ведомства были другие планы по поводу твоей профессиональной деятельности, но наше мнение было проигнорировано. Они, – Щербень ткнул пальцем в небо (так обычно изображают божество или "высшие силы"), – посчитали, что для контрразведки ты намного полезнее, чем для нужд МИД. И, скорее всего, они правы. Вот такие дела, товарищ Раевский.
– Ясно, товарищ генерал! – Кирилл громко хлопнул себя по коленям. – Я все понял, жалко только одного – что мы с Вами больше не сможем видеться! А я уже так привык к Вашей пещере Аладдина, и мне ее будет очень не хватать.
– А кто тебе сказал, что мы перестанем видеться? – Щербень иронично улыбнулся. – Как раз наоборот. Мы будем видеться гораздо чаще, чем прежде.
– Мало того, – Щербень перешел на заговорщический шепот. – Если ты дашь согласие стать офицером ФСБ, в течение всей твоей учебы твоя связь с ФСБ будет идти через меня. Министр это специально обговорил. Нам тоже не хочется тебя терять – может быть, это и звучит лестно для твоего уха – но это факт. А отсюда следует вывод – работы у тебя прибавится, но и денег станет сильно больше. Впрочем, как и возможности сделать карьеру и послужить родине – как уже сказал Геннадий Сергеевич!
– Кстати! – Щербень сделал театральный жест и картинно хлопнул себя по лбу – приняв позу роденовского "Мыслителя". – У меня для тебя есть новогоднее приглашение – на елку в Кремль. Рекомендую сходить – будет очень интересно! – Павел Иванович вынул из верхнего ящика стола плотный конверт без всяких надписей и протянул Кириллу. Внутри оказался пропуск с водяными знаками и голограммой.
– Запомни дату – 27 декабря 2016 г. – Щербень кинул Кириллу ручку и запустил в него листок бумаги, который, как ковер-самолет, пролетел по воздуху и аккуратно спланировал Кириллу на колени. – Классно получилось! – Павел Иванович причмокнул губами, и на его лице отразилось полное удовлетворение от разыгранной им самим сцены. – А лучше не запомни, а запиши: 27 декабря 2016 года. 15-00. Торжественное собрание студентов России в Кремле с участием президента. Возможно, с тобой захотят отдельно встретиться – как уже однажды было. Смекаешь?
– Угу! – Кирилл, конечно, смекал. И первое, о чем он подумал, – о том замечательном списке, который он составил, пребывая на секретном военном объекте.
– Очень хорошо! – Шербень профессионально отследил реакцию Кирилла. – Я не стану задавать тебе скользких вопросов – если захочешь, сам потом расскажешь. Ну, на сегодня все, был рад тебя видеть. Жду тебя в субботу, и не тяни с решением.
* * *
– Не тяни с решением! – Кирилл вспомнил последние напутственные слова Щербеня и удрученно хрюкнул. Он лежал в кровати и пытался уснуть. Но сон не приходил.
В голове назойливо бесновались мысли, успокоить которых у Кирилла пока не получалось. Чего он только не пытался делать – и переводил внимание на дыхание, и заставлял себя вспомнить хорошее, и рисовал в воображении сценки своей будущей красивой жизни, и даже пытался считать овец – до тысячи – ничего не получалось. Возбуждение, вызванное разговором с Щербенем и Геннадием Сергеевичем, было слишком сильным.
– А вот мне интересно, – наконец Кирилл не выдержал, встал с постели и побрел на кухню, – а нужно ли в данном конкретном случае поставить предков в известность, и не будет ли это являться нарушением режима секретности?
Кирилл улыбнулся – он ярко представил себе вытянувшееся лицо мамы и последующий за этим взрыв эмоций. Зрелище – даже мысленно – было не для слабонервных, а отсюда и решение, которое сразу Кирилл и принял: нет ничего страшного в том, что родители пока ничего не узнают. Они уже привыкли, что сын насчет учебы и работы – железный молчок, ну и пусть! И лишние деньги, которые у него появятся в связи с "новой халтуркой", Кирилл светить не собирается – так же как и премию, что выдал ему Щербень.
– Кстати, а я ведь так и не знаю, сколько там! – Кирилл вернулся назад в комнату, вынул из конверта карту и автоматически постарался настроиться на сумму. Вдруг увидит? Но ничего не получилось – слишком поздно, он слишком устал, он слишком возбужден, и сконцентрировать намерение не получается.
– Ну и ладно! Для определения точной суммы есть банкомат и счет, на котором у меня лежат деньги под проценты. – Кирилл дал себе задание в ближайшие выходные дойти до сбербанка и пополнить вклад. – Денежки любят, когда их накапливают, и не любят, когда их транжирят. И кто бы там что ни говорил, а денежки – весомый аргумент принять предложение неведомого Геннадия Сергеевича.
Вскоре Кирилл почувствовал, что успокаивается, и сон накатывает на него тяжелыми волнами. Он не стал ему противиться – лег и сразу уснул…
Глава девятая. Наполненные донельзя будни
– Житие и бытие цезаря Марка Аврелия! – Кирилл положил перед собой несколько чистых листов бумаги и две толстые исторические книги. Он собирался писать реферат – и конечно, пользоваться источниками из Интернета запрещено. Это непререкаемое табу – за мысли из Интернета тут же (и без всяких вариантов) следует двойка и явно выраженное неудовольствие преподавателей. Ну, и необходимость переписывать, само собой. – Что ж, приступим.
Римский император Марк Аврелий Антонин (годы жизни: 121 – 180 гг. нашей эры), которого часто называют "философом", происходил из знатного рода, переселившегося в Италию из Испании.
Личность Марка Аврелия весьма примечательна. Усердие, с каким он, знатный юноша, учился у Ирода Аттического, Фронтона и Секста Херонейского (внука Плутарха), не прошло незамеченным – на подающего надежды юношу обратил внимание сам император Адриан, и в соответствие с его желанием преемник Адриана Антонин Пий усыновил Марка Аврелия.
Сделавшись императором, Антонин дал Марку Аврелию титул цезаря, женил его на своей дочери Фаустине, постоянно оказывал полное доверие ему, имел его своим помощником во всех государственных делах. После смерти Антонина Пия, Марк Аврелий взошел на императорский престол, ему было 39 лет.
По восшествии на престол Марк Аврелий сделал своим соправителем Луция Вера – другого приемного сына Антонина Пия, который был на девять лет моложе Аврелия. Почему это было сделано? Римской Империи угрожали войны на Севере и на Востоке, и Марк Аврелий нуждался в энергичном помощнике – тем более что был не особенно крепок здоровьем. Есть версия, что он ослабил его своим чрезмерным усердием в занятиях риторикой и философией.
Историк Капитолин утверждал, что Марк Аврелий, ещё будучи двенадцатилетним мальчиком, уже стал одеваться и жить, как стоик. В учебные часы он надевал простой "философский" плащ, спал на голой земле, и, только внемля слёзным просьбам матери, постепенно перешел ко сну на матрасе, накрытом звериными шкурами.
До конца жизни император Марк Аврелий выказывал величайшее уважение к своим учителям – он ставил им статуи, украшал их гробницы цветами, приносил жертвы в их честь. В своих "Размышлениях" он называл особенной милостью богов к себе то, что боги дали ему превосходных родителей и наставников.
Стоическая философия совершенно овладела мыслями Марка Аврелия, и он во всех своих правительственных действиях следовал её учению. Очень рано она отвлекла его от гимнастических упражнений и от охоты (хотя эти развлечения нравились ему прежде), она с молодых лет сделала Марка Аврелия нравственно похожим на умудренного опытом старика.
Современники Марка Аврелия отмечали, что он старался сохранять величайшее душевное спокойствие и при радостных, и при печальных случаях – так что выражение его лица всегда оставалось одинаково. Ему не нравились шумные "народные" развлечения – только из уважения к привычкам народа император присутствовал на общественных играх в амфитеатрах, в цирке, или бывал на спектаклях в театре. Но однако и тогда Марк Аврелий мало интересовался ими: во время игр и спектаклей он читал книги, слушал доклады сановников, подписывал правительственные акты.