* * *
– Ну, вот тебе и фены! – рассмеялась Земфира. – Не знаю как вам, великоречивые доны, а мне здешний мир нравится.
– Согласен! – прогудел Гальфрид. – Классная работа, куколка!
– Слово в радость, дорогой!
– Не знаю… – осторожно протянул Тощий Ром. – Они не все одинаковые.
– Фен он и есть фен! – отрезала девушка.
– Даже если ты и права, все равно следует сначала получить Летопись Чертополоха. С фенами мы допустим, легко разберемся, а что делать с Громмелем, например? Очень силен!
– Ты забыл про ключик, уважаемый дон! – нежно проворковала женщина. – Я вижу только одно препятствие, это – мальчишка. Но он один, а нас трое! И заполучив Летопись, колдун не будет нам страшен.
– Так к делу! – воскликнул рыцарь. – Что ждем?!
– К делу! – кивнул Тощий Ром.
Все трое поднялись с кресел, и стремительно вышли на улицу. В помещении магазина витал запах виски, сырого мяса, и клопиных гнездилищ, черными точками покрывающих старую мебель…
Глава 2
Летопись Чертополоха
Лев Маркович склонился над ксероксом рукописи. За минувшие сутки он спал не более трех часов, и выпил цистерну крепчайшего черного кофе. Пальцы рук дрожали, замысловатые закорючки выплясывали перед глазами дьявольский танец как живые зверьки. Он отвалился на спинку кресла, зажмурил глаза.
– Ни черта не получается… – прошептал ученый.
Ни одного аналога из ныне известных наречий. Ни намека на обычную земную логику в сказочных переплетениях смешных животных, растений и букв, больше похожих на кубики и квадратики из шифра, описанного в рассказе Эдгара По "Золотой жук".
– Золотой жук… – пробубнил себе под нос человек. – Впрочем нет… там были мудреные цифры, которые разгадал проныра Легран! Золотой жук, золотой жук… – сказывалось усталость и недосып, человек бормотал, плохо вникая в смысл произнесенных слов. Вдруг его словно молнией пронзило.
– Проклятье! Конечно. Золотой жук! – он рывком подтянул к себе мятую бумагу. Изображение жука повторялось с завидной периодичностью. Вот, оно в первой, третьей строчке, в четвертой встречается аж два раза. По мере продвижения текста, жук все чаще всплывал в поле зрения. Ему соответствовал бледный квадратик. Начиная с третьей строфы, к ним прилепился равнобедренный треугольник, а дальше маленький кружок. Строка завершалась оттиском жирного муравья, который бесцеремонно пожирает и жука и маленькую лягушку. В конце строфы нарисованы крошечные человечки и муравьи. И не следа жуков, лягушек, квадратиков и треугольников. Что дальше?!
Штрудель на несколько секунд закрыл глаза, мысленно пытаясь постичь загадочный алгоритм документа, счел про себя до тридцати, посмотрел на бумагу, и не удержавшись издал громкий крик.
Изображение изменилось! Он совершенно отчетливо запомнил сцену с лягушкой и муравьем. Сейчас на этом же месте красовался контур востроносого бородатого мужчины, если конечно проявить воображение. Силуэт показался мужчине настолько знакомым, что он застонал.
Ученый направился в кухню, включил остывший кофейник. Сердце и так трепетало в груди как заячий хвост, но измученный мозг настойчиво требовал подпитки. Он насыпал в чашку растворимого кофе, залил кипятком, и давясь горячей жидкостью, жадно выпил содержимое.
– Или я схожу с ума, но изображение на документе изменилось уже дважды. – он посмотрел в зеркало, и подмигнул собственному отражению. В тусклом зеркале объявился бородатый человек, с воспаленными от бессонницы глазами. И вот здесь профессор закричал еще раз. Чашка едва не выпала из слабеющих пальцев. Он метнулся в кабинет, склонился над ксероксным изображением. Точно! Бородатый профиль сумасшедшего гения, над которым потешаются студенты, и подтрунивают коллеги. Конечно, форма весьма условна, но схожесть с оригиналом почти документальна! Что же творится дальше с его двойником?! На четвертой строчке к нему присоединяются два квадратика, затем веселый кругляк, похожий на забавные смайлики, которыми обмениваются юзеры из социальных сетей. Что дальше? Вот и муравей… И если давеча он сожрал жабу и жука, то с господином Штруделем он ведет себя вполне по джентельменски. Более того. Нижняя строфа полностью заполнена бородатыми профилями.
– Точно рехнулся… – прошептал профессор.
Он оторвался от листка, подошел к окну. Солнце утонуло за горизонтом, багровый закат оросил чернеющий небосклон малиновыми полосами. Завтрашний день обещает быть ветреным… Человек несколько минут таращился в темное стекло, бездумно глядя на проезжающие автомобили, затем достал из кармана телефон, и набрал номер Рослова. Ответили почти сразу.
– Лев Маркович, добрый вечер! А я все не мог решиться Вам позвонить, думал, что уже спите.
– Какой там сон, Дима?! Боюсь, мне без Вашей помощи не обойтись!
– А мне без Вашей. Вы готовы сейчас встретиться? Одиннадцатый час на дворе… – язык майора слегка заплетался. Видать тоже вымотался за день!
– Примчусь быстрее собственной тени, мой дорогой! – профессор догадался, что Рослов улыбнулся. Чертовски обаятельная улыбка у этого парня!
– Это нежелательно. И лучше бы Вам пока не выходить из дома. Сделаем так. Я за Вами пришлю служебную машину. Никому не открывайте кроме моего человека. Он скажет Вам, что приехал лично от меня, запомнили?! И пожалуйста, никуда не выходите из дома. При встрече я все объясню. Вы были правы, дорогой Лев Маркович насчет одомитов. Только теперь я не знаю, хорошо это или плохо… Диктуйте адрес!
Штрудель быстро проговорил свой адрес, и отключился. История напоминает детектив. Он в волнении прошелся по тесной комнате, заваленной книгами и чертежами. Из-под плакатов было не видать обоев. Стены увешаны пестрыми схемами. Здесь и предполагаемые маршруты перемещения атлантов, и северные земли гиперборейцев, оттиски старинных карт. И наконец, цивилизация одомитов… Стена увешена вырезками из газет, заметками околонаучных работ, дискуссиями крупнейших палеонтологов. Труд проделан нешуточный! Конечно, злые языки скажут, что ему повезло. Сначала нашел точное упоминание быта древнего народа, абсолютно не похожее ни на одно из ныне известных археологам культур. Оставалось только выделить название этого этноса, что оказалось совсем несложно. Слово "одомит" встречалось во многих старинных манускриптах. Такие упоминания имелись у Публия Корнелия Тацита, и у ломбардийского монаха Павела Диакона, и даже у готского историка Иордана. Большинство исследователей упорно пренебрегали этими фактами, настаивая на том, что вероятно речь идет об исчезнувшем племени карпатских народов, или малоизученной ветви южных славян, заселяющих территории нынешних Албании и северной Греции. Но он стоял на своем, заработал репутацию упрямого чудака, но упорство всегда вознаграждается. И вот, ученый совершенно случайно, в Публичной библиотеке, среди ветхих листов дьяческого указа от 1770 года, обнаружил документ. И тогда сердце екнуло! То было словно озарение, в пустынном зале библиотеки, он совершенно ясно осознал. Это оно! И еще одна мысль не давала ему покоя. Что вынудило могущественную расу скрыться в параллельном мире?! Но все разъяснится. Он уверен. Все точно разъяснится. Не следовало, впрочем, рассказывать Рослову, что профессор Штрудель попросту говоря украл бесценный документ!
– Ничего подобного! – громко объявил он. – Я верну документ в библиотеку, как только закончу работу.
Мужчина опять склонился над листком. Единственный знак, который не вызывал сомнений – это череп с костями. И здесь он безусловно обозначает смерть…
Уверенный звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Ученый подошел к дверям, прильнул к глазку. Стой стороны маячил силуэт крупного мужчины.
– Кто там?
– Профессор Штрудель?
– К вашим услугам…
– Прибыла машина.
– Одну минуточку! – Лев Маркович суетливо накинул плащ на худые плечи, сунул ноги в старомодные туфли, и распахнул дверь. На темной лестничной площадке стоял широкоплечий человек, одетый в куртку военного образца. – Вы от Дмитрия Алексеевича? – почему-то у него екнуло сердце.
– Вроде того, тень твою топтать… – хриплый, грубый, будто не проспавшийся голос. В лицо ударил сивушный запах алкоголя и сырого мяса. Профессор вдруг ощутил как у него заныло под ложечкой, противно задрожали ноги.
– Одну минуточку… – пискнул он, неожиданно сильно толкнул незнакомца в грудь, метнулся назад в квартиру, захлопнул дверь, и накинул тяжелый засов. И тотчас дверь содрогнулась с такой силой, что со стен посыпалась побелка. Все дальнейшее мирный ученый совершал чисто автоматически. Как он любил рассказывать впоследствии, включились неведомые тайные силы. Первым делом он подбежал к столу, решительно скомкал документ, кинул его в большую бронзовую пепельницу, чиркнул спичкой. Яростно вспыхнуло пламя, за крохотную секунду, Штрудель успел разглядеть жирный, ухмыляющийся череп на листке бумаги. От следующего удара дверь жалобно застонала, с мясом вылетела массивная щеколда. Человек выскочил на балкон, закинул длинную ногу через ограду, резкий порыв ветра ударил в лицо, он едва удержал равновесие, но успел ухватиться рукой за оконную раму лестничного пролета. От третьего удара дверь слетела с петель, сильный сквозняк пронесся по комнате, горелая бумага прилипла к тюлевой занавеске, спустя мгновение тяжелые портьеры лизали жадные языки огня. Держась рукой за балконную решетку, профессор ударил каблуком в окно на лестничной площадке, стекло полетело далеко вниз. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем раздался дребезжащий звон.
– Высоко… – задыхаясь прошептал человек. Сердце зашлось в бешеной скачке. Только сейчас ему недостает приступа стенокардии! – К дьяволу! – прохрипел он. В комнате мелькали чужие тени, сильная рука властно оборвала горящие занавески, дернула балконную дверь. От балкона до распахнутого окна – метр, от силы полтора. А внизу пять этажей пустоты. Что такое страх? Не умение преодолеть внутренний барьер.
– Пошел в ж…у! – хрипло выдохнул Штрудель оторвал ногу от спасительного постамента, и прыгнул в узкий проем.
От удара о стекло он рассек кожу на лбу, и порвал брючину. Мужчина упал грудью вовнутрь, сильно ударившись о бетонный подоконник. Боль отозвалась режущим шпагатом в груди, но на жалость к себе не оставалось времени. Он подтянулся на руках, спрыгнул на пол, подвернув лодыжку, и хромая подбежал к лифту. По счастью двери открылись моментально, кабина поехала вниз, профессор тяжело дышал, слушая, как причудливо кувыркается в груди непослушный миокард. Он буквально вывалился на лестничную площадку первого этажа.
– Черта с два! – прохрипел человек сжав зубы. По лбу катился ледяной пот, он из последних сил добрел до дверей парадной, слыша дробные шаги несколькими этажами выше, и буквально упал на руки подоспевшего полицейского…
– Перенесенный инфаркт, диабет и гипертония не предрасполагают к таким прыжкам и ужимкам! Но не обольщайтесь, юноша! Вы быстро состаритесь, даже не успев этого заметить! – выдавил из себя улыбку, и отключился…
* * *
Надя вошла в кабинет, скинув на ходу белый халат. Тотчас к ней бросился Рослов.
– Как он?!
– В порядке. Крепкий мужичок. Ехать в больницу категорически отказался. Слава Богу, инфаркта нет, давление сбили. Он рвется в бой, я уговорила полежать хотя бы пол часика.
Мужчина взъерошил на голове волосы.
– Я не имел права впутывать пожилого больного ученого в эту историю.
– Ты не при чем. По-моему, твой друг просто счастлив.
– Ладно… – он обернулся к стоящему в дверях Сорокину. – Спасибо за помощь, Игорь!
– Рад стараться, господин майор! – гаркнул молодец как на параде. Его щеки сияли свежим румянцем.
– Просто, Дмитрий. У черту субординацию, когда у нас такие дела творятся… С его квартирой все в порядке?
– Так точно! Да, Дмитрий… Начавшийся пожар удалось вовремя ликвидировать, пострадала занавеска, малость обгорели обои на стене. Входная дверь словно с мясом вырвана. Ума не приложу, как ее так сломали. Дверь старая, крепкая, к стене железный крюк приварен. Ребята из спецназа говорят, что такую дверь с одного удара не сломать.
– Гальфрид – очень сильный рыцарь… – подал голос Ратибор. Он сидел возле окна, и внимательно наблюдал за редкими автомобилями, проносящимися по ночному городу. На нем была надета симпатичная футболка с ухмыляющимся Мики Маусом. Надя проявила чудеса терпения и настойчивости, прежде чем сумела убедить мальчика надеть футболку. Она откуда-то принесла целый ворох детской одежды и расхваливала пестрые кофточки как цыганка на базаре.
– Чудо рубашка, в цветную клеточку… А вот славный свитер, будто с картинки сошел. Медвежата, машинки, а вот и зайчик с мячом!
Ратибор озадаченно смотрел на девушку. Неожиданно ребенка привлекла веселая рожица мышонка из диснеевского мультфильма. Одевшись, юный колдун из Зеленой Страны стал как два капли воды похож на своих земных сверстников. Хорошенький синеглазый мальчуган, с черными длинными волосами. Но это была не единственная победа ведьмы, наследницы гулящего рома. Хитрыми уговорами, девушке удалось убедить Ратибора хотя бы попробовать мясо, приготовленное в микроволновке. В ход был пущен ключевой козырь. Надя дала клятву наутро прокатить ребенка на трамвае, и маг согласился. Она долго хлопотала возле микроволновой печи, на которую мальчик взирал с нескрываемым презрением. Девушка пообещала, что если ему не понравится ее стряпня, то в следующий раз он непременно будет трапезничать настоящим живым мясом только что убитой жертвы, приготовленной на живом огне. Посулы показались Ратибору соблазнительными, и он согласился. Поджаренное мясо ему неожиданно понравилось, женщина хлопала в ладоши. Она исхитрилась подсунуть к бифштексу запеченные овощи, колдун уминал их за обе щеки. Оставалось только решить проблему детского пристрастия к алкоголю, но в этом ключевом вопросе он проявил несгибаемую твердость, объявил Надежду Петровну "коварной ведьмой", и девушка временно отступила.
– Гальфрид – сильный рыцарь, – повторил колдун.
– Там никого не было! – убежденно повторял Сорокин. – Я посадил профессора в машину, нашел дворника, оставил его стеречь вход в квартиру, а сам дважды обежал подъезд. – Только соседи столпились на лестничной площадке. Я велел им расходиться по домам.
– Ты – молодец. – Рослов плеснул лейтенанту в стакан коньяка. – Все сделал отлично. На "пятерку".
– Можно мне остаться с Вами, господин майор? – робко спросил парень.
– Нужно! – улыбнулся мужчина.
– Гальфирд не владеет магией, как Земфира, – пояснил Ратибор. – Но он умеет делать несложные вещи, как и большинство жителей Зеленой Страны. Например, оказаться невидимым для простых наблюдателей. Ну, для тех кто не может мыслить. Собаки, павлины, сыпучие хрящи…
– Поздравляю! – Надя подмигнула лейтенанту. – Ты у нас Игорек, мыслишь на уровне сыпучего хряща! Впрочем, как и мы все тоже.
Несмотря на румянец, парень залился пунцовой краской.
– Я очень внимательно все там осмотрел, Надежда Петровна!
– Фены не видят многих вещей, – улыбнулся мальчик. – Историки говорят, что в старину фены обладали магией, но утратили эти способности. Чуни также не умеют видеть, но они способны впадать в спячку в случае опасности. Это спасает их от гибели и страданий. Бастарды свободны от колдовства, зато они обладаютталантами. Могут сочинять песни, стихи. Это-умелые барды.
– Как ему удалось выломать дверь? – нахмурился Дмитрий.
– Большинство воинов одомитов могут включать Мертвую Силу, во время боя. Их мощь умножается, но потом они вынуждены долгое время ее восстанавливать.
– Почему он не включил эту Силу в поединке со мной?
– Неразумное расточительство. Гальфрид был уверен, что сумеет одолеть тебя в обычном бою. Все-таки он – хороший рыцарь, ему нравится поединок. Скучно убивать заведомо слабых противников. Считается, что таким образом, одомит теряет свою честь. Так делают только чуни и гулящие ромы.
– Как мой прадедушка! – усмехнулась Надя.
– Падшие одомиты – воины, которые не брезгуют убийством мирного населения, стариков, женщин, детей. Они бывают мародерами.
– Я послал в нокдаун этого парня! – упрямо повторил Рослов.
– Странники тоже могут включать Мертвую Силу, но не всегда этим пользуются.
– Хотелось бы попробовать! – вздохнул мужчина.
– У тебя получится! – одобряюще кивнул мальчик. Он потянулся к бутылке, но девушка как бы невзначай, отодвинула ее подальше. – Хитрая ведьма! – усмехнулся ребенок, но отставил стакан в сторону. Женщина не могла скрыть ликования.
Дверь распахнулась, на пороге объявился профессор Штрудель. Он был похож на бойца с передовой линии фронта. Глубокая ссадина на скуле, на лбу вызревает смачный шишак, рука на перевязи, но глаза светятся радостью, как у школьника после удачной драки.
– Лев Маркович, слава Богу! – кинулся к нему Рослов, обнял за плечи. – Как Вы себя чувствуете?
– Спасибо. Скажу честно. Бывало и получше… – он близоруко прищурился, глядя на Ратибора. – Вы – одомит?
– А ты – историк. – утвердительно кивнул мальчик.
– Боже мой! Боже мой! Я так и знал! – ученый буквально пожирал глазами ребенка. Надя незаметно пододвинула стул, усадила на него мужчину. – Насколько я могу судить, Вы – достаточно юный представитель древнего народа?
– У нас другое летосчисление. Я – великий колдун! – хвастливо объявил Ратибор.
– Похваляться нехорошо… – тихо шепнула Надя.
– Боже мой! – повторял Штрудель. – Вы даже не можете себе представить, как я рад! Плоды многолетней работы не прошли даром! Дима! А где документ?!
Рослов бережно придвинул пахучий листок.
– Химический анализ ничего нам дал. Неизвестный науке материал.
– Это не удивительно! Вы обязательно поможете мне расшифровать этот текст! – ученый смотрел на ребенка умоляющими глазами.
– Ратибор отказывается даже смотреть на документ, – тихо пояснил Дмитрий.
– А в чем дело?!
– Это очень опасно… – улыбка исчезла с лица ребенка. – Летопись Чертополоха – древний документ. Историки утверждают, что каждый может прочесть в нем свое будущее. Угадать собственную судьбу, или грядущее своего народа. Говорят, что много лет назад, падший одомит нарочно спрятал Летопись в Нижнем Мире…
– Нижний Мир – это мы? – спросил профессор.
– Да. Он заселен фенами.
– Фены – это люди. – Штрудель соображал чрезвычайно быстро.
– Так. Долгое время Летопись Чертополоха считали навеки утерянной, потом начались войны, и про нее все позабыли. Сейчас Зеленая Страна переживает тяжелый период. Мы находимся на грани катастрофы. Если Валтасар захватит вотчину, потоки беглых одоимтов, ромов и даже чуней хлынут через Ворота Домны в ваш мир…
– Ворота Домны – это своего рода шлюзы, через которые вы проникаете на землю!
– Умный фен! – одобрительно кивнул Ратибор.
– А Валтасар…
– Король муравьев.
– Боже мой! – восхищенно прошептал ученый.
Надя подала ему чашку со сладким чаем, мужчина рассеянно отхлебнул, девушка незаметно потрогала его пульс, удовлетворительно кивнула.
– Ну а что худого в том, что мы окажем приют нескольким тысячам беглых иммигрантов? В конце концов, я тоже иностранка по деду!