* * *
За всю историю Липовки улица у дома Устиновой не видела столько именитых гостей.
Глазам местных жителей было больно от сверкающих в солнечных лучах звезд на погонах. Начальство разбилось на группы и пылко обсуждало события, сделавшие заштатную деревеньку известной на всю страну. Те из милиционеров, кто не болтал, суетились у трупа Натальи. Не при делах был только местный участковый. Низко опустив голову, он стоял под перекрестными взглядами коллег по службе и земляков. Невыспавшийся и растрепанный Платов чувствовал себя персонажем картины "Опять двойка" и был противен самому себе.
Вместо того чтобы шляться по кладбищам, в надежде свести дружбу с чертями, он должен был просто проехать по Липовке!
Помимо воли Иван услышал голоса людей, обсуждавших смерть Наташи.
– Шлялась пьяная по деревне и несла всякую чепуху! Ляпнула что-то, вот ее и придушил наш убивец!
– А что она знала-то? На кой хрен сдалась она убивцу?
– В запой Натаха ушла, – внесла свою лепту в разговор Матвеевна. – Мне пришлось за ее скотинкой присматривать. На моей памяти у Натальи таких запоев исчо не бывало. Может, сама и померла?
– Ага. И сама себе на шею чулок повязала. Вместо галстука!
Платова наконец-то удостоили вниманием. Не кто-нибудь, а сам Великий Инквизитор майор Ляшенко. Он смерил участкового таким внимательным взглядом, словно собирался снять мерку для гроба.
– Размышляете, старший лейтенант? В дедукции упражняетесь?
– Никак нет, товарищ майор, не упражняюсь.
– И правильно делаете. У вас не к дедукции, а совсем к другому душа лежит. Домой проститутку с трассы приволокли!
Бас Ляшенко был слышен на милю вокруг, а крыть Платову было нечем.
– Мне приказано решить вопрос о вашем служебном соответствии. И поверьте, мой рапорт, будет написан в срок и согласно форме. А сейчас не позорьте своим внешним видом светлый облик сотрудника службы правопорядка и отправляйтесь куда подальше!
– Есть, не позорить светлый облик, товарищ майор!
Платов поспешно оседлал свой мотоцикл и, чувствуя спиной теплые взгляды, укатил куда подальше – домой.
– Эх, Юлька, Юлька! – горько сообщил он, бухнувшись в кресло. – Сбылись твои предсказания, попрут меня со службы.
– Из-за меня? – Сизова положила голову на колени Ивану. – Знаю, что из-за меня… Я всем несчастье приношу.
– При чем здесь ты? Хотя и из-за тебя тоже. Какой-то хмырь из местных накапал, что ты здесь живешь.
– Могу я чем-то помочь?
– Конечно. Намыль хорошенько веревку…
Взгляд Ивана, бессистемно скользивший по книжной полке, остановился на одной из книг.
– Тащи-ка сюда эту книжицу!
– Какую?
– Толстую в красном переплете!
Книга "Природа патологий" была куплена участковым в те благословенные времена, когда он еще надеялся стать великим криминалистом и, уже лет десять пылилась на книжной полке. Иван принялся ее листать.
– Это про Чикатило? – поинтересовалась Сизова.
– И не только. Не мешай, Юля. Возьми тоже почитай что-нибудь умное. Тебе полезно.
– Спасибо. Про либидо я и так все знаю, – съязвила девушка, но книгу, которую Платову дал Гусев, все-таки взяла.
Плохое настроение способствовало погружению Ивана в мрачный мир сознания маньяков. Платов не заметил, как пролетели несколько часов.
Книжица была занимательной, не больше. Про влияние на мозг маньяков фаз лун и резкий всплеск агрессии в весенние и осенние периоды, он так все знал. Как и про то, что в повседневной жизни большинство этих уродов были прекрасными семьянинами. Платов отшвырнул книгу и решил пустить ее на растопку печи в ближайший отопительный период.
– А ты, что нового вычитала?
– Все про крест полоцкого мастера. Знаешь, сколько игуменья ему за работу отвалила? Аж сорок гривен!
– Дешево, однако!
– Не скажи. Тогда столько стоили сто шестьдесят лисьих шкур.
– Дорого, однако. А про проклятие там что-нибудь есть?
– Как не бывать. Вот послушай-ка! Полный текст.
Девушка села на кровати и нараспев, грозным голосом процитировала:
– Да не изнесется никогда крест из стен монастыря. Да не будет крест ни отдан, ни продан. А тому, кто ослушается, не будет честный крест помощником ни в этой жизни, ни в будущей, и будет он проклят животворящей троицей, и святыми отцами, и семью соборами святых отцов, и ждет его участь Иуды, предавшего Христа.
– Круто! И ни слова про икону?
– Ни полслова!
Юля уснула первой. Вдоволь налюбовавшись ее безмятежным личиком, Иван вернулся мыслями к подшивке "Аргументов и фактов". Кому и зачем потребовалось рвать из нее отдельные номера? И не просто рвать, а словно бы убивать газету, которая что-то знала? А не было ли тех же "Аргументов" среди разбросанных по полу газет в доме Зои Петровны? Может быть, проклятие старой иконы распространяется даже на газеты?
Во сне он увидел майора Ляшенко, который обещал за поимку преступника награду в сорок гривен или сто шестьдесят лисьих шкур.
* * *
Среди тех, кого опрашивали оперативники после страшной смерти Астахова, была "дачница" Светлана Изотовна Вознюк, круглый год жившая на своем участке, неподалеку от Липовки. Участок Светланы Изотовны был в действительности дачным, но городского пристанища у нее не имелось. Жену большого начальника забросило в сельскую тьмутаракань после ареста муженька и конфискации большой и светлой квартиры в городе.
Из местных Вознюк знала только бойкого счетовода Митрича, который в свое время помогал ее мужу решать какие-то темные финансовые проблемы. Однако прервала с Симпляковым всякие контакты из-за того, что тот благополучно выкрутился, а ее благоверный отсиживал срок, отмеренный ему судом за хищения в особо крупных размерах.
Дамочке, привыкшей к широким проспектам и дорогим ресторанам, приходилось просыпаться под кукареканье петухов и мычание коров. И первое, и второе вызывало у Светланы Изотовны сильнейшие приступы мигрени.
Бурно проведенные годы, оставили на лице платиновой блондинки свои следы, которые уже не скрывал искусно наложенный макияж. Вознюк никогда и нигде не работала. Даже в нынешние, более чем кризисные для нее времена, жила на сбережения, которые не смогли отыскать дотошные судебные исполнители.
Посаженный Вознюк начал строить дачу с размахом, и несчастная женщина горько вздыхала, глядя на поросшие травушкой фундаменты и потемневшие стропила недостроенных хоромов.
По причине аристократического воспитания, Вознюк не общалась с соседями-плебеями, которые выращивали картошку у своих однотипных домов-коробчонок. Она чувствовала себя Робинзоном на необитаемом острове, а все большие горести и маленькие радости поверяла только верному Пятнице – белошерстой болонке Изольде.
Колодец в дачном поселке был единственным и все, от мала до велика, сбегались смотреть аттракцион похода Светланы Изотовны за водой. Изольда, не приученная к сельскому бездорожью, путешествовала в специальной корзиночке, а ее хозяйка, гордо поглядывая по сторонам, тащила ведро, наряженная в такой дорогущий халат, что у всех простолюдинок-дачниц глаза лезли на лоб.
– Одни мы с тобой остались, – сетовала Вознюк болонке, доверчиво смотревшей на хозяйку черными бусинками глаз. – Сиротки, Изольдушка.
В общем, и целом не было у Светланы Изотовны существа ближе и роднее, чем ее псина. За Изольду Вознюк готова была войти в горящую избу, а если понадобилось бы, то и остановить своей холеной ручкой скачущего коня.
Опера, делавшие облаву на убийцу Астахова, вломились на дачный участок Вознюк с присущей им непринужденностью, чем страшно напугали обеих дамочек. Услыхав об убийстве, Светлана Изотовна не грохнулась в обморок только из опасения навредить болонке, которую держала на руках.
– Не видела, не слышала, не знаю! – лаконично ответила она милиционерам и те, поняв беспочвенность своих претензий, тихо удалились.
День потек своим чередом, а вечером Светлана Изотовна имела неосторожность вывести собачку на прогулку без корзинки. Вознюк посчитала, что высокий забор надежно оградит ее любимицу от всех неприятностей большого мира.
Воткнув в золоченый мундштук сигарету, Светлана Изотовна выпустила болонку на травку.
– Гуляй, Изольдушка, но помни, что вокруг плохие дяди ходят. Убивают и людей, и маленьких собачек.
Решив, что умная собачонка все поняла, Светлана Изотовна закурила и на несколько минут забыла об Изольде.
Она любовалась надворными огрызками былой роскоши, а вырвавшаяся на свободу болонка понеслась по траве прямо к дыре в заборе и неожиданно для себя оказалась на враждебной территории.
– Малышка! – нежным голоском пропела Светлана Изотовна, заметив отсутствие Изольды. – В прятки захотела поиграть, детонька? Ну, иди же к мамочке!
Через десять минут Вознюк осознала всю серьезность положения. Заламывая руки, она носилась по двору, натыкаясь на козлы и ведра с засохшей краской. Ни ласковые оклики, ни угрозы шлепков не действовали. Изольда молчала, и ее хозяйка решила предпринять спасательную экспедицию.
Приспособленная только к оранжерейному существованию, Светлана Изотовна не додумалась просто обойти забор по периметру. Она решила, что коротенькие ноги болонки смогут унести ее в бескрайние колхозные поля, и ринулась на поиски, не разбирая дороги. Между тем Изольда слушала удаляющиеся крики своей хозяйки, теребя сухую ветку всего лишь в метре от забора дачи.
Авантюрность своей затеи Вознюк поняла, когда совершенно стемнело. Болонка так и не отыскалась, а ее хозяйка окончательно и бесповоротно заблудилась. Она уже не звала Изольду, а просто кричала о помощи, даже не подозревая, что ходит кругами.
Когда взошла луна, несчастная путница набрела на ограду старого кладбища и присела отдохнуть.
Полностью отдавшись своему горю, Вознюк напрочь позабыла об утреннем рассказе оперативников и принялась растирать натруженные ноги.
За несколько минут до того, как Светлана Изотовна сделала привал, бесшумно открылась створка склепа польских магнатов. Высокий мужчина в черной хромовой куртке поднял к небу лицо и долго изучал темные пятна на желтом диске луны. Совершив этот ритуал, он направился к пролому в ограде. На свое горе Вознюк заметила силуэт человека, спускавшегося по склону.
– Мужчина!
Человек остановился, но к удивлению Светланы Изотовны, даже не посмотрел в ее сторону.
– Мужчина! Вам говорят! Подскажите, как пройти к дачному поселку. Вы что оглохли?
Черт и Бог всегда были для Вознюк понятиями абстрактными. Всю жизнь она верила только в деньги, но когда незнакомец обернулся, поняла, что дьявол все-таки существует.
– Ничего не надо, – пролепетала Светлана Изотовна, вскакивая. – Я сама найду дорогу.
Она бросилась бежать так быстро, как только могла, но чудовище оказалось проворнее.
Черный чулок захлестнул шею Вознюк в тот момент, когда она уже думала, что оторвалась от преследователя. Последнее о чем подумала аристократка перед смертью, была белая болонка, дрожавшая от холода где-то в ночи.
Убийца в хромовой куртке оттащил еще теплый труп к дальней стороне кладбищенской ограды, в густые заросли колючего кустарника. Он не хотел, чтобы очередную жертву нашли слишком близко от склепа.
Полнолуние шло на убыль. Луна все еще выглядела, как круг, но, присмотревшись можно было заметить, что небесные мыши уже успели погрызть свой сыр с одного бока. Существо в хромовой куртке выбралось из зарослей бурьяна и двинулось в сторону спящей Липовки.
Деревня, словно чувствуя присутствие на своих улицах чужеродного создания, замерла. Даже собаки, слышавшие звук шагов не лаяли, а замирали в неподвижности, чтобы потом забиться в самый дальний угол своей конуры.
Ночной гость остановился у дома участкового и долго, не отрываясь, смотрел на темные окна. Только когда лунный диск начал бледнеть в преддверии рассвета, наблюдатель покинул свой пост и двинулся к старому кладбищу.
Иван и Юля спали, тесно прижавшись, друг к другу. Они не подозревали о том, что были в шаге от встречи с чудищем и избежали ее только благодаря непоседливой маленькой собачке.
* * *
Наполовину побежденная вечером депрессия вернулась. Когда нахальные солнечные лучи добрались до лица Платова, он откатился к стене.
Юля, напевая модный шлягер, давно возилась на кухне, а Иван решил, что сегодня из постели его вытащат только на аркане. Вчерашняя взбучка все-таки сделала свое дело, и он окончательно охладел к поискам убийцы. Пусть все маньяки мира сбегутся в Липовку, Лозоплетельщики станут без умолку твердить о всемирном равновесии, а зеленые человечки приземляться на огороде, он останется в постели, предоставив майору Ляшенко полную свободу действий.
– Лежишь? – поинтересовалась Юля, присев на кровать.
– Лежу. А чего не лежать? У меня это, как его… Служебное несоответствие. Вся деревня знает. Теперь могу до самой пенсии не вставать.
– И ни капли самолюбия?
– Ни грамма!
– Вставай!
– Не хочу!
– Вставай! – Юля начала стаскивать с Ивана одеяло, а тот цеплялся за него обеими руками. – Ты бы еще по народному обычаю с горя запил!
Побежденный Платов сел на кровати.
– Что ты от меня хочешь?
– Хочу, чтобы дурака валять перестал! Видишь ли, обидели нашу цацу, против шерстки погладили и для него вся жизнь кончилась.
– А что мне, по-твоему, делать?
– Преступника ловить, а не пузо под одеялом греть!
– Ты давно такая умная или поумнела после того, как я тебя за уши из кладовки выволок?
Юля обидчиво надула губки, зная, что против этого Иван устоять не сможет.
И действительно он начал одеваться. Получасом позже оба завтракали. Иван допил кофе и посмотрел на девушку.
– Что теперь? Хватать пистолет и бегать по деревне?
– Теперь – думать!
– О чем, о великая мыслительница?
– Единственный для тебя шанс реабилитироваться – первым вычислить убийцу! – Юля расхаживала по комнате, заложив руки за спину. – Подумай, чему ты не придал должного значения?
– Значит так, – Платов начал загибать пальцы. – Трупу Витьки придал, отрезанной голове Астахова придал, Натахе придал. Вроде всем жмурикам придал.
– Если будешь шлагом прикидываться, ничего путного не выйдет, – развела руками Юля. – Будь посерьезнее.
– А смысл? – разозлился Иван. – Если никаких следов! Икона, как сквозь землю провалилась. Все, кто ее в руках держал – уже на том свете. Мне, что: спиритические сеансы организовывать? Опять в склеп ночью идти? Благодарю покорно! Хаживал, уж поверьте, хаживал!
– Не злись. Должен был убийца ошибку допустить. Так во всех книжках пишут!
– Книжки одно, жизнь другое, – вздохнул Платов.
– Все началось с первой бабки, так? Витька ее по башке ведром трахнул и икону взял. Так?
– Ну, так.
– И ничего кроме иконы?
– Абсолютно. Только газеты по полу разбросал. Стоп! Опять эти чертовы газеты! Я ведь из-за них даже в библиотеку ездил!
Иван рассказал о том, как до смерти напугал очкастую библиотекаршу, но Юля, вместо того, чтобы посмеяться, покачала головой.
– Дурак!
– Сама дура!
– То, что после этой бабки никто не брал подшивки, еще не означает того, что вообще никто не заходил в читальный зал. Это раз! То, о чем писали "Аргументы", можно найти и в "Комсомолке". Это два! Если, конечно этот урод и до "Комсомолки" не добрался….
Иван восхищенно посмотрел на Юлю.
– При твоем-то образе жизни, когда газеты читала?
– Батяня, когда не пил, выписывал. Он у меня вообще-то главным инженером на заводе работал.
– Ну, Юлька, дай пять! – Платов от души пожал руку девушки. – Может оказаться, что эти газеты – то, что нам нужно.
– Не радуйся раньше времени. Рыжов мог газеты просто разбросать, когда икону заворачивал, а библиотечных вандалов всегда хватало.
– Ну, нет! В библиотеку я съезжу!
– Обязательно съезди, – приуныла Юля. – Только помни, что мы исходили из того, что убийца – человек. Он ходит по библиотекам, живет среди нас, а если…
Платов вздохнул и продолжил:
– А если это мертвый чекист из склепа, который охотится за своей иконой, то изловить его может только экзорцист.
– То-то и оно, дорогой Холмс.
Глава 7. Душитель
Платов сошел с крыльца библиотеки в полном расстройстве чувств. Вместо того чтобы схватить очкастую дурочку в охапку и вытрясти из нее правду, он уперся носом в висячий замок. Был выходной день, и только рыжие участковые могли проморгать такую очевидную вещь.
Возвращение в Липовку не было таким триумфальным, как отъезд. Не добавило радости и то, что на обратном пути Иван встретил траурный кортеж. За грузовиком, на котором везли гробы с телами Астахова и Устиновой, понуро брели жители Липовки.
Иван остановился у обочины и вместе с остальными прошел к середине нового кладбища, мимо свежих могильных холмиков Аскаленко и Рыжова.
Молоденький священник из города прочитал молитвы, и гробы начали опускать в ямы. Говорить прощальные речи было некому. Иван стоял особняком от остальных, опасаясь, что кто-нибудь не выдержит и скажет ему все, что думает.
К Платову подошел Гусев.
– Не очень-то приятное зрелище, Иван Александрович, но не делайте вид, будто вы один во всем виноваты.
– Мое начальство считает именно так…
– Вам жить не только с начальством, но и с нами, жителями Липовки. А мы, не думаем, что один человек, способен справиться с такой напастью, как эта.
– Спасибо за сочувствие, Никита Сергеевич. Вас подвезти?
– Уж лучше я со всеми, на общественном автобусе.
– У меня есть интересная версия. Кстати, под напастью вы имели в виду проклятие Евфросиньи?
– Что ж еще?
– Так вот моя идея носит более материалистический характер. Даже при всем том, что я видел своими глазами вашего чекиста.
– Даже так? – удивился Никита Сергеевич. – Значит, все-таки не удержались и пошли на старое кладбище без меня?
– Скорее черт понес. Так вы хотите выслушать мои соображения?
– Думаю, да.
– В таком случае – поехали!
Гусев угостил Ивана чаем с медом, а, выслушав "газетную" теорию, не удержался от того, чтобы не хлопнуть Платова по плечу.
– И зная все это, вы не додумались до такой простой вещи раньше?
– Понимаете, Никита Сергеевич, это не совсем моя идея…
– Ах, девушка! – улыбнулся Гусев. – Тот самый найденыш, о котором так кричал ваш начальник! Передайте ей мои поздравления. У этого воробышка действительно светлая голова.
– Да уж посветлей, чем у меня.
– Не упускайте своего шанса, женитесь, Иван! Эта фея из кладовой в два счета сделает из вас генерала.
– Ух, и покажу же я тогда Ляшенко кузькину мать! – улыбнулся Платов.
– И все-таки жаль, – покачал головой Гусев. – У меня тоже возникла одна идея. Правда связана она с тем, что выкрикивала незадолго до своей смерти Устинова.
– Делитесь своей идеей!
– Нет уж. Ваша – более перспективная. Отрабатывайте ее. Не получится – сообща обсудим мою.