Он подмигнул мне из своего угла. Я замер. Прежде такого еще не случалось. Пришлось подойти к его портрету и набраться терпения. Как известно, портреты, написанные рукой настоящего мастера, еще очень долго держат в себе отголоски личности натурщика. Чем более искусен мастер, тем дольше портрет жив. В музее истинных искусств висят работы, которым больше восьми веков, и те, кто изображен на них, еще могут шевелиться. Портрет моего отца был написан сравнительно недавно. Тень отца внутри, и масляные краски служат ей плотью. У изображения та же мимика, те же повадки, только говорить оно не способно.
– Ты что-то хочешь мне сказать?
Отец качнул головой вправо и заговорщицки улыбнулся, сверкнув глазами. Я глянул в ту сторону и увидел тани Аноис.
– Доброе утро, тани.
– Утро? Мне кажется, что еще ночь, тан л’Мориа.
– Это зимнее утро. Скоро посветлеет. Вы уже передали повару свои пожелания относительно завтрака?
– Ваша служанка была столь мила, что подробнейшим образом расспросила меня об этом.
– Мелинда? Да, она умеет быть милой, когда это необходимо.
– Тан л’Мориа, я заметила, что вы разговаривали с портретом.
Я ненавязчиво закрыл лицо отца плечом.
– Тани, мне предстоит длинный рабочий день, и, боюсь, до вечера я дома не появлюсь. Вам придется побыть хозяйкой. В любом случае, надеюсь, что вы проведете интересный день в обществе моей двоюродной бабушки, если она действительно соблаговолит навестить нас вновь. И еще, настаиваю, чтобы вы взяли с собой Мелинду, если захотите покинуть дом.
– Покинуть? Зачем? – удивилась она.
Я бросил мимолетный взгляд на ее синее платье с черной оторочкой.
– Видите ли, несмотря на то, что в платьях моей покойной матушки вы выгладите обворожительно, платья, сшитые на заказ, несомненно, подчеркнут вашу красоту еще больше. – Я осторожно поднес ее руку к своему лицу и слегка коснулся губами пальцев. – Ни в чем себе не отказывайте. Ни в чем. Мелинда отвезет вас к лучшим портным столицы, если пожелаете. И, главное, не забывайте, что ваша красота в данной ситуации является еще и вопросом престижа. Тэнкрисы постоянно сравнивают себя друг с другом, любая мелочь имеет значение. Так что если в доме Бриана л’Мориа появилась гостья, это обязательно должна быть восхитительная дива. Простите мне это излишнее многословие, но я привык выражать мысли как можно более ясно.
– Это не многословие, тан л’Мориа, это красноречие, – восхитительно улыбнулась она. – Дар, которым должны обладать вожди народов.
– Или любой тэнкрис. Вы проголодались? Я – очень.
Уже завершая завтрак, с чаем в руках, я листаю "Имперского пророка" и доедаю сырную тартинку. Стук дверного молотка в прихожей. Мелинда помчалась открывать под неодобрительным взглядом Себастины – хороший слуга должен быть расторопен, а не суетлив.
– Хозяин, к вам пришли. Господин Торш и госпожа Уэйн. Прикажете пригласить?
– Сам выйду.
– Хозяин…
– Сам выйду, Себастина.
В прихожей терпеливо ожидают двое. Мужчина среднего роста, плотный, крепкий, слегка похожий на жабу. У Бродиса Торша круглая голова, широкий рот и большие выпуклые глаза. Над тонкой губой поблескивают напомаженные усики, а широкие беспокойные ладони мнут котелок. Присцилла Уэйн гораздо выше мужчины, тонкого изящного сложения леди с идеальной осанкой, холодным отстраненным лицом и губами, сжатыми в сварливый бантик. Я бы назвал ее красивой, если бы считал красивыми черных змей. Торш и Уэйн, одни из моих подчиненных в Ночной Страже: она занимает высокий чин в канцелярии и руководит некоторыми аспектами стратегического планирования, он опытный силовик, ветеран с внушительным послужным списком и несколькими серьезными наградами за проявленный в бою героизм. Когда-то я выделил их из безликой толпы дознавателей и объединил в пару. Силовые методы Торша отлично сочетаются с хитростью и расчетливостью Уэйн. А еще они думают, что никто не знает об их недозволительных неуставных отношениях, хотя если они и дальше смогут успешно работать, то их досуг так и будет совершенно мне не интересен.
– Мой тан, – слегка поклонился Торш.
– Чем обязан столь раннему визиту, господа?
– Возникло дело, требующее вашего непосредственного вмешательства, мой тан, – заговорила Уэйн. – Желательно выехать немедленно.
– Себастина, плащ, цилиндр, трость!
Она появилась уже полностью одетой для улицы. Мы вышли под удары холодного зимнего ветра, небо стало быстро светлеть, и падающие снежные пушинки превратились в эдаких пьяных светлячков, ленивых и медлительных. На дороге ждала черная карета без гербов, запряженная вороными лошадьми. На запятках кареты замерли две персоны в черных пальто с высокими воротниками и низко нахлобученными шляпами. Агентов Ночной Стражи всегда можно приметить издали, даже если они не сверкают своими инсигниями, но это только до того момента, когда действительно хотят слиться с толпой. Торш открыл дверь, пропуская всех внутрь, и залез последним, кучер взмахнул бичом.
– Итак, на какую прогулку вы собрались меня отвезти, господа?
– Мой тан, вы уже получили отчеты о слежке за неким Ганом и его семейством?
– Угольщик.
– Да, мой тан, – кивнул Бродис Торш. – Констеблиат выделил нескольких служащих, и мы послали наших людей. За жилищем семейства Ганов было установлено постоянное наблюдение. Этим утром, то есть около двух часов назад, все семейство было обнаружено мертвым. Констебли ничего не видели, а наши агенты найдены несколько севернее. Вам следует взглянуть на их тела. Учитывая, что это вы отдали распоряжения в отношении Ганов, мой тан, мы поспешили к вам, как только смогли.
– Веселье начинается, – пробормотал я, усаживаясь поудобнее. – А куда мы едем?
– Край, мой тан.
– О! Наберемся же терпения!
Край – один из самых бедных северных районов Старкрара, он столь малозначителен, что даже не помещен на карту города полностью. Пристанище разнорабочих, занимающихся отмирающими профессиями, бастион тех, кому индустриализация не помогла, а помешала продвинуться в жизни. Трубочисты, фонарщики, угольщики, водоносы, золотари, а также прочая городская дрань самых разных мастей и конечно же сироты. Что мне всегда казалось смешным, так это то, что в Крае расположено семь из тринадцати крупнейших сиротских приютов Старкрара. Даже великая Меския не столь прогрессивна и великодушна, чтобы уделять старикам и детям должное внимание и уважение.
Мне пришлось проделать путь еще более длинный, чем прошлым днем, через Бражный мост, Клоповник и всю Чернь на Птичий Базар. Район, населенный по большей части авиаками, отличается от остальной столицы обилием тонких высоких башенок, так называемых "скворечников". Зимой на улицах Птичьего Базара мало жителей. Коканди и арани не любят холода, эти цветастые пернатые прячутся по домам, а вот коракси, аквили и чичири вполне себе приспособились к нашей зиме. Особенно коракси, чье черное оперение лучше впитывает и держит тепло. За Птичьим Базаром начинаются условные границы Края, никаких башен, никаких длинных домов-бараков, в которых предпочитают жить семейства авиаков. Жители Края, крайние, селятся в основном в мелких невзрачных домишках, но зато улицы широки, а дома стоят так, что кажется, будто их беспорядочно раскидали на громадном пустыре.
Место убийства оцепили люди в черных плащах с высокими воротниками. Значит, Скоальт-Ярд еще не успел прислать свою следственную группу.
– В доме не наследили?
– Нет, мой тан, все осталось нетронутым с того момента, когда констебли обнаружили трупы.
– Констебли нашли?
– Да, мой тан. Наши агенты погибли при невыясненных обстоятельствах, а вот констебли всю ночь провели на выбранных позициях и ничего не видели. Вам нужен отчет?
– Уже есть отчет? Нет, доверюсь вашей памяти, Торш.
– Э… Быть может, госпожа Уэйн сможет лучше воспроизвести…
– Судя по всему, групповое убийство произошло совершенно бесшумно. Наблюдатели ничего не слышали и не видели. Неладное заподозрили утром, когда к дому приблизился неизвестный. Он долго стучал в дверь и кричал, но ему не открыли. Когда неизвестный удалился, констебли сами подошли к дому. Они почувствовали резкий запах гари и после продолжительного стука рискнули выломать дверь и обнаружили трупы.
– За неизвестным установлена слежка?
– К сожалению, к тому моменту, когда они опомнились, он был уже далеко.
– Растяпы. Как Ночная Стража узнала о произошедшем раньше следственного отдела Скоальт-Ярда? Сомневаюсь, что констебли ринулись к нам в первую очередь.
– Мы сами узнали, мой тан. Сменщики немедленно доложили в штаб, и мы начали работу.
Птичий Базар рядом, а там несколько голубятен, которые принадлежат Ночной Страже. В случае нужды сообщения и приказы расходятся по городу с огромной скоростью. Согласен, старомодно, но зато очень эффективно, ведь я уже здесь, а группа следственного отдела еще в пути.
– Идем внутрь, и смотрите, на что наступаете. Если кто-нибудь нанесет грязи, уволю.
В доме угольщика оказалось очень даже чисто, учитывая, что рядом стоит большой сарай с углем. Я ожидал увидеть полы, покрытые угольной пылью. Осторожно ступая, я прошел через крошечную прихожую и оказался в небольшой комнатке. Два трупа за столом: старый и молодой мужчины, три на полу: два мальчика и одна девочка.
– В соседнем помещении еще два тела, видимо, жена и дочь старика, – предположила Уэйн, спокойно рассматривая детей.
Я медленно прошел к столу, внимательно изучая все, за что с первого раза цепляется глаз. Обойдя комнату по кругу, я постарался увидеть ее всю разом, при этом наступая на собственные следы. Только убедившись, что больше ничего не притягивает внимания, я решил перейти к следующей фазе. Смерть молодого мужчины, очевидно, наступила от получения удара в спину. Нечто горячее врезалось ему промеж лопаток, сжигая одежду, кожу, мясо и обугливая кости до такой степени, что невооруженному взгляду представали черные хрупкие зубчики позвонков. Никакой крови, все запеклось. Судя по цвету кожи на шее и руках, в венах кровь тоже запеклась от высочайшей температуры. Оба тела лежат лицами на столешнице.
– Себастина, приподними покойного Джона Гана, – попросил я, видя, что на спине старика нет ран.
Моя горничная распрямила тело Гана, и перед нами предстала интереснейшая картина. В середине его груди зияла точно такая же жженая рана, как и у молодого человека, более того, часть кожи с шеи старого угольщика исчезла, а из приоткрытого рта свисала тоненькая струйка чего-то темного, мутного.
– Это слюна? – с интересом подался вперед Торш.
– Черная слюна? – скептически переспросил я. – Ну, если только он угля нажрался… О! Глядите-ка, действительно нажрался!
– Хозяин прозорлив, как всегда.
Обнаружилось, что рот старика забит осколками каменного угля. У молодого покойника наблюдается тот же недуг – отрезанный лоскут кожи на груди и рот, полный угля. Осмотрев детей и двух покойниц в соседней комнате, я еще по нескольку минут изучал каждую из четырех комнат дома.
– Итак, предварительный отчет можно составлять. Записывайте за мной, потом отправите записи Вольфельду, а то волчара скоро начнет гоняться за собственным хвостом. Если уже не начал. И это замечание про волчару тоже запишите, пусть побесится. Пишете?
Присцилла как ни в чем не бывало приняла из рук Торша планшетку и перо.
– Произошло несомненное убийство. Убийца проник в дом через окно в той самой комнате, где лежат женщины. Убиты они были, скорее всего, там же. – Я указал на проем, ведущий, предположительно, в детскую. – В том помещении три разобранные детские кровати, простыни испачканы кровью, что приводит нас к выводу, что детей убили во сне, а потом перетащили на нынешнее место. Также эту гипотезу подтверждают их, детей, босые ступни. Молодого убили в спину, старик это увидел, но ничего не успел сделать. Судя по лицу, его ударили так, что сломали скулу, а после этого добили выжигающим оружием. Женщинам свернули шеи, это любопытно. Скорее всего, убийца пролез незамеченным, притаился, свернул вошедшим женщинам шеи. Они пришли прясть, у них в ногах лежат пуки шерсти, а в углу стоит старое веретено. Затем он вышел в это помещение, ударил молодого в спину, убил старика, нашел детей и, тут еще один любопытный момент, перерезал их. Предположительно острым, широким ножом-кожерезом. Этим же оружием он снял с мужчин кожу, усадил за стол и набил их рты каменным углем. Затем он покинул дом тем же путем, которым пришел, попутно едва не вырвав раму. Странно. Окно-то немаленькое, а он едва протиснулся. Наш убийца должен быть весьма крупного сложения, что может объяснить его силу, но не вяжется с его ловкостью. Торш?
– Мой тан?
– Констебли наблюдали с южной, юго-западной, юго-восточной и восточной сторон, а наши люди, ныне покойные, с севера, северо-запада и северо-востока?
– Именно так, мой тан.
– Полагаю, всем понятно, с какой стороны наш кожевенник подбирался к дому?
– Да, мой тан. Наши агенты поплатились жизнями за профессионализм.
– Скорее уж за неудачный жребий. Выпало бы им дежурить с юга, умерли бы констебли.
Я задрал голову и посмотрел на потолок, закопченный, с потрескавшейся штукатуркой.
– Это только набросок, каждый шаг убийцы будет подтверждать армия криминалистов, которую сюда нагонит Вольфельд. – Оглянувшись на трупы, я позволил себе улыбку. – Торш, Уэйн, знаете, что мне нравится в себе?
Подчиненные посмотрели с вежливым вниманием. Среди нетэнкрисов бытовало мнение, вполне справедливое, что господа Голоса любят в себе все. Уверенность в превосходстве собственного вида над всеми прочими наполняет тэнкриса с самого юного возраста, эту уверенность он проносит по всей жизни и, умирая, передает следующему поколению.
– Я могу весьма успешно отстраняться от мыслей о мертвых и посвящать себя изучению деталей. Как думаете, не потому ли это, что я бездушная тварь, плюющая на чужие жизненные трагедии?
Вежливое молчание, наигранное непонимание на лицах и примерно то же самое в эмоциональном фоне.
– Нет? Хм, на военной службе меня за это не любили. Но ценили. Поэтому забудем о трупах и подумаем о том, чем именно их перебили. Свернутые шеи и перерезанные горла, конечно, по-своему интересны. Они говорят о силе и хладнокровии. Мы-то с вами знаем, какая сила и сноровка необходимы, чтобы так убивать. Но нанесенные мужчинам раны похожи на дробящий удар раскаленной, не горящей, а именно раскаленной железной палкой. Раны обуглены, никакого проникающего характера, одежда тоже обуглена, но она не сожжена. Мне неизвестно оружие, способное наносить подобные раны. Кому-нибудь? Нет? Думаю, маги-криминалисты подтвердят присутствие магических эманаций. Кстати, почему отдел магических преступлений еще не здесь?
– Они в пути. – В помещение, пригибаясь, чтобы не задеть притолоку лбом, вошел человек.
Чтобы правильно описать его, пришлось бы использовать слишком много слов "идеально". Высокий, статный, отлично сложенный господин, одетый в идеально чистый серый плащ, брюнет, идеально причесанный и выбритый, с идеально чистыми стеклышками пенсне на идеальном ровном носу. Идеальная осанка, идеально-отстраненное выражение породистого лица и бледно-зеленых глаз. В левой руке цилиндр, в правой блестящий черный саквояж.
– Доброго дня, господин Варзов.
– И вам того же, тан л’Мориа, – кивнул он.
– Каким ветром? Указания сверху или личный интерес?
– Личный интерес и указания сверху, митан. Я краем уха услышал, что здесь произошло интересное убийство, и решил заглянуть на огонек. Дети или взрослые?
– Дети – вполне заурядно, хотя непонятно, зачем их убили. Самое интересное здесь, прошу за стол.
Антонис Варзов деловито прошел к столу и принялся изучать опаленные раны. Я предпочел скосить глаза и понаблюдать за Себастиной. Любопытное явление, почти как с лифтом, только когда мы едем на лифте, она хихикает, а когда в поле зрения появляется Антонис, моя невозмутимая и решительная горничная вдруг пунцовеет и начинает пошатываться из стороны в сторону. Больше всего она в это время напоминает стыдливую гимназистку. Не знаю, почему меня это забавляет, хотя должно бы беспокоить или вызывать ревность? Хотя, если как следует подумать, Варзов – это мужская копия Себастины, с поправкой еще и на то, что он человек, а она нет.
На самом деле для Себастины нормально быть той, кем она является, и хорошо, что абсолютное большинство окружающих принимают ее за человека. А вот Антонис Варзов, будучи настоящим человеком снаружи, внутри представляет из себя нечто куда менее… Это трудно выразить, но когда я не могу ощутить эмоций разумного существа, я понимаю, что с этим существом далеко не все в порядке. У Варзова нет эмоций, только их жалкие полудохлые тени. Если не обращать на этот факт внимания, то он представляется персоной крайне любопытной.
Антонис Варзов занимает должность старшего уборщика Императорского дворца, вот только персонал рядовых дворцовых слуг едва ли когда-либо видел своего коллегу в лицо. А все потому, что помимо обычной дворцовой прислуги, которая действительно убирает грязь и приносит еду, существует вторая, безымянная служба, которая убирает нежелательные элементы и обеспечивает личную безопасность. Говоря проще, он государственный убийца. Среди людей порой рождаются индивиды, по природе своей склонные к насилию больше, чем все остальные. Этим индивидам крайне везет в жизни, если их работа позволяет им утолять жажду насилия, делая их менее… непредсказуемыми. В случае Антониса, я должен сказать, повезло Старкрару, что этот человек находится под относительно прочным контролем, да еще и ухитряется служить государству.
Варзов поставил саквояж на стол, извлек из него пару одноразовых перчаток, после чего приступил к тщательному изучению. Впоследствии он достал из своего саквояжа еще несколько предметов, щипчики, линейку, пинцет, емкости для образцов тканей, блокнот с пером. Не знаю, сколько и чего конкретно он с собой таскает, но уверен, что Варзов может в любую секунду вынуть из саквояжа пару мясницких тесаков и как минимум остро заточенную хирургическую пилу. У него есть степень доктора медицины по специальности "Хирургия", между прочим.
– Не будем мешать господину Варзову наслаждаться работой, обследуем округу.
– Благодарю, тан л’Мориа, – пробормотал Варзов, не отвлекаясь от дела, – интересных экземпляров со временем становится все меньше. Последний более-менее стоящий случай был месяц назад, и то оказалось, что спящему бездомному в рот заползла крыса. Он задохнулся, она тем не менее добралась до его желудка и издохла там. Было весьма занимательно обнаружить крысиный труп в его животе при вскрытии.
– Очаровательная история, не так ли, Себастина?
– Да, хозяин, – пролепетала моя горничная.
– Ты покраснела, тебе трудно дышать? Идем на свежий воздух. Или хочешь остаться?
– Я иду с вами, хозяин, – без заминки ответила она.
Небо просветлело до конца, но осталось серым и тоскливым. Мое любимое небо над Старкраром.
– Хозяин, – заговорила она, когда никого не осталось в радиусе слышимости, – я обязана напомнить вам…
– Я ничего не забыл, Себастина. Я просто умолчал.
– Хозяин не доверяет Торшу или Уэйн?