Аркадий: Да, забыл сообщить тебе еще об одном приобретенном мной в последнее время недостатке.
Надеждина: Надеюсь, ничего серьезного?
Аркадий: Некий пустячок. Не знаю, как и сказать.
Надеждина: Раз уж начал, то говори.
Аркадий: Хорошо. Я стал активным читателем.
Надеждина: Но ты и раньше любил читать.
Аркадий: Да, конечно. Но дело в том, что с некоторых пор я люблю читать книги, по которым снимают фильмы.
Надеждина:И сравниваешь текст и картинку?
Аркадий: Ага.
Надеждина: И рассказываешь всем, кто подвернулся под руку, о том, как неудачно снят фильм и как сильно он отличается от книги в худшую сторону.
Аркадий: Ага.
Надеждина: Хорошо, что ты меня предупредил. Если бы ты попробовал провести со мной подобный эксперимент, я бы, пожалуй, треснула по голове чем-нибудь тяжелым.
Аркадий: Я знаю. Вот и решил сообщить о своей вредной привычке заранее.
Надеждина: Весьма предусмотрительно и любезно с твоей стороны.
Аркадий: Спасибо. Тронут. Во мне проснулось странное чувство. Мне до боли в позвоночнике охота совершить для тебя подвиг. Не подскажешь, какой бы подвиг в твою честь совершить?
Надеждина: Мне всегда казалось, что мужчины не спрашивают о таких делах. Они совершают подвиги, потому что ничего другого делать не умеют.
Аркадий: У тебя слишком путанное представление о мужской доблести. Есть рыцари, и есть джентльмены. Рыцарям обычно море по колено, дай только совершить героический поступок. Как правило, это очень активные граждане, почему-то считающие, что лучше всех знают, что нужно даме их сердца, даже лучше ее самой. На мой взгляд, они чрезмерно назойливы и склонны к авантюрам. Другое дело – джентльмены. Они исполняют здравые желания женщин. Лично я стараюсь быть джентльменом.
Надеждина: Помоги мне поймать злоумышленника. Это моя просьба.
Аркадий: Сделаю все, что в моих силах. Кстати, мне нужно прочитать анонимки. Мне кажется, что там содержатся ответы на все наши вопросы. Нужно только сообразить, как их оттуда выудить.
Надеждина: Прочитай. Я не против.
Аркадий: Ты носишь их с собой?
Надеждина: Так надежнее. На базе нет сейфа. Слишком накладно такую тяжесть с Земли доставлять. (Достает из кармана смятые бумажки. За сценой слышны чьи-то голоса). Кто-то идет. Не хочу, чтобы сотрудники видели, что ты читаешь их доносы. Вон за той ширмой нам никто не помешает. Пойдем скорее.
Аркадий: Никогда не мог понять, зачем на базе эти ширмы?
Надеждина: Людям хочется побыть в одиночестве гораздо чаще, чем об этом принято думать.
Они прячутся за ширму. Так получилось, что они слышат последующий разговор.
Сцена 3
На сцене появляется Лукин-Матфеев. Вслед за ним крадется Амбразуркин, он время от времени смешно размахивает кулаком, словно примериваясь для последнего удара. Лукин-Матфеев, наконец, добирается до центра сцены.
Амбразуркин: Стоять!
Лукин-Матфеев: Товарищ генерал! Как Вы меня напугали.
Амбразуркин: Ерунда. Кроме тебя на базе всего пять человек. Опасности они не представляют, уж поверь, я в этих делах разбираюсь. Остается нечистая сила. Как взрослый человек может поверить в этот бред! Нет на нашей базе злобных привидений. Скажу больше: их нет и на Земле. Злоумышленники, распространяющие бредни о волшебниках и нечистой силе, должны быть отловлены и примерно наказаны, чтобы впредь не повадно было.
Лукин-Матфеев: Все это так. Но не будете же вы отрицать, что на базе у нас неспокойно? Слишком много происшествий в последнее время. Боюсь, что у нас завелся настоящий вредитель.
Амбразуркин: Думаешь, Надеждина?
Лукин-Матфеев: Почему Надеждина? Нет, не она.
Амбразуркин: Значит, кто-то из ребят? Признавайся, кого подозреваешь?
Лукин-Матфеев: Никого не подозреваю.
Амбразуркин: Вот видишь. Легко безответственно языком болтать. А вот пальцем показать гораздо труднее. Здесь торопиться нельзя. Нужно семь раз отмерить, а потом уже пальцем разоблачения делать. Мы же не в отделении милиции, а на лунной базе. Понимать надо! Сколько раз говорить - неприятная цепочка случайных совпадений.
Лукин-Матфеев: Да я ничего. Только страшно - а вдруг я следующий попаду в аварию? Не хочется.
Амбразуркин: Не попадешь. Главное - сверяй свои поступки с инструкцией. Если будешь правильно себя вести и соблюдать субординацию – ничего страшного с тобой не случится. Кстати, как продвигается наш проект? Сочинил уже первую главу?
Лукин-Матфеев: Уже вторую заканчиваю.
Амбразуркин: Это хорошо. Очень уж мне понравилась наша с тобой общая идея написать настоящее научное евангелие. И название мне понравилось: "Евангелие от генерал-майора Амбразуркина". Мощное название. А ты не морщись. Не каждому вашему брату - мыслителю такое везение выпадает. Умников много, а генерал-майоров, готовых рискнуть своим именем и званием, чтобы проекты ваши реализовались, на всех не хватает. Вот и выходит парень, что ты самый что ни на есть счастливчик. Поставлю свое имя на заглавном листе, переговорю со своими дружбанами с телевидения, раскрутим твои идеи, как полагается, как и олигархам не снилось. Вот и вольются плоды твоих раздумий в сокровищницу духовных достижений человечества. И ты в накладе не останешься, будешь в выходных данных значиться как ответственный исполнитель. Поди плохо!
Лукин-Матфеев: Вот уж спасибо, так спасибо.
Амбразуркин: Пожалуйста. А не мог бы ты сейчас еще раз рассказать мне про самую древнюю профессию на Земле. Каждый раз, когда ты начинаешь про потаенные потребности людей распространяться, у меня просто мороз по коже. Туда - сюда, туда - сюда.
Лукин-Матфеев: Ученый - самая древнейшая профессия. Ученый. Неудовлетворенное любопытство - вот истинный двигатель человеческой цивилизации. Не будь его - сидеть бы нам в пещерах и лапу сосать, как каким-нибудь медведям, прости Господи. Медведи - это же страшные животные. Работать не хотят, только в цирке из-под палки. А так - или спят, или лапу сосут. Жуть.
Амбразуркин: Не надо про медведей.
Лукин-Матфеев: А что так? Я про них много знаю. Лютый и бессмысленный зверь.
Амбразуркин: Не надо про медведей. Давай про ученых. Это же очень важно - доказать, что ученые появились раньше, чем мистики и теологи. Сможешь?
Лукин-Матфеев: Конечно. Это не трудно. Как известно, даже в Библии об этом прямо написано. Сначала любопытство заставило людей яблок запретных отведать, а потом уже всякое трали-вали началось.
Амбразуркин: Написал уже об этом?
Лукин-Матфеев: Да. Написал.
Амбразуркин: Прекрасно. Приноси вечером, я подпишу. Порадовал ты меня, порадовал. Но пиши быстрей, не задерживай редакцию.
Лукин-Матфеев: Я постараюсь.
Амбразуркин: Уж постарайся. Не буду тебе мешать. (Уходит).
Лукин-Матфеев: Да ты уже мешаешь.Самим своим существованием. Дать бы тебе по голове, паразит проклятый! А что, разве это преступление - избавиться от не прошенного соавтора, посягающего на мою интеллектуальную собственность. Получается, что это и не преступление вовсе, а самооборона. Да вот только, как опубликовать мой философский труд без содействия Амбразуркина? Хочется, очень хочется, чтобы люди прочитали. Это же так важно. Но и по башке этому гаду долбануть охота. От души. По совокупности заслуг перед народом. Что же делать? Что делать? (Уходит).
Сцена 4
Надеждина и Аркадий появляются из-за ширмы. Вид у них озадаченный, как всегда бывает у людей, которые сталкиваются с непостижимой для их понимания подлостью. Они читали или слышали о чем-то подобном, но сами сталкиваются с таким наглым интеллектуальным вымогательством впервые. Возмущению их нет предела.
Надеждина: Ты слышал?! Ты слышал?! Ушам своим не верю. Неужели такое возможно на Луне! Гадко и отвратительно.
Аркадий: По крайней мере теперь мы знаем, кто в своей анонимке обвинил Амбразуркина в нарушении авторского права.
Надеждина: Ты еще можешь шутить?
Аркадий: Разве ты не заметила, что они заключают взаимовыгодную сделку? Мне не хочется вступать в философский спор о том, что такое выгода, но... Эти люди стараются ее получить. Понятно, что ничего хорошего у них не получится, конечно, они будут наказаны, но это их выбор. Мне их не жалко.
Надеждина: Считаешь, что эта грязная история нас не касается? А если Лукин-Матфеев решится и ударит по голове нашего дорогого начальника Амбразуркина? Ты считаешь, что это не отразится на научно-исследовательской работе нашей базы? На твоей работе?
Аркадий: Ерунда. Сомневаюсь, что до этого дойдет. Повторяю, мне показалось, что у них взаимовыгодная сделка.
Надеждина: Аркаша, я тебя не понимаю. Ты обещал помочь найти злоумышленника. Забыл, что на базе завелся злоумышленник? Или передумал?
Аркадий: Ну что ты. Я сделаю все, что в моих силах. Не сомневайся. Но я окончательно запутался. Не могу понять логику событий, ничего не понимаю. Кто, зачем, какую выгоду можно получить из этих дурацких происшествий? Не понимаю.
Надеждина: Тебе нужен мотив?
Аркадий: Очень, знаешь, хотелось бы узнать, ради чего люди на Луне (!) могут решиться на преступление. Если мы догадаемся, то, думаю, узнаем много нового о человеческой природе вообще.
Надеждина: Значит, если бы Амбразуркина шмякнули по голове монтировкой, то ты бы посчитал это вполне нормальным событием и с легкой душой подозревал Лукина-Матфеева?
Аркадий: Конечно. Конфликты на почве авторского права - дело тонкое и жестокое. Кто может предсказать, что автору в голову придет? Сегодня ему кажется, что он заключает взаимовыгодный договор, а наутро проспится и почувствует себя оскорбленным и обобранным. Обычное дело. Для писателей тексты, как дети. А кто на ребенка руку поднимет, тому и по башке можно шмякнуть. Хоть монтировкой, хоть кирпичом, хоть куском лунного грунта. Без разницы.
Надеждина: Но на Амбразуркина, слава Богу, пока еще никто не покушался.
Аркадий: Забавно. У нас есть повод для преступления, но подходящего для него преступления не наблюдается. А еще есть преступления, но кому они оказались выгодны понять невозможно. Лично я окончательно запутался.
Надеждина: Я тоже. Если ты мне не поможешь, я пропаду.
Аркадий: Сделаю все, что в моих силах. А если у меня не получится, ты меня бросишь?
Надеждина: Не знаю. Не хочу об этом думать.
Сцена 5
На сцене появляется несчастный Полубрат. Неуклюже передвигается на костылях. Плачет. Аркадий и Надеждина понимают, что с Полубратом явно произошло что-то ужасное.
Полубрат: Да что же это такое! Наступит ли расплата? Наступит! Каждый получит по делам своим! Эх, скорее бы!
Аркадий: Что случилось, Полубрат?
Полубрат: А? Кто это? Аркадий, ты?
Аркадий: Я. Что случилось?
Полубрат: Не могу! Как я теперь буду жить на проклятой Луне?
Аркадий: Да что у тебя случилось? Перестань ныть и расскажи скорее.
Полубрат: У меня? Не-ет, не у меня - у всех у нас. Это преступление каждого коснется. Убийство, оно и есть убийство. Какими бы прекрасными идеями его не прикрывали. На какие бы инструкции и санитарные нормы не ссылались!
Надеждина: Убийство? Боже мой, какое убийство? Нам только убийства не хватало! Перестаньте!
Полубрат: Это было подлое, заранее спланированное убийство. Абсолютно вероломное и абсолютно безнравственное. Он позволил себе поднять руку на беззащитное существо. Он упивался своей безнаказанностью. Он посчитал, что достаточно произнести несколько пустых, давно уже ничего не значащих фраз о гигиене и санитарных нормах, чтобы отвести от себя любые обвинения. Но он ошибается, ох, как он жестоко ошибается! Возмездие будет неотвратимым. Горькими слезами заплатит он за свое варварство и за свою жестокость.
Аркадий: Кто - он? Амбразуркин?
Полубрат: Да.
Аркадий: Он раздавил Коперника?
Полубрат: Да. (Горько плачет).
Надеждина: Ох, как же вы меня напугали!
Полубрат: Раздавилне дрогнувшей ногой. При этом он смеялся надо мной, корчил рожи и показывал язык. Вот когда я понял, что такое - вседозволенность!
Аркадий: Да.Неприятно и глупо. Сочувствую я тебе, Полубрат, помог бы я тебе, но чем тут поможешь?
Полубрат: Пойду, напьюсь гидролизного спирта.
Аркадий: Гидролизного? У тебя же медицинского залейся?
Полубрат: Медицинский для радости. Для горя - гидролизный. (Уходит).
Аркадий: Странный человек этот Амбразуркин. Его умение заводить себе врагов просто угнетает. Мне страшно за него.
Надеждина: Ты думаешь, что кто-то из ребят может ему отомстить?
Аркадий: Ну, думаю, что до смертоубийства дело не дойдет, но побить могут. Во всяком случае о трудовой дисциплине можно забыть.
Надеждина: А при чем здесь трудовая дисциплина?
Аркадий: Саботаж. Нас ждет великая эпоха саботажа. Предполагаю, что научное оборудование станции очень быстро выйдет из строя. Не удивлюсь, если проблемы с компьютерами начнутся уже сегодня. Потом наступит время кризиса системы жизнеобеспечения. Всю следующую неделю мы будем судорожно ремонтировать системы очистки воздуха и электроснабжения, не исключено, что и терморегуляция будет барахлить. Веселенькое время настанет, нас будет бросать то в холод, то в жар, то в холод, то в жар. А потом нам и вовсе будет не до поимки злоумышленника - мы будем выживать. Но не волнуйся, все обойдется, через две недели нас эвакуируют, а станцию законсервируют. Это неминуемо.
Надеждина: Если только кто-нибудь не доберется до Амбразуркина раньше.
Раздается приглушенный выстрел. Аркадий и Надеждина в ужасе замирают. Проходит минута и из-за сцены раздается душераздирающий крик: "Амбразуркина убили"!