– Боже, что я, мужчин не знаю! – воскликнул патетически Евгений.
– Уверена – не знаешь, – настаивала Валентина и, слегка наклонившись вперёд, таинственно зашептала: – Ты не знаешь их с той стороны, с какой знаю их я. Не оставайся с ними наедине. Наедине они знаешь какие? Ого-го! – и она многозначительно подкатила глаза кверху.
Валентина собиралась сообщить ему ещё что-то нравоучительное, но в прихожей разлился весёлой трелью звонок, и она отправилась открывать, ворча:
– Кого это в такой поздний час?
Возмутительницей спокойствия оказалась соседка – Соболева Татьяна Сергеевна, дама лет тридцати пяти, незамужняя, средней комплекции, слащавой наружности с претензиями на неотразимость.
Увидев Валентину, она опешила и замерла в дверях на полуслове. Соседка только что вернулась с юга, где отдыхала, и решила поделиться впечатлениями с соседями. Но вид Валентины, короткие волосы и особенно усы её изумили и озадачили: вроде бы та же соседка, но почему-то вид какой-то мужской и взгляд не женский.
– Ах, вы, наверно, брат Валечки, – догадалась она и сразу же просветлела от своей догадки.
– Да, близнец, – подтвердила Валентина.
– Очень приятно познакомиться, очень рада. Татьяна Сергеевна, – соседка радостно протянула руку.
Но когда они вошли в комнату, она опять на время остолбенела и потеряла дар речи. Если в прихожей она увидела соседку в мужском виде, то в гостиной перед её глазами предстал сосед в женском обличии. Молодые супруги тоже замялись, не зная, как выйти из создавшегося положения.
– У вас что, маскарад? Вы разыгрываете меня? – вымолвила, наконец, обиженно Татьяна Сергеевна, переводя глаза то на одного, то на другого.
– Не понимаю, что здесь странного. Это близнец Евгения, – нашлась Валентина и продолжила развивать идею, поданную самой соседкой. – Видите ли, мы – парные близнецы. Моя сестра, Валентина, очень похожа на меня, только она женщина, а я мужчина. А у Евгения имеется сестра-близнец, это – она. Случилось так, что мы встретились, полюбили и попарно поженились. Вкусы у близнецов, как вы, наверно, читали, одинаковые, поэтому моя сестра влюбилась в её брата, а я – в его сестру. – Татьяна Сергеевна продолжала удивляться, но по мере объяснения лицо соседки делалось спокойнее, приходя в норму. – Так мы и поженились попарно. А две недели назад надумали поменять место жительства, – продолжала Валентина неприятное сочинение на вольную тему. – Мы жили в деревне, надоело, решили переселиться в город, а им захотелось деревенской тишины. Так что временно мы поменялись, и у вас несколько другие соседи.
– Так бы сразу и сказали, теперь всё ясно, – пришла окончательно в себя соседка и сразу приняла независимый вид. В один момент она освоилась с новой парой, видя в них старых знакомых в несколько иной интерпретации, и стала обращаться к ним по-свойски. – Я сама обожаю перемены, съездила на юг, думала развеяться, но, увы – лучше бы поехала в деревню. Валечка… Ах, извините, я по старой привычке. Как же мне вас называть?
Валентина, стараясь выглядеть непринуждённо, беспечно махнула рукой.
– Называйте, как удобней, можно как наших близнецов. Всё равно ведь будете путаться.
Татьяна Сергеевна засмеялась:
– Точно, точно, у меня прямо язык не поворачивается называть вас по-другому. Вот она – сила привычки.
Евгений, не обращая внимания на гостью, убрал со стола посуду и, достав маникюрный прибор жены, занялся своими ногтями.
Валентина, слушая соседку, расстелила на столе газеты, разложила на них металлические детали и стала внимательно рассматривать на листке какую-то схему.
– Что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Татьяна Сергеевна и пододвинула свой стул к столу.
– Попробую собрать велосипед.
Соседка изобразила на лице великий интерес.
– Неужели сможете? Для меня такие вещи непостижимы. Валентина ничего не ответила, углубившись в работу, а Татьяна Сергеевна принялась с увлечением рассказывать о юге.
На следующий день Евгений проснулся со странным желанием приготовить хороший обед. Ещё не встав с постели, он мысленно планировал, что именно приготовить на первое, что на второе, какие из продуктов имеются в наличии, какие следует докупить.
– После работы задержусь, зайду в овощной, – предупредил он жену. Вечером, когда он явился домой с тремя полными сумками овощей и радостно объявил: "А вот и я", – никто не ответил и не вышел навстречу.
Евгений оставил сумки в прихожей и вошёл в комнату. За столом, сосредоточившись и отрешившись от мира, сидела Валентина, перед ней – груда всяких мелких деталей. Он не понял бы, откуда они, если бы ни пустой корпус транзисторного радиоприёмника, валяющийся на полу.
– Ты зачем сломала мой приёмник? – зашумел он, – Ты же в радиотехнике ничего не смыслишь.
Она смерила его презрительным взглядом и убийственным тоном сообщила:
– Во мне инстинкт к технике проснулся. Не мешай, – и снова погрузилась в провода и транзисторы.
Обескураженный Евгений постоял, похлопал ресницами, не зная, что сказать на такой довод, потом вздохнул, вспомнив, что сегодня утром в нём тоже проснулся инстинкт к приготовлению пищи, и, захватив сумки, отправился на кухню тоже удовлетворять свой инстинкт. Пока он возился с продуктами, Валентина разобрала окончательно всё до самой последней детали и долго с удовольствием созерцала аккуратно разложенные предметы.
Позвонили, пришла опять Татьяна Сергеевна. Жила она одиноко, поэтому по вечерам от нечего делать шастала по соседям. Появление новой пары рядом очень её заинтересовало, особенно вызвал интерес блондин. Она обожала светлые тона и в вещах, и в людях.
Увидев, что сосед в комнате один, она обрадовалась и подставила стул рядом. Впрочем, молодой человек не обращал на неё внимания. Впустив соседку в дом, он возобновил работу над приёмником, который предстояло теперь собрать.
– Это тоже детали от велосипеда? – любезно поинтересовалась Татьяна Сергеевна.
– От приёмника, – буркнула нехотя Валентина.
Соседка наигранно захихикала.
– Как я сразу не поняла. Там же крупные детали, а здесь мелочь. А что, велосипед вы уже раздумали делать?
– Нет. Но пока не хватает колёс и рамы. Когда всё будет, тогда и соберу, – ожесточённо крутя проводки, ответила Валентина.
– Какая у вас симпатичная рубашка, – польстила Татьяна Сергеевна, желая перейти на более удобную для себя тему, но лесть осталась незамеченной.
Радиолюбитель был всецело поглощён миниатюрным конденсатором. Соседка взглянула на детали, которые не вызывали у нее ни эмоций, ни мыслей и решила, что созерцать молодое лицо соседа куда приятнее, чем нагромождение каких-то непонятных штучек, и с блаженной улыбкой впилась взглядом в его профиль.
– Как вы похожи на сестру. Поражаюсь, до чего чудотворна природа.
– Что тут чудотворного – генетика.
– Да, конечно, – согласилась соседка. – Я бы тоже мечтала иметь брата-близнеца. Женщины всё-таки не то, не то.
– Почему же не то? Женщины тоже ничего, – спокойно возразил радиолюбитель, соображая, куда поставить очередную деталь.
– Для вас, может, и то, но для меня – не то, – томно вздохнула Татьяна Сергеевна. – Вы слишком молоды, чтобы разбираться в людях. А то, что вы знаете свою жену – это ничего не говорит. По одной женщине о многих не судят.
– А я и много видел, – сквозь зубы процедила Валентина, в зубах она держала медный проводок.
– Где вы могли в вашем возрасте видеть много женщин! – почти с материнской лаской произнесла Татьяна Сергеевна недоверчиво, уверенная в полном неведении своего молодого соседа, и неотразимым движением поправила причёску.
– В бане, – не задумываясь, брякнул её молодой собеседник, выплюнув изо рта проволоку и пытаясь пальцами закрепить катушку фильтра на основании.
– Где? – брови соседки изумлённо поползли вверх.
– В бане, – занятая своим делом, без всякой задней мысли повторила Валентина и тут же осеклась, сообразив, что сказала не то.
– В какой бане? Как вы туда попали? – всплеснула руками Татьяна Сергеевна.
Пухлые веки её раскрылись широко, а брови продолжали висеть под самыми волосами.
Надо было как-то выкручиваться, и Валентина, стараясь держаться как можно непринуждённее, сочинила:
– Я раньше сантехником работал, краны ремонтировал. А тут вдруг в бане – авария, горячая вода перестала поступать, женщины все намыленные стоят, а ополоснуться нечем. Понимаете? Что делать? – Глаза Татьяны Сергеевны пытались вылезти из орбит. – Тогда-то в этой критической ситуации и вызвали меня. Я зашёл, исправил краны – и полный порядок.
– А женщины что? – взгляд соседки требовал нескромных подробностей.
– А что женщины? – пожал плечами собеседник. – Смыли мыло и пошли домой.
Он вновь углубился в работу.
Татьяна Сергеевна заёрзала на стуле, сжигаемая любопытством, но боязнь выглядеть нескромной мешала ей задавать наводящие вопросы, и она собралась было переключиться на новую тему, но тут из кухни выглянул Евгений в нарядном переднике, раскрасневшийся от плиты, и обратился к Валентине:
– Сбегай-ка в магазин. У меня лавровый лист кончился.
– Вари без него.
– Не тот вкус получится.
– Я не претендую на особый вкус.
– Нет, ты сходи, потом попрекать будешь, что невкусно готовлю.
Валентина неохотно встала и, захватив кошелёк, отправилась в магазин. На улице уже стемнело, зажглись фонари. Сунув пачку лаврового листа в карман, она возвращалась быстрым шагом, не терпелось снова приняться за приёмник. На улице никого не было, в этот час все сидели у телевизоров.
Вдруг из темноты раздался пронзительный крик, из-за угла к ней навстречу метнулась испуганная девушка, вцепилась в рукав и стала умолять:
– Помогите, скорей. Моего знакомого бьют хулиганы. Они убьют его.
Валентина заколебалась.
– Что вы стоите! – взволнованно трепала её за рукав девушка и, поняв, что прохожий боится, с упрёком бросила: – Вы же мужчина.
– Да, но я не умею драться, Никогда в жизни не приходилось.
– Боже мой! При чём тут – умею, не умею. Вы же мужчина. Одного вашего вида будет достаточно. Ах, если бы я была мужчиной!
Последнюю фразу она произнесла с особым выражением, и фраза подстегнула. Да, если бы она была мужчиной – и Валентина, больше не колеблясь, побежала за девушкой.
Хулиганов оказалось трое. С разбегу, ни о чём не думая, Валентина врезалась в комок дерущихся, сразу уловив, кого бьют и кто бьёт. Разобраться не составляло труда, потому что один из них валялся на земле, и на него сыпались удары остальных.
– Ах, гады! – взревела Валентина, молниеносно воспылав ненавистью к несправедливости, и с яростью стала сыпать удары направо и налево, пуская в ход и руки, и ноги.
Как она сокрушала врага, трудно вспомнить и рассказать достоверно, но после драки в нагрудном кармане своей рубашки вместе с лавровым листом она обнаружила чей-то зуб, а в крепко сжатом кулаке – пучок чьих-то курчавых волос. Изо всей драки ей запомнились только два коротких эпизода, когда какому-то слишком экспрессивному товарищу она заткнула пасть своей туфлёй и кого-то, не сдержавшись, по старой женской привычке укусила за нос, потому что этот нос оказался перед самым её лицом и мешал видеть других.
Она не смогла бы оценить, профессионально ли вёлся ею бой, или в нём оказалось больше самодеятельных элементов, но помощь подоспела вовремя. Упавшему удалось подняться и присоединиться к ней, дальше они отражали удары вдвоём.
Было ли ей больно во время драки, она тоже не могла бы ответить, потому что ощущала только нестерпимую ярость и изо всех сил работала всеми четырьмя конечностями. Хулиганы не выдержали такого отчаянного натиска и бежали.
Домой Валентина вернулась с огромным синяком под глазом, в разорванной рубашке, без туфли, но с пачкой лаврового листа, с чьим-то выбитым зубом в кармане и с блаженной улыбкой на распухших губах. Впервые в жизни она одержала победу в рукопашном бою.
Татьяна Сергеевна, продолжавшая упорно дожидаться за столом своего соседа, пришла в ужас:
– У вас опять другое лицо!
– Что случилось? – испугался Евгений.
– Спас человека или от больницы, или от морга, – с гордостью пояснила Валентина. – Хулиганы напали на одного, так я помог разделаться с ними. Вдвоём против троих – и наша взяла.
– Какой вы самоотверженный, – восхитилась соседка. – А я так боюсь драк!
Евгений, сбегав на кухню, принёс мокрое полотенце, чтобы приложить к глазу, но на синяк уже ничто не могло повлиять, даже чрезвычайное заседание Ассамблеи ООН. Синяк выглядывал из-под глаза с наглой ухмылкой, всем своим видом заявляя: "Я существую. Вам остаётся только примириться со мной". Но Валентину заставили лечь на диван и на всякий случай приложить к глазу мокрое полотенце.
Выходить из драки победителем – величайшая радость; впервые она испытывала в груди торжество, веру в собственные силы и способность защитить слабого.
Пока она упивалась своей победой, в подсознании помимо её воли зрело решение, как распорядиться своей судьбой дальше. Если неожиданно она открыла в себе такие способности – способности бороться со злом, то их необходимо было использовать на благо общества.
Надо заметить, что, будучи женщиной, Валентина работала швеёй на трикотажной фабрике, и теперь, уволившись с прежнего места, долго раздумывала, куда устроиться. Швейное дело, возня с тряпками почему-то опротивели. Она пробовала, как и Евгений, устроиться на один завод, но там её встретили довольно странно. Не успела она переступить порог отдела кадров, как молодая высокомерная девица монотонным, как с магнитофона, голосом прокрутила:
– Женатых, судимых, моложе восемнадцати и старше пятидесяти не берём.
От такого приёма любая женщина сбежала бы сразу, но в Валентине при мужской настойчивости оставалось женское любопытство, и поэтому она поинтересовалась:
– Почему женатых не берёте?
– Сам не соображаешь? – девица смерила молодого человека презрительным взглядом и, видя, что ему до самой пенсии не разгадать эту загадку, смилостивилась и пояснила: – Женатым требуется комната, а мы жилплощадью не располагаем.
– А остальных почему не принимаете?
– Ты очень любопытен, а наш завод как раз не для любопытных. Понятно?
Валентине стало ясно, что такие жёсткие условия не для неё, и она поспешила оставить девицу в одиночестве. Вопрос, куда лучше устроиться на работу, остался не решённым. Участие же в драке сразу определило дальнейший выбор профессии.
Пока она лежала на диване с мокрым полотенцем на глазу, Татьяна Сергеевна, сидя рядом, соболезнующе разглагольствовала, посылая в здоровый глаз Валентины сочувственные улыбки.
– Как трудно сейчас человеку с благородным сердцем. Везде приходится встревать, мимо беспорядка не пройдёшь, а беспорядок-то на каждом шагу: там, смотришь, молодёжь в автобус впереди старухи лезет, там – в магазине без очереди норовят проскочить, кассирша сдачи не досчитывает, продавец обвешивает. Вон у Варвары Ивановны перстень бриллиантовый пропал, всё на месте, одного перстня нет. Значит, кто-то из своих знакомых спёр… ах, простите – стащил. И разве же на это можно порядочному человеку смотреть и не вмешиваться? А вмешаешься – вот результат, – она указала на прикрытый полотенцем синяк. – Только полицейским и ходи над, всеми, чтобы совесть пробуждать. Хулиганы полицейскую форму, как огня боятся. А что? Форма – дело хорошее. И сам в ней хорош, и никто не обидит, – ласково рассуждала соседка, словно в чём-то убеждала пострадавшего. – Работа – на свежем воздухе, и живая – целый день бегаешь, бегаешь, сам такой стройный становишься.
Вот тут-то, на последних словах, Валентина вскочила с дивана и, отбросив полотенце, воскликнула:
– Решено, буду полицейским!
Глава 3
Работа сразу понравилась, увлекла. Первую неделю привыкала к новенькой форме, изучала, какое впечатление производит на окружающих. Оказалось – самое большое произвела на Татьяну Сергеевну. На второй неделе послали в ночное дежурство. С непривычки показалось страшновато. Евгений тоже было вызвался помочь подежурить за компанию, но Валентина сказала ему, что это дело не женское, и пусть он лучше варит суп. Евгений остался хозяйничать на кухне, а Валентина отправилась в обход по своему участку.
Полицейскими не рождаются, полицейскими становятся. Приходится побеждать в себе слабости, недостатки, прежде чем выработается настоящая боевая хватка.
На улице кругом темно, жутко, фонари горят подозрительно, за каждым тёмным пятном мерещатся рецидивисты, редкие прохожие кажутся грабителями, вышедшими на "дело"; каждая серая кошка – чёрная, в общем, жуть с первого раза.
Подозрения заставили Валентину втянуть голову в плечи так, что сзади казалось, что фуражка лежит на плечах, а голова куда-то исчезла. Но от страха, как только не деформируешься, лишь бы незаметней выглядеть, чтобы из-за угла кто кирпичом не двинул по хрупкому скелету. Валентина осторожно кралась вдоль улицы и к каждому углу дома приближалась, как к дулу пулемёта, готовому выстрелить. Миновала только два квартала, а весь лоб вспотел от напряжения. На третьем квартале смекнула, что безопаснее ходить посредине дороги – по осевой линии. Там хоть и машины шныряют справа и слева, но форма заставляет шоферов смотреть на окружающий мир трезво, да и прохожие далеко. "Нет, что ни говори, – решила Валентина, – а дорога в ночное время – самое безопасное место. Если хулиганы на тебя набросятся, всегда можно успеть убежать и такие скорости на ровной трассе можно развить, что ни одна собака не догонит". Простому прохожему этого не понять, так как в худшем случае, по неопытности, он попадёт под машину, в лучшем – под штраф, потому что – кто же ему разрешит разгуливать посреди дороги. А в полицейской форме – гуляй, сколько хочешь, и даже другим, в частности водителям, от этого великая польза, так как при виде формы они такими примерными становятся, такими вежливыми и тактичными, что кажется – нет на свете профессии более дисциплинирующей людей, чем вождение.
Время перевалило за полночь, опустела и проезжая часть. Одна Валентина шагала в свете фонарей, поглядывая по сторонам.
Впереди показалась "скорая помощь", машина стояла на обочине, и снизу, из-под колёс торчали ноги шофёра. Рядом в белом халате прохаживался врач и курил сигарету.
Подойдя поближе, Валентина поинтересовалась:
– Авария?
– Да, что-то мотор забарахлил, – ответил врач.
– Больной, наверно, ждёт не дождётся. Может позвонить, помощь прислать?
– Нет, мы закончили дежурство, так что торопиться некуда.
Врач стряхнул пепел с сигареты, и Валентина заметила, как из рукава белого халата выскользнули часы и, блеснув золотой змейкой, шлёпнулись на асфальт.
– Часы уронили, – тут же предупредил полицейский.
Врач наклонился, выругавшись довольно деликатно.
– Тьфу ты, последние часы разбил, – он приложил их к уху. – Ну конечно, не идут. Не везёт сегодня. Сначала машина сломалась, теперь часы.
– Советую отдать в мастерскую на улице Зелёной, там быстро ремонтируют, – посоветовал полицейский и продолжил обход.