В тот вечер Юнна вышла на сцену, дрожа от волнения, а в ее сознании всплывали осколки из прошлой жизни, когда день ее восемнадцатилетия превратился в настоящий кошмар. Паша не особо жаловал эту навязчивую девушку, а она все не отступала от своей идеи сделать что-то хорошее для него, не дать ему превратиться в того, кем когда-то стал Владимир. И это противостояние между ними длилось довольно долго, но по воле случая все изменилось в один миг.
Когда очередная тренировка вдали от школы на берегу озера подходила к концу, борьба между напарниками разгорелась не на шутку. Все приемы были разучены, все энергетические техники отточились до полного автоматизма, но поддавшись эмоциям Юнна и Паша выплескивали друг на друга всю скопившуюся ярость и гнев. И продолжалось долго, пока, в конце концов, не осталось сил даже просто держаться на ногах. Одежда была изодрана, руки их обоих тряслись от напряжения, разрываясь от чудовищной боли. Ссадины и раны кровоточили, распространяя в воздухе сильный запах железа. Мальчишка упал на землю и даже не смог оттолкнуть Юнну, когда та придвинулась чуть ближе, чтобы осмотреть его раны. Он был всего лишь упертым гордым подростком, а Юнна несла за него полную ответственность. Кроме того, со дня их первой встречи у фонтана девушку не покидало желание вновь заставить Пашу испытывать что-то, кроме боли и ненависти.
– Отвали от меня! – крикнул он, бросая руками воздух. Юнна лишь сморщилась от его вопля и настойчиво приближалась.
– Мне все равно, что ты гордый, если ты сейчас здесь умрешь, меня посадят. Ты думаешь, мне это нужно? Кроме того, Адам… то есть твой отец будет явно не в восторге, если ты вернешься к нему в таком виде…
– Не приплетай его сюда, мне наплевать, что он там подумает или сделает!
Девушка злобно фыркнула.
– Сними футболку, нужно обработать раны.
– Еще чего! – недовольно отмахнулся Паша. – И так заживет, отстань.
– Не вынуждай меня идти на крайние меры, – предостерегающе парировала Юнна, сверля мальчишку серьезным взглядом. – Ты ведь знаешь, что для участия в турнире нужно разрешение наставника… А ты в плохой форме, даже не знаю, как…
– Ну ладно, ладно! – торопливо согласился Паша и тут же снял футболку. Она была безнадежно испорчена кровью, пылью и потом, но вряд ли мальчишку это волновало.
Юнна достала из походного рюкзака перекись водорода, бинты и пластыри, готовясь обрабатывать чужие раны.
– Не думала, что у тебя есть татуировка.
– Что? – Паша произнес это как-то встревоженно. – А, ты про это… Это лабиринт.
– Давно сделал?
Мальчишка не подал виду, что ему больно, когда раны стали покрываться шипящей розовой пеной.
– Ты даже не представляешь насколько давно…
– Не замечала раньше.
– Просто его не всегда видно, – уклончиво ответил Паша и оглянулся. От недавней злобы не осталось и следа. Юнна не ожидала, что ее подопечный вдруг станет таким спокойным. – Это моя печать силы. Ее видно, только когда силы на исходе… или когда я поглощаю чужую энергию.
– Никогда не слышала о подобных печатях, – девушка улыбнулась, пытаясь скрыть свое недоверие. – А твой отец знает? Не обижайся, но он точно не тот человек, который приветствовал бы подобные вещи…
– Не приветствовал бы, если б сам не сделал.
Девушка замерла в изумлении.
– Что ты имеешь в виду?
Это был тот самый момент, о котором Паша, этот ребенок, мечтал уже очень давно. Рассказать правду о том, что с ним сделали. Мальчишка резко повернулся, не обращая внимания на боль. В глазах наставницы он искал какой-то знак доверия, поддержки. Он хотел убедиться, что Юнне можно доверять.
– Это все он… сделал меня таким. Когда мама умерла, он помешался на идее, что я должен быть как все, как он. Я обычный, видимо папаша не мог смириться с этой мыслью, поэтому и сделал меня таким. Я уже не помню, как это произошло, но с тех самых пор печать заставляет меня питаться энергией других людей. Я… никак это не контролирую.
– Адам отдал тебе свои силы, – девушка говорила вкрадчиво, чтобы не разрушить обстановку доверия. Она вспомнила, как сама проснулась однажды утром после тяжелого запутанного сна. В нем Юнна встретила маленькую озорную девчонку и отдала ей свои силы, став обычным человеком. Щемящее чувство в груди, преследовавшее девушку на протяжении нескольких столетий, вдруг стало едва ощутимым. Юнна поняла, что действительно может разделить с кем-то свой дар. Или проклятие, но она не сделала этого. Просто боялась кому-либо навредить.
– Он любит говорить про энергию и прочую чушь, – Паша наклонился к наставнице чуть ближе, словно боясь, что его слова кто-то услышит. – Он чокнутый, говорит, что ему больше трехсот лет. Только никому не рассказывай про это, иначе…
– Не волнуйся, Паш, я никому не скажу. Обещаю, – она понимающе кивнула головой. – "Вот, почему Адам не узнал меня, у него нет больше способности различать нас и других".
Паша облегченно выдохнул. Его собственная тайна, наконец, перестала быть таковой. Он разделил ее с другим человеком и от этого, даже при таких ужасных обстоятельствах разбитый и духовно и физически, в душе мальчик улыбнулся.
Юнна и Паша очень сблизились. Адам радовался, что его сын наконец-то смог подружиться с наставницей, Паша все больше походил на истинного поглотителя, перестал чувствовать себя чужим в окружении других учеников. Только директор школы не имел даже отдаленного представления, как больно было Паше осознавать, что Юнна, всеобщая любимица, заботливая, чуткая и такая притягательная девушка, никогда не ответит на его чувства. Мальчишка не мог отказаться от глупых надежд, а Юнна в свою очередь испытывала ужасное чувство вины за то, что не могла ни оттолкнуть Пашу от себя, ни ответить ему взаимностью.
Юнна боялась вновь сблизиться с кем-то. За годы, проведенные в одиночестве, девушка привыкла во всем полагаться только на себя. Она никому не могла доверять. Но чувства Паши были так искренни, так светлы, что даже черствое сердце Юнны не могло не поддаться на соблазн. И именно в тот момент судьба ввела в игру еще одному фигуру – Вилену, мысли о которой поглотили Пашу с головой практически сразу же, пусть он старательно пытался это скрыть даже от самого себя.
Вилена была совершенно невыносимой: взбалмошной, непослушной, упертой и грубой. Но именно эти черты ее характера заставили Пашу выйти из зоны комфорта. Парень привык, что ему никто никогда не перечит (не считая Ванили, которая пыталась привлечь к себе внимание друга, постоянно делая все ему наперекор), другие ученики относились к Паше с уважением, а фанаты турниров вообще боготворили его. И тут эта девчонка: неуклюжая, беспечная и такая… вредина!
Но почему-то только рядом с ней Паше захотелось чего-то нового. Он не хотел подчинить ее, как наставник, он хотел уберечь ее от глупых ошибок, хотел научить ее быть сильной, чтобы всегда быть уверенным в ее безопасности. Паша хотел быть рядом с Виленой, чтобы видеть ее возмущенное, но такое милое выражение лица, когда у нее что-то не получается, чтобы смеяться над ее неуклюжестью, злить ее, подтрунивать над ее неудачами лишь с одной целью – вызвать у этой девчонки хотя бы какие-то чувства, адресованные именно ему.
Но вот ее нет.
Паша отмахнулся от навязчивых плохих мыслей, вновь сконцентрировался на том лучике воспоминаний, ведущих его разум к разуму Вилены. А Юнна натянуто улыбнулась, вдруг осознав, что, возможно, больше не увидит Пашу по-настоящему счастливым.
Глава 31
– Сними повязку.
Свет лился из окон дома, освещая тропинку, но входная дверь оставалась во владениях вечернего мрака.
Вилена смотрела вперед, не отрываясь. Ее глаза видели, но сердце ничего не ощущало, а разум отказывался верить в происходящее. Двери хорошо знакомого дома манили к себе, звонок беззвучно отзывался в разуме девушки знакомой мелодией ее прошлого. Вилена замерла от волнения – тишина заполнила салон, прерываясь лишь легким дыханием Марка, все это время внимательно наблюдавшего за напарницей.
– Зачем ты привез меня сюда? – холодно спросила она, как только к ней вернулся голос.
– А сама не понимаешь?
Вилена бросила в его сторону недоверчивый взгляд, глаза наполнились слезами. В горле стал ком, который так и просился вырваться в потоке слез радости. Но Вилена держала его глубоко внутри, не осмеливаясь открыть Владимиру своих чувств.
– Так и будешь тратить время зря?
Дверь автомобиля со скрипом отворилась, Вилена выскочила на улицу, поправила одежду, невзирая на то, что Владимир не сводил с нее взгляда. Подойдя ближе к порогу собственного дома, девушка замерла, не решаясь открыть эту дверь сама. Она обернулась, ища поддержки в глазах человека, в котором она никак не хотела признавать друга. Своего единственного друга.
Несколько неуверенных шагов вернули ее назад к автомобилю. Марк взглянул на напарницу неоднозначно, с удивлением и улыбкой.
– А ты не…
– В чем проблема? – голос парня был грубым, но наигранно грубым. – Куда делось твое желание вернуться к родителям?
Вилена не хотела признавать свой страх, но выбора не оставалось. Разумеется, она решила немного перефразировать свои аргументы.
– Просто… ты сам говорил, что мне нужен контроль и все такое, а родители – единственные люди, за которых я действительно переживаю. Я не могу так рисковать.
Девушка натянуто улыбнулась, пока в глазах Марка не блеснул интерес и понимание. Парень вышел из машины, поставив ту на сигнализацию больше из привычки, нежели из необходимости. Он никогда не дорожил вещами. Просто в кругу обычных людей так было принято: закрывать все на замок.
– Только ради твоих родителей, Вилена.
Когда девушка позвонила в звонок, ее сердце бешено заколотилось, отзываясь где-то в висках от волнения и предвкушения. За дверью послышался шум, шелест, но даже стоя на улице, Вилена узнала мягкий, долгожданный голос матери, звучавший как музыка для детского слуха. Владимир крепко сжал предплечье Вилены, напоминая ей о своем присутствии. Девушка ответила ему мимолетным, полным благодарности взглядом.
Тихий женский голос спросил, кто за дверью, и когда в ответ послышались знакомые нотки, дверь распахнулась. Женщина стояла на пороге, не веря собственным глазам. Зрачки быстро перемещались, бросая взгляд то на лицо, то на руки стоявшей перед ней молодой девушки. Сложно было узнать в этом человеке свою дочь. Ведь вся она была другой: сильной, уверенной (несмотря на ее страх) и такой взрослой. От ребенка, которого когда-то забрали у родителей, не осталось и следа.
К счастью, это безмолвное удивление не длилось слишком долго – Вилена бросилась в объятия матери, роняя горячие слезы на порог собственного дома. Отец тоже появился практически мгновенно. Его крепкие руки намертво сжали хрупкое тело дочери. Владимир молча наблюдал за происходящим со стороны, не решаясь прервать эту идиллию, пришедшую на смену безумно долгой и мучительной разлуке.
– Девочка моя, – шептали губы женщины, целуя ребенка то в щеку, то куда-то за ухо.
Такие "нежности" были совсем не свойственны Вилене, но она не могла отказать ни своей матери, ни самой себе в чувстве этой невероятной близости.
Девушка отстранилась, когда осознала, буквально ощутила присутствие еще одного человека. Ей пришлось приложить немало сил, чтобы прервать этот момент чистого счастья и спустить на землю.
– Мам, пап, это – Владимир. Он помогал мне все это время.
– Да, да, только сначала зайдем в дом, хорошо? – перебил ее отец, жестом приглашая всех войти.
Оказавшись в хорошо знакомых стенах, Вилена вдруг забыла о том, что разлука была настолько долгой. Она по привычке достала с полки для обуви свои мягкие домашние тапочки, сбросив тяжелые туристические ботинки, единственную обувь, которая у нее была с момента появления в доме Владимира.
Родители не сводили с нее глаз, пока Марк не напомнил о своем присутствии, протягиваю руку главе семьи.
– Давно не виделись, Александр, – рукопожатие было долгим и сильным, словно никто не хотел уступать другому в этой маленькой схватке авторитетов.
– Владимир, слава богу, Вы спасли нашу девочку! – воскликнула женщина, хватаясь за сердце. – Столько слухов ходило, что я засомневалась в успехе! Спасибо, что не отказали нам в помощи.
– Как я мог после стольких лет поступить так, – парень улыбнулся весьма вежливо и учтиво, в чем промелькнули его манеры воспитания. – Мы должны быть на стороне справедливости и здорового рассудка, а не глупой мести и страха, не так ли?
Вилена недоверчиво смотрела на своего наставника, теряясь в его словах, не видя за ними того человека, к которому привыкла. На мгновение ей даже показалось, что он оставил ее, подарив лицо Марка кому-то другому, но глаза все еще показывали ту же печаль, которая по обыкновению скрывалась на его лице под маской превосходства.
– Чего же мы замерли на пороге? Пойдемте в зал, мы уже все давно приготовили… – заторопилась мама, судорожно вытирая руки о фартук. Только сейчас Вилена увидела, что мама одета в красивое фиалковое платье, а густые волосы уложены в красивую прическу.
– Вы знали, что мы приедем? – Вилена была приятно удивлена, но все же решила спросить, чтобы вновь услышать знакомые голоса.
– А как же иначе? Владимир нам все рассказывал, доченька.
Первые пятнадцать минут Вилена чувствовала себя лишней. У нее в голове не укладывалось, что ее семья так хорошо знала Владимира. Все их разговоры были такими открытыми и дружественными, словно за столом собрались давние друзья, нет, практически родственники. Вилена в одно мгновение почувствовала себя ребенком, лишь наблюдала за присутствующими широко открытыми от восхищения глазами, давясь растерянной улыбкой и радостью. И просто отмалчивалась в стороне.
Все в доме было пропитано прошлым, таким сладким и недоступным… к которому нельзя было вернуться в полной мере. И пока все эти бесчисленные разговоры перемещались от первого школьного дня до последней тренировки, от планов Адама в день, когда Вилена только появилась на свет, до его последнего вздоха, девушка пребывала в раздумьях. Вела ли ее судьба только в светлое будущее, или ее прошлое оказалось слишком мрачным, чтобы рассчитывать на что-то хорошее?
После плотного домашнего ужина Вилена по обыкновению помогала маме убирать со стола. Отец и Владимир над чем-то смеялись в гостиной, увлеченные разговором и ничего не замечали вокруг. Тарелки дрожали в руках девушки – энергия в окружении стольких источников силы вибрировала, подыскивая возможные способы подпитки, блокируя даже малейшие прикосновения чужеродных сил, готовясь нападать или обороняться.
– Вилен, как ты? – вкрадчиво спросила женщина, когда они остались наедине. Шум воды из-под крана заглушал ее голос.
– Я не знаю… Мам, неужели все это правда? Вы знакомы с ним так хорошо?
– Лучше, чем ты думаешь. Что тебя так беспокоит?
Девушка опустила глаза в пол, не зная, что стоит рассказать, а что нет. Ведь пребывание в доме Владимира под его постоянным контролем сложно было назвать прекрасным времяпрепровождением, но жаловаться на своего спасителя?
Нет, Вилена не сделает этого.
Они присели на мягкую кухонную скамью, окруженную с двух сторон высокими пальмовыми растениями в раскрашенных когда-то самой Виленой кашпо. Рисунки на их глянцевой поверхности казались до безумия наивными и глупыми. По крайней мере, для самой девушки.
– Вас так долго не было рядом…
– Прости, доченька, но мы не могли рассказать тебе обо всем.
– Я думала, вас забрали. А я… я осталась совсем одна с целой кучей вопросов. Кроме того, рядом с человеком, который пытался меня убить! Запугивал меня, сводил с ума своими дебильными играми!
– Я знаю, нам нет прощения за это, – женщина прервала ее, прижав к своей груди нежными материнскими объятиями, – но на все были свои причины. Сейчас ты здесь, цела и невредима лишь потому, что нам удалось провести этого психопата. Если бы с самого начала…
– Я понимаю, все было сделано правильно, но, – Вилена подняла испуганные глаза, полные тоски и отчаяния, – вы уверены, что ему можно доверять?
Она кивнула головой слегка, почти незаметно, но не стоило даже гадать, о ком идет речь.
– Вилена, этот человек – единственный, кому ты можешь и должна доверять. Мы все обязаны ему твоей жизнью. Не помоги он нам, когда ты только родилась, боюсь, ничего этого никогда не было бы. Ты ведь знаешь, почему Адам был так одержим мыслью о твоей смерти?
– Сила, страх потерять контроль, власть…
– Нет, дорогая, есть вещи, гораздо более важные, чем это.
Женщина сказала еще несколько предложений. Вилена слушала собственную мать, не смея даже сделать вдох. Когда она узнала правду, ее сердце остановилось на несколько очень долгих мгновений.
– Но я убила его, мама. Я убила Адама, вместо того, чтобы…
Голос девушки дрогнул от тяжелых воспоминаний. От того ужаса, который она испытала в свой собственный восемнадцатый день рождения, когда осознала, что на самом деле происходило вокруг.
– Владимир говорил мне, а я не поняла…
– Ты должна помнить одну очень простую вещь: никогда не вини себя в том, что произошло. Старайся думать и жить тем, что с тобой происходит сейчас. И никак иначе. Чувство вины может поглотить тебя, как когда-то поглотило Владимира. И смотри, к чему это привело. Раскаяние – это не только признание своей вины, но и прощение самого себя, своих ошибок. Если раскаяние не приходит, вина не уйдет никогда.
Внутри что-то зашевелилось, сдавив сердце и легкие, отчего Вилена начала задыхаться. Зажмурив глаза, девушка увидела твердый сине-фиолетовый ком в груди, от которого веяло незримым холодом и болью. Он грозил вырваться наружу, в очередной раз принеся вслед за собой разрушения и жертвы. Марк возник из ниоткуда, он ощутил эту перемену в атмосфере спокойствия, царившей в доме, и тут же схватил напарницу за руку, забирая часть силы себе.
– Нам пора уходить, – громко сказал он, обращаясь к родителям девушки. – Как я и думал, пока что рано говорить о полном контроле.
– Почему это происходит? – слезы катились из глаз Вилены, она тут же вытирала их тыльной стороной ладони. – Ведь все было в порядке.
– Ты пока не можешь контролировать эмоции.
– Мам?
– Все нормально, Виленочка, вернетесь, когда будешь чувствовать себя лучше, не волнуйся.
– Но мы ведь только приехали, как я могу вновь… – девушка одарила Марка взглядом, полным мольбы и ожидания.
– Доверься ему, Вилена, этот человек знает, о чем говорит, – отец девушки изменился в лице, став серьезным и уверенным. – Сейчас главное, чтобы ты научилась всему как можно скорее. Тогда ты сможешь остаться здесь, с нами, хоть на всю жизнь.
– Ты не поверишь, но я все-таки надеюсь, что наша дочь выйдет замуж, – улыбнулась женщина, подкалывая то ли Вилену, то ли собственного супруга.
– Ма-ам, – девчонка нехотя засмеялась, чувствуя себя неловко перед Владимиром. Не следовало ему слушать все эти разговоры, относящиеся только к ее семье.
– Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы Вилена нашла себе достойного спутника, – Марк ухмыльнулся в привычной манере.
– Ха-ха-ха, очень смешно, – на секунду Вилене показалось, что боль отступила, но, к сожалению, это длилось недолго.