- Ты продолжал функционировать как скафандр?
- Скафандры у них имелись свои. Я оставался в ходячем режиме. И стал роботом-охранником.
- А потом? Ты не мог оставаться на Джулакте - на Марсе - все это время.
- Я и не оставался. Я переходил от одной группы кочевников к другой, позволяя время от времени себя модернизировать и совершенствовать. И я постоянно становился все более независимым и умелым. Со временем о моем исходном назначении, то есть скафандре, позабыли даже те, на кого я работал. И я все время перемешался с места на место, помня о преступлении, свидетелем которого стал, и о секрете, который носил с собой.
- В себе? - уточнил я, начиная понимать.
- Да, он до сих пор со мной, - кивнул Гнев, пристально глядя на меня. - Хочешь взглянуть, Меркурио? Может, это избавит тебя от сомнений?
У меня возникло чувство, что я на пороге чего-то страшного, но у меня нет иного выбора, кроме как взглянуть этому страху в глаза.
- Не знаю.
- Тогда я решу за тебя.
Гнев поднял руку к лицу. Взялся за маску горгульи и стянул ее.
И я осознал, что мы почти идеальная противоположность друг другу. Я был живой плотью, обернутой вокруг сердцевины из мертвых механизмов. А он был механизмом, окружающим сердцевину из мертвой плоти. Когда на меня уставился безликий череп, я увидел: внутри него что-то есть - нечто еще более древнее, чем Блистательное Содружество. Нечто бледное и мумифицированное, нечто с пустыми глазницами и тонкими губами, растянутыми в ухмылке над потемневшими зубами.
И лицо в руке Гнева сказало:
- Я никогда не хотел этого забыть, Меркурио. До тех пор, пока ты не придешь ко мне.
* * *
Я с трудом сохранял хладнокровие, но к моменту возвращения в Великий Дом моя решимость была абсолютной. Я совершенно точно знал, что намерен сделать. Все время своего существования я служил императору каждым своим атомом. Я научился любить его и восхищаться им - и за его гуманизм, и за мудрость, с какой он правил Блистательным Содружеством. Он был хорошим человеком, пытающимся создать лучший мир для своих подданных. Если бы я усомнился в этом, мне было бы достаточно вспомнить то сочувствие, которое он проявил к Вратсе, или его отвращение к политическим методам, применяемым в тех частях Содружества, которые еще не подчинились его просвещенному правлению.
И тем не менее он совершил нечто ужасное, неслыханное. Все когда-либо совершенные им славные и благородные поступки, все достойные уважения деяния - все они опирались на фундамент преступления. Самим своим существованием империя была обязана тому единственному зловещему поступку.
И что с того, если произошло это тридцать две тысячи лет назад? Разве преступление становится меньшим злом, если оно произошло десять тысяч лет назад, а не на прошлой неделе? Мы имеем дело не с полумифическими деяниями далеких предков. Человек, убивший своего брата, все еще жив и абсолютно дееспособен. И теперь, зная это, могли я допустить, чтобы он прожил еще один день, не вспомнив об ужасе содеянного?
Я задавал себе эти вопросы, возвращаясь домой. И всегда приходил к одному и тому же выводу.
Ни одно преступление не должно остаться безнаказанным.
Разумеется, я сообщил о грядущем возвращении задолго до того, как добрался до Столичного Нексуса. Император был вне себя от радости, узнав, что я благополучно пережил путешествие на Джулакт, и уже предвкушал услышать новости, которые я привезу.
Я не собирался его разочаровывать.
Он пребывал в том же теле, в каком я его видел перед отлетом - не было ни новых покушений, ни случайных ранений. С трона он встал с бодростью, отнюдь не свойственной его кажущемуся возрасту. Он выглядел даже моложе, чем до моего отлета.
- Рад твоему возвращению, Меркурио.
- Возвращаться всегда хорошо.
- У тебя есть… новости? Ты не хотел говорить подробно по каналу сверхсветовой связи.
- Новости есть, - подтвердил я.
Император взглянул на крестообразный шов в потолке:
- И эти новости, несомненно, лучше обсудить в условиях абсолютного уединения?
- Вообще-то в этом нет необходимости.
В его глазах мелькнуло облегчение:
- Но у тебя есть что сообщить мне?
- Есть, и немало.
- Этот предмет у тебя в руке… Он похож на пулю, которую ты мне показывал. Ту самую, с надписью.
- Это она и есть. Держите… можете теперь оставить ее себе.
Не дожидаясь ответа, я бросил ему пулю. Рефлексы у старого тела все еще остались превосходные: император с легкостью ее поймал.
- В ней нет пыли, - заметил он, разглядывая застекленный кончик.
- Теперь нет.
- Ты нашел?..
- Да, я нашел место происхождения той пыли. И выследил предполагаемого убийцу. Можете быть уверены: больше никогда о нем не услышите.
- Ты его убил?
- Нет, он все еще такой же, каким был.
Наверное, он уловил двусмысленность моих слов, потому что на его липе появилась тревога:
- Я ожидал несколько иного результата, Меркурио. Я ожидал, что злоумышленник будет предан суду или в крайнем случае казнен. Ожидал увидеть тело, чтобы покончить со всеми сомнениями. - Его взгляд стал пристальным. - Ты точно уверен, что с тобой все в порядке?
- Никогда не ощущал себя лучше, господин.
- Я… встревожен.
- Бояться нечего. - Я протянул руку, приглашая его спуститься с трона. - Почему бы нам не прогуляться? Нет ничего такого, чего мы не могли бы обсудить в парке.
- Ты никогда не советовал мне что-то обсуждать за стенами дворца. Тут что-то не так, Меркурио. Ты не такой, как всегда.
Я вздохнул:
- Тогда позвольте все прояснить. Мы сейчас в глубине Великого Дома. Если я взорву энергетическую установку в моем животе, мы с вами прекратим существование во вспышке света. И хотя внутри меня нет антивещества, этот ядерный взрыв легко нанесет такой же ущерб, какой мог нанести убийца, если бы поместил бомбу в ту пулю. Вы умрете - не просто ваша марионетка, а вы сами, тот, что плавает сейчас над нами, - и прихватите с собой большинство из тех, кто сейчас находится в Великом Доме.
Император моргнул, с трудом постигая смысл моих слов. Могу представить, насколько они его поразили - после стольких тысяч лет верной службы.
- Ты неисправен, Меркурио.
- Нет. Более того, я никогда еще не функционировал настолько хорошо, как сейчас. После отлета я восстановил доступ к уровням памяти, которые считал утраченными еще с первых дней империи. И заверяю вас, что взорвусь, если вы не выполните в точности мои требования. А теперь встаньте с трона и выйдите в парк. И даже не думайте позвать на помощь или рассчитывать на то, что какая-нибудь страховочная блокировка внутри меня вас защитит. Сейчас вы в моей власти. И могу заверить: вам не остается ничего иного, кроме как подчиняться каждому моему слову.
- Что ты собираешься сделать?
- Заставить вас заплатить.
Мы вышли из покоев. Пошли по золоченым коридорам Великого Дома - император на несколько шагов впереди меня. Мы проходили мимо чиновников, слуг и неразумных прислужников. Никто ничего не сказал и не сделал, все лишь кланялись в соответствии со своим статусом. Они видели только императора и ею самого доверенного помощника, шествующих по своим делам.
Наконец мы подошли к прудам, где плавали рыбы.
Я шепотом велел императору опуститься на колени на том же месте, где было убито его прежнее тело. Уборщики поработали на совесть, и никаких следов происшествия не осталось.
- Ты хочешь лишить меня жизни, - испуганно прошипел он.
- Вы так думаете?
- А зачем было приводить меня сюда, если не убивать?
- Я давно мог убить вас, господин.
- И прихватить с собой Великий Дом? И жизни этих ни в чем не повинных людей? Может быть, ты и неисправен, Меркурио, но я и сейчас не верю, что ты способен на такое варварство.
- Возможно, я так и поступлю, если сочту, что таким образом свершу правосудие. Но тут есть одно обстоятельство. Если даже правосудие свершится, то большой пользы Блистательному Содружеству это не принесет. Взгляни вверх, император. Посмотри на это ясное синее небо.
Император задрал голову, насколько позволяла его поза.
- Там твоя империя, - сказал я. - За силовыми экранами и оборонительными лунами. За Столичным Нексусом. Миллиард обитаемых планет, внимающих каждому твоему слову. Зависящих от твоей мудрости. Рассчитывающих на твою порядочность и способность прощать. Будь ты плохим правителем, я не стал бы колебаться. Но ты хороший человек, и в этом вся проблема. Ты хороший человек, однажды сотворивший такое зло, что тень его коснулась тебя даже через тридцать две тысячи лет. Ты убил своего брата, император. Ты заманил его в марсианскую пустыню и хладнокровно убил. А если бы ты этого не сделал, то ничего сущего вокруг тебя не возникло бы.
- Я не… - начал он все тем же хриплым шепотом. Сердце у него колотилось. Я слышал, как оно бьется в грудную клетку.
- Я тоже не думал, что у меня есть брат. Но я ошибался, и ты тоже. Моего брата зовут Гнев. Твоего… что ж, как бы его ни звали, скорее всего, единственный, кто мог бы вспомнить его имя - это ты. Но я сомневаюсь, что ты вспомнишь. Через столько лет.
Император задыхался - думаю, от страха, а не от сожаления или муки. Он все еще не верил мне, да я на это и не рассчитывал. Но зато он верил, что я способен его убить и от смерти его отделяет всего мгновение.
- Ну так давай, верши же свою расправу!
- Пуля все еще у вас, господин?
В его глазах мелькнул какой-то детский ужас:
- А при чем здесь пуля?
- Покажите ее.
Он раскрыл ладонь, продолжая сжимать двумя пальцами пулю со стеклянным кончиком.
- В ней нет бомбы. Если бы она имелась, я бы ее увидел. Сейчас она пуста. - В его голосе смешались облегчение и непонимание.
Что может быть хуже бомбы?
- Да, она пуста. - Я мягко взял руку господина и направлял, пока она не оказалась над водой пруда. - Через несколько секунд, император, мы пойдем обратно в Великий Дом. Вы вернетесь на трон, а я - к своим обязанностям. Я всегда буду рядом, отныне и до того дня, когда перестану функционировать. Я ни на секунду не умалю заботу о вас, охраняя от тех, кто захочет причинить вам вред. А вам никогда не придется усомниться в моей верности, в моей несгибаемой преданности своему долгу. А об этом… инциденте… мы никогда больше не заговорим. Будем считать, что в наших отношениях ничего не изменилось. Спросите меня о вашем брате, спросите о моем брате, и я притворюсь невеждой. Отныне и до конца моего существования. Но я никогда не забуду. И вы тоже. А теперь раздавите стекло.
Он непонимающе взглянул на меня:
- Что ты сказал?
- Раздавите стекло. Это легко сделать пальцами. Раздавите стекло и вылейте содержимое в пруд. Потом вставайте и уходите.
Я встал, оставил императора на коленях возле дорожки с вытянутой над водой рукой. Сделал несколько шагов к Великому Дому. Я уже начал очищать сознание, готовясь приступить к выполнению своих многочисленных обязанностей. Захочет ли повелитель избавиться от меня? Попытается ли уничтожить? Вполне возможно. Но император умен и проницателен. До сих пор я служил ему хорошо. И если мы согласимся оставить в прошлом это небольшое отклонение от наших нормальных отношений, то я не вижу причин, почему бы нам и дальше не наслаждаться их плодами.
Я услышал за спиной еле слышный треск. Потом рыдания.
И пошел дальше.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ