Рег что-то горячо говорил, размахивая руками, ударяя кулаком по ладони, а потом разводя руки, будто взвешивает арбузы. А все восемь человек сидели вокруг него. Потом эта симпатичная девица стала тоже что-то говорить, глядя на другого члена этой тайной организации. После нее начал говорить этот мужик, на которого она смотрела. Потом они замолчали, и Рег заговорил снова, но больше руками не размахивал. Все смотрели на него, как будто они смотрят на Баммера Раймза в том самом шоу, где все девчонки вдруг сошли с ума и где Баммер выступает в роли врача и ходит вокруг и лечит девиц и спасает их от смерти. Девчонки это обожают. Они все обожают Баммера. Если бы они только знали, что Баммер творит у "Звездных сучек", они бы вряд ли уже мечтали о том, чтобы он стал их лечащим врачом. Ха-ха. Старый добрый Баммер. Он крут. В любом случае эта симпатичная девушка в квартире Рега вряд ли знает о пристрастиях Баммера. Если хорошенько подумать, то она, скорее всего, вообще не знает, кто такой Баммер Раймз. Ее Баммер Раймз - это Рег. Когда ты не смотришь шоу и не можешь себе позволить покупать все эти классные журналы с фотографиями всяких знаменитостей, ты вроде как отрываешься от настоящей жизни, и тогда твоими кумирами становятся люди типа Рега, и ты начинаешь боготворить их, как все боготворят Баммера Раймза. По мне, так это все выглядит очень даже печально. Будто Рег такой же крутой, как Баммер Раймз. Но на самом деле Рег нищий и даже не знает, что такое "Джизз Фактор" или "Порплоиды"! Как она может им восхищаться? Гребаный Рег.
Я не слышу, что они там говорят, могу только видеть. А то, что я могу видеть, - недостаточно для того, чтобы похвастать своими достижениями при следующей встрече с Броком или Мыскиным. Если я не услышу, что они планируют или какую такую гадость собираются сотворить, то все эти мои альпинистские трюки на водосточной трубе окажутся просто пустой тратой времени.
Чувствуя себя очень даже смелым, я решаю подобраться к этой банде поближе. Я спрыгиваю со своей водосточной трубы сначала на мусорный бак, а затем на землю. Но делаю это тихо-тихо, как настоящий шпион. Потом иду через улицу к дому, где живет Рег, и соображаю, где там расположена такая же водосточная труба. Я выступаю в роли заправского эксперта по этим чертовым водосточным трубам, поэтому, дойдя до дома, я уже вычислил, как добраться до окна Рега.
Я обеими руками хватаюсь за трубу как можно выше, упираюсь ногами в стену, а потом начинаю потихоньку карабкаться вверх, подошвы ботинок шуршат по кирпичам стены, и вся нагрузка ложится на руки. Лезть по этой гребаной трубе намного сложнее, чем по той, у магазина. А ведь и там я не по стремянке поднимался. Зажмурив глаза от напряжения, я увидел ярко-красные круги, а в ушах раздался такой шум, будто турбина ревет. Я продолжаю медленно карабкаться наверх, и мне кажется, что мои руки вот-вот выскочат из плечевых суставов и я грохнусь на землю, а руки так и останутся болтаться на этой чертовой трубе. Извиваясь, как змея, и даже потихоньку постанывая от страшного усилия, я пытаюсь думать о чем-нибудь приятном, чтобы легче было взбираться наверх. Я думаю о всех тех классных штуках, которые смогу купить, когда получу повышение, и как все будут считать меня таким совершенно крутым асом-шпионом. С каждым рывком наверх я восклицаю "Да!" и "Блин, ура!", будто каждый раз, когда мне удается перехватить руками еще несколько сантиметров этой треклятой трубы, я добиваюсь какого-то супер-успеха. Я прямо весь проникся этим положительным настроем, но боль в плечах становится все сильнее, а ярко-красные круги перед крепко зажмуренными веками постепенно темнеют, превращаясь в какие-то грязно-коричневые пузыри. Я все восклицаю "Да! Да! Да!" так ритмично и энергично, как солдаты, преодолевающие полосу препятствий.
Когда я наконец осмеливаюсь открыть глаза, мне кажется, что я уже лезу наверх целых сто лет. Нужно увидеть кусок трубы, который отходит под прямым углом от основной части, по которой я и карабкаюсь. Хорошо бы подтянуться и встать на него, чтобы немного передохнуть, отдышаться и начать свое тайное наблюдение.
Но я не получаю никакого шанса расслабиться, потому что вдруг слышу дребезжащий звук - звук открываемой деревянной оконной рамы. Я смотрю вверх - надо мной как раз окно Рега - и вижу, как оттуда высовываются три головы. Среди них нет ни головы самого Рега, ни головы той девушки - это головы трех мужиков, которых я видел у него в комнате.
- Эй! - кричит один. - Что это ты там делаешь, а?
- Блин! - говорю я. - Я, гм… Я… - бормочу я что-то невнятное, пытаясь придумать хоть какую-нибудь подходящую причину, почему это я сижу на этой трубе снаружи этого дома, но в голову ничего не приходит - мой мозг вроде как перегружен всей этой гребаной новой информацией.
У меня два пути: или я побыстрее спускаюсь с этой гадской трубы, просто отпустив руки и шлепнувшись на твердый-претвердый асфальт, сломав, скорее всего, ноги да еще попав на глаза Регу, или пытаюсь подняться наверх еще около метра, залезаю на крышу, а оттуда уже пробую смыться.
Все это проносится у меня в голове за какую-то секунду и даже меньше. И прежде чем я понимаю, что делаю, я рву наверх. Мои ноги сами находят нужные выступы в стене, и я, как какая-нибудь мартышка на шесте, проскакиваю мимо этих трех голов.
- Эй! Ты! Стой! - кричат мне головы. Но я, конечно, ни фига не обращаю на них внимания и рву наверх изо всех сил. Я луплю ногами по рукам, которые пытаются схватить меня за лодыжки, и у них ни черта не получается. Мое желание смыться в миллион раз больше, чем их желание меня поймать. В конце концов, чтобы они стали делать, если бы им все-таки удалось схватить меня за ноги? Сдернули бы меня с трубы, чтобы я шлепнулся на землю, расколов череп и заляпав мозгами тротуар? Этого они, понятно, не хотели. Это было бы самым настоящим убийством. На фига им такое?
Я слышу, как Рег в комнате кричит: "Что там происходит?" Кричит очень громко, но я до пояса уже на крыше. Сточный желоб вдоль крыши, полный гниющей листвы и дождевой воды, врезается мне в живот, я весь намокаю, но мои руки уже ухватились за черепицы, а ноги продолжают отталкиваться от стены дома. И вот я уже целиком на крыше. Она не очень сильно покатая, и я даже могу встать на ноги. Поэтому я бегу по ней, стараясь ступать как можно легче. Я добегаю до самого верха, проношусь мимо дымохода и потом уже бегу вниз по другой стороне.
С крыши я мог видеть луну и другие крыши, блестящие в ее свете. Я мог видеть весь Лондон, вплоть до цивилизованных районов, где я живу, где все здания высокие-превысокие и освещены как настоящие скульптуры, какими они мне и кажутся. Я бегу по крышам дальше, и у меня такое ощущение, что я могу летать. Будто если я раскину руки, то поднимусь в воздух, воспарю, так сказать, в небо, где я смогу дышать чистым холодным воздухом, пить его и насыщать им свою кровь, чтобы она стала алая-алая, и откуда смогу смотреть вниз на улицы и видеть все, что там происходит. Я был таким счастливым, чувствовал такое возбуждение после своего удачного побега и еще был совершенно очумевшим после "бориса". Это было самое лучшее ощущение в моей жизни.
Глава 7
На следующее утро, когда я проснулся в своей квартире, электрическое возбуждение от моих ночных приключений уже выдохлось, и чувствовал я себя совершенно погано. Один "борис", три "дрездена" (и еще три капсулы снотворного, которые я принял, чтобы хоть немного успокоиться и спуститься, так сказать, с небес на землю) теперь давали о себе знать. Ощущение было такое, будто вся кровь перетекла в ноги, а лицо сделано из ржавого железа, и если бы кто-нибудь смог его с меня снять и надеть новое, то я был бы совершенно счастлив. Казалось, что мой мозг пытается откашляться и отхаркаться от всей той "дури", которую я вчера проглотил. И через всю эту боль - боль в голове и в теле - в моем измученном мозгу всплыли воспоминания о прошлой ночи, и стало совершенно ясно, что я провалил дело. Все закончилось полным дерьмом. Когда я танцевал по крышам, чтобы не попасть в лапы банды Рега, я чувствовал себя просто офигенно, потому что ничего не соображал из-за "борисов". Но все, что я сделал, - так это пошел на огромный риск, и ничего более. Не добыл никакой информации о том, что замышлял Рег и его маленькая банда на тайном собрании в его мерзкой квартире. Я лежал и думал о том, что полностью облажался. Они наверняка видели меня, когда я карабкался на крышу по водосточной трубе. Я поднял такой офигенный шум, да еще все время выкрикивал это свое дурацкое "Да!".
Я посмотрел на часы - десять утра. Я встал с кровати и отправился в душ. Но даже распрекрасный "дерма-душ" не смог поднять мне настроение, хотя напор в нем просто обалденный. Но из-за лупящих по телу струй воды у меня лишь усилилась головная боль, и я почувствовал еще больший стыд от того, каким бабуином я оказался прошлым вечером и как провалил свою работу шпиона/защитника.
После душа я вытерся и оделся. Есть не хотелось, но внутри меня все по-прежнему скрипело и страдало, поэтому я открыл аптечку, чтобы посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь, что поднимет мне настроение. Конечно, самый соблазнительный вариант - это старый добрый "борис". Его доза всегда приносит удовлетворение. Но когда ты какое-то время пренебрегаешь другими прелестями из этого разряда, то они вроде как становятся для тебя более привлекательными. Например, "дрездены". Однако в последнее время я стал думать, что "дрездены", может быть, слишком уж эксцентричны, слишком уж пробирают. Они прекрасно подходят, когда в воздухе пахнет насилием и тебе нужно набраться храбрости, - в общем и целом я считал их слишком уж грубыми. Прошлой ночью, когда я принял их поверх "бориса", это было как откровение, и "приход" был просто чудесный. И все-таки нужно постараться прекратить это дело, потому что из-за этого, так сказать, коктейля "дрезденов" с "борисом" у меня начинает съезжать крыша, и я веду себя как последний псих.
В конце концов я остановился на нескольких "стабилизаторах" из моей аптечки. Мне нравится, как они будто ставят между тобой и окружающим миром что-то вроде легкой ширмы, а ты даже этого не замечаешь и вдруг начинаешь чувствовать себя так, будто ничего страшного не произошло и все тихо, спокойно и замечательно. Про них говорят, что они немного слабоваты, потому что именно их дают детям. Когда я был в Детском отделении "Дункан-Смит", мне скармливали чуть ли не тонны этой гадости. Они заставляли меня их жевать, как конфеты, а если и это не срабатывало, то тогда уже в дело вступал гребаный шприц и - "Спокойной ночи, Дженсен". Но у меня были полноценные "стабилизаторы" для взрослых, те самые, в красно-зеленой упаковке, которые можно получить только в настоящей аптеке у врача в белом халате, который задает тебе кучу вопросов о том, как ты себя чувствуешь, и который записывает твой идентификационный номер, прежде чем продать их тебе.
Эти "стабилизаторы" сработали неплохо, но все равно не смогли избавить меня от ноющего ощущения дискомфорта, хотя я и не мог толком вспомнить, что же было не так. Я попробовал смотреть мультики и стал смеяться, а потом вдруг услышал свой собственный смех, эхом раздававшийся по всей квартире, поэтому прекратил смеяться. А в мозгу все плавал этот темный сгусток, вроде как и не залетая в само сознание, но этого было достаточно, чтобы периодически выбивать меня к черту из колеи на три минуты кряду.
После пары часов подобных мучений я уже был на пределе. Я решил, что мне нужна какая-нибудь компания и какое-нибудь развлечение, иначе вот-вот окончательно свалюсь в штопор тоски и хандры. Поэтому я позвонил Федору, и мы договорились встретиться у "Звездных сучек", что рядом с моим домом.
Я оделся, зарядился парой "борисов" ("Ах, старый, верный друг!" - подумал я про себя) и вышел на улицу. Мы встретились с Федором прямо у входа в заведение.
- Эй, Дженсен, привет! - кричит он, увидев меня, лохматит мне волосы и шутливо лупит меня по плечу. Он, как всегда, ухмыляется и потирает руки в предвкушении.
- Чудненько, просто чудненько! - говорит он. - Ну что ж, давай оттянемся.
Он не замечает, что у меня хреновое настроение. Я ничего не говорю, а просто слабо улыбаюсь и следую за ним к "Звездным сучкам". Это заведение совсем небольшое и к тому же довольно старое. Здесь они придерживаются традиционного оформления деревом, а вся обслуга - и парни и девчонки - одеты в маленькие атласные шорты и облегающие футболки с надписью "Звездные сучки". Такая атмосфера не очень-то правится Федору, который пристрастился к развлечениям в Римском зале (чего здесь и в помине нет). А мне сейчас вообще все равно, поэтому мы просто сидим за столиком, что-то там едим, пьем кофе и болтаем. Хотя я больше молчу, потому что меня все еще волнует мой шпионский провал. В конце концов Федор замечает мое настроение (он как раз хвастал, какую новую "дурь" очень надеется достать сегодня вечером - что-то типа пластыря, который клеишь на руку, и он постепенно высвобождает свои активные ингредиенты в кровеносную систему, поэтому чувствуешь себя так, будто у тебя вместо крови ментол). По словам Федора, от этой "дури" становится холодно и жарко одновременно.
- Ну ладно, Дженсен, чертов раздолбай, - говорит Федор, разглядывая меня с беспокойством. - Что, блин, такое с тобой сегодня? Я тут сижу распинаюсь, рассказываю о том о сем и вообще в одиночку поддерживаю беседу, а ты только тяжело вздыхаешь, да пожимаешь плечами и все смотришь в землю. Что случилось-то? Что случилось, черт тебя дери?
- Да ничего, - отвечаю я.
- "Да ничего", - передразнивает меня Федор смешным голосом и, как и я, качает грустно головой - в общем, дает понять, что вид у меня настоящего психа.
Поэтому я ему все рассказываю: как вроде работаю на Брока, как отправился в Ислингтон, как видел квартиру Рега и всех его тайных дружков-приятелей и как у них там было гребаное тайное собрание. Я рассказываю ему, как потрясающе сначала у меня шли дела, и как потом я облажался, забравшись по водосточной трубе, и как меня, к черту, чуть не поймали, и как уносил ноги. Во время моего рассказа Федор все восклицал: "Да?", и "Вау!", и "Во, блин!", и "Не может быть!". И мне даже нравится все это рассказывать. Когда я описываю, как забирался по водосточной трубе к окну Рега и как, открыв глаза, увидел его банду прямо у себя над головой, он так заразительно хохочет, что в конце концов я тоже начинаю смеяться. Со стороны мои приключения действительно кажутся офигенно смешными. Когда я заканчиваю свой рассказ, Федор даже глаза от слез вытирает - так он смеялся. Потом он достает свой "борис", насыпает на столе две жирные дорожки, и мы их втягиваем, все еще смеясь над моей кошмарной ночкой. Понемногу мы успокаиваемся и почти перестаем хихикать, и, когда первое действие "бориса" проходит, я снова начинаю говорить.
- Нет, серьезно, Федор, это ни фига не смешно, потому что я на самом деле облажался, так ведь? Я правда хотел доказать Броку и Мыскину, что серьезно взялся за дело, и что они могут на меня положиться, и что я весь такой инициативный. Но все, что я сделал, - так это натуральным образом облажался. Мне хотелось произвести на Брока впечатление, показать, что у меня уже есть что-то конкретное, а вместо этого меня чуть не поймали.
Федор внимательно слушает, а потом кладет мне на плечо руку.
- А теперь слушай сюда, Дженсен, - говорит он. - Не нужно так переживать. Все образуется. Обязательно. Вспомни, что Баммер говорил на том концерте? Ты должен держаться со всеми вместе и объединиться со всеми в одну команду, так ведь? Я уверен, что-нибудь да подвернется и поможет тебе исправить положение.
Он был прав по поводу Баммера. Он правда так говорил. "Ты должен объединиться со всеми в одну команду".
В общем, к этому моменту настроение у меня сильно поднялось, поэтому я решил отправиться домой и посмотреть пропущенные серии "Грузовиков-монстров", которые накопились за несколько последних дней. Из-за занятости всякими шпионскими делами я совсем перестал смотреть это шоу. У дверей "Звездных сучек" я распрощался с Федором, и мы отправились каждый к себе домой.
- В общем, ни фига не беспокойся и не забивай себе голову этим дерьмом, - сказал мне напоследок Федор.
И вечером, сидя перед телевизором, я сделал именно это - совсем забыл о своих переживаниях.
Глава 8
Утром я чувствовал себя очень даже неплохо. Вчера вечером я не засиделся у "Звездных сучек", не перебрал всякой "дури". После того как старый добрый Федор поднял мне настроение, я пришел домой рано, засмотрелся просто офигенными новыми сериями "Грузовиков-монстров" и уже в два лег спать. И вечером дома я почти не принимал "бориса", поэтому с утра у меня была свежая голова. Я даже решил как следует позавтракать, и пока варил себе кофе и готовил кое-какую еду, все думал, что принесет мне этот день.
Во время своих хождений между кухней и гостиной я, должно быть, с десяток раз проходил мимо коричневого конверта, который торчал из-под моей входной двери. Но я его не замечал. Я даже не знаю, почему я его заметил, когда в конце концов все-таки заметил. Просто вдруг так получилось. Он лежал там так, будто кто-то подсунул его под дверь. Я подобрал его. На нем не было никакой надписи, никакой марки, ничего. Я даже открыл дверь и посмотрел в оба конца коридора, надеясь увидеть почтальона или, может быть, какого-нибудь тайного посыльного, который ходит по домам и подсовывает неподписанные конверты под дверь, а потом убегает.
Я вернулся в гостиную, сел на диван, положил конверт на столик перед собой рядом с дымящейся кофейной чашкой и сделал несколько глотков кофе, глядя на этот конверт. Было такое ощущение, что в нем находилось что-то очень важное, и мне не очень-то хотелось его открывать.
Я думаю, какое средство принять, прежде чем открывать конверт, и останавливаю свой выбор на "колокольчиках": они вроде как похожи на помесь "бориса" и "стабилизатора" с небольшой цветной добавкой ради смеха. Федор говорит, что они для дедушек, но мне кажется, что они как раз подходят для того, чтобы начать день, так сказать, мягко и спокойно. Они сделаны в виде крохотных таблеток, и горсть запросто проглатывается с одним глотком кофе. "Колокольчики" вернут мне нормальное настроение в том случае, если конверт содержит какие-то плохие новости.
На всякий случай я жду пять минут, а потом открываю конверт.
Оттуда я достаю несколько листков бумаги формата А4. Некоторые из них скреплены степлером и выглядят как тонкий журнал. Есть там и отдельный листок, который, судя по его виду, не прикреплен к остальным просто по недосмотру. И все, что я на нем вижу, - это какая-то сумасшедшая медицинская белиберда.
"ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ П11/95504392
РЕЗУЛЬТАТ 5/19