Легкое замешательство бармена, похоже, вернуло старому вору уверенность.
– Тебе очень не повезло, что ты его не знал… как тебя зовут, парень? – спросил старик, поднимаясь со стула.
– Бэар, – ответил бармен.
– Бэар, – старик похлопал его по широкой спине, – а что, если ты принесешь нам четверым по кружечке пива, и я расскажу тебе о твоем деде?
– Но вас тут трое, – не понял Бэар.
– А четвертая тебе. Посидишь с нами, я расскажу тебе о старике, – широко улыбнулся Томас.
Вскоре пиво было на столе, а здоровяк-бармен, потеряв остатки своего угрожающего вида, с большим интересом слушал, как Томас травит свою байку про пьяного купца по второму кругу. К своему удивлению, Эрик обнаружил, что ему до сих пор интересно слушать.
Сэм
Сэм замер на пороге. В его доме было тихо, абсолютно тихо.
Парень вздохнул с облегчением – деда тут не было, а значит, ему не придется объяснять, откуда взялась вся эта кровь. Неспособный думать ни о чем, кроме как о том, как бы избавиться от следов драки, Сэм ринулся наверх, в свою комнату. Там он скинул куртку, зажег лампу и подошел к зеркалу. Открывать ставней парень не стал. В центре красного пятна на его рубашке зияла дыра от пули. Та вошла в тело там, где под крепкими мускулами скрывалось сердце, но, слава Высшим, похоже, вошла неглубоко. Второе ранение было на спине, но его Сэм не мог рассмотреть. Признаться, он даже не представлял, что нужно делать. За всю свою жизнь он до этого видел пулевое ранение лишь единожды, и его обладатель скончался на месте. Где-то в голове мелькала мысль, что ему должно быть чертовски больно, но боль была вполне терпимой. Сэм достал небольшой ножик и начал срезать с себя рубашку, аккуратно отдирая те места, которые, пропитанные запекшейся кровью, прилипли к ране. Когда юноша наконец сумел рассмотреть пулевое отверстие, его удивление только возросло. Кожа вокруг огрубела, затвердела и сморщилась. Своим видом она походила на древесную кору.
Юноша спустился вниз, на кухню, вскипятил воды, затем сходил к гербарию деда и вскоре вернулся наверх с горячим чайником и мешочком высушенного мебиускуса. Это была одна из самых сильных целебных трав, что Сэм знал в силу фамильной профессии. Он быстро смешал траву с другими ингредиентами и приготовил мазь.
Затем он смочил тряпку кипятком и протер рану.
В тишине, стоящей в доме, раздался грохот. Что-то металлическое ударилось об пол. Сэм устремил свой взгляд вниз и, к своему удивлению, обнаружил там серый шарик пули. В следующую секунду этот звук повторился, и на полу оказалась вторая, та, что была у парня в спине.
Сэм вновь посмотрел в зеркало и обнаружил, что рана уже начала затягиваться.
Он стоял так, наверное, с минуту или дольше. Парень не мог понять, как такое вообще возможно. Сейчас он должен был думать о том, что делать дальше, как спасти Кэт и ее близких, но все его мысли были о том, что произошло. Его не брали пули, он совершил невозможный прыжок из окна (Сэм лишь охнул, когда понял, с какой высоты он упал), ему, вне всяких сомнений, помогал Парк, оказавшийся чем-то вполне разумным, хотя и непонятно, чем именно.
Садовник все равно наложил на места ранений мазь и сел в кресло. Только сейчас Сэм почувствовал, каких сил ему стоила вся эта авантюра. Откровенно говоря, он был обессилен.
– Что ты сделала со мной? – вдруг спросил он вслух, мысленно обращаясь к матери.
Он не знал ее. Его воспитывали дядя и дедушка. Они говорили, что его мать умерла практически сразу после родов, а отец сбежал, оставив ребенка на них двоих. Дядя всегда отзывался о матери Сэма, Рейне, очень хорошо, но дед… казалось, он ненавидел ее. По его словам, Рейна… была ведьмой. Обнаружив свой темный, запретный талант к колдовству, она начала применять его во зло, в конце концов это и привело к ее гибели. Дед всегда оберегал Сэма от каких-либо контактов с чем бы то ни было волшебным, опасаясь, что и его внук может разделять проклятие дочери. Юноша всегда относился к этим предостережениям с большим уважением. Ни разу в жизни он не прикасался к заговоренной вещи или к волшебному зелью, а от колдовской соли бежал как от огня. Его научили бояться колдовства, и сейчас то, что происходило с ним, те неестественные вещи, которые он вытворял… они пугали парня сильнее, чем смертельная опасность, в которой он побывал совсем недавно.
Он никак не мог понять, что же с ним произошло. Быть может, опасность заставила его воспользоваться теми силами, что давно спали в нем? Но что же это за силы? Сэм знал множество людей, чьи близкие обращались с колдовскими солями, не всегда легальными. Никто из них ничем не выделялся. Никто не вытворял ничего подобного.
Постепенно тяжелые страшные мысли погружались все глубже и глубже в озеро сонного разума. Их свет гас, поглощаемый темной водой. Когда Сэм, совершенно истощенный, наконец-то отдался сну, он думал о матери.
Почему-то ее образ, являвшийся только в предрассветных снах, всегда был окутан светом, тем самым, что по утрам приносит жизнь цветам, что пробуждает все живое ото сна.
Сегодня он ее не видел.
Его пробуждение было жестким. Мощный удар повалил парня на пол и выбил из него весь дух. Сэм попытался вдохнуть, но не смог. Казалось, его легкие свернулись. Он открыл глаза, но перед ними была лишь кроваво-красная пелена.
– Держите его! – рявкнул кто-то, и Сэм ощутил боль в плечах. Ему заломили руки за спину и грубо подняли с пола.
С громким хрипом легкие наконец-то наполнились воздухом, и пелена с глаз спала. В комнате было трое мужчин, не считая тех, кто держал его со спины. Все они были облачены в легкие пластинчатые доспехи, стальные шлемы-маски и серые плащи.
– Сэм Хайн, – произнес тот, что стоял ближе всего. Его голос был низким и гулким, отзвуки дребезжали на поверхности шлема, изображающего безразличное лицо, – вы арестованы именем архонта Кретчийского Эдварда Нолана Гамельского Второго по обвинению в государственной измене.
Сэм увидел, как серый плащ сжимает в руках мешок. Паника загорелась в нем неуправляемым пожаром. Он уже видел такие мешки на висельниках, чьи бренные тела болтались на городской стене форта Мейсер. Заговоренную ткань нельзя было снять с лица, и даже после смерти казненные оставались безымянными. Серые плащи забирали людей, надевали на них эти мешки, и больше о них никто не слышал.
Сэм попытался вырваться, но в его истощенном теле просто не хватило сил.
– Нет, пожалуйста! – в панике закричал он.
Но мужчина с мешком остался безразличен к его мольбам. Он шагнул вперед и резким, привычным движением скрыл лицо юноши за проклятой тканью.
– Грузите его, – прозвучал голос, лишенный каких-либо эмоций.
Сколько времени прошло с момента его ареста, Сэм даже не представлял. Сквозь грубую ткань мешка не было видно дневного света. Сырость, холод камня и эхо, которое разносилось вокруг от каждого звука, говорили о том, что его бросили в подземелье. Серые плащи, конечно, не кормили своего узника и даже не разговаривали с ним – лишь иногда приходили, чтобы избить, молча, без какой-либо цели. Сэма ни о чем не спрашивали, от него ничего не хотели. Он не мог сопротивляться. На его руках и ногах сомкнулись кандалы. Он не мог даже кричать: ткань проклятого мешка будто прилипла к его губам и не позволяла их разомкнуть.
Сэм страдал он несвободы, от боли, от безысходности, от непонимания и настоящего животного страха. Он уже не знал, прошел день с его ареста или уже месяц. У него уже не было сил на попытки сопротивления. Постепенно отчаяние начало брать верх, и что-то стало угасать в молодом садовнике.
Тогда за ним и пришли.
Тонким острым лезвием, не жалея кожи, мешок разрезали на его рту и глазах, так чтобы он смог видеть, смог говорить. Сэм сидел, прикованный к тяжелому стулу из массива дуба, в небольшой комнатушке. Он не помнил, как оказался тут. Перед ним располагался стол, заваленный какими-то бумагами. За столом сидел мужчина, немолодой, крепкий, с усталыми и совершенно безразличными глазами. Сэм подумал, что шлемы-маски серых плащей срисовали именно с него. Быть может, все было наоборот и собственное лицо тюремщика само обратилось маской. Лицо это вызывало оторопь в душе юноши. Оно казалось ему страшным и почему-то очень знакомым, но откуда – он вспомнить не мог.
Свет в помещении был естественным, и Сэм с облегчением вздохнул, видя впервые за неизвестно какое время лучи солнца, которые падали на кипы бумаг на столе.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился мужчина, не отрывая глаз от бумаг.
– Можно… мне воды? – чуть ли не кашляя проговорил Сэм.
– Да, конечно. – Мужчина кивнул кому-то за спиной парня, и спустя секунды к его губам поднесли стакан воды. Большая часть ее пролилась мимо, но какое-то количество живительной влаги Сэму все же досталось.
– Моя фамилия Клюге, – представился мужчина, – я здесь, чтобы выслушать ваши показания и рассмотреть ваше дело. Начнем?
Сэм не знал, что сказать. Клюге сверился со своими записями и продолжил:
– Вы обвиняетесь в государственной измене. Это обвинение подразумевает несколько видов наказания, я могу сказать с большой долей уверенности, что в вашем случае это будет… – он еще раз посмотрел в бумаги, – …смертная казнь.
Эти слова должны были вселить ужас в душу заключенного, но почему-то этого не произошло. Что-то изменилось. Отчаяние постепенно уходило. Сэм чувствовал себя лучше и никак не мог понять почему.
– Конечно, на мой взгляд, это чрезмерно сурово, учитывая тот факт, что от ваших рук никто не погиб. – Мужчина говорил заученные фразы.
Сэм почти не слушал. Мужчина, его слова, глоток воды и даже солнечный свет – все одно большое представление. Они хотят дать ему ложную надежду, вытянуть из него все, что можно. Но Сэм знал, как кончают "мешки" вроде него. Исход один – смерть. Сейчас он должен будет рассказать плащам все, а затем они проверят эти показания уже под настоящими пытками.
И хотя ситуация была более чем ужасной, Сэм понял… что у него есть выход. Он не представлял, как это произойдет, но чувствовал, что силы, помогавшие ему в парке, спасшие его от пуль, помогут ему и сейчас. Просто им нужно еще немного времени…
Мужчина продолжал свою речь:
– Я думаю, что, если вы согласитесь сотрудничать, мы могли бы прийти к некоему соглашению? – Его слова лишь подтверждали догадки заключенного о сути этой встречи.
– Можно мне еще глоток воды? – попросил Сэм.
– Вы готовы ответить на мои вопросы?
– Мне обязательно делать это в кандалах?
– Пожалуйста, не меняйте темы. Вы позволите нам помочь вам?
– Да…
Клюге кивнул. Незримые люди за спиной Сэма отстегнули его запястья от подлокотников кресла и вложили в его ладони глиняный стакан с водой. С каждым глотком жажда лишь нарастала, но то же можно было сказать и о силе, постепенно закипающей внутри юноши. Он буквально ощущал, как энергия, скрытая в воде, проникает в каждый уголок его тела, пропитывает и насыщает его, исцеляя от ран. Солнечный свет лишь усиливал это ощущение, дополнял его.
Закончив с питьем, он посмотрел на Клюге и приготовился отвечать на его вопросы.
Допрос продолжался в течение нескольких часов. Солнечный луч успел переместиться по комнате и теперь падал на лицо Сэма. Даже сквозь плотную ткань мешка он чувствовал живительное тепло. Клюге говорил, спрашивал, уточнял, а Сэм отвечал на его вопросы. Время от времени он просил еще воды. Тюремщик считал садовника каким-то шпионом и все время спрашивал о каких-то черных лампах. Он был свято уверен, что Сэм не мог сам найти пленницу. По его словам, девушку только что привезли в город, и об ее местонахождении не знал практически никто.
Сэм рассказывал все честно, не утаивая ничего. Он лишь скрыл имя того человека, который дал ему информацию, а также то, что тот искал в городе. Парень рассказал, как проник в дом, как вырубил охрану и что было потом. Он говорил про свои действия в мельчайших подробностях и не скрывал своих мотивов. Его рассказ занял много времени. Когда же он наконец подошел к концу, Клюге произнес:
– Благодарю за ваше сотрудничество. – На его лице промелькнула улыбка, но не пустая, как весь его образ, а настоящая, полная триумфа и жестокости. Он отвел взгляд и бросил куда-то за спину заключенного: – Во вторую допросную его. Зашейте глаза.
Сэма грубо подхватили под руки с двух сторон, но в этот раз он был готов… и полон сил.
Тот стражник, что был слева, получил удар локтем в корпус, да такой, что раздался хруст ребер. Того, что был справа, Сэм подхватил одной рукой за шкирку и метнул в сторону Клюге.
– Что? – лишь успел сказать следователь до того, как его накрыло тушей, закованной в доспех.
У Сэма не было времени удивляться собственной силе. Он быстро осмотрелся по сторонам. Стражник валялся рядом с ним – погнутая кираса, повсюду кровь… но на его поясе были ключи. Схватив заветную связку, юноша рванул к выходу.
Когда он оказался в коридоре, за его спиной раздался крик Клюге.
– Тревога! – орал тот во все горло, а беглый "мешок" уже мчался куда-то сломя голову.
Мелькал свет факелов, были слышны звуки механизмов и крики людей – истязаемых и истязателей. Сэм знал, что этот темный, выложенный деревом, камнем и человеческими страданиями коридор теперь будет всю жизнь являться ему в кошмарах.
Первая закрытая дверь попалась почти сразу же. Массивная дубовая конструкция преграждала путь. Только завидев ее, садовник понял, что у него на связке больше дюжины разных ключей, и он даже близко не представляет, какой ключ от чего. Времени разбираться не было, как и времени на раздумья. Не сбавляя скорости, Сэм влетел плечом в дверь, и та с грохотом повалилась на пол, а парень – вместе с ней. Вскочив, он продолжил бег.
Где сейчас он находился? В подземелье форта Мейсер? Вполне вероятно. Но где именно?
От поворота направо потянуло свежим воздухом, и Сэм свернул туда. Буквально тут же ему встретилась еще одна дверь, но на этот раз открытая. На проходе стоял один из серых плащей. В руках он сжимал масляную лампу и явно был удивлен видом несущегося на него заключенного. Сэм проделал с ним то же, что с предыдущей дверью, и еще быстрее рванул вперед. За его спиной что-то хлопнуло, и вспыхнул огонь. Раздались крики, но парень даже не обернулся.
Бег выматывал его быстрее, чем он мог подумать. Силы накапливались в нем медленно, а исчезали почти моментально. Сейчас он уже чувствовал, что времени у него осталось немного… по крайней мере, пока он под землей. На поверхности солнечный свет поможет ему.
Впереди послышались голоса. Сэм свернул от них в сторону и почти сразу же оказался на ступенях какой-то лестницы. Та круто поднималась вверх и заканчивалась стальной дверью. Сквозь узкую замочную скважину в подземелье проникал одинокий лучик живительного света.
Сэм попробовал один из ключей на связке, но тот оказался слишком велик, тогда он попробовал второй, но и тот не подошел. Руки садовника дрожали, он чувствовал, как мешок на его лице намокает от пота, боль во всем теле вновь чувствовалась, постепенно нарастая. Он попробовал еще один ключ – тот вошел в замочную скважину, но отказался поворачиваться.
Снизу, от подножия лестницы, послышались голоса. По ступеням затопали тяжелые сапоги.
Сэм внимательней посмотрел на связку. На ней было больше двух дюжин ключей… но только один был такой же формы, как тот, что вошел в скважину. Судорожными движениями, ловя собственное дыхание, парень схватил его, воткнул в замок… и провернул со щелчком.
Дверь отворилась, и внутрь хлынул поток яркого солнечного света. Сэм быстро шагнул вперед, ослепленный живительным потоком энергии. Когда же зрение к нему вернулось, он увидел, что стоит посреди внутреннего двора форта Мейсер, прямо на тренировочной площадке серых плащей. Перед ним было, наверное, больше сотни рекрутов и офицеров – почти все при оружии.
Парень, наполненный силой солнца, сумел раскидать дюжину или две врагов, но затем даже его нечеловеческих возможностей оказалось недостаточно. Пули и клинки врезались в его тело, кости трещали под мощными ударами.
Когда все кончилось, он увидел над собой лицо Клюге.
– Я не знаю, как ты это сделал, – произнес тот жестко, – но больше ты не убежишь. – Затем он добавил, обращаясь куда-то в сторону: – Раздробите ему колени.
Глава 3
Цвета
Поль
– Видимо, они очень не хотят, чтобы ты умер раньше срока, приятель, – с сочувствием произнес Поль, когда его новый сокамерник пришел в себя. Этот был уже третьим, кого привели в его камеру, и Поль долго присматривался к нему, ожидая очередного подвоха.
Серые плащи уже пытались играть с ним в свои маленькие игры, но пока им не удавалось победить. Дважды они сажали к Полю своих людей. Над первым он просто рассмеялся – тот был даже без мешка на голове. Второй был настоящим заключенным, но он слишком уж быстро и рьяно начал расспрашивать Поля о его работе. Когда его уводили, "мешок" плакал и кричал, что ему обещали свободу…
За несколько часов до появления нового сокамерника детектив слышал крики и шум. Что-то происходившее в узких коридорах форта Мейсер вызвало у серых плащей настоящую панику. Затем тяжелая стальная дверь камеры отворилась, и на пороге появилась целая толпа стражей. Трое тащили огромную тушу заключенного, и еще пятеро с оружием наголо сопровождали их.
К чему такие предосторожности, Поль мог понять. Плащи опасались заключенного, который почти сумел совершить побег. Однако второй раз ему это точно не удастся – когда парня бросили на каменный пол, детектив увидел его перебитые в коленях ноги и покрытое окровавленными бинтами тело.
Нет, определенно этот заключенный не мог быть подсадным. Должно быть, его определили в эту камеру как в самую безопасную и охраняемую во всем форте. Клюге решил оставить на какое-то время свои методы ради безопасности. И все равно Поль знал, что за дверью есть его человек, внимательно вслушивающийся в каждый шорох и запоминающий каждое слово, сказанное в камере.
Веки парня дрогнули под прорезями в мешке, и вдруг глаза открылись. В полумраке Поль почувствовал взгляд, впившийся в его лицо. Но все, что сейчас мог увидеть сокамерник, – это такой же мешок на лице детектива.
– Что? – спросил тот хриплым, больным голосом.
– Твои раны покрыли соляными мазями и забинтовали, – пояснил Поль, склонившись над парнем. – Хотя обычно они дают своим жертвам гнить заживо.
Парень попытался встать, но в ту же секунду боль пронзила его тело, и он издал чуть ли не звериный рык, от которого Полю стало не по себе.
– Где я? – пытаясь отдышаться, коротко спросил сокамерник.
На лице Поля мелькнула грустная улыбка.
– А ты уже забыл? – Он поднялся на ноги и вскоре вернулся к несчастному юноше с чашкой воды. Это все, что ему выдавали на весь день, а иногда на два, но раненому парню вода сейчас была нужнее, чем детективу, чья подранная шкура уже почти успела зажить за два долгих месяца заключения. В отличие от других заключенных, с Полем обращались не так уж и плохо. Но только потому, что он еще был нужен Клюге.
– Кэт… я вернусь… Кэт… – бредил юноша.