– Работа простая, – священник понизил голос, доверительно пригнулся к собеседнику. – В траттории "Серебряная гондола" возле моста Вздохов остановился знатный иностранец с двумя женщинами. Ты легко его узнаешь: он высок, широкоплеч, хорош собой, называет себя бароном Хорватом…
– За такого возьму десять дукатов! – перебил заказчика Черный Волк.
– Подожди! – Священник остановил его, подняв руку. – Ты не дослушал меня. Тебе не нужно убивать барона, напротив – будет лучше, если он останется в живых.
– Оставить в живых? – удивился Волк. – Ну, это дороже! Особенные заказы всегда так!
– Да подожди ты! – По голосу чувствовалось, что священник поморщился, хотя маска надежно скрывала его лицо. – Что спешишь? При твоей профессии это скверно, тебе нужно терпение! Терпение и выдержка!
– Не волнуйся, святой отец! – заверил его Черный Волк. – Когда дойдет до дела, я буду терпелив и спокоен, как дохлая устрица! Итак, в чем же заключается моя работа?
– Как я уже сказал, господин барон путешествует с двумя спутницами. Точнее, с женой и ее служанкой. Так вот, твоя работа – это баронесса…
– Женщина? – Волк налил еще один стакан, выпил одним глотком и отставил в сторону. – Не люблю убивать женщин. Скверное дело, недостойное мужчины!
– Так ты не берешься? Придется мне подыскать другого исполнителя, не такого щепетильного!
– Кто тебе сказал, что не берусь? Я сказал тебе, что она мне не нравится – а за то, что мне не нравится, я беру еще больше денег. Это будет стоить пятнадцать дукатов. И имей в виду, святой отец, – с Черным Волком не торгуются!
– А я и не собираюсь! – заверил его собеседник, доставая из-за пояса вышитый кошель. – Пять дукатов ты получишь сейчас, десять – когда сделаешь.
– Где мы встретимся? – спросил Волк, пряча деньги за пазуху. – Здесь?
– Ни в коем случае! – Священник огляделся по сторонам. – Я не прихожу дважды в одно место и тебе не советую. Когда ты выполнишь работу, я сам тебя найду.
– Вот как? – Черный Волк уставился на собеседника долгим пристальным взглядом, но тот выдержал этот взгляд совершенно спокойно.
– Ну что ж, – Волк кивнул. – Пусть будет по-твоему. Но имей в виду, святой отец, если ты не найдешь меня – я найду тебя. От меня в этом городе невозможно ускользнуть!
– А я и не собираюсь. – Господин в сутане поднялся из-за стола, бросил на стол еще одну монету, чтобы заплатить трактирщику за вино и молчание и, прежде чем покинуть таверну, проговорил негромким властным голосом: – И вот еще что, когда сделаешь дело – не забудь помолиться об отпущении грехов!
– Отпущение моих грехов, святой отец, – это твоя забота! – процедил Черный Волк сквозь зубы. – Впрочем, можешь благословить меня, прежде чем уйдешь!
Священник протянул руку, украшенную кольцом, и осенил Черного Волка крестным знамением.
Поздно ночью к набережной канала неподалеку от моста Вздохов причалила богато убранная гондола. Гондольер спрыгнул на берег, положил между бортом лодки и парапетом широкую доску и помог хрупкой пассажирке в темно-лиловом бархатном платье и яркой маске из разноцветных перьев перебраться на берег. Следом за ней покинул гондолу высокий статный мужчина в маске льва, последней вышла на берег служанка в скромном черном платье и простой черной маске с прорезями для глаз.
Расплатившись с гондольером, мужчина взял даму под руку и зашагал к видневшемуся неподалеку входу в тратторию. Служанка семенила сзади, сжимая в руках небольшой сундучок.
До входа в тратторию оставалось всего несколько шагов, как вдруг от погруженной в ночную тень стены дома отделилась гибкая фигура, до самых глаз закутанная черным плащом. Метнувшись навстречу путникам, незнакомец выхватил из-под плаща узкий стилет. Мужчина в львиной маске выхватил шпагу, но незнакомец опередил его. Он поравнялся с дамой в лиловом платье и нанес ей молниеносный удар своим оружием. Дама вскрикнула, покачнулась и упала на камни набережной, схватившись за грудь.
Кавалер в львиной маске, безучастно перешагнув через ее тело, стремительно атаковал убийцу. Он нанес ему решительный удар шпагой… но шпага встретила пустоту: незнакомец, необычайно ловкий и увертливый, успел отступить в сторону и, перебросив стилет в левую руку, правой выхватил свою необыкновенно длинную шпагу и парировал второй удар.
Кавалер снова бросился в атаку.
Шпаги скрестились с тревожным звуком. Кавалеру в маске, кажется, сопутствовала удача: он теснил своего противника к воде, наносил ему удар за ударом. Один почти достиг цели, он рассек плащ на плече ночного убийцы.
Казалось, еще совсем немного, и победа будет на стороне благородного кавалера: убийца вскрикнул и слегка покачнулся. Противник оттеснил его к самому краю набережной, еще один шаг – и тот сорвется в воду…
В этот самый миг луна выглянула в разрыв облаков, и ее неверный свет упал на человека в черном.
Порванный плащ волочился по земле, не закрывая его лица, и кавалер увидел в свете луны злобно оскаленную волчью морду с длинными кривыми клыками…
– Матка Боска! – воскликнул он, невольно попятившись и осеняя себя крестным знамением.
Он понимал, разумеется, что это – всего лишь маска, обычная вещь в этом городе и в это время, но тем не менее его сердце кольнул суеверный страх.
Мгновенная заминка сыграла свою роль: ночной убийца отскочил в сторону. В ту же секунду из-под круто выгнутого моста стремительно выплыла узкая черная гондола без всяких украшений. Поравнявшись с местом схватки, она немного замедлила ход, человек в волчьей маске прыгнул без разбега и ловко приземлился на палубе. Гондольер сильно оттолкнулся веслом от берега, и через секунду лодка уже скользила по маслянистой глади канала, уходя в таинственную темноту ночи…
Проводив уплывающую гондолу разочарованным взглядом, кавалер в львиной маске повел себя очень странно. Он спрятал шпагу в ножны и вернулся туда, где оставил бездыханное тело своей спутницы. Вместо того чтобы преклонить перед ней колени, он схватил за плечи стоявшую чуть в стороне служанку и проговорил задыхающимся от волнения голосом:
– Слава Господу, наша уловка сработала! Злодей не тронул тебя! Должно быть, любовь моя, ты очень испугалась?
– Ты же знаешь, дорогой, я не из пугливых! – ответила женщина негромким, твердым голосом, в котором звучал какой-то странный акцент. – В моем роду никогда не было трусов. В числе моих предков были властители и военачальники, но трусов – нет. Жаль, конечно, несчастную Кончиту, да что поделаешь. Нужно подыскать новую прислугу.
Двери траттории распахнулись. Оттуда выбежали вооруженные слуги с пылающими факелами. Впереди спешил хозяин заведения, краснощекий толстяк в зеленом камзоле. Увидев господина в львиной маске, он воскликнул:
– Господин барон, что случилось? Я услышал какой-то шум и тут же поспешил на помощь…
– Не очень-то ты спешил! – проговорил тот, кого назвали бароном. – На нас напали ночные молодцы. Я обнажил свою шпагу, но ничего не смог поделать…
– Но вы, милостивый господин, слава Создателю, не пострадали? – суетился трактирщик.
– Я – нет, но госпожа баронесса… – И он с горестным вздохом показал на бездыханное тело.
– Ах, какое несчастье! – Трактирщик всплеснул руками и тут же деловым тоном распорядился: – Вы двое – несите госпожу баронессу в тратторию, ты, Петруччио, беги за врачом…
– Боюсь, что врач уже не поможет! – проговорил барон. – Пошлите его лучше за священником.
Трактирщик ахнул и, скорбно склонив голову, произнес с несколько нарочитым состраданием:
– Примите мои соболезнования, любезный господин барон! Самые искренние соболезнования!
– Благодарю тебя, почтенный! И вот что – распорядись насчет похорон. Я хочу похоронить госпожу баронессу здесь, в Венеции, на острове Торчелло.
– Как вам будет угодно, любезный господин барон! – И трактирщик склонился в почтительном поклоне.
Рано утром в церковь Святого Иеронима, небольшой храм неподалеку от моста Риальто, вошел высокий человек, до самых глаз закутанный в черный плащ. Опустив пальцы в чашу со святой водой, он широко перекрестился и направился к исповедальне. Его шаги гулко прозвучали в безлюдной церкви.
Войдя в полутемную кабинку, человек в черном плаще опустился на колени и застыл в ожидании.
Через минуту дверца исповедальни скрипнула, и из-за решетки послышался негромкий голос священника:
– Здравствуй, сын мой! С чем пришел ты в такой ранний час в храм Господень?
– Здравствуй, святой отец! Я грешен и пришел, чтобы ты отпустил мне мои грехи.
– В чем ты грешен, сын мой? В нечистых помыслах или греховных деяниях?
– И в помыслах, и в деяниях, святой отец! У меня за душой столько грехов, что, если бы за каждый из них мне платили по грошу, я был бы самым богатым человеком в Венеции!
– Начни с помыслов, сын мой! В каком из семи смертных грехов ты виновен?
– Во всех, святой отец! Во всех, без исключения! В гордыне, и в зависти, и в прелюбодеянии – я желал жену ближнего своего, и его сестру, и его свояченицу…
– Довольно, сын мой, остановись! – нетерпеливо перебил его священник. – Мне горько выслушивать твои нечестивые речи! За эти греховные помыслы прочти сто раз "Отче наш" и пятьдесят раз "Богородице"… теперь расскажи о своих деяниях. Ведь наверняка именно из-за них ты пришел в этот храм!
– Твоя правда, святой отец, твоя правда! – ответил человек в черном плаще. – Меня привел сюда тяжкий грех убийства. Я совершил его этой ночью…
– Да, сын мой, это страшный грех… – Священник пробормотал слова молитвы и продолжил вполголоса: – Убил ли ты, защищая свою жизнь или жизнь ближнего?
– Нет, святой отец! Честно признаться, моей жизни ничто не угрожало!
– Убил ли ты в честном поединке, скрестив шпаги со своим непримиримым врагом?
– Нет, святой отец! Я убил, напав из-за угла, на беззащитную женщину, которая ни в чем передо мной не провинилась. Женщину, которую видел первый и последний раз в жизни. Женщину, даже лица которой я не разглядел под маской.
– Это и впрямь очень тяжкий грех! – проговорил священник после недолгого молчания. – В чем же его причина? Почему ты лишил жизни несчастную?
– Мне заплатили за это убийство, святой отец. Мне заплатили за него полновесными золотыми венецианскими дукатами. Я бедный человек, святой отец, и только таким нечестивым трудом могу заработать себе на жизнь.
– Но ты хотя бы раскаиваешься в содеянном?
– По правде сказать, святой отец, не очень. Если честно – так мне не по душе только то, что это женщина. Убивать мужчин мне случается часто, и я ничуть о том не сокрушаюсь. Но женщина – это другое дело, святой отец…
– Помни, сын мой, – я могу отпустить тебе грехи только тогда, когда ты в них чистосердечно раскаешься. Только полное и искреннее раскаяние может вернуть тебя в лоно матери нашей Католической Церкви. Открой свое сердце Господу, закажи мессу за упокой души убиенной тобой женщины, прочти триста раз "Отче наш" и пожертвуй на богоугодные дела половину тех грязных денег, которые тебе заплатили за убийство…
– Не многовато ли будет, святой отец?
– С Господом не торгуются! – сухо ответил священник и сквозь узкое окошко в решетке протянул руку для поцелуя.
Человек в черном плаще потянулся к его руке… и вдруг отпрянул: он увидел на пальце массивное золотое кольцо с изображением подсвечника на три пылающие свечи.
– Так это ты?! – воскликнул он и попытался вскочить.
Однако не вышло: в стенах исповедальни щелкнули потайные пружины, и сыромятные ремни из буйволовой кожи захлестнулись на руках и ногах грешника.
– Что за дела?! – прохрипел наемный убийца, безуспешно пытаясь вырваться. – Ты что, святой отец, не хочешь отдавать мне оставшиеся деньги?
– Не в деньгах дело! – ответил голос из-за решетки. – Ты грешник, сын мой! Ты совершаешь страшные грехи – и ничуть не раскаиваешься в содеянном! Ты живешь убийствами! Чужой кровью оплачиваешь свою жалкую, недостойную жизнь!
– Не тебе говорить об этом, святой отец! – Убийца перестал бороться, экономя силы и лихорадочно придумывая, как вырваться из страшной мышеловки. – Не тебе винить меня. Ведь это не кто иной, как ты, нанял меня для убийства, а по законам Светлейшей Венецианской Республики, Республики Святого Марка заказчик преступления отвечает вдвое против исполнителя!
– У меня была важная причина желать смерти этой женщины. – Голос священника стал тише и печальнее. – Я казнил ее ради высокой и святой цели, ты же – ради презренного золота. И в довершение ко всему ты слишком много болтаешь!
Священник замолчал. Решетка исповедальни негромко скрипнула и отодвинулась в сторону. Фигура в сутане с надвинутым на лицо капюшоном склонилась над связанным бандитом, в руке священника сверкнул узкий кинжал.
Черный Волк успел только подумать, что умирает такой же смертью, какую принес многим десяткам ни в чем не повинных людей, и вечная тьма поглотила его грешную душу.
Священник выдернул окровавленный кинжал из шеи мертвеца, вытер его краем плаща и нажал потайную пружину, спрятанную в стене исповедальни.
Пол под трупом разверзся, и Черный Волк провалился в бездонный подвал под церковью.
Шеф услал Варвару куда-то с поручением, и Аля пошла обедать одна. На улице сегодня шел мелкий занудный дождик – уж никак невозможно в нашем городе, чтобы летом долго держалась хорошая солнечная погода. Аля раскрыла зонт и шла не спеша, вдыхая прохладный свежий воздух. Вдруг кто-то большой заслонил от нее свет и отвел зонт мягко, но настойчиво.
– Вы? – растерялась Аля. – Что вы тут делаете?
Перед ней стоял Федор Корнеев и улыбался. Все-таки удивительно красила его улыбка! Этот большой и сильный человек, казавшийся внешне суровым и мрачным, улыбаясь, превращался в мягкого и ласкового.
– Я к вам шел, – сказал Федор своим низким приятным голосом. – Хотел узнать, как продвигается дело с оформлением бумаг.
– Все идет свои чередом, это не быстро, – слегка нахмурилась Аля.
– Вы только не подумайте, что я вас тороплю! – Федор замахал руками. – Просто…
– Что – просто? – спросила Аля.
– А, конспиратора из меня не получится! – Он снова махнул рукой и подошел к Але ближе. – С детства такой был, даже по пустяку соврать не мог, мать сразу же по глазам все читала… двойку там получил или чашку разбил… Александра… – он помедлил, припоминая, надо думать, ее отчество, но Аля кивнула, чтобы не заморачивался, можно просто по имени, – ну, в общем, давайте вечером куда-нибудь вместе пойдем!
– Что вы… – Аля растерялась, – это неудобно. Нам нельзя встречаться с клиентами в неформальной обстановке.
– Да кто это придумал? – возмутился Федор. – Что у вас – шпионская организация или судебная инстанция? Что такого случится, если мы проведем вечер вдвоем где-нибудь в тихом месте? Вы же сами говорили, что дело со страховкой верное, никакого подвоха, стало быть, нет у меня причины вас обхаживать с этой целью, так? Вы извините, – тут же поправился Федор, видя, как вытянулось у Али лицо, – что я все так прямо говорю. Всегда такой был, без всяких экивоков, правду рубил сплеча.
Между делом они прошли уже бистро, где Аля собиралась перекусить, и отдалились от офиса на приличное расстояние. И хорошо, подумала Аля, никто из сотрудников сюда не забредает, не увидит ее с клиентом.
– Так вот, Александра… ну, просто Саша, – решительно сказал Федор. – Вы мне сразу понравились, а я – человек занятой. Вот уеду вскорости в Тюмень, а вас тут кто-нибудь уведет под шумок, что я тогда стану делать? Нет уж, привык ковать железо, пока горячо!
Он взял у Али из рук зонтик и приобнял ее за плечи. От всей его фигуры веяло такой силой и надежностью. Он был… он был настоящий, сообразила Аля.
– Ну так что, – Федор нарушил молчание. – Пойдете со мной в ресторан?
Аля все еще медлила, и тогда Федор заглянул ей в глаза и улыбнулся. Это решило дело.
– Пойду! – сказала Аля, стараясь отогнать от себя видение разъяренного шефа. – Только куда-нибудь поскромнее, а то я не одета.
– Вот это ладно! – обрадовался Федор. – Вот и умница! Зря, что ли, я вас целый час на дожде караулил? Знал ведь, что, если по телефону пригласить, ни за что не согласитесь!
О том, что ланча у нее так и не было, Аля вспомнила только в офисе. Ну не беда, вечером отъестся!
"И что такого? – думала Аля, прихорашиваясь на рабочем месте. – В конце концов, можно не разговаривать с Федором на тему страховки. Я же ничего не нарушаю… А если шеф узнает и выгонит с работы, то и черт с ним! Вот выйду замуж и уеду в Тюмень! А что, там тоже люди живут. И, верно, неплохо…"
Она сама удивилась своим мыслям. Но может же человек помечтать…
Вот стоит она на пороге большого загородного дома, Федор целует ее и спускается по ступенькам. Она смотрит, как он усаживается в джип – такому большому и сильному мужчине подойдет только джип. Аля машет ему рукой и идет в дом. Прямиком в детскую, а там спит теплый и розовый сынишка, тоже Федя. Аля наклоняется над кроваткой и легонько дует мальчишке в лицо. "Пора вставать, дорогой, уже утро!"
День проходит незаметно в заботах о ребенке, а вечером они вместе встречают папу в саду. Федор хватает сына на руки и поднимает высоко в воздух, а Феденька счастливо смеется.
А потом появится еще дочка. Все большие сильные мужчины любят детей. Уж Федор-то не станет кривиться и ворчать, что дети мешают ему работать. Не станет упрекать жену, что она ходит по дому в ночной рубашке, да Але такое и в голову не придет! И крики детей не будут Федора раздражать – на то и дети, чтобы шуметь…
Подумав по аналогии о Максиме, Аля вспомнила, что забыла утром включить мобильник. Так и есть, вчера было девять звонков, и все от Максима. Упорный какой оказался. А потом, наверное, Костя ему сказал пару слов, тот и уехал.
Однако раньше Аля и предположить не могла, что так нужна Максиму. Девять раз звонил! Да уехал бы через десять минут – и все! Ах да, ему же нужен был компас… Интересно, что такого мог для него сделать тот человек, которому Максим собирался компас показать? С чего Максим так всполошился? Тут Аля сообразила, что за три года, что они были вместе, Максим никогда не знакомил ее со своими друзьями и сотрудниками, не водил на корпоративные мероприятия, мотивируя тем, что мероприятия специфические, Але будет неинтересно. Аля не слишком настаивала, ей нужен был только Максим.
Ну и бог с ним, сейчас не о нем надо думать, а о Федоре.