Человек присмирел, шагнул назад, зацепился ногой за что-то и тяжело осел на задницу.
- Извини, брат, - пробормотал он невнятно. - Обознался, принял за другого.
Бёртон презрительно фыркнул и пошел дальше. Он уже вступил в сеть узких темных переулков, опасных и грязных - в мрачное щупальце бедности, которое Ист-Энд протянул к центру города. Скорбные окна глазели в темноту со стен убогих домов. Из некоторых слышались нечленораздельные крики - звуки ударов, плач и вой, - но большинство хранило безнадежное молчание.
Бёртону внезапно пришло в голову, что глухие глубины Лондона чем-то похожи на отдаленные регионы Африки.
На перекрестке он повернул налево, оступился и чуть не упал; нога ударилась о выброшенный деревянный ящик; брючина Бёртона, видимо, зацепилась за острый гвоздь - послышался треск материи. Бёртон выругался и пнул ящик в сторону. Из-под него метнулась крыса и бросилась наутек по мостовой.
Опершись о фонарный столб, Бёртон потер глаза. Он чувствовал себя неважно, горло еще горело от бренди. Он заметил листовку, наклеенную на столб, и машинально прочитал ее:
"Работа дисциплинирует твой ум.
Работа развивает твой характер.
Работа укрепляет твой дух.
Не позволяй машинам работать за тебя!"
Отделившись от столба, он пошел по переулку и завернул за угол - он не знал, где находится, но был уверен, что идет правильно, - внезапно обнаружив, что стоит в самом конце длинного узкого прохода. Побитая временем брусчатка сверкала под слабым, болезненным светом единственной тусклой лампы. Повсюду высились кирпичные стены каких-то складов и магазинов, но вдали, кажется, уже виднелась большая оживленная улица. Он смутно различил фасад одной из лавок, похоже, мясной, но когда попытался прочитать вывеску на окне, мимо прогрохотал паросипед и заволок все облаком дыма.
Бёртон пошел дальше, стараясь не ступать в отвратительно пахнувшие лужи мочи, его ботинки омерзительно шлепали по грязи, то и дело натыкаясь на какие-то отбросы.
Рядом с магазином работал краб-чистильщик: восемь толстых металлических ног гулко стучали по дороге, двадцать четыре тонкие механические руки, отходящие от туловища, сновали взад-вперед, полируя булыжники, хватая грязь и швыряя ее в ненасытное брюхо машины.
Краб скрипел и трещал, его сирена предупреждающе выла. Через несколько секунд он оглушительно зашипел и выбросил горячую струю пара из двух направленных вниз трубок в своей задней части.
Чистильщик-автомат тут же исчез из виду, и проход заполнила колеблющаяся стена белого пара. Бёртон остановился и отступил назад, поджидая, когда стена рассеется. Облако качнулось к нему, выбрасывая горячие завитки, которые, постепенно застывая, становились неподвижными и, уже холодные, повисали в воздухе.
Боковым зрением Бёртон видел, что кто-то вошел в переулок - его странно продолговатая тень протянулась сквозь белое облако, темная, похожая на скелет и неправдоподобно ужасная. Внезапные вспышки света, похожие на мини-молнии, озарили клубящийся туман. Бёртон ждал, что тень уменьшится и примет размеры человека, когда тот выйдет из пара, - ведь кто мог быть в облаке? Только человек.
Но тень не уменьшилась.
И это была не тень.
Похоже, это был и не человек.
Пар расступился, и взору Бёртона предстала массивная длинноногая фигура, похожая на ярмарочного плясуна на ходулях, длинный темный плащ хлопал по его горбатым плечам, из тела и головы били молнии.
Бёртон попятился и уперся спиной в стену. Потом облизал губы, которые стали совершенно сухими.
Кто это? Человек? Голова у него была большая, черная и сверкающая, вся в ауре голубого пламени. Красные глаза со злобой глядели на Бёртона. Белые зубы оскалились в безгубой усмешке.
Существо прыгнуло вперед, нагнулось, сложило когтистые руки - и Бёртон убедился, что он прав: чудовище передвигалось на двухфутовых ходулях.
Долговязое тело туго облегал белый костюм, чешуйки которого светились в слабом дымном свете газовой лампы. На груди у него сверкало что-то круглое, испускавшее рои искр и ленты молний, которые струились по длинным ногам.
- Бёртон! - проскрипело привидение. - Проклятый Ричард Фрэнсис Бёртон!
Внезапно существо прыгнуло вперед и сильно ударило Бёртона в правое ухо. Шляпа слетела и, кружась, полетела на брусчатку. Трость выпала из ослабевшей руки.
- Я говорил тебе: не лезь в мои дела! - закричало существо. - Ты не послушался!
Бёртон вмиг протрезвел, когда пальцы существа глубоко зарылись в его волосы и вздернули его голову. По телу несчастного исследователя пробежал мощный статический разряд. Руки и ноги его конвульсивно задергались.
Красные глаза чудовища уставились в его глаза.
- Больше я говорить не буду. Это последний раз!
- Ч-что тебе надо? - выдохнул Бёртон.
- Не лезь в мои дела! Это не твое чертово дело!
- Какие дела?
- Не прикидывайся овечкой! Сегодня я не буду убивать тебя, но - клянусь! - если ты не перестанешь совать куда не надо свой чертов нос, в следующий раз я сломаю тебе шею!
- Не понимаю, о чем ты говоришь! - заорал Бёртон.
Новый удар заставил его голову дернуться, клацнули зубы.
- Что за силы ты собрал против меня? Твое ли это дело? Ты должен заниматься совсем другим! И твоя судьба находится совсем в другом месте. Понял? - Существо двинуло предплечьем прямо в лицо Бёртону. - Понял или нет?
- Нет!
- Ну, тогда я объясню тебе доходчивее, - сказало существо на ходулях. Схватив Бёртона, оно впечатало его в стену, занесло над ним свою страшную руку - и Бёртон почувствовал нестерпимую боль. - Делай то… - Удар! - …что тебе полагается… - Вновь удар! - … делать!
Бёртон привалился к стене и прошептал разбитыми губами:
- Откуда я знаю, что мне полагается?
Пальцы еще глубже вцепились в его волосы и потянули их вверх, пока глаза Бёртона не оказались в паре сантиметров от горевших злобой красных глаз чудовища. В голове у Бёртона мелькнула мысль, что нападавший - полностью умалишенный.
В тот же миг голубое пламя вырвалось из головы существа и опалило лоб Бёртона.
- Тебе полагается жениться на Изабель и таскаться из одного долбаного консульства в другое. Тебе полагается за эти три года сделать карьеру после твоего дурацкого диспута со Спиком о Ниле и его выстрела, от которого он умер. Тебе полагается написать книги и умереть.
Бёртон уперся ногами в стену.
- Чего ты несешь? - уже смелее произнес он. - Диспут не состоялся. Спик выстрелил в себя вчера - и он еще жив.
Глаза существа широко раскрылись.
- Нет! - Оно заскрипело зубами и зарычало. - Нет! Я историк! Я точно знаю, когда что случилось. Это было в 1864 году, а не в 1861-м! Я знаю… - На мрачном худом лице чудовища внезапно появилось выражение смущения. - Разрази меня гром, почему все так запутано? - прошептало оно самому себе. - Может быть, легче убить его? Но если смерть всего одного человека вызвала все это, то что?..
Бёртон, почувствовав, что пальцы привидения уже не держат его так крепко, воспользовался этим и, рывком освободив голову, ударил плечами в живот существа и отскочил в сторону.
Привидение отшатнулось к противоположной стене. Уцепившись за нее, оно удержало равновесие, со злобой глядя на Бёртона. Они стояли лицом к лицу.
- Ты, ублюдок, послушай меня! - заговорило существо. - Ради твоего собственного блага, когда увидишь меня в следующий раз, не подходи ближе!
- Я тебя вообще не знаю! - закричал Бёртон. - И, уж поверь мне, скучать по тебе не буду и не расстроюсь, если никогда больше тебя не увижу!
Из груди привидения вырвались молнии и заплясали по земле. Существо на ходулях вдруг завопило и едва не рухнуло на землю.
Внезапно дикие его глаза слегка прояснились, и Бёртон увидел в них проблески рассудка. Чудовище посмотрело вниз, точно оглядывая себя, потом на Бёртона и заговорило намного спокойнее:
- Проблема в том, что мне не хватает времени. Ты стоишь у меня на пути и все осложняешь.
- Что я осложняю? Объясни наконец! - воскликнул изумленный исследователь.
Жуткая веретенообразная фигура шагнула вперед, зрачки существа сузились, став размером с булавочную головку.
- Женись на своей любовнице, Бёртон. Остепенись. Стань консулом в Фернандо-По, в Бразилии, в Дамаске, в любой долбаной дыре, куда тебя засунут. Пиши свои хреновые книги. Но, черт побери, оставь меня в покое! Понял? Отвали от меня!
Существо медленно присело, еще раз посмотрело на Бёртона и вдруг, выпрямив ноги, взвилось в воздух, совершенно вертикально. Бёртон глянул вверх, едва не вывихнув шею. Его враг взлетел высоко над крышами складов и растворился в тумане.
Глава 3
ПОРУЧЕНИЕ
"Умереть, мой дорогой доктор! Вот последнее, что я должен сделать".
Лорд Пальмерстон
- Боже мой! - воскликнул лорд Пальмерстон. - Что с вами случилось?
Бёртон осторожно присел на стул перед столом премьер-министра. Все его лицо и тело было в синяках, под правым глазом - черный кровоподтек, губы рассечены и вспухли.
- Небольшое происшествие, сэр. Ничего серьезного.
- Но вы выглядите ужасно!
"Чья бы корова мычала", - подумал Бёртон.
Последние два года Пальмерстон принимал особый препарат для продления жизни, разработанный евгениками. Сейчас ему было семьдесят семь, и жить он собирался по меньшей мере до ста тридцати. Чтобы улучшить внешность, ему сделали косметическую операцию. Дряблую кожу подтянули, жировые складки удалили, пигментные пятна вывели. Морщины разгладили путем введения микродоз яда, вызывающего паралич мышц. В результате его лицо стало намного моложе, но, как ехидно отметил про себя Бёртон, принадлежало оно не человеку, а скорее, восковой кукле, сбежавшей из музея мадам Тюссо. В Пальмерстоне не осталось ничего естественного, он превратился в пародию на самого себя: у него было слишком белое, похожее на маску лицо, слишком красные губы, слишком пышные бакенбарды, слишком длинные и неестественно черные кудри, слишком облегающий бархатный синий костюм, к тому же он явно перестарался с парфюмом и двигался чересчур манерно.
- По-моему, - продолжал премьер-министр, - вас избили уже не в первый раз, так? Насколько я помню, из Абиссинии вы тоже вернулись со следами побоев на лице. Похоже, вы притягиваете к себе неприятности, Бёртон.
- Скорее неприятности сами липнут ко мне, - ответил исследователь.
- Хмм. Как бы то ни было, я ознакомился с историей вашей жизни и вижу в ней одно несчастье за другим.
Пальмерстон полистал какой-то журнал, лежавший перед ним на столе. Стол его, сделанный из красного дерева, был исключительно массивен и велик. Ниже края стола по всему периметру пролегала полоса орнамента со сценами эротического содержания, на которые Бёртон взглянул не без ехидства.
Предметов на столе было немного: блокнот с промокательной бумагой, серебряное перо в держателе, стеллаж для писем, графин с водой и стакан. Слева от премьер-министра находилось странное устройство из меди и стекла, которое время от времени с легким шипением выбрасывало струйку пара. Бёртон не понял, что это такое, но заметил, что часть механизма - стеклянная трубка толщиной с запястье - периодически исчезала внутри стола.
- Вы служили под командованием генерала Нейпира в Восточной Индии и, насколько я понимаю, выполнили для него несколько разведывательных операций?
- Да. Я знаю много местных языков и легко схожу за туземца. Так что он сделал разумный выбор.
- На скольких языках вы говорите?
- Свободно? На двадцати четырех и еще на некоторых диалектах.
- Боже, да это замечательно!
Пальмерстон продолжал перелистывать какие-то документы. "Неужели все это множество исписанных страниц - обо мне?" - с тревогой подумал Бёртон.
- Нейпир высоко ценил вас. Сменивший его Прингл - напротив.
- Прингл - слабоумная жаба.
- Неужели? Господи помилуй, я должен более тщательно выбирать людей на такие посты, не так ли?
Бёртон кашлянул.
- Прошу прощения. Я сказал, не подумав.
- Согласно вот этим документам, "говорить, не подумав" - еще одна ваша отличительная особенность. А кем был полковник Корселлис?
- Является, сэр, он еще жив. Это командир корпуса, во всяком случае, он был им, когда я встретился с ним впервые.
Пальмерстон попытался поднять брови, но они остались неподвижными на его туго натянутом лице. Он прочитал вслух:
"Вот Корселлиса бренное тело,
Остаток в аду, и за дело".
Уголок рта Бёртона дернулся. Он уже успел забыть свои юношеские вирши.
- Собственно говоря, он сам попросил меня написать что-нибудь о нем.
- И, я уверен, очень обрадовался результату. - Пальмерстон бросил на Бёртона испепеляющий взгляд. Его пальцы беспокойно забарабанили по столу. Потом он еще раз посмотрел на Бёртона, на этот раз задумчиво. - Вы служили в 18-м Бомбейском пехотном полку с 42-го по 49-й год. И все это время отказывались подчиняться приказам и регулярно брали отпуск по болезни.
- Все люди болеют, сэр. Тем более, Индия - не то место, где можно поправить здоровье. Что касается неподчинения - я был тогда молодым. Это единственное извинение.
Пальмерстон кивнул.
- Да, в юности мы все совершаем ошибки. В большинстве случаев это простительно, ошибки остаются в прошлом, к которому принадлежат. Вокруг вас, однако, они вьются с упорством альбатроса. Я имею в виду, прежде всего, ваше сомнительное исследование в Карачи и слухи, с ним связанные.
- То есть мой отчет о мужском борделе?
- Именно.
- Генерала Нейпира тревожило, что этот бордель посещает слишком много английских солдат. Он попросил меня узнать, насколько вредоносно это заведение и что там практикуется. Я сделал свое дело и представил результаты исследования.
- Согласно Принглу, ваше исследование зашло слишком далеко.
- Интересный вывод.
- Его, Бёртон, не мой.
- Действительно. Посторонние всегда знают о тебе больше, чем ты сам о себе.
- И чем, по вашему мнению, Прингл руководствовался, делая о вас такой вывод?
- Этот человек хотел запятнать мою репутацию. Намеренно. Он обвинил меня в том, что во время исследования я сам предался разврату. Он травил меня слишком яростно, чтобы в этом не усмотреть злого умысла.
- И причина?
- Болезненно подавляемое желание самому совершать развратные действия.
- Это обвинение.
- Это не обвинение, а предположение, сделанное в частном разговоре. А он нападал на меня за то, что я никогда не совершал, публично. Его измышления до сих пор вредят мне. Ему почти удалось испортить мне карьеру.
Пальмерстон кивнул и перевернул страницу.
- Впоследствии вас не назначили главным переводчиком.
- Благодаря человеку, который с трудом говорит даже на своем родном языке, да.
- Но это абсурд…
- Я рад, что в конце концов вы признали этот факт.
- В вас говорит обида.
Бёртон промолчал.
- Вы покинули Восточную Индийскую армию по медицинским показаниям?
- Я болел малярией, дизентерией и офтальмией.
- И сифилисом, - добавил Пальмерстон.
- Спасибо, что напомнили. Врачи считали, что я не выживу. Кстати, я тоже.
- А как вы чувствуете себя сейчас?
- Приступы малярии время от времени мучают меня. Но курс хинина обычно помогает.
- Или пара бутылок джина?
- Если потребуется.
Пальмерстон перевернул еще один полностью исписанный лист.
- Вы вернулись в Англию в 1850 году, будучи в отпуске по болезни, и начали готовиться к вашему знаменитому паломничеству в Мекку и Медину.
- Совершенно верно, господин премьер-министр. А могу я узнать, для чего вы так тщательно перелистываете страницы моей жизни?
Лорд Пальмерстон посмотрел на него не слишком любезно.
- Терпение, Бёртон. - Старик пробежал глазами еще одну страницу, потом, бросив быстрый взгляд на исследователя, открыл ящик стола и вынул оттуда пенсне с линзами из дымчатого стекла, которые со скорбным вздохом надел на переносицу. - Зачем вам это понадобилось? - продолжал он.
- Паломничество? Из интереса. Все надоело. Какая-то скука. Ну, и хотелось прославиться.
- О, этого вы добились! Во время путешествия вы были одеты как араб, вели себя как туземец и говорили только по-арабски, верно?
- Да, я был Абдуллой, дервишем. Я хотел, чтобы со мной обращались как с собратом, а не как с гостем. Давным-давно я пришел к выводу, что, находясь снаружи, можно узнать лишь часть чужой культуры, и только ту, которую вам захотят показать. Я жаждал достоверности.
- И, чтобы избежать разоблачения, убили мальчика…
- Похоже, вошло в моду обвинять меня в этом - я слышу это обвинение чуть ли не каждый день. Прошлой ночью меня спросили об этом в сотый раз. Убивал ли я какого-то мальчика? Нет, господин премьер-министр! Я не виновен ни в одном убийстве: мальчика, мужчины, женщины, даже собаки.
- А вы способны на это?
Бёртон откинулся на спинку стула. Опять эта тема убийства, буквально через несколько часов после спора в Клубе каннибалов! Это совпадение взволновало Бёртона - суеверная часть его натуры считала такие совпадения неслучайными.
- Способен ли я на хладнокровное убийство? Думаю, нет. Могу ли я убить в пылу сражения или защищаясь? Конечно. Я это делал в Бербере; в таких обстоятельствах невозможно узнать последствия своих выстрелов или уколов шпагой.
- Если бы у вас была власть, смогли бы вы послать человека на верную смерть?
- Я бы выполнил свой долг.
Лорд Пальмерстон удовлетворенно кивнул. Сунув руку в карман жилета, он вытащил оттуда табакерку, насыпал щепотку порошка на ладонь, поднял ее к носу и вдохнул.
Потом перевернул еще одну страницу. Бёртон заметил, что ногти премьер-министра тщательно отполированы и покрыты светлым лаком.
- Это было в 55-м, - опять заговорил Пальмерстон. - События в Бербере. Вас сопровождал лейтенант Джон Хеннинг Спик, верно?
- Да.
- Кстати, вчера вечером я навел о нем справки. Он в Пенфолдской частной лечебнице. Снес себе пол-лица; думают, что не выживет.
Бёртон кивнул с каменным лицом.
- Знаю.
Пальмерстон внимательно поглядел на него.
- Еще один враг?
- Допустим. А вы?