– Ты не прав, друг мой, – покачал головой Эрни. – У Улиса свои приемы слежки, и раньше сбои хоть и случались, но их было куда меньше, чем у большинства других моих помощников. Но я, на свою беду, подумал, что лучше воспользоваться услугами иных лиц, заметить которых за счет их численности практически невозможно. Один из них меня и подвел. Он потерял вас с этим Полом – Доуским, или как там его, на Старорыночной площади.
– И что? – недоуменно посмотрела на приятеля Вивьен. – Мы просто прогулялись, Пол… в смысле Доуский проводил меня до дома. Затем мы расстались…
– А потом его убили, – перебил ее Эрни. – Возможно, именно в это время произошло что-то важное, чего ты не заметила. За вами даже убийца мог следить, или твой кавалер мог дать кому-нибудь знак, увидеть кого-то. Однако что теперь говорить – упустили, значит, упустили.
– Думаю, надо искать подельников, – поделился мнением Ренс. – Дружков Решки. Возможно, в том крушении кто-то выжил. Может, он и припер бывшего капитана к стене, заварив всю эту кашу.
– Разумно, – согласился частный сыщик. – Займешься этим?
Охотник за воздушными разбойниками молча кивнул.
– Меня волнует еще один момент, – продолжил рассуждать Эрни. – Неужели Доуский работал один? Ведь кто-то же должен был следить за домом, из которого пропал наш Решка – Краус? Или там какая-то оповестительная магия наложена? Но Доуский не маг, без чародея такое заклинание наложить непросто. Вопрос первый. Вопрос второй: почему так сильно отличаются проникновения к манихинге Ханне и сюда? Там все так чисто сделали, а тут будто йети топтался.
– Разные люди? – предположил Ренс.
– Вывод напрашивается сам собой. – Фаргелон цокнул языком. – Но ясности нет и…
– Я не понимаю, зачем вообще было ко мне лезть?! – возмутилась девушка. – Вот зачем?! Ладно к Ханне. Может, там и находилось что-то особо ценное. Но ко мне-то зачем?
– Слушай, а может, и правда совпадение? – Ее брат задумался. – Как вообще Вивьен может быть связана с этим? Да, покрывало она сделала. И что? Изделие давно отдано, больше ее ни с ним, ни с Решкой ничто не связывает.
– Меня этот вопрос тоже очень волнует, – поддержал его Эрни. – Более того, я просто не могу понять, зачем эти обыски в принципе нужны! По всему выходит, что картину, или что он там скрывал под покрывалом, Краус унес с собой, и тот, кто его вынудил к бегству, не мог этого не видеть, так что ищут-то?
– А как вы думаете, – Вивьен запнулась, – неужели под моим покрывалом действительно скрывали этот знаменитый портрет Идореллы Маядскальской, реликвию Форевии?
Оба мужчины промолчали.
– Это ведь может быть что угодно? – Девушка сама не заметила, как в голосе появилась какая-то несвойственная ей паническая нотка. – Ведь так? Нет никаких доказательств, кроме пустопорожних рассуждений.
В этот момент в дверь постучали. Вздрогнули все трое.
– Да? – Ренс даже брови нахмурил.
– Это я! – В комнату радостно влетела Ульрика. – Я поняла, что искал вор!
– Что?! – Вопрос прозвучал в три голоса.
– Книгу записей! – Помощница Вивьен выглядела жутко довольной.
– Прости? – приподнял бровь Эрни.
– За что? – не поняла деликатности Ульрика.
– Какую еще, так ее перетак, книгу записей? – рыкнул Ренс.
– Обычную. С записями, когда и кому что продали.
– За тот год, когда я делала покрывало для Олещерки? – упавшим голосом произнесла хозяйка магазинчика.
– Ага, – еще более радостно подтвердила ее помощница.
– Они ищут информацию о том, что представляло собой покрывало, – догадался Эрни.
– Кто "они"? – тут же спросила Ульрика.
– Пока не знаю, – ответил сыщик. – Что-то не то с этим…
– Только они не ту книгу украли, – невольно оборвала его Вивьен. – Там только сведения по проданным изделиям. А это заготовка для мага, данные по ней в другой книге.
– Это я придумала, – похвалилась Ульрика. – Чтобы не путаться.
– Это Ёки настоял, – возмутилась ее работодательница. – Там налоги разные!
– Ёки указал на это и просил отмечать для него, что есть что. А я завела отдельную книгу под это дело.
– Она хоть на месте? – прервал их Ренс.
– Ага! – радостно доложила Ульрика.
– Почему я? – Вивьен никак не могла успокоиться. – Ведь заказ был Олещерке. И основную магию именно она накладывала. Я только основу создала.
– А это мысль, – одобрительно заметил ее брат. – Можно, по крайней мере, исключить из подозреваемых Маркуса, даже если допустить, что тот вернулся. Решка должен был идти с… хм, обыском к тому, кому делал заказ.
– Но пробраться в дом мага, – возразил Эрни, – куда сложнее. Да и чревато для здоровья. Он же видел эмблему Вивьен. Мог подумать, что данные о покрывале записаны и у нее.
– Но зачем ему вообще данные о покрывале? Он должен быть лучше всех осведомлен о нем.
– Или это не он, что более чем вероятно, или что-то там случилось с тем, что он хранил. Вив, скажи, что могло произойти, когда покрывало повредили? Его минимум порвали, раз мы видели один его лоскут.
– Лучше Олещерку спросить, что могло произойти. Потому что с моей стороны ничего страшного произойти не могло. Ну видно бы стало то, что оно скрывало. А что еще? Механизма самоуничтожения там точно нет. – Вивьен подобные разговоры отчего-то невероятно раздражали.
– С учетом того, как топорно работал этот неведомый взломщик, и того, что он не знал про Олещерку, – задумчиво произнес Эрни, – вероятней всего, это кто-то из уцелевших соратников Решки Маркуса.
– И поскольку этот придурок покусился на дом моей сестры, – особенно четко произнес Ренс, – уцелевшим ему ходить не особо долго.
– Магазин, – пискнула Ульрика.
– Братишка, – засияла улыбкой разом забывшая все проблемы Вивьен. – Ты самый лучший!
– Тут есть кто-нибудь?! – раздалось со стороны главного зала.
– Ой! – всплеснули руками обе девушки и помчались к покупателям.
Когда дверь за ними захлопнулась, мужчины переглянулись. То, что Ренс увидел в глазах друга, ему не понравилось.
– Ты же знаешь, что, если бы я был не ее родственник, она и не посмотрела бы на меня, разом забраковав как ненадежный элемент, – произнес он.
Сыщик только покачал головой. Брат для Вивьен был средоточием всех мыслимых и немыслимых достоинств.
– Она просто боится, Эрни. – Леру шагнул ближе и положил руку на плечо друга. – Поэтому я и кажусь ей таким. Потому что я не опасен для ее спокойствия.
Фаргелон не смотрел на охотника, даже будто бы не слушал. Ренс даже потряс его за плечо.
– Эрни! Посмотри на меня.
В следующее мгновение капитан имел возможность смотреть в ставшие вдруг почти прозрачными от боли глаза друга. Молодому человеку было что сказать брату Вивьен: что он измучился, что порой это невыносимо, что все чаще отчаяние и безысходность пожирают его изнутри, что он устал бороться и ждать. Но Эрни снова не смог. Когда любовь остается без ответа, она уничтожает человека изнутри. Сминает его уверенность в себе, рушит его гордость, если от нее еще что-то осталось, рвет на части сердце и злобным безжалостным монстром поселяется в душе, мучая каждый день и час. С ним невозможно бороться. До тех пор пока есть надежда.
Сразу после этого разговора капитан Леру неприлично поспешно покинул магазин сестры. Матросы с его корабля были срочно вытащены из таверн и домов с щедрыми на любовь девушками. Не прошло и часа, как возбужденный, что-то предвкушающий Ренс влетел на палубу, тут же начав раздавать команды, а его "Шалунья" вышла из порта, ловя ветер. Знающие люди мигом поняли, что магический двигатель раскочегарили на полную мощность. Корабль скрылся из виду в считаные минуты. Вернулся он всего спустя четыре-пять часов. Причем, судя по лицам команды и капитана, несмотря на краткость, рейд удался. Сойдя с палубы, Леру сразу подозвал юнгу:
– Так, парень, сгоняй-ка в третий храм, закажи благодарственный молебен Огюрону.
Бог, так почитаемый капитаном Леру, покровительствовал удачливым авантюристам, людям, не боящимся ловить удачу за все имеющиеся у нее части.
К слову, по небесной иерархии числился Огюрон в третьем доме. Всего их было четыре. Соответственно столько же воздушных храмов было в Аногиле. Считалось, что в начале времен не существовало ни моря, ни суши, ни людей, ни животных, ни растений, ни воздуха, ни всего прочего, да и различных миров тоже не существовало. Все было едино, абсолютно цельно, без границ или сущностей. Но потом что-то произошло, и слитое пространство вселенной разделилось на миры, столпы, на которые они словно нанизаны, и пространство между ними. Развитие везде пошло по-разному.
В этом конкретном мире его определили четыре появившихся именно тогда бога: Кайногиль, Луарен, Хильдеберт и Ирфинна. Именно они изменили эту часть вселенной, сделав ее такой, какая она сейчас, а также создали все живое и неживое, что есть в ней. Кайногиль сотворил все, о чем принято говорить как о неодушевленном, а его сестра Луарен – все живое. Хильдеберт же, как принято считать, вложил в их создания разум, а Ирфинна – чувства. Однако такое разделение является условным. Потому что никто из четырех изначальных богов, которые и сами произошли из одного целого, не творил в одиночку. Разве можно сказать, что в том, как, к примеру, циркулирует вода в природе, не виден стройный замысел, весьма тонкий расчет? Разве люди и звери выжили бы, если бы были созданы без любви, если бы в них не были вложены эмоции, потребности и инстинкты? У любого чувства есть носитель, а разум бесполезен, если нет того, в чем или в ком он мог бы проявиться. В основе любого творения лежит идея, в основе любой деятельности лежит чувство, эмоция, потребность, а это уже прерогатива Хильдеберта и Ирфинны.
Четверо изначальных богов быстро поняли, что самим им не управиться со всем созданным, и они сотворили себе помощников. Поскольку потребности у их "детей" оказались различными, то и помощники вышли совершенно непохожими друг на друга. Так, например, Кайногиль породил Лейбреган, богиню, ведающую погодой. Ее сын Ормиро управлял ветрами. Луарен, создательница того, что называется нами одушевленным, стала матерью Холэ, повелителя лесных животных. Но в ее дом вошли и такие боги, как Сэрбреах, покровительствующий юношам-подросткам, и Збигуйль, охраняющий матерей, будь то люди, звери, птицы или прочие твари. Столь уважаемый Ренсом Огюрон считался помощником Хильдеберта, бога разума, потому что весьма любил дерзкую хитроумность. Вивьен же в начале каждого месяца ходила в храмы Ирфинны и Кайногиля, ведь ее способностью было будить, условно говоря, чувства в неживом. Кстати, дар цорков являлся немалым доказательством того, что все существующее в мире создавалось совместно.
Заказывая молебен Огюрону, Ренс тем самым выражал свою благодарность за отлично завершившееся дело. Как правило, опасное или сложное. И, разумеется, это не могло не заинтересовать охочую до слухов портовую публику. Леру слыл удачливым охотником, и всем было любопытно узнать, что за птица попалась в его силки.
Как обычно после прихода в порт, матросы с "Шалуньи" рассыпались по кабакам и прочим увеселительным местам. Кто-то и домой отправился, конечно, не без этого. Но сегодня таких оказалось мало. Скоро по заведениям, где завсегдатаями числились люди из воздушной братии, прошел слух, что Леру поймал не кого-нибудь, а Решку Маркуса.
– Не, вы представляете, – довольные собой, рассказывали матросы, – столько лет прятался! Думали, помер давно, еще в том урагане. Ан нет, живой! Откуда только капитан узнал про него, уму непостижимо!
– И правда, откуда же он мог? – То тут, то там находились те, кто задавал похожий вопрос.
– Да кто ж его знает! Он вроде с сестрой пошел общаться. И другом своим, сыщиком. Может, он что выкопал? Только прилетел как ошпаренный, кричит: "Поднимай паруса!" Неслись как угорелые. Видать, не зря, Решка-то этот уже сваливать оттуда собирался, но успели. Вот так-то, друзья! Ну, за капитана и его способность находить информацию за ужином у сестры!
Матросы щедро сыпали монетами, явно предвкушая хороший куш. Лишь сетовали на то, что поздно вернулись и не успели до завершения рабочего дня "проклятых чинуш", теперь только на следующий день смогут получить награду за сегодняшнюю добычу.
– Мы когда этого Решку схватили, – рассказывали в другой таверне, – ой, вот потеха была, тащим его в трюм, ну сами понимаете, запереть, а он нам – отпустите, говорит, я вам сто тысяч злотых дам. Не, вы слышите – сто тысяч злотых!!! Откуда у него такие деньги? Он сроду столько не имел. А те, что имел, спускал тут же, ну в десять, даже двадцать или тридцать я бы еще поверил, но сто! Во дурак!
– Что, прям так и сказал? Сто тысяч злотых?
– Ага! Слово в слово. Я ему: а почему не двести или пятьсот уж точно?
– А он что?
– Он такой: "Двухсот тысяч у меня нету, а вот сто могу добыть", ну и дальше в том же роде, чтобы я отпустил. Думал, я ему поверю, идиот. Знал бы он, сколько я таких песен наслушался!
– А почему в злотых? Решка разве из Форевии?
– Да нет вроде.
– Вы его в Форевии взяли?
– Да ты что, как бы мы тогда так быстро обернулись?
– Так почему же в злотых?
– Да кто его знает, может, его вот Грэм приложил слишком сильно.
Грэм тут же замотал головой:
– Ничего я его не прикладывал! Вернее, не так уж и сильно.
– Ой да ладно, давайте выпьем, сколько можно, уже язык отсох трепать им!
И они пили, лишь отдаленно представляя, какую бурю вызвали своими словами.
Глава 9
Пока Ренс Леру разъезжал на своей обожаемой "Шалунье", Эрни вел обычную розыскную деятельность. Его весьма беспокоил один вопрос. По его мнению, убитый ныне дознаватель не мог не сообразить, что Решка Маркус, или же Барентон Краус, может вернуться в любой момент. Значит, он должен был следить за домом. Однако Доуский достаточно много времени проводил в других местах, да и соседи Ханны не говорили ни о ком, хотя бы отдаленно похожем на Ронета Доуского. У Эрни в голове крутилось несколько идей, как тому удалось наблюдать за домом, не находясь поблизости от него. Но необходимо было выяснить, какая из них верна. К тому же Фаргелон, обдумав все хорошенько, решил поговорить со своей нанимательницей о подлинной личности ее мужа. Возможно, учитывая новые факты, она вспомнит что-либо важное. Или откажется от заказа. В любом случае, тянуть дальше не имеет смысла.
Первой и самой логичной версией Эрни казалось установление Доуским в доме каких-нибудь устройств, позволяющих вести слежку на расстоянии. Заполучить такие было делом несложным даже для обычного сыщика, что уж говорить о дознавателе самого Лаужер-она Маядскальского. Да и установить их незаметно для хозяев не так уж трудно. Эрни сам проделывал такое много раз. Обычно подобные устройства делали при помощи магии. Почти незаметной и трудноразличимой. Однако, если знать, что искать, обнаружить их специалисту раз плюнуть. И сыщик был знаком с одним таким.
В отличие от Вивьен, Эрни не доверял янеям, считая, что их расовая верность может однажды помешать делу. Объективность так точно пострадает. Правда, в этом случае никаких янеев не наблюдалось, но кто знает, не появятся ли они еще. К тому же не всегда их способности подходили под требования сыщика. Но самое главное – Эрни не любил связываться с существами, которых не понимал. Его палочкой-выручалочкой в вопросах колдовства с самого начала частной деятельности стал Тич Моро. Он принадлежал к расе чиран – узкоглазых, бледнолицых людей, владеющих удивительной магией символов, нарисованных заклинаний и бумажных оберегов. В обычной ситуации Эрни ему бы тоже не доверился, однако когда-то давно Тич нарушил главное правило своих сородичей: он женился на женщине другой расы. Это лишило его всех связей и поддержки клана, но сделало абсолютно счастливым. Во-первых, потому что он любил свою жену, а во-вторых, потому что всегда тяготился довольно строгими правилами чиран. Фаргелон работал с Моро уже достаточно давно и, как правило, всегда оставался доволен. Можно даже сказать, что они приятельствовали.
Сейчас, заметив около дома манихинге Краус Тича, Эрни улыбнулся и помахал ему рукой. Тот ответил почтительным поклоном, сложив ладони вместе и держа их на уровне лба.
– В чем заключается моя работа? – после обмена любезностями уточнил Моро мягким, с характерным, слегка раскатистым "р" голосом.
– Я подозреваю, что в доме стоят следилки-оповещалки, – начал разъяснения Эрни, используя профессиональный жаргон. – Их надо найти. Или увериться в их отсутствии. Если найдем, то желательно выяснить тип, особенности и, по возможности, кто поставил. Хотя бы примерно. Также проверить наличие следов использования какой-либо магии, которой в обычном доме быть не могло. И, – Фаргелон слегка нахмурил брови, – возможно, помочь мне успокоить даму.
– Идешь с плохими новостями? – Тич поправил рукав фиолетовой, расшитой тонкими черными аппликациями, длинной, до пят, рубахи из плотного атласа. Под ней он носил темные льняные штаны, иногда заметные в разрезах по бокам его верхней одежды. Такой наряд был традиционен для большинства магов-чиран. Якобы это как-то помогало им в колдовстве. Так же как и высокие сложные прически с множеством каких-то узорчатых длинных деревянных шпилек.
– Неприятными, – кивнул Эрни, все еще хмурясь.
– Дама нежная? – поинтересовался Моро, деликатно избегая слов вроде "нервная" или "истеричная".
– Не особо, но последние дни у нее были тяжелые. Боюсь, мои известия станут для нее ударом.
– Неужели все так плохо? – Избавившись от опеки клана, Тич давал волю своему любопытству, среди представителей его расы считавшемуся признаком дурного тона.
– По крайней мере, мои новости не фатальны. Согласись, это уже много.
– Мы знаем это. Люди, живущие обычной, благопристойной жизнью, редко понимают, насколько это много.
– Что ж, будем надеяться на благоразумие манихинге Краус. Кстати, она похожа на твою жену, только повыше.
– Красивая должна быть женщина, – убежденно произнес Тич. – Теперь мне еще больше хочется помочь ей.
– Тогда вперед.
Ханна выглядела еще более понурой, чем в прошлую их встречу. У Эрни невольно сжалось сердце при виде этой женщины. Мужественно объяснив ей необходимость проверки кабинета магом, Фаргелон отвел ее в другую комнату и начал рассказывать о добытых им сведениях.