– Тебе не кажется, я женщина? – наконец произнесла Марина.
Он перевёл взгляд с больших зелёных глаз на высокую грудь, потом опять ей в глаза.
– Мне надо пожить у тебя, – сказал он, слишком серьёзно для ночного разговора с привлекательной девушкой.
Она пожала плечами.
– Посмотрю, как это, завести собаку… Раз тебе хватает напольной подстилки.
Надо было как-то объясняться, а он не знал, как.
– Понимаешь… У умного… По-моему, умного писателя есть наблюдение… Все зрелые матадоры циники. Большинство такими родились. А некоторые в юности были поэтами. Вот поэты, которые стали циниками, лучшие матадоры. Думаю, в любой профессии так... Когда-то я был поэтом. Теперь циник… Но мне трудно в собственных глазах выглядеть скотиной. Честь, добро, зло, в общем, глупости… Но если разрушу для себя границы между ними, перестану быть хорошим профессионалом. Тогда, наверно, сопьюсь.
Она выслушала его искреннюю речь, мило зевнула и отправилась обратно в спальню.
– Какой ты оказался зануда… – на ходу проговорила она. – И дурак.
Не отрывая головы от подушки, не открывая глаз, Нн. протянул руку на трезвон телефона, нащупал, снял трубку.
– Да, – негромко отозвался он, ещё во власти тяжёлого сна.
Сон сразу прогнал голос Вадима, который спокойно сообщил ему в ухо:
– Ваш агент успел выйти на секретные сведения. Ни много, ни мало на программу колонизации Земли. Тебя устраивает судьба североамериканских индейцев? Что-то в этом роде…
– Откуда звонишь? – перебил его Нн. и зажёг ночник. Свободной рукой он вынул из-под подушки короткоствольный пистолет, пальцем сдвинул предохранитель, отложил пистолет на тумбочку.
– Не тревожься, – в гогосе Вадима ему почудилась усмешка, – из таксофона… Слышишь? Грин должен добиться президентства любой ценой. Задача номер один: наше и общее разоружение.
– Не по телефону, чёрт, – опять прервал его Нн. – Еду, куда договаривались. – И он резко опустил трубку на место. – Спокойно, дорогая, – он похлопал ладонью по одеялу. Откинул его. Рядом на двуспальной кровати лежал АКМ-74.
Он нащупал ногами тапочки, шлёпая ими, прошёл в ванную комнату. Там залез под душ - горячий, затем холодный, изгоняющий остатки сна.
Они встретились через сорок минут на каменном мостике, соединяющем гранитные берега канала.
Ещё через час в сером утреннем тумане, на перекрёстке трёх улиц столкнулись грузовик и иномарка, и машина Нн. застряла в образующейся пробке. Рассеиваемый туманом свет фар рейсового автобуса, который напирал сзади, ярко освещал салон его машины, и ему было неуютно сознавать себя, будто помещённым в аквариум, словно выставленным на всеобщее обозрение. Однако он не мог прерывать столь важное сообщение. На экране переговорника его выслушивал седовласый начальник, на этот раз не в спортивном костюме, а в ладном пиджаке с хорошо подобранным галстуком.
– … Атмосфера пока им враждебна. Им понадобится сеть бункеров с особой средой для надсмотрщиков...
– А как же Грин? – прервал его напряжённо слушающий начальник.
– Ему и шести добровольцам сделали трансплантацию человеческих органов. Но периодически требуется регенерация на базе. Где-то в горах. Ещё не во всём разобрались.
– Похоже, Бульдог сжал челюсти, – не то вопросительно, не то утвердительно заметил начальник. Он на пару секунд глянул в сторону. – Не припомню такого тумана… Обеспечь ему зелёный свет. Но мы должны знать всё, что узнает он.
И генерал отключился.
Нн. тоже выключил переговорник. Перекрёсток наконец освободили, автомобиль перед его машиной тронулся, и он поехал следом. Не отставая от задних огней катящего впереди автомобиля, Нн. вынул из папки на соседнем сидении старую фотографию. На цветном снимке семеро парней, крепких и загорелых, в одеждах десантников. Они друзьями стоят на склоне холма, в окружении выжженных солнцем гор.
Такая же фотография выделялась на навесной полке небольшой комнаты двухкомнатной квартиры, сбоку от всевозможных технических и электронных справочников. В комнате не было ничего, что мешало бы её главному назначению, являться технической мастерской на дому, – мастерской с первоклассным оборудованием. За большим столом, у окна, в кресле на колёсах сидел сам хозяин квартиры, светловолосый, когда-то очень привлекательный, что подтверждалось и цветным снимком на полке. За десятки лет он привык к неподвижности ног, но плечи, руки у него были развиты, а гантели, штанга, разного вида экспандеры, потёртые от частого пользования ими, удобно лежали возле стены и на нижних полках стеллажа, – под полками с коробками, на каждой из которых была своя надпись.
Ему шло имя Евгений, и он не отрывался от монитора компьютера, от плавно вращающегося в пространстве участка сложной схемы. Стол казался захламленным деталями, приборами и инструментами, однако при внимательном рассмотрении в беспорядке угадывался свой порядок. Приглушённый прихожей и жилой комнатой звонок отвлёк его. Сбоку стола вспыхнул экран настенного устройства, и изображение лица стоящего на лестничной площадке Вадима обрадовало Евгения, обрадовало искренне.
После щелчка электромагнитного замка Вадим открыл входную дверь, шагнул в узкую прихожую. Как свой человек, надел тапочки и отнёс нагруженную продуктами сумку на кухню, сразу переложил часть продуктов в холодильник. Затем уже направился с другой, спортивной сумкой в комнату-мастерскую.
– Видяшки-кассетяшки привёз? – оторвался от монитора, радостно улыбнулся Евгений. – По глазам вижу, привёз. – Он потирал ладони от предстоящих удовольствий. – Выкладывай. Что за срочка?
Вадим выложил из сумки на стол плоскую шкатулку с золотистыми знаками.
– Сможешь разобраться?
Его товарищ сам откинул крышку, потянулся пальцами к сенсорам клавиатуры.
– Нет, сначала чай, – отстранился он от стола. Включил управление креслом и резво покатил в жилую комнату, через неё на кухню. – Я смогу разобраться с чем угодно, – выражением голоса он подчеркнул сказанное. – Вопрос лишь во времени.
– Заеду завтра. В три, как?
На кухне Евгений долил в электрический чайник воды, включил его.
– Ты заедешь сегодня вечером, как обычно в этот день недели. И завтра в три. На этих колёсах привычки больше значат, чем для вас. – Он пожалел, что вырвалось замечание, которое было похожим на упрёк. Тут же весело спросил: – Что б вы без меня делали?
– Пошли по миру, – твёрдо признался Вадим. – Ты наш самый ценный партнёр и друг.
– Вот. За это признание стоит выпить крепкого-крепкого цейлонского.
Он сам достал с полок чашки, банку с чаем.
– Я признаю это всегда.
– Но сегодня получилось как-то по особенному... Не возражай.
"Восьмидесятые годы 19-го века, выжженные солнцем просторы Нью-Мексико. Индейцы скачут, гонятся за дилижансом. Стрельба с обеих сторон. Ринго Кид решился, прыгнул с отчаянно несущегося дилижанса, едва не ломая себе шею…"
Не отрываясь от происходящего на телеэкране, растягивая удовольствие, Евгений медленно вдохнул из рюмки запах конька, затем оценил запах сигары, при глубоком входе провёл ею под носом. В последнее время он увлёкся старыми фильмами и даже пришёл к выводу, они ему интереснее современных.
– Бор прав, – сказал он громко, чтобы слышали на кухне. – Хороший вестерн – лучшее развлечение для интеллектуала.
Вадим на кухне опорожнял большую сумку, доставал из неё банки и пакеты, закладывал в стол рядом с холодильником. За приоткрытым окном вечерний сумрак вытесняла темнота, и после дружеского ужина трудно было перебороть соблазн остаться для продолжения вечеринки. Покачивая бёдрами, танцуя на месте под тихую музыку радиоприёмника, крупная блондинка с накрашенными ногтями на длинных пальцах размещала в тарелке маленькие бутерброды, так, чтобы они вместе смотрелись красиво. Она кончиком ножа выбирала красную икру из стеклянной баночки, накладывала на ломтики белого хлеба с маслом и надкусила.
– У-у-ма! – проворковала она. – Какая свежая?! Где достаёшь?!
– Утром встал и сразу на дерево. – Шутка получилась плоской, и он разъяснил. – Клиенты особого рода... Соображают. Частный сыск – не нефтяная скважина. Такая плата не облагается налогом. Так-то крутимся, детка. – Он сунул в задний карман её джинсов несколько банкнот. – Будь с ним умницей. Завтра позвоню.
После чего забрал опустошённую хозяйственную сумку и направился в прихожую.
– Уходишь? – в своём кресле подкатил Евгений. Из стенного шкафа в прихожей он с лёгкостью вынул тяжёло нагруженную брезентовую сумку. – Что тогда просил. – Он не скрывал радости, что выполнил работу, как подарок, раньше обещанного. – А с последней штукой? Утром разберусь. Зреет идея. К трём точно закончу.
Вадим заглянул в брезентовую сумку, застегнул молнию и поцеловал товарища в щёку, тихо сказал на ухо:
– Будь осторожней. Я ввязался в дело… Хуже паршивого.
Евгений пьяно хихикнул.
– Давно жду, кто ж сунется. Его ждут сюрпризы. – Он представил воображаемую картину и потёр ладони от предвкушения удовольствия.
Кивнув стоящей на кухне блондинке, Вадим с сумками в обеих руках вышел за порог. Входная дверь закрылась за ним автоматически.
"Хорошо, не пьёт один", – подумалось ему, когда он спускался по лестнице.
К ночи моросящий дождик прибил туман к земле, и то, что от тумана осталось, таяло у земли рассеянными пятнами. Было странно видеть очертания зданий, облики людей и машин даже вдалеке и так отчётливо. Ехать пришлось по шоссе, в плотном потоке машин, будто спешащих воспользоваться капризом погоды. Но он не торопился, терпеливо пережидал заторы на перекрёстках, в пробках, зная, что на место всё равно прибудет раньше, чем вовремя.
В элитном квартале возле нового, внизу облицованного мрамором высотного дома он остановил "шкоду", погасил весь свет. Ждать пришлось долго, и он расслабился, скрестил руки на груди, с закрытыми глазами погрузился в близкое к дремотному состояние. Когда к дому подъезжали автомобили, он приоткрывал глаза, убеждался в отсутствии связи между ними и той, кого поджидал, и позволял векам опять опуститься, а разуму раствориться в настороженной дрёме.
Но вот к дому подъехало такси, затихло напротив парадного подъезда. Расплатившись, из него на тротуар, под бледное сияние фонарей вышла женщина в модном тёмно-зелёном плаще. Она постояла с вскинутым к звёздному небу взором, будто не замечала, что водитель торопливо отводил такси задом по подъездной дороге, разворачивался и уезжал прочь. Потом направилась к парадному подъезду. Яркий свет фар вспыхнул для неё внезапно, – внезапно отбросил на угол дома её тень. Тамара раздумывала мгновение и решила обернуться к слепящему свету. Фары погасли, к тротуару подкатила красная "шкода", передняя дверца которой распахнулась.
– Садитесь, – пригласил с места за рулём Вадим.
Она колебалась. Затем села с ним рядом, но дверцу лишь прикрыла, не захлопнула.
– Решили поухаживать? – сказала она холодно, без тени какого-либо чувства.
Они посмотрели один на другого, изучающее, как и тогда, при первой встрече, когда узкую улочку наглухо перегородил грузовичок.
– С кем вы были в том… спортивном автомобиле? – поинтересовался он для начала разговора.
Губы Тамары чуть скривила насмешливая усмешка.
– С надёжным мужчиной. Очень сильным мужчиной.
Она поняла, как глупо прозвучало последнее утверждение для того, кто без труда выкинул её спутника из собственного автомобиля и увёз его женщину. И это ей не понравилось, ухмылку сменила холодная личина.
Вадим отвёл глаза к лобовому стеклу, стал смотреть перед собой. Левая рука упиралась в руль, правая так и лежала на спинке сидения, на которое присела Тамара.
– Вы и он поддерживали радиосвязь. С теми, кто пытались взорвать меня и моего товарища. На всякий случай прикрывали их. Как оказалось, не напрасно. Думаю, он и руководил…
Не спится? – резко оборвала Тамара. – Гонки, преследования, покушения мерещатся? Писать надо. Слышала, помогает.
Он опять посмотрел ей в лицо.
– Тамара, зачем вы связались с нашими преступниками?
Она неожиданно расхохоталась, искренне, от всей души, какая у неё была. И выговорила раздельно, презрительно.
– Не лезь в это дело, Бульдог.
От так произнесённой клички он вздрогнул, левым локтем задел клаксон. Резкий автомобильный гудок заставил Тамару глянуть в сторону дома, в котором редко в каких окнах горел свет, и она не заметила, что он ловко, пальцами втолкнул в наплечную женскую сумочку золотое колечко, – исчезая в сумочке, оно блеснуло, словно мигнуло ему, синим камнем.
– Уже заговорили, как уголовники, – буркнул Вадим. – А я с ними борюсь.
Тамара поднялась из машины.
– С тобой разговоры закончились. Надеюсь, больше не увидимся.
– Это обещание или предупреждение?
– И то и другое.
Больше не обращая на него внимания, она зашагала к парадному входу. Глядя ей в спину, он вытянул из манжеты рубашки золотую булавку, украшенную синим камнем, – второй жучок, который не понадобился, – вложил её в плоскую коробочку к другим подобным булавкам. Наблюдая, как Тамара вошла в стеклянные двери, прошла мимо консьержа к лифту, он убрал коробочку во внутренний карман куртки.
Лифт остановился, и Тамара по тонкому ковру прошла к двери своей квартиры. Вынула из сумочки ключ, вставила в электронный дверной замок и набрала код.
Вадим в это время включил радиоприёмник в панели машины. Из динамика послышался слабый хлопок закрываемой двери, тихий щелчок замка. Зашуршал снимаемый плащ, затем шуршание плаща сменило мягкое шлёпанье домашних тапочек. Достав из кармана сзади сидения небольшой прибор, Вадим вытянул из-за приёмника тонкий провод с золотистым носиком, вставил носик в гнездо в приборе. Дисплей прибора засветился, по нему побежал спектр шумов в прослушиваемой с помощью жучка квартире. Тамара первым делом сняла трубку телефонного аппарата, и Вадим быстро выделил из спектра появление новых, не слышимых человеком электрических звуков набираемых цифр. Он кнопками задал прибору команду подключения компьютерной обработки сигналов, и на дисплее стали появляться цифры номера, по которому она звонила. Там было занято, потому что опять начали появляться цифры, уже другого набираемого номера.
С трубкой возле уха Тамара отступила к большому окну, поправила занавесь и внизу, на подъездной дороге увидала знакомую красную "шкоду".
– Это я, – озадаченная тем, что видела, сказала она в микрофон, когда гудки вызова прервались, а их сменило молчаливое ожидание того, кому она звонила. – Надо встретиться… Да. Срочно…
Она вдруг прервала связь, положила трубку и быстро вернулась в просторную прихожую. Вытряхнув всё, что было в оставленной на тумбе у зеркала женской сумочке, она обнаружила золотое колечко. Синий камень, как глаз предателя, холодно блеснул в рассеянном освещении. И она расслышала, как машина внизу рванулась с места, стала скоро удаляться.
На проплывающем по ночной реке корабле веселились вовсю, шумно и ярко, словно боялись, что это последняя ночь перед концом света.
– Плавучий бордель, а не прогулочный корабль, – заметил Вадим.
Он и Игорь стояли у глади воды, на нижней гранитной ступени набережной лестницы и невольно наблюдали за происходящим на реке.
– Почему письмо он послал тебе? Не по своим каналам?
Задавая вопрос, Игорь в своём длинном сером плаще и в костюме под ним был похож на здравомыслящего налогоплательщика. Вадим пожал плечами.
– Не доверял этим каналам…
Он ступил на ведущую наверх ступень, и Игорь неожиданно перехватил его за локоть, остановил. Не сразу высказал, что хотел сказать, чем был обеспокоен.
– Отдай им всю информацию. В конце концов это их работа. Не нравится мне… Пойми, с какими силами мы связались.
У него сильно дёрнуло щёку, и он отпустил руку товарища.
Но тот будто не слышал, отозвался собственным мыслям.
– Одно не пойму. Какой здесь интерес у кавказской мафии?
Не говоря больше друг другу ни слова, они поднялись на набережную, там расстались. Игорь смотрел вслед красным габаритным огням "шкоды" и прежде, чем они скрылась за перекрёстком, отвернулся к реке. Прогулочный корабль, яркий и шумный, тоже удалялся, плыл по течению. Растревоженная волнами, которые расходились сзади него, тёмная вода ещё шлёпала по граниту набережной, но уже едва слышно, успокаиваясь.
– Я не смерти боюсь. Очередного предательства и поражения, – как бы оправдываясь перед тем, кто уехал, тихо произнёс Игорь.
Схожие мысли приходили в голову и Вадиму, однако он подавил их действиями, следуя поговорке: глаза боятся, а руки делают. Он выехал на проспект, на котором жизнь схлынула с тротуаров и пешеходных дорожек в ночные заведения. Это благоприятствовало его плану, и он притормозил возле трёх таксофонов. Марина не спала, смотрела развлекательную передачу и охотно согласилась на предложение провести часть ночи в китайском ресторане. Договорились, он подъедет через двадцать минут, подождёт её у подъезда.
Он ждал её в машине дольше, чем рассчитывал, но проявлял терпение, – она ему была нужна. Но она решила создать ему неудобства, настояла выбрать ресторан, в котором оба никогда не были. Они нашли такой.
– Ночью сюда пускают только с девушкой, – пояснил Вадим, ведя её под руку к самому уютному столику под китайским фонариком.
Девушка слегка отстранилась, глянула на него и поняла: он знал, куда её привёз. Но не стала останавливаться на этой теме.
– Странно, – заметила она, опускаясь в подвигаемое ей кресло. – Этот свободен, а другие все заняты.
Она с любопытством осмотрелась. Вадим сел напротив, и тут же возле столика появился невысокий официант-китаец, с привычной вежливостью поклонился.
– Нельзя, – сказал он так, как на Востоке говорят тем, чьё положение ниже, чем у кого-то другого. – Забронирован.
События последних суток, малознакомая девушка, которой он был обязан, и это "нельзя", сказанное ему, словно человеку второго сорта, вызвали у Вадима необходимую волну управляемого гнева и одновременно обострённого чувства своего тела, своих движений. В таком состоянии ему становилось легче действовать быстро и чётко.
– Ты ошибся, – сощурил он глаза на официанта. – Забронирован другой столик.
У официанта озадаченно вытянулось косоглазое лицо, он попятился и куда-то пропал. Марину такое начало забавляло, и он снова отметил про себя, что не может понять, следствие это особого жизненного опыта или в ней так говорит природа. Чего-то неуловимого недоставало, чтобы уверовать в её жизненный опыт и… потерять к ней интерес… Марина достала сигарету, и он чиркнул зажигалкой, как бы не замечая приближения крутого парня с короткой стрижкой и пёстрым галстуком. За спиной парня семенил официант с видом беспомощности и нежелания скандала. Марина откинулась в кресле, с растущим интересом ожидала, что будет дальше.