Мария и Ричард Гапсбурги стояли под пустынным небом у входа в руины. Мария смотрела на туман - он собирался у ног и кружился. Вскоре он стал таким густым, что нельзя было разглядеть землю. И вдруг она увидела их - крохотные булавочные головки света; они двигались вдоль размыва - скользили мимо стен и утесов. Их становилось все больше - сотни, тысячи, они кружились, сверкали, складывались в разнообразные фигуры и двигались к Марии и ее мужу.
- Ричард, что творится? - крикнула она. - Кто это такие?
- Тише, - сказал он. - Ничего не бойся.
Она смотрела на мужа - он вытянул вперед руки с хрустальной табличкой. Светлячки окутали его руки, образовали сияющий круг, закрывший табличку. Их сияние стало таким ярким, что ослепило Марию. Исходящий от светлячков жар опалил ее лицо, а их гудение стало громким, как рев.
И тогда она поняла, что находится среди полчищ демонов.
А в четверти мили от них, на вершине узкой скалы, уставившись в мощный бинокль, лежала на животе Темпест Стар.
- Ни хрена себе, - пробормотала она. Обернувшись к своему фотографу, который лежал рядом, спросила: - Ты это снял?
- Клянусь твоей сладкой попкой, - ответил тот, не отрываясь от камеры ночного видения.
Пустыня Гуака
- Может, все-таки объяснишь, что произошло? - спросил Томас Уайетт, осторожно ведя машину по изрезанному дну размыва. Было едва за полночь, и луна ярко освещала дорогу.
Коттен глубоко вздохнула, глядя на проплывающие мимо острые края утесов.
- Той ночью в Андах, незадолго до того, как все погибли, стоянку буквально накрыл густой туман. На такой высоте всегда бывает туман, но той ночью он был необычайно плотным - точь-в-точь как сейчас.
- Но ведь сейчас ничего не случилось, Коттен. Это был просто туман - естественное природное явление.
- В пустыне? Даже ты сказал, что это странно.
- Значит, сегодня воздух более влажный, чем обычно. Но если туман в пустыне - редкость, это еще не значит, что происходит что-то сверхъестественное.
Коттен отвернулась.
- Мистер Уайетт…
- Томас.
- Хорошо. Томас, я понимаю, что ты выполняешь свою работу и пытаешься заставить меня, сумасшедшую истеричку, мыслить рационально. Да, я видела в Перу такое, что можно назвать меня сумасшедшей. И не надо объяснять, что такое сверхъестественные явления. Кому, как не мне, знать, что это. Как минимум ты мог бы признать за мной право дергаться из-за того, что напоминает о той ночи в Перу. А вместо этого я чувствую себя дурой. И я вовсе не восторге от…
- Коттен, - перебил Уайетт, - это не так. Я не говорил, что ты сумасшедшая, и не хочу, чтобы ты чувствовала себя дурой. Я просто хотел смягчить неприятную ситуацию. Если тебе показалось иначе, прости меня, пожалуйста. Джон Тайлер заверял, что…
Внезапно Коттен наклонилась вперед.
- Что там впереди, свет? Похоже, кто-то ходит с фонариком.
В сотне ярдов впереди на секунду появился и тут же пропал слабый огонек.
Уайетт потянул за ручной тормоз, чтобы остановить внедорожник, не зажигая задних габаритов. И заглушил мотор.
- Нам нельзя ехать дальше. Даже при наших черепашьих темпах звук мотора слышен за милю. - Он вытащил из бардачка два фонарика и снял со щитка прибор спутниковой навигации. - Остаток пути проделаем на одиннадцатом номере.
- Что? - не поняла Коттен.
- На своих двоих, значит. - Он сунул ей фонарик, протянул руку и выключил подсветку салона. Затем вышел из машины. - Шагай потише, - прошептал он Коттен. - И не включай фонарь без крайней необходимости.
Коттен смотрела на ночную пустыню, и по коже пробежали мурашки. Очень хотелось отыскать Гапсбургов и получить доказательства существования хрустальных табличек, но и страшно было не меньше. А сильнее всего тревожило упоминание дочери падшего ангела. И почему она решила, что битва закончилась три года назад, когда ей довелось столкнуться со злом - страшным, несказанным злом? Неужели она поверила, что падшие ангелы просто так сдадутся и сойдут со сцены? Нет, они не забудут, что именно она помешала им клонировать Христа с помощью ДНК из Святого Грааля. Она не позволила им осуществить нечестивое Второе пришествие. Ей никогда этого не простят. Когда Ячаг дал ей имя Майта - Избранная, - она должна была понять, что битва не закончена. Она действительно избрана. Договор, который ее отец заключил с Богом, нельзя нарушить. Она должна с этим смириться. Но холод ночного каньона пронизал ее насквозь, заморозил ее мужество и наполнил душу страхом.
- Все нормально? - спросил Уайетт.
- Не очень, - шепотом отозвалась она.
Уайетт обошел машину и открыл ее дверцу.
- Я предложил бы тебе подождать меня здесь, но Джон сказал, что ответы будут даны только тебе.
Она посмотрела на Уайетта, поморгала и выбралась из машины. Он прав. У нее нет выбора.
- Вдвоем мы справимся, - сказал он.
И медленно повел ее по сухому дну каньона. Земля была устлана скользким гравием и острыми камнями.
- Осторожно. Здесь не очень-то приятно падать, - предупредил он. Через несколько сотен ярдов в очередной раз взглянул на прибор спутниковой навигации. - Теперь уже близко.
Наконец они добрались до широко раскинувшихся обломков оползня. При ярком свете полной луны Коттен разглядела очертания древних сооружений, которые открыло землетрясение. Коттен стояла рядом с Уайеттом, не говоря ни слова, прислушиваясь, наблюдая. Но до нее доносился лишь шум ветра в утесах.
Уайетт достал маленький пистолет.
- Что-то здесь не так.
- Что именно?
- Слишком спокойно. И ни души.
- А что в этом плохого?
- Нам уже должны были помешать. Лэддингтон наверняка перекрыл подступы к этому месту. А мы свободно к нему подошли. Разве что…
- Разве что они уже получили то, за чем приходили, - закончила Коттен.
- Вот именно. Мы у входа в руины, и никто нас не остановил. Очевидно, Лэддингтон уже отозвал охрану: она ему больше не нужна. А завтра сама увидишь, как он сделает грандиозный благотворительный жест и объявит, что собирается финансировать университетскую или государственную группу археологов, которая будет вести здесь раскопки. И в одночасье станет героем.
- Значит, ты считаешь, что если здесь и была табличка, то они ее уже нашли?
- Вот именно - если. Наверняка мы этого не знаем, - ответил Уайетт.
- А если рассуждать от противного? Если бы они ее не нашли, то, наверное, были бы здесь. На обследование всех этих развалин потребовались бы недели. Поверь мне, я знаю этих людей, и так легко они не сдаются.
- Думаю, ты права.
Коттен прислонилась к валуну.
- И что дальше? Я должна поговорить с Гапсбургами. Как угодно, любым способом, но я должна узнать, что написано на табличке.
- А ты помнишь, как выглядели знаки?
Коттен посмотрела на него, на квадратную тень от его подбородка.
- Точки и линии. Очень много точек и линий. Похоже на хипу. Вот и все, что я помню.
- Есть вероятность, что знаки на здешней табличке не будут похожи на хипу. Я бы предположил петроглифы. Их поняли бы люди, жившие здесь в древности. Но если стоять на месте, мы ничего не узнаем. Готова посмотреть, что там внутри?
Скрепя сердце, Коттен кивнула и махнула рукой, чтобы он вел ее дальше.
Осторожно пробравшись по полу, усеянному обломками, они вплотную приблизились к первому из древних зданий.
- Потрясающе. - Коттен всмотрелась в каменные строения, неясно вырисовывающиеся в лунном свете. - Хотя и жутковато. Мне не по себе от этого места.
Они прошли мимо массивных стен и пустых жилых помещений.
- Посмотри-ка сюда. - Коттен осветила фонариком стену. - Толщина фута три, не меньше. - Она направила луч на стык двух камней. - И никакой известки. Камни безупречно подогнаны. Удивительное мастерство.
- У нашей цивилизации непомерное самомнение, - ответил Уайетт. - Мы считаем себя такими продвинутыми. Но стоит разок внимательно посмотреть на такое вот место - и невольно проникаешься уважением к этим людям.
- В Перу я тоже это почувствовала. Мы словно пылинка во вселенной… но каким-то образом связаны друг с другом.
- Это не дает вам зазнаться?
- Верно.
Они сошли с дороги, которая, как показалось Коттен, была главным проходом, и осмотрели комнату за комнатой.
- Кажется, что жители в один прекрасный день просто снялись с места и ушли, - заметил Уайетт.
Коттен вздрогнула - о том же самом говорил Эдельман.
- Вот именно. Совсем как люди, жившие в тех древних зданиях в Перу. Те тоже исчезли, словно в одночасье.
Они прошли еще несколько шагов и остановились, чтобы осмотреть помещение, судя по всему некогда жилое. В углу лежали глиняные черепки. И вдруг ее качнуло.
- Постой, - слабым голосом произнесла она. - Похоже, здесь высота больше, чем я думала. У меня закружилась голова.
Уайетт снял рюкзак и достал флягу с водой.
- Вряд ли тебе стало плохо из-за подъема. И уж точно дело не в высоте. Здесь всего каких-то шесть тысяч футов. - Он передал ей флягу. - Выпей.
Коттен прислонилась к стене.
- Спасибо, - сказала она.
Он прав. Это не от высоты. Но отчего-то ей все-таки стало нехорошо.
Уайетт по-прежнему освещал комнату.
- Иди дальше один, а я посижу передохну, - сказала она. - Только не долго.
- Ладно, - засмеялся Уайетт. - Устрой себе перекур, а я порыскаю по окрестностям.
Коттен опустилась на земляной пол, согнула ноги и уткнулась лбом в колени. Дурнота отступала. Она отпила еще воды, включила фонарик и обвела лучом комнату. Взгляд упал на круглое сооружение в нескольких футах от нее. Через секунду в ней проснулось любопытство. Что-то в этом было необычное.
- Томас, - позвала она тихо, ведь неподалеку мог оказаться кто-то из людей Лэддингтона. Уайетт не отозвался, и она решила сама осмотреть круглую постройку.
Коттен перебралась через россыпь каменных обломков к высокому дверному проему, освещая путь фонариком.
Она увидела выложенный из камней круг - кажется, жертвенник. Недавно кто-то раскопал почерневшую землю в его центре. На краю ямы лежал плоский камень с какими-то рисунками. А посмотрев на выемку в земле, Коттен оцепенела. Она была той же формы и величины, что и в Перу. Здесь лежала табличка.
И вдруг Коттен накрыла теплая волна, как тогда, в Перу, на восходе. Все тело завибрировало. Но там было священное место - гуака. Коттен ступила в каменный круг и тут же ощутила, как напряжение вытекает из нее - от макушки вниз, через ступни. Она словно купалась в океане света. Чистого, совершенного, сверкающего жидкого света. Он проникал в ее тело через все поры, через все клетки, пока наконец не заполнил целиком и не закружился внутри.
Она сосредоточилась. Предельная концентрация. Свет от центра разлился по всем нервным окончаниям, по всем кровеносным сосудам, заполнил мельчайшие клетки ее тела.
Она окунулась в него.
Она слилась с ним.
Она слилась со всем космосом.
Древние голоса шепотом читали молитвы.
Тихие шаги отдавались эхом вокруг.
Отдаленное пение.
А потом ее лицо что-то обожгло.
Голоса
Мария Гапсбург стояла под горячими, пульсирующими струями воды. От массажного душа все тело словно покалывало - или, быть может, это отголосок того чуда, что произошло у каньона Чако? Впрочем, не важно, в чем причина. Важно то, что ее переполняла невероятная энергия. Волнение. Восторг. Она закрыла глаза и отдалась горячим струям, ласкающим кожу головы, лицо и все тело.
Никогда Ричард не бывал столь властным, как сегодня вечером, когда стоял у входа в древние строения с вытянутыми руками, в которых, как жертвоприношение, держал табличку. Он словно обладал силой насытить голодное чудовище. Высокий, бритоголовый, уверенный в себе, почти харизматичный. В этот миг стало ясно, что он рожден таким и что его род древнейший на земле. Быть может, этим вечером свершился ритуал, который повторялся много раз до того. Гул и кружение этих существ, похожих на насекомых, ничуть не напугали Ричарда - наоборот, ему было уютно среди них. Ни капли страха - напротив, таинственное появление светлячков усилило его уверенность. Он преобразился. Сияние осветило его, и впервые за долгие годы она заметила, что он красив. Его пылающее лицо и светлячки, такие неистовые и завораживающие, пробудили в ней острое вожделение к собственному мужу.
Она дотронулась до щеки, вспоминая безобразные шрамы. Спаситель Эли сделал ее прежней. Но хоть шрамы и исчезли, ее лицо и тело все равно обречены на старение. А Ричард не состарится никогда. Скоро ли он перестанет находить ее привлекательной?
- Ричард! - прошептала она, растворяя его имя в своем дыхании.
Он ждал ее на широкой гостиничной кровати по ту сторону двери в ванную. Мысли о нем далеко не всегда возбуждали, но сегодня, во время чарующего полета светлячков и уничтожения таблички, она увидела его новыми глазами. Жар светлячков опалил ее тело и заставил ныть от наслаждения. И отблески этого чувства до сих пор жили в ней.
Она прошептала второе имя своего мужа, имя падшего ангела - "Рамджал!" - откидывая голову и вспенивая шампунь. Реки пены пролились по плечам и груди. Ее руки скользнули вслед за пеной по шее и груди. Сегодня ночью все будет по-другому. Занимаясь любовью с Ричардом, она не станет брать на себя инициативу. Торопить события тоже незачем. Сегодня она хочет, чтобы он овладел ею. А она утонет в пламени экстаза.
Жар на лице становился все сильнее, и наконец Коттен сообразила, в чем дело. Здесь побывали светлячки. Она ощутила их присутствие, их обжигающее дьявольское пламя. В воздухе стоял легкий запах серы. Лишь только она это поняла, лицо перестало гореть. Но во рту пересохло, а сердце бешено колотилось. Здесь побывало абсолютное, бесконечное зло.
Вдруг Коттен почувствовала, что собственные мысли начинают ее отвлекать, она постепенно поднимается, выныривает из глубин жидкого света. Миг утратил совершенство, и свет беспорядочно закружился.
Надо сосредоточиться, подумала она. Сосредоточиться на свете.
Она заметила, что глаза у нее крепко зажмурены, а руки сжаты в кулаки. Расслабься, сказала она себе, стараясь выдворить из сознания сжатые, как пружины, посторонние мысли и тревогу.
"Почувствуй свет. Пусть он спокойно прольется через кончики пальцев и ступни. Напряжение слабеет. Мысли уходят".
Наконец удалось вернуть измененное состояние сознания, и жидкий свет снова заполнил ее.
Запах… нет, тонкий аромат защекотал ноздри. Приятный, изысканный. Женские духи? Обоняние было настолько обострено, что она различила составные части аромата: жасмин, майский ландыш, сандал и какие-то другие, незнакомые.
Потом издалека донесся разговор, словно эхом отразился от древних стен. Коттен сосредоточилась, прислушалась, настроила восприятие. Мужской и женский голоса. Обрывки фраз и слов. Разговор, который состоялся здесь, в этом помещении, но не голоса древних людей, которые зазвучали в голове, когда свет только начинал наполнять ее. Это недавний разговор.
Женский голос: "Тут ничего нет. Просто земля".
Мужчина: "…святая святых".
"Все готово".
Голоса уплывали прочь, и Коттен ощутила запах недавно потревоженной золы и почвы. В холодном воздухе разлился тяжелый мускусный аромат. Да, это то самое место. Гапсбурги были здесь. Они нашли закопанную в жертвеннике табличку, а демоны ее уничтожили.
Неожиданно на лицо упал яркий луч света, и она прикрыла глаза рукой.
- Это ты, Томас? - шепотом спросила она.
- Так-так-так. - Голос был женский. - Только посмотрите, кто у нас здесь. Мировая знаменитость Коттен Стоун собственной персоной.
Цифровые фотографии
Вспышка фотоаппарата ослепила Коттен. Она дернулась, чуть не упав.
- Кто здесь? - спросила она.
- Самая преданная ваша поклонница. - В голосе женщины звучал сарказм.
Еще одна вспышка - и Коттен поняла, что кроме нее в этом старинном святилище находятся еще как минимум двое. Ей удалось поднять фонарик и направить их на пришельцев, второй рукой прикрывая глаза.
- Я спрашиваю: кто вы такие? Чего вам здесь надо?
- Может, попросить автограф? - спросил мужской голос.
- После турне по Перу грош цена ее автографу, - заявила женщина.
- Не двигаться! - Голос Томаса Уайетта прогрохотал под сводами здания. Резко и четко щелкнул затвор пистолета. - Медленно положите фотоаппарат вместе с фонариками на пол. Потом заведите руки за голову.
Коттен не видела Томаса, но голос звучал со стороны входа в зал.
Она осветила лицо женщины. Высокая, почти шести футов ростом, пышная блондинка - типаж Мэрилин Монро. Сорока с небольшим лет. Рядом стоял мужчина помоложе - лет двадцати пяти или меньше - с завязанными в хвост длинными волосами и в очках с проволочной оправой. На лице - недельная щетина.
- Вас, кажется, попросили назвать себя, - напомнил Уайетт, все еще невидимый в темноте.
- Господи, да успокойтесь вы, - произнесла женщина. - Никто никому не угрожает. - Она подняла руки, показывая, что сдается. - Я Темпест Стар из "Национального курьера", а это мой фотограф Бенни. Мы делаем репортаж про землетрясение и индейские развалины. Так что расслабьтесь, ребята.
- Делаете репортаж в час ночи? - спросила Коттен.
Она не могла поверить, что Темпест Стар, женщина, которая пропечатала ее на обложке общенационального таблоида, стоит прямо перед глазами. Как же хочется залепить ей пощечину…
- Мы целый день не могли никуда попасть, - сказала Стар. - С вами, похоже, та же история. Мы охотимся за сенсацией.
- И кое-что заполучили… - начал Бенни, опуская руки.
- Мои фотографии для вас сенсация? - спросила Коттен.
- Нет, - сказал Бенни. - Ваши фотографии - это бонус. А вот то, что мы видели вечером…
- Заткнись! - прошипела Стар. - Не светите мне в лицо, ладно? - обратилась она к Коттен.
Коттен опустила фонарик.
- Ну и что вы видели вечером?
Фотограф робко взглянул на Стар.
- В общем-то, ничего особенно. Просто кучу камней и грязи. - Он нагнулся за фотоаппаратом. - Ах да, еще классный снимок: мисс Коттен Стоун бродит по древним развалинам.
- Слушайте, Стоун, - произнесла Стар, поднимая свой фонарик, - а вы чем тут занимаетесь среди ночи? Стряпаете очередную вшивую историю, чтобы спасти свое имя?
У Коттен отпала челюсть.
- У меня, по крайней мере, есть что спасать. "Имя" - слишком высокое слово для вас.
Уайетт шагнул в свет фонариков и указал на цифровой фотоаппарат.
- Покажите-ка, что там.
- Это личная собственность, - пятясь, пробормотала Стар.
Уайетт направил на нее пистолет.
- Да ладно вам. Не будем формалистами. Или хотите, чтобы я еще раз попросил?
- Я не в курсе, кто вы такой, - сказала Стар, - но уже поняла, что вы редкостная скотина.
- Возьми фотоаппарат, Коттен, - велел Уайетт.