Я посмотрел на монитор. Почти два часа. После ланча людям хочется расслабиться, поиграть, разложить пасьянс, поискать что-нибудь изотерическое, почитать книжонку. Я мог бы легко затеряться по крайней на час в потоке файловых запросов, пока все не примутся за работу всерьез. С другой стороны, запрашивая информацию по кровавым ритуалам, нетрудно зацепить защитный флажок, а если у них там круглосуточное дежурство, то меня обнаружат еще раньше. Взвешивая потенциальные риски и выигрыши, я вспомнил другой вариант, не столь изощренный и гораздо менее опасный, и поднял трубку.
- Дорогой, я уже несколько дней жду, что ты позвонишь, - отозвалась Бриаллен, едва услышав мой голос.
Я улыбнулся в трубку.
- Знаешь, могла бы и сама позвонить.
Она рассмеялась тем глубоким, грудным смехом, звук которого неизменно отзывался во мне волнительной дрожью, особенно если я сам заставлял ее смеяться. Этот раз не стал исключением. Бриаллен верч Гвилл аб Гвилл женщина грубоватая, но милая, сильная, но чуткая, энергичная, но мягкая и очень, очень могущественная. К тому же чертовски хорошая кухарка, хотя я, прежде чем отведать что-то из ее блюд, всегда уточняю, чем именно меня потчуют. Она из тех, знакомством с кем гордятся, чье внимание льстит.
- Знаю. Могла бы. Но в моем возрасте хочется получать доказательства, что тебя не забыли. Ты уже сто лет как не заглядывал.
- Я… э… был занят.
- Тебя снова что-то тяготит, - констатировала она, уловив нотку недовольства.
- Ну да…
- Жизнь как пирог, милый, даже если поворачивается задом, хватай кусок побольше.
- Знаю, знаю, - рассмеялся я. - У меня к тебе просьба.
- Занимаешься теми убийствами. - И снова не вопрос, а констатация. Многое Бриаллен знает сама, что-то узнает от других, так что мимо нее ничто не проскользнет. Я выложил все. Если не доверять ей, то тогда вообще некому.
- Дананнские сердца, - пробормотала она. - Кое-какие соображения у меня есть, и я даже пороюсь в тех пыльных старых гримуарах, но только при одном условии: ты должен прийти на обед.
- За мной должок побольше.
- Долги за теми, кто надоедает, а ты мне пока не докучал. Позвони через пару дней, - сказала она и, не добавив больше ни слова, повесила трубку. Как всегда. Я улыбнулся. Кто такая Бриаллен? Так сразу и не скажешь. Она и жрица-друидесса, и учитель, и исследователь, но самое главное - друг. Это ее я увидел, когда очнулся в госпитале. Другим был Стинки. А еще у нее одна из лучших библиотек по эту сторону Атлантики.
Я вывел на экран файлы и еще раз прошелся по данным. Все три убийства случились неподалеку от авеню. Рагнелл Дананн Сидхе, первая жертва, обнаружен в переулке, за пару кварталов от того места, где найден Пач Дананн Сидхе, вторая жертва. Гамелин, последняя жертва, закончил свои дни в квартале от него. С одной стороны, ничего удивительного. Переулки Вейрда - рассадники преступности. С другой стороны, я не мог не учитывать возможность того, что жертв связывает не только род занятий. Совершающий убийства иной, может быть, просто живет в этом районе.
Стиллингс-стрит и Питсбург-стрит, соединяя авеню с Конгресс-стрит, образуют вытянутый прямоугольник. По ночам машины курсируют здесь постоянно, высаживая одних пассажиров и подбирая других, так что получается что-то вроде бесконечной карусели. Рагнелл работал на улице, в основном на Стиллингс-стрит, возле Конгресса, а вот Пач искал клиентов среди посетителей сомнительного заведения под названием "Флиттербаг" на авеню. После разговора с Шаем и Робином появилась еще одна связь, Гамелина с баром. Мердок отрабатывал знакомых жертв. Пока никто из них не вспомнил ничего примечательного. Вторник - тихий день. Мало посетителей - мало свидетелей.
Экспертиза найденной на месте преступления одежды ничего особенного не дала. Волосков и тканей оказалось так много, что в лаборатории управления полиции Бостона до сих пор изучали тунику, которая была на Рагнелле в ночь убийства. В полиции слишком мало иных, а люди имеют свойство ставить на первое место человеческие проблемы. Везде политика.
Пач скрывал синяки под слоем косметики - бедняга не мог позволить себе купить даже дешевый вард и, если бы не умер от рук убийцы, нашел смерть на кончике иглы.
И вот теперь Гамелин. Юный Дананн, прибывший недавно из неведомых краев. Делать какие-то выводы слишком рано, но уже ясно, что он на момент смерти был здоров. И пьян.
Досадуя на себя, я выключил компьютер. Меня мутило от вида выпотрошенных тел. Я прошелся по квартире, стараясь понять, что толкает людей на ту или иную дорогу и потом ведет по ней. Почему кто-то заканчивает свой путь мертвой шлюхой? С какой утраты началось скольжение вниз? В чем первопричина? В физических особенностях? Любви? Деньгах? Власти?
Я стащил одежду, встал под душ и ошпарился горячей водой. Ощущение проникающего под кожу жара приносило болезненное облегчение. Хотелось не просто смыть, а спалить неудовлетворенность и разочарование. Я прибавил температуры, уравнивая ее с горячкой расползающейся по мне злости. Глупость иных не поддавалась ни объяснению, ни пониманию. Столько возможностей - только пожелай, так нет же, надо изваляться в грязи Вейрда. Я слышал причины и оправдания, если можно так назвать пустую болтовню о всеобщей греховности, моральном разложении и падении нравов, ими же и порожденных. О малой значимости секса в культуре народов, где новая жизнь рождается крайне редко. О способности к адаптации и восстановлению тех, чье существование рассчитано на столетия. Все это и еще многое другое я слышал не раз. Но такие аргументы звучат неубедительно на фоне впустую растраченных жизней, боли и смерти.
Подставляя тело под хлещущую струю кипятка, я знал, что не могу позволить себе потерять даже минуту из отпущенного мне времени. Иногда то темное пятно в голове представлялось мне чем-то вроде раковой опухоли, клетки которой делятся и множатся, постепенно вытесняя из моего тела последние унции способностей. Мне чуть больше сорока лет - детство по меркам моего народа, - но я хочу прожить больше, намного больше, тогда как некоторые глупцы рискуют жизнью ради новых ощущений, кайфа от дури или секса.
Я направил на себя ледяную струю и даже вскрикнул от шока. Зато какое удовольствие вытереть распаренную кожу грубоватым полотенцем. Надевая халат, я поймал себя на том, что испытание контрастным душем по сути ничем не отличается от тех физических мучений, на которые обрекают свои тела те, кто стремится таким образом смягчить душевные терзания. Я пытался ощутить себя живым. Как и они. Ненавижу эти мгновения осознания и признания родства с теми, кто обманывает мои надежды. Они-то и напоминают, почему я люблю Вейрд.
Я сварил свежего кофе и снова включил компьютер.
Глава 3
Если мои предки для поддержания формы бродяжничали в свое удовольствие по лесам и затевали войны, то мне приходится довольствоваться походами в спортзал, где я три раза в неделю занимаюсь пауэрлифтингом. Спортзал Джима - приятное во всех отношениях заведение в тихом местечке на Конгресс-стрит, за мостом от Вейрда. Мне оно понравилось по трем причинам: я никого там не знал; там пахло, как и должно пахнуть в спортзале; и там не было безалкогольного бара. Клиентура смешанная, от финансистов до шоферов-дальнобойщиков, иных практически нет. Атмосфера благожелательная, никто не строит из себя примадонну и не лезет в чужие дела. Зеркала только в раздевалке.
Восстановлением мышечного тонуса я занялся после того, как вышел из госпиталя. Держался в сторонке, не нажимал, работал только с небольшими отягощениями. Удивительно, каким слабым становишься, полежав в больничной палате. У Джима я и познакомился с Мердоком. Поначалу наше общение ограничивалось тем, что мы кивали друг другу при встрече да покачивали головой, когда кто-то, не рассчитав силы, покряхтывал от натуги. Примерно год назад я в приступе тщеславия - к сожалению, такое случается со мной нередко - попытался толкнуть слишком тяжелую штангу и в результате оказался прижатым ею к скамье; Гордость не позволяла позвать на помощь, и я просто лежал, надеясь, что соберусь с силами и освобожусь сам, не сбрасывая блины и не привлекая к себе ненужного внимания и сочувственных взглядов.
В какой-то момент надо мной появилось перевернутое лицо Мердока с притаившейся в уголке рта усмешкой.
- Помочь?
- Да, - выдохнул я. Так родилось наше партнерство. Вскоре мы начали работать вместе: он делился опытом и подбрасывал советы, я со своей стороны рассказывал о фейри, гномах и флитах. С тех пор наше сотрудничество продвинулось далеко вперед.
Пятница была одним из тех дней, когда мы встречались в спортзале. Я уже сходил с бегущей дорожки, когда появился, как всегда, с опозданием, Мердок - в белой футболке и спортивных нейлоновых брюках. И то и другое свежее, чистенькое, отутюженное.
Каждый занимался своим делом, следуя привычной, давно установившейся процедуре и не отвлекаясь на разговоры. С тех пор, как мы стали работать вместе, все профессиональные разговоры в зале попали под запрет. Спортзал давал мне возможность избавляться от агрессии и снимать напряжение, а вот Мердок такой необходимости не испытывал. Из всех моих знакомых он, пожалуй, самый уравновешенный человек. Впрочем, иногда я думаю, что, может быть, просто еще не раскусил приятеля до конца, и его спокойствие есть симптом некоего скрытого серьезного расстройства.
После того, как мы ополоснулись под душем и переоделись, Мердок предложил пообедать. День выдался необыкновенно теплый, и пешая прогулка до итальянского ресторанчика представлялась наилучшим из возможных вариантов. Час пик уже заканчивался, но здесь, в самом центре финансового района, движение еще оставалось достаточно плотным. Своего рода ренессанс центральной части города наступил в начале восьмидесятых, когда у британских фейри и немецких эльфов проклюнулся интерес к биржевым операциям. Многие их сородичи отнеслись к такому увлечению богатством неодобрительно, но большинство людей приветствовали расширение частного бизнеса и связанный с этим процессом рост налоговых поступлений в городскую казну. Кроме того, старая автомобильная стоянка, уродовавшая до последнего времени Поуст-Офис-сквер, оказалась погребенной под чудесным садом, что определенно пошло площади на пользу.
В стороне от туристического маршрута мы отыскали небольшой ресторанчике уютными кабинками и не слишком молодыми официантками. Мердок после занятий в спортзале любил как следует подзарядиться углеводами. Пока я делал заказ, он положил передо мной конверт. Открыв его, я обнаружил сделанный полицейским художником портрет.
- По описанию Шая?
Мердок кивнул. Художник изобразил лысого мужчину, с темными, слегка раскосыми, как у азиата, глазами и прямым носом. Довольно обычное для эльфа лицо. Но вот уши закругленные, а не заостренные, и губы полные, что нехарактерно для эльфов. В целом черты грубоватые, как и бывает обычно на таких набросках. Стоит чуть-чуть изменить угол зрения, и вы вполне можете узнать своего соседа или найти сходство с императором Японии.
- Толку от него немного, - сказал Мердок, когда официантка, поставив тарелки, удалилась.
Я пододвинул блюдо с пастой.
- Не знаю. Если портрет верен, то эльфов, гномов и троллей можно исключить. И, конечно, флитов. Шай сказал что-нибудь насчет его возраста?
- По человеческим меркам около пятидесяти.
Я нахмурился.
- Около пятидесяти? Если иной выглядит на пятьдесят по вашей шкале, то он довольно-таки стар. Большинство представителей этого поколения предпочитают оставаться в Ирландии и Британии. Соединенные Штаты им не нравятся.
Мердок пожал плечами.
- Ты же сам сказал, что ритуал скорее всего древний.
- Когда я это говорил, то имел в виду пару тысяч лет. Мало кто из иных живет так долго.
- Но эльфов ты исключаешь, да? Тогда остается фейри.
Теперь уже я пожал плечами.
- Он может быть и человеком. Вероятность невелика, но не принимать такой вариант во внимание нельзя. В данный момент я склонен согласиться с тем, что убийца - фейри.
Мердок поджал губы и рассеянно потер край стола.
- Плохие новости. Мы отправили камни в лабораторию Гильдии на исследование. Их приняли по описи. А сегодня, когда я позвонил туда, мне сказали, что их не могут найти. Камни исчезли.
Я посмотрел на часы - полдевятого. Звонить поздно - в такое время в пятницу там уже никого нет.
- Черт возьми, не мог сказать раньше? Я бы еще успел кого-нибудь поймать, а сейчас все уже разошлись по домам.
Официантка принесла чек, и Мердок подождал, пока она отойдет.
- Я звонил только для того, чтобы узнать, получили ли они новые. Ты же сам знаешь, как обстоят дела. О других камнях нам даже не сказали. По-моему, на них никто и не взглянул. А раньше я тебе ничего не сказал, чтобы не злить, потому что тогда с тобой невозможно работать.
Я откинулся на спинку сиденья и провел ладонью по лицу. Конечно, Мердок прав. У Гильдии свои приоритеты и тратить время на пустяки она не станет. Фейри в Вейрде беспокоят ее едва ли меньше всего, а уж уличные и вовсе стоят на нижней ступеньке. Мэб не слишком рада сближению двух миров и, будучи верховной королевой Благого двора, давно издала указ, провозглашавший, что фейри, добровольно покинувшие официально определенную территорию, могут рассчитывать только на себя. Одной из причин, вынудивших правителей иных учредить Гильдию стражей, стала необходимость улаживать потенциально опасные конфликты и расследовать особенно вопиющие случаи, но право определять, какие конфликты действительно опасны и какие случаи подлежат расследованию, предоставлено самой Гильдии. В делах, которыми Гильдия не занимается непосредственно, она оказывает чисто символическую помощь местной полиции, которая в свою очередь, столкнувшись с преступлениями с участием иных, лишь обозначает свою поддержку усилиям Гильдии. Как результат - огромное число нераскрытых мелких преступлений и даже убийства иных, которые, по мнению части населения, получили по заслугам. Вот и получается, что оказавшиеся, так сказать, на ничьей земле люди и иные вынуждены искать правосудия на стороне. Действовать на свой страх и риск, без какой-либо практической помощи хотя бы одной из сторон, нам с Мердоком не впервые.
- Есть и хорошие новости, - продолжал он. - Три трупа, похоже, привлекли внимание мэра. Речь вроде бы даже идет о создании оперативной группы.
Я усмехнулся.
- Что я слышу? Уж не спешат ли нам на помощь твои братья? - Родственников у Мердока много и почти все они служат в полиции. Когда по воскресеньям в доме его отца собираются друзья и вся семья, получается что-то вроде неофициального смотра сил охраны порядка.
- Может быть, хотя и вряд ли. За результат отвечаю я, а планы мэра скорее всего означают только то, что на улице появится больше патрульных. Если его что и беспокоит, так это деньги туристов и демонстрации протеста, а не убийства.
Я кивнул. До Иванова дня оставалось две недели. Праздничные пляски, уходящие корнями в глубокую древность, мутировали, превратившись в затяжную разнузданную гулянку. Иванов день, праздник середины лета, существует в той или иной форме практически в любой религии и с каждым годом становится все масштабнее. Ничего удивительного, что именно Вейрд с его наибольшей концентрацией язычников, сделался центром такого рода сборищ. Для жителей города это кошмар, но торжество приносит доход, в местную экономику вливаются огромные деньги. У нас по крайней мере не Англия. Ни одному здравомыслящему человеку и в голову не придет отправляться на Иванов день к Стоунхенджу. Всегда найдутся обкуренные придурки, которые вдруг решат, что пора возрождать старинные обряды с человеческими жертвоприношениями и лишением девственности. Самый длинный день в году стал таковым во многих смыслах.
- Об Ивановом дне я и думать не хочу. Меня больше волнует следующий вторник.
Мы вышли. На город уже спустились сумерки. Вечер принес прохладу. Мердок, едва ступив на тротуар, привычно скользнул по улице цепким, настороженным взглядом, как будто каждый пешеход имел некий скрытый мотив и мог представлять потенциальную угрозу. Дойдя до середины моста, мы остановились у балочной фермы и посмотрели вниз. Пешеходы у нас за спиной и понятия не имели, что мы скорее всего единственные во всем городе люди, которые пытаются найти убийцу, оставившего кровавый след менее чем в миле отсюда.
За каналом, у края Веерного причала, виднеется угол моего дома. На стыке столетий причал был железнодорожным пакгаузом и телефонной станцией, которая, если смотреть сверху, напоминала огромный развернутый веер. Отсюда и название. Шли годы. Железнодорожное депо съежилось, а освободившееся место заняли склады. Сейчас эти живописные джунгли на берегу лакомый кусок для желающих снести все и возвести роскошный жилой квартал.
- Как насчет связи с фестивалем? - спросил Мердок.
Внизу, далеко под нашими ногами, густая серая вода медленно несла клочья пены и мусор.
- Никакой связи я пока не вижу. Разве что с Лесным царем, который умирает в день летнего солнцестояния, завершая цикл рождения и смерти. Других жертв нет.
- Может быть, убивает один, а остальные знают, но молчат, - предположил он.
- Может быть. Но думаю, мы все равно бы что-то услышали. В те ритуалы, о которых я знаю, смерть фейри никак не вписывается. Вера жертвы так же важна, как вера того, кто убивает. Кажется, я что-то упускаю, но пока еще не знаю, что именно.
- Хочешь узнать, что думает Шай?
Я сделал большие глаза.
- Конечно, что за вопрос!
- Эльфы. Шай считает, что убийства имеют отношение к застарелой вражде фейри и эльфов, потому что если бы речь шла о каких-то разборках между фейри, он бы что-нибудь знал. - Я с сомнением покачал головой. Мердок пожал плечами и улыбнулся. - Я бы не стал его недооценивать. Шай молод, но продержался здесь намного больше других мальчишек его возраста.
Как только с эльфами или фейри что-то случается, кто-нибудь тут же вспоминает о неприязни между двумя народами. Когда иные начали появляться в этом мире около 1900, фейри и эльфы воевали друг с другом, но быстро заключили что-то вроде перемирия, оказавшись здесь, а не в стране, которую все называют Фейри. Общепринятыми терминами для обозначения слияния двух миров являются "конвергенция" или "смещение", но споры о том, какой из них настоящий, продолжаются до сих пор. Факт, однако, остается фактом, что иные определенно пришли из некоего места, где время течет по-другому, а не растворились в мифах и легендах. Так или иначе и здесь, и там большой любви друг к другу эльфы и фейри не питали, и в данный момент представители обеих сторон вели переговоры в Ирландии с целью сгладить продолжающиеся разногласия.
- Так что ты знаешь о Шае?
- Он совершеннолетний, но сбежал из дому. Не думаю, что он был так уж счастлив. Представь, каково пришлось парнишке, настолько похожему на женщину.
Я взглянул на него с некоторым удивлением.
- Вот уж не думал, что тебя до сих пор это беспокоит.