* * *
Вечером, часов в семь, Альберт пришёл извиниться.
Я сидел на балконе, этаж третий - всё видно, всё слышно, и не так высоко, как, к примеру, пятый, что при наличии отсутствия лифта фактор весьма существенный.
Во дворе, на лавочке курили девочки. Впрочем, какие они девочки, вон какие вымахали. Зрелище было свойства сомнительного, но приятное тем не менее. И вот я, значит, сидел, наслаждался этим сомнительным зрелищем и неторопливо думал о том, как я теперь буду жить. Сильно удручало то обстоятельство, что всё происходящее меня особо не впечатляло. Нет, я понимал, чем мне может всё это дело грозить, но - как-то не трогало. Но мысли о том, что вот такая бесчувственная дубина, навевало.
Не совсем полноценен, так сказать.
Рядом со мной тихо возник Альберт.
- Пойдём гулять, - сказал он просительно. За последние два дня он стал довольно выразительно интонировать.
Я Альберта проигнорировал.
Тогда он легонько потянул меня зубами за штанину.
- Пойдём, а? - сказал он, не разжимая зубов.
- Да пошёл ты, - сказал я.
- Я бы с удовольствием, - отпустил штанину Альберт. - Но без тебя у меня не получается.
Скотина какая, подумал я, хоть бы притворялся немного.
- Кусаться он вздумал.
- Я же пошутил!
Я посмотрел на Альберта. Он опять сидел в этой идиотской позе воспитанной болонки и смотрел на меня широко открытыми глазами.
Врёт ведь, сволочь.
- Да чтобы я укусил тебя! Ты же друг!
- Плохая шутка, - сказал я.
- Извини! - Альберт упал на спину и начал извиваться. - Больше не буду! Я ж собака! Я ж не умею шутить!
- Ладно, - сказал я. - Пошли.
Для начала мы зашли в круглосуточный магазин. Альберт интеллигентно сидел возле входа, пока я покупал пиво. Потом мы пошли по вечернему городу неторопливо, как и подобает человеку, находящемуся в отпусках и не затеявшему никакого безумия вроде ремонта.
Перед нами шла девушка. В светлой блузке, в отлично сидящих джинсах, в босоножках на каблучке-шпильке. Я обратил на неё внимание ещё в магазине. Потому что симпатичная, потому что кроме нас никого больше в магазине не было. Альберт трусил по левую ногу, изредка поглядывая на меня.
- Нравится? - спросил он вдруг.
- Чего? - я и в самом деле в первый миг не понял, что он имеет ввиду.
- Девушка впереди, - пояснил он.
- Да, - сказал я, - пожалуй.
- Счас, - сказал он и слегка прибавил шагу. Поравнялся с девушкой и негромко гавкнул. Девушка вскрикнула и отскочила в сторону. Каблучок-шпилька сыграл на камушке, и она упала. Альберт отскочил в сторону, сам, по-моему, напуганный таким разворотом событий.
- Фу! - заорал я дурным голосам и кинулся девушку поднимать. Впрочем, было похоже, что не очень-то ей моя помощь нужна. Она уже вставала с асфальта, глядя на меня сердитыми глазами.
- Это ваша собака? - спросила она требовательно. Я в некотором замешательстве посмотрел на Альберта и уже открыл было рот, и даже успел произнести звук "н", но тут этот подлый пёс подошёл и потерся о мою ногу.
- Моя, - сказал я обречённо.
- Может, мне в суд на вас подать? - сказала она задумчиво. Словно прикидывая, сколько можно с меня содрать. Какая-то на редкость спокойная девушка.
- Да он не кусается, - сказал я неубедительно.
- Ага, - сказала девушка.
- Он смирный, - попробовал я ещё раз.
- Ага, - сказала девушка.
- А хотите я вам пива куплю?
Альберт медленно повернул голову, вот так - снизу вверх, и посмотрел на меня.
- То есть хотите откупиться бутылкой пива, - сказала девушка.
- Бутылкой хорошего, вкусного пива, - уточнил я.
- Удачи, - сказала она. Не в смысле "попытайся", а в смысле "пока".
Я смотрел, как идёт она, удаляясь от меня в неверном фонарном свете. Сожалеть, в общем-то, было не о чем, и всё же подобные обломы поднятию духа не способствуют ну никак.
- Ты зачем гавкнул, дебил? - спросил я Альберта. Слово "дебил" я произнёс с особенным удовольствием. Во-первых, хотелось, а во-вторых, имел законное право.
- Я хотел сказать ей - хочешь с другом познакомлю, - сказал Альберт смущённо. - А потом вспомнил, что ты мне разговаривать не велел, и гавкнул.
- Знаешь, что, - сказал я решительно, - давай-ка себе подружек я буду сам подбирать и сам буду с ними знакомиться.
- А почему?
Идиотский вопрос.
- Потому что так должно быть. Я ж не подбираю тебе подружек.
- А зря не подбираешь, - неодобрительно сказал Альберт. - Пацаны говорили - некоторым подбирают. Которые породистые. Я же породистый?
Я стоял, смотрел на него, моргая через неравномерные промежутки, и думал, что ответить.
- Породистый, - сказал я наконец.
- А как называется порода?
Тьфу ты.
* * *
- Нет, - сказала Лариса. - Ни за что.
- Возвращайся, - сказал я. - Я хочу, чтобы ты вернулась.
- Ты сам не знаешь, чего хочешь.
Лариса выбрала сосульку подлиннее и стала тыкать мне этой сосулькой под рёбра.
- Не надо, - сказал я.
И проснулся. Рядом стоял Альберт и старательно тыкал своим холодным носом под рёбра. Я посмотрел на часы. Мог бы и не смотреть - как и вчера, и позавчера, и запозавчера часы показывали примерно половину шестого. Самая засада была в том, что и спать-то мне после такого пробуждения не хотелось. Судя по всему, эта скотина была идеальным будильником, как у Тохи, будящим тебя в фазе быстрого сна.
- Вставай, - сказал Альберт. - Кушать хочу.
- Садист, - сказал я. - Прекрати будить меня в такую рань!
- А почему?
- Потому что я спать хочу!
- Ты же друг, - сказал Альберт. - А я есть хочу.
Вскрывая собачьи консервы, я вдруг вспомнил про свой сон. Приснится же такое, подумал я. Последние два месяца - это был какой-то кошмар. Редкий день обходился без ссоры. Когда внезапно - ну для меня по крайней мере внезапно - решили вмешаться её родители, я понял: кажись, всё. Чувствовал я себя тогда постоянно уставшим, словно вагоны разгружал. Так что когда мы расстались, я словно гору с плеч скинул.
Альберт подошёл к своей миске, понюхал корм и спросил:
- Косточка есть?
- Нету, - сказал я.
- Хочу косточку грызть, - сказал Альберт.
- Жри что дают!
Альберт сел на середину кухни, шумно набрал воздух и… завыл. Я обомлел. Довольно долго я стоял столбом и ошалело смотрел, как он воет, задрав морду к потолку, прерывается, судорожно набирает воздух и снова выводит первобытную свою песню.
И дождался.
По батарее загремело пронзительно - это сверху, забухало в пол - это шваброй снизу.
- Заткнись! - заорал я; Альберт покосился на меня совершенно по-волчьи и не заткнулся. - Будет тебе кость, паразит!
И вой прекратился.
- Спасибо, - вежливо сказал Альберт и улёгся на пол.
* * *
Ни разу не было такого, чтобы мне не звонили с работы, когда я в отпуске. Вот и сейчас, когда в девять утра требовательно зазвонил мой мобильник, я был уверен, что это с работы.
Какое-то время я лежал, глядя в потолок, и слушал, как телефон с гудением ползает по столу и играет "Лузин май релиджн".
- Телефон звонит, - сказал Альберт.
- Слышу, - сказал я.
- Возьми трубку.
Ладно, подумал я, всё равно ж не отстанут, и взял трубу.
- Слушаю.
- Отдыхаешь? - сочувственно-участливо спросил Олег.
Олег - это мой начальник. Уже полгода как стал начальником отдела, а до сих пор чувствует себя неудобно, если надо кого-нибудь попросить о чём-нибудь сверх положенного. Но ничего, не переживайте, он освоится и будет орёл.
- Отдыхаю, - ответил я. Вот интересно, подумал я, не такой ведь уж я незаменимый, а каждый раз такая история, постоянно меня с отпуска на день-другой да вытягивают.
- Ты же с РВС работал?
- Работал, - подтвердил я.
- Ты не мог бы сегодня подойти, ребятам помочь? А то тут заморочки кое-какие возникли.
- Хорошо, - сказал я.
- Вот и ладно, - обрадовано сказал Олег. - Само собой отгул тебе потом.
Солить мне их, подумал я, и сказал:
- Спасибо.
- Когда подойдёшь?
- Через час буду.
И я отключился.
- Придётся тебе посидеть дома одному, - сказал я.
- А почему?
- На работу вызывают.
- Не хочу один дома.
- Ничего потерпишь. Ты ж сидел раньше один.
- Так то раньше, - сказал Альберт, - а сейчас мы друзья.
- Ничего, друг, - сказал я. - Потерпишь.
- А почему?
- А потому что нельзя быть на свете красивой такой, - сказал я рассеянно и пошёл умываться.
С "кое-какими заморочками" я провозился часов до трёх, и когда вышел из офиса, на улице было самое пекло.
На речку бы, подумал я, покрываясь липким потом. Только как-то глупо это - одному на речку.
И подошёл трамвай. Тот самый трамвай. С той самой кондукторшей.
Я зашёл в полупустой вагон. В вагоне было ещё жарче, чем на улице. Кондукторша подошла ко мне. Была она всё такая же несчастная и замученная жарой вдобавок.
- Извините, - сказал я, доставая деньги, - можно вам задать вопрос?
- Можно, - сказала она равнодушно.
- Вы знаете, что вы продаёте счастливые билеты? - спросил я, протягивая деньги.
- Знаю, - ответила она, отрывая билет.
- И что желания сбываются, тоже знаете?
- Знаю, - сказала она, и отдала билет мне.
- И что? - спросил я. Очень глупо я себя чувствовал: абсолютно не знал о чём теперь спрашивать.
- Ничего, - сказала она грубо и пошла дальше. Видимо, вид у меня был уж очень ожидающий, потому что она остановилась и крикнула во весь голос:
- Ну чё встал? Купил билет? Посмотрел? Загадал? А теперь проваливай!
Я огляделся - на нас смотрели.
- Извините, - сказал я и пошёл к двери, и люди с осуждением смотрели мне вслед.
Всегда так - нет никого правее кричащей женщины.
* * *
Дома меня ждали весёлый Альберт, убитая подушка и белый пух по всей квартире.
- Почему так долго? - капризно спросил Альберт. - Я соскучился.
- Это что такое? - спросил я, обозревая весь этот бедлам.
- Мне было скучно, - сказал Альберт.
- Ты зачем подушку порвал, урод?
- У тебя же ещё есть, - сказал Альберт. - Зачем тебе много подушек, когда ты один?
- Прибью, - пообещал я и схватил тапок. Альберт резво скакнул, как-то по-кошачьи, боком, и мой богатырский удар пропал втуне. И тут во мне словно лопнуло что-то, зарычав совершенно по-звериному, я понёсся по вcей квартире за Альбертом, сокрушая воздух и что попадётся молодецкими ударами тапка. Альберт легко уворачивался, скакал по кровати, дивану и по креслам, под стол, на стол и из-под стола и оглушительно лаял. Ему было весело. Во мне же с каждым новым промахом бешенство подскакивало аж до самого горла, я уже вполне серьёзно был готов его убить. Наконец я припёр его в углу, ухватил за ошейник и потащил к двери.
- Оы-у-ииииии! - заголосил Альберт. - Куда? Чего?
- Посидишь в подъезде, сволочь, - сказал я, задыхаясь. Выкинул его за дверь и уселся на пол прямо в прихожей. Стена приятно холодила мою потную спину. Я прислушался, но выть он вроде не собирался.
Посиди, подумай, голубчик, подумал я злорадно. Хотя, в сущности, такое ли уж это страшное наказание для собаки - побыть в подъезде?
Через десять минут мне стало стыдно. Потерял лицо, думал я, завёлся как пацан. В результате собака сидит в подъезде, а с него какой спрос? он же молодой у меня совсем, глупый ещё. В общем, я созрел для того, чтобы его простить. Когда я это осознал, я пошёл, открыл дверь, шагнул за порог и ступил в роскошную кучу, расчётливо наваленную Альбертом у самой двери.
Сам Альберт сидел чуть поодаль и смотрел на меня с плохо скрываемым удовольствием.
- Ну, - спросил он, - где моя кость?
* * *
Есть обстоятельства, относящиеся к разряду привычных расстройств.
У кого-то это ежедневно уезжающий из-под носа автобус. Кто-то регулярно сжигает на плите кашу. Кто-то простывает всё время.
Я же остаюсь без хлеба. Сколько раз доедая утром последний (чёрствый и невкусный) кусок, я говорил себе - не забудь купить хлеба! А всё без толку.
Но ведь можно считать, что мне повезло - опаздывать на автобус гораздо обиднее. А при наличии магазина в торце моего дома, сходить за хлебом - ерунда, плюнуть и растереть.
И я - в трикотанах и тапках, в футболке опять не первой свежести - взял в одну руку портмоне, в другую мятый пакет-маечку и пошёл за хлебом. Для полноты образа не хватало лишь трёхдневной щетины, но это ладно, это как-нибудь в другой раз.
Дверь запирать не стал. Я ведь быстро - одна нога здесь, другая тут. И потом в квартире ведь собака.
У магазина меня, конечно же, поймал Серёга.
- Зенит-то, а? - заорал он ещё издали. И я остановился - про "Зенит" действительно поговорить было можно и нужно. Не каждый день, как говорится.
Прошло полчаса. Удовлетворив жажду общения, Серёга занял у меня полтинник и ушёл. Я же поднялся к себе, на третий этаж. Вошёл в квартиру.
В квартире было оживлённо.
На диване сидели две кошки и одна болонкообразная дворняга. Три довольно здоровых пса сидели у окна. Ещё три кошки и здоровенная помесь бульдога с чем-то лежали на кровати. Кроме того, по квартире степенно перемещалась разная собачья мелкота. Все они вид имели дворовый, и, стало быть, весьма подозрительный.
Сам Альберт восседал на журнальном столике, что стоял у меня перед диваном, и негромко, но выразительно лаял. Рядом с ним стоял незнакомый мне мальчик лет пяти и гладил моего пса по спине. Увидев меня, Альберт дружелюбно завилял хвостом и гавкнул отдельно.
Все посмотрели на меня и тоже завиляли хвостами. Кроме кошек и мальчика.
- Добрый вечер, - сказал я. - Собаки. И кошки. И ты, мальчик, тоже добрый вечер.
- Здластвуйте, - степенно сказал мальчик.
Что-то загремело на кухне.
- Сорри, - сказал я и прошёл на звук. На кухонном столе сидел здоровенный кот совершенно дикого вида, а на полу валялась сковорода с обеденными макаронами.
В зале заработал телевизор. Я вернулся в зал. Там все смотрели "National Geographic".
- Братан, - обратился ко мне Альберт. - У нас есть чем угостить пацанов?
- Конечно, - сказал я, вспоминая, куда задевал бейсбольную биту. - Конечно, братан.
В дверь зазвонили. Потом сразу же постучали, и тут же дверь распахнулась и в квартиру ворвалась женщина. Она была мощно сложена и решительно настроена.
- Зайчонок! - вскрикнула она, увидев мальчика. Подбежала к столику, спихнула со стола Альберта, отчего тот с грохотом сверзился на пол, и схватила мальчика в охапку и повернулась ко мне.
- Вы что это себе позволяете! - она сразу же начала кричать. - Развели тут собачий питомник! Я счас милицию вызову! А если бы они его покусали?
И ребёнок заплакал. Его тут же поддержали собаки, дружно залаяв со своих мест. Больше всех старался Альберт, который одним лаем не ограничился, он довольно правдоподобно изобразил, что хочет женщину укусить.
- Помогите! - заорала женщина. - Собаками бешеными травят!
И резво побежала к выходу.
Заорали коты, и вся эта свора ломанулась за ней вприпрыжку.
Женщина выбежала на площадку, захлопнула дверь, едва не прищемив Альберту нос, и стала что-то орать оттуда. Продолжали лаять собаки, выть коты, было слышно, как плачет ребёнок. Самые крупные из псов отважно бросались на мою несчастную дверь и драли дерматин когтями.
- А ну заткнулись все! - заорал я.
Никакого эффекта. Я бросился в ванную и полной струёй набрал в ведро холодной воды. Вернулся в прихожую, распахнул дверь. Женщина, оборвав свой крик на полуслове, бросила ребёнка и побежала вниз по лестнице. Я начал обильно поливать всех подряд в прихожей из ведра, пинками помогая зверью выскакивать на площадку, и к лаю и вою добавился визг. Свора поскакала вниз по лестнице. Судя по истошному женскому воплю, в районе второго этажа они женщину эту догнали и перегнали.
Поле боя осталось за мной. Я огляделся. Вот и занятие до конца отпуска, подумал я уныло. Буду делать ремонт в прихожей. Болели пальцы на боевой ноге.
И тут я услышал, что в зале кто-то разговаривает.
- … а меня Альберт.
Я заглянул в зал. Там лицом к лицу стояли мальчик с Альбертом и разговаривали.
- Тебя как зовут? - спросил я.
- Вова, - сказал за него Альберт.